2 года спустя
Глеб
— Ваше величество, — после стука ворвался в покои Итан. Я только разомкнул глаза, прежде чем взглянуть на взволнованное лицо камергера. Сейчас глубокая ночь, в комнате почти догорела свеча на столе. Нехотя отрываю голову от подушки и сажусь на постели, потирая щёки. — Простите, что беспокою, — подходит поближе парень. — Началось! — Уже? — вмиг просыпаюсь и спрыгиваю с кровати. — Одеваться! — Сара! — Итан стучит по дверям, выволакивая заспанных служанок в спальню. После того, как я напялил на себя одежду, тут же двинулся по тёмному коридору в сопровождении свиты, которая, похоже, никогда не спит. Я даже не расчесался толком, оставив свои патлы в беспорядке. — Ваше величество, — подлетел из-за угла Феликс. — Мне тоже доложили. Мы вместе подошли к комнате императрицы, откуда доносились истошные женские крики. Такое ощущение, что её там тупым ножом режут. Приказываю всем оставаться в коридоре, а сам толкаю двери перед собой, врываясь в полумрак. На постели находится Ингрид, полусидя хватаясь за руки служанок. Повитуха подставила руки к раздвинутым ногам моей жены и приговаривает: — Потерпите, миленькая! Надо постараться, голубушка. Ещё … — А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!... Я … ах … не могу-у-у! А-А-А-А… Подхожу к окнам, в которые бьёт свет месяца и отблеск звёзд. Я повернулся лицом к жене и присел на край подоконника, сложив руки в карманы. Молчу, когда она поворачивает голову в бок и смотрит на меня. Её лицо полностью покрылось потом, вздохи и крики боли пропитывают комнату, не говоря уже и о специфическом запахе вперемешку с эфирными маслами. — Ещё, потужились! Ну-же, ваше величество, ещё! Снова вопль и ор о том, что ей тяжело. Мне безумно жаль супругу, наверняка, это похуже, чем нож в сердце, но меня трясёт только от одной мысли, что сейчас появится на свет мой ребёнок. — Ваше величество, — обратились ко мне, — ну скажите же ей! Она не может… ребёнок так не выйдет, задохнётся. Отрываюсь от своего «укрытия» и делаю шаги к кровати, простыни которой уже заляпаны каплями крови. Прикладываю руку к голове Ингрид и тихо произношу ей на ухо: — Ты сможешь, давай! Ингрид, спаси его! Давай… ещё разок. — Дышите. — А-ху, а-ху, — пара вздохов и Ингрид, пересилив свою немощность, сквозь слёзы делает ещё усилие на уровне таза. — М-М-М-М-А-А-А-А-А! Девушка расслабляется, откидываясь головой на подушку. Повитуха достаёт ребёнка, перерезает пуповину, но я не слышу крика. Все застыли и посмотрели на меня. Женщина бьёт по попе ребёнка, надавливает на сердце, но детского крика так и не слышно. Она посмотрела на меня стеклянным взглядом: — Это девочка, ваше величество, — посмотрела на младенца, — мне очень жаль, но она родилась мёртвой. — Что? — выдохнув, я почувствовал ком в горле, а кожу будто облепили холодом. Ингрид начинает громко рыдать, служанки её успокаивать, приговаривая, что всё будет хорошо. Нет. Не будет. Я с застывшим лицом без единой эмоции выхожу из покоев в коридор, где встречаюсь с заинтересованными лицами жителей Дворца, ожидающих новостей. — Ваше величество, — поклонились все и подняли изумлённые глаза. В моём горле застыли слова, в глазах всё смешалось, в душе ураган, желающий уничтожить всё вокруг. Делаю шаги по коридору, все расступаются прочь. Ещё шаг. Ещё, и я уже бегом подрываюсь по паркету, желая убежать отсюда как можно дальше. Стража тут же полетела за мной, как соколы, я повернулся к ним и крикнул, надрывая связки: — Оставьте меня все в покое! Хватит за мной ходить! Оставьте меня одного!!! Все покорно остановились и склонили головы, я воспользовался случаем и убежал подальше от них. Заворачиваю в следующее крыло, бесконечные коридоры, двери. Залетаю в самую знакомую — рабочий кабинет, где я провожу собрания с министрами. — Проклятье! — бросаю пустой подсвечник, что стоял на тумбе, в стену, отчего раздаётся противный гром. Теперь мои щёки обжигают слёзы, затмевающие зрение и выпускающие истерику наружу. Не хочу ничего! Зачем я только остался здесь? Если бы я сбежал тогда в Салиф, ничего бы этого не было. И мне бы не пришлось сейчас сгорать от ненависти ко всему на свете. — Феликс, уйди! — рявкаю на друга, что стоит в дверях. Но он не слушает, а только заходит в кабинет, закрывает за собой дверь на замок. Здесь даже свечи не зажжены, только свет с улицы даёт разглядеть друг друга. Феликс подходит ко мне и обнимает из-за спины, прижимая к себе изо всех сил. — Не трогай меня! Проваливай! Все идите к чёрту! Ах … оставь меня, — даю волю эмоциям, пока вырываюсь из-под крепкой хватки, но парень молчит и продолжает меня обнимать. Цепляюсь пальцами за руки друга, которые расположились поперёк моей груди и талии, но мне не справится с такой силой молодого мужчины. В итоге мы садимся на пол, потому что ноги меня уже не держат. Ощущаю тёплое дыхание на своей шее и чуть прикрываю веки, заставляя себя расслабиться, но не получается. — Моя девочка… ах, моя дочь… она не выжила… м-м-м-м-м… как же я ненавижу себя… ненавижу Ингрид… это четвёртый ребёнок. Четвёртый! — Глеб, так бывает, всё ещё наладится, — тихо говорит Феликс, продолжая меня укачивать в своих объятьях. — Нет! Я так больше не могу… сначала Джеймс, потом ребёнок Норы… Мама умерла от лихорадки. Затем у Ингрид два выкидыша… и теперь мертворождение. Мне тяжело… я не могу больше! Феликс, мне больно… — Тише-тише, всё будет хорошо, ты ещё возьмёшь на руки своего ребёнка, поверь! У тебя обязательно будет счастье, потому что ты его заслуживаешь. — Нет, не заслуживаю, — верчу головой, а затем касаюсь затылком плеча брюнета. — Ты должен быть сильным, потому что ты — император! Ты — мужчина, и не можешь дать эмоциям захлестнуть тебя. — Мне тяжело каждый день притворяться, что я всесильный. Феликс вытирает мои щёки от слёз, аккуратно касаясь костяшками пальцев. Я часто дышу, пропуская через себя кислород, и заметно успокаиваюсь. Поднимаю голову на друга, он зачарованно смотрит на меня, на мои губы. Я не успеваю произнести слова, как мой рот накрывают его губы. Отвечаю самопроизвольно, закрывая глаза. Всего лишь реакция организма на ласку, что дарит мне Феликс. Его тёплый кончик языка дарит приятное ощущение. Но в следующую секунду я отталкиваю его, упираюсь запястьями в плечи, разрывая поцелуй. — Ты что делаешь? — отодвигаюсь, выбиваясь из объятий. — Феликс… н-не надо… — Простите, ваше величество, я … мх … — парень кусает губы, опускает голову. Я отползаю от него по полу, затем резко поднимаюсь и громко выдыхаю, хватаясь за голову. Нервно перебираю волосы, взъерошивая их пальцами, дабы прийти в себя. — Мне нужно к жене, — и выхожу из кабинета, в котором стало душно и остался сидеть Феликс.***
На утро третьего дня Ингрид стало лучше, она стала приходить в себя, но боль от утраты нашей дочери всё ещё ныла в сердце. Жене пришлось лежать несколько дней, пока её организм полностью восстановится. Все эти дни я поддерживал её, как мог. Приказал раздобыть самые красивые цветы, несмотря на выпавший снег. Просто держал её за руку и говорил, что мы ещё познаем родительское счастье. Однако, последнее, что она мне сказала, убило. «Я не хочу детей». Я счёл, что жена всего лишь помутилась рассудком, но, кажется, её взгляд тогда был вполне осмысленным. Может, я и в силах заставить её беременеть до тех пор, пока не родит мне сына, но я не хочу именно так. Всякая неумеренность вредна, ибо отнимает у человека силы. Нужно управлять своими чувствами. Вот и Феликс не смог управлять собой. Я, естественно, подозревал о его ярой привязанности ко мне, наивно полагал, что он сам сможет отвести от себя ненужные чувства ко мне и научится их разграничивать. — Звали, ваше величество? — подошёл ко мне Саймон. На данный момент мы стоим на возвышении горы, недалеко от дворца. Снег хрустит под сапогами, норковая шинель защищает от пробирающего холода. Вдыхаю свежий зимний воздух, наслаждаясь утренней зарей, что окрасила небо в ярко розовый цвет. — Да, — ответил я и улыбнулся библиотекарю. — Я хотел поговорить с Вами. — О чём, позвольте полюбопытствовать? — закутался в свой плащ пожилой мужчина и подошёл ближе. — Вы достаточно много знаете в науке, искусстве, литературе. Мне бы хотелось узнать кое о чём, но только чтобы это не дошло до посторонних ушей. Мы оба посмотрели на моих охранников, что стояли поодаль, придерживая лошадей за поводья. Они не услышат нас. — Конечно, ваше величество, — отозвался Саймон. — Со мной не так много людей хотят разговаривать, считая меня скучным стариком. Я усмехнулся, потирая руки в перчатках: — Вы для меня являетесь одним из мудрейших людей этого города. — Для меня это честь, ваше величество. Так о чём Вы хотели узнать? Взглянув на мужчину исподлобья, я начал говорить: — Мне нужен совет. Правильно ли это, когда один мужчина любит другого? Не как брата и друга, Вы же понимаете. Ведь многие религии это запрещают, и наша в том числе. Старик на несколько секунд задумался, подбирая правильные слова. — Один мудрец Ляо-Ян утверждал так: «Когда мужчины ложатся рядом, чтобы удовлетворить свою похоть, это не способ совершенствования нашего духа, как и любое проявление невоздержанности чувств, например, ревности. Но когда они делятся друг с другом знаниями и добродетелью, их любовь чиста и прекрасна». Я считаю, когда они соревнуются в пробуждении добрых лучших чувств в душах друг друга, любовь между мужчинами способна создавать государства и вырывать нас всех из жабьих болот. Я ответил на Ваш вопрос, ваше величество? Я заметно кивнул, задумываясь над его словами. Я люблю Феликса, но совсем не так, как он бы того хотел. Мне пришлось запретить себе думать о ком-то, кроме своей жены. Потому что мне и так было не невыносимо больно, когда я потерял Джеймса. — Ваше величество, — вернул меня назад Саймон. — М? — Можно личный вопрос? — я кивнул. — Речь о моём сыне Феликсе? — Откуда Вы… — Мою наблюдательность недооценивают, — мужчина усмехнулся. — Я ведь его отец и могу увидеть, что на душе у моего мальчика, даже если он не произнесёт и слова. Он влюблён в Вас, причём о-о-очень сильно, как я посмотрю. — Он мне дорог, но я не испытываю к нему того же. Холодный ветер заколол щёки и засвистел, так и говоря: «Пора домой». — В конце концов Вам решать, что с этим делать.***
— Проходи, — я встал со стула и двинулся к входящей в тронный зал фигуре. — Идём. Мы вышли на балкон, ибо сейчас хотелось взглянуть на город с высоты холма, укрытого белым полотном из миллиарда снежинок. Феликс поёжился от мороза, спрятал глаза вдаль, лишь бы не смотреть на меня. Ему стыдно? — Если Вы хотели узнать о готовящемся строительстве моста, то можете не волноваться. Лорд Дастин оповестил меня, что на отведённую часть денег для армии это никак не повлияет. — Хорошо, но я позвал тебя не для этого. Мне приходится собрать всю волю в кулак, чтобы высказать то, что собирался эти дни, которые казались вечностью. Мысли в голове спутались, стоит мне посмотреть на министра обороны, который сейчас стоит и смущается, как подросток, судя по его розовым щекам. Хотя, возможно, это всего лишь жгучий холод. — Ваше величество, я прошу прощения за проявленную дерзость к Вам, я … — Молчи! — остановил я его лёгким взмахом руки. — Скажи ... давно? Феликс отвернулся, так и не удостоив меня взглядом. Не хочет отвечать, но всё же пересиливает себя, сжимая кулаки. — Со дня Вашей свадьбы. — О-о… столько времени прошло. Но почему сейчас? — Не смог совладать с эмоциями. Ваше величество, простите, этого больше никогда не повториться. Я сделаю всё, я уеду на время… постараюсь забыть, всё, что хотите… — Я не хочу, чтобы ты меня покидал. Мы встретились глазами и замерли. Его губы дрожали, дыхание сбилось. — Глеб, ты ведь знаешь, что мне это нужно. — Сбежать? Ты это хочешь сделать?! Взять и улизнуть от меня тогда, когда я больше всего в тебе нуждаюсь. Отлично! — Но быть рядом с тобой я просто не имею права. Феликс резко преодолел между нами мизерное расстояние и взял меня за руку. Стал согревать мою ладонь в своих, опаляя кожу горячим воздухом, отчего вмиг стало тепло. — Меня восхищают все твои привычки, Глеб. Твои глаза удивительны, — он продолжал смотреть на меня и едва касаться губами руки. — Боже, я сейчас говорю, как глупый смущённый мальчишка. Мне не нужен никто другой. Я боюсь тебя потерять, клянусь всеми богами. И я ужасно ревную тебя к тому миру, который ты мечтаешь построить. Ревную к Ингрид, ко всем девушкам и юношам, что бросают на тебя заинтересованные взгляды. Его слова тронули меня до глубины души своей искренностью. Я сделал шаг вперёд, высвободил свою руку и тепло обнял его, ныряя в меховой мундир. — Ты не потеряешь меня, Феликс. Я буду рядом. Всегда. До самого конца. Но… — Но. Отстраняюсь и продолжаю: — Но мы не можем быть вместе. Я не могу дать тебе того, чего ты так жаждешь. Я … Феликс, чёрт! Я не могу позволить себе, чтобы… — Что? — зашептал он, пытаясь захватить меня в свой капкан. Его нос зарылся в моих волосах у виска, пока я хватался пальцами за его военную форму. — Чтобы с тобой что-нибудь случилось. Меня каждый раз одолевает страх. Будто я снова в той комнате, Джеймс рядом. Я… я позволил ему тогда делать со мной всё, что он захочет, потому что желал этого. И в следующую же секунду его не стало. Его убили так глупо и мерзко. Я боюсь, что и с тобой произойдёт то же. — Я догадывался о ваших отношениях. Ты не виноват в его гибели, — сказал Феликс, продолжая обнимать меня, касаясь губами мочки уха. — М-м, отпусти меня! — Ты ведь не хочешь этого. — Не хочу! А-ах, но надо. Феликс … мхм … прошу тебя, — стон вылетел из меня непроизвольно, когда сильные руки развернули меня спиной к мужской груди. Парень прильнул губами к моей шее, блуждая руками по моему телу через жёсткую тёплую одежду. Стоны снова подкатывают к горлу в то время, когда вся кровь прилила к члену. Я вцепился запястьями в балконную перегородку: — Не надо, Феликс… ах … прошу тебя … пожалуйста-а! — Ты с ума меня сводишь. Ты ведь тоже этого хочешь! Как же приятно. Да. Да. Тысячу раз да! Облизываю губы, понимая, насколько сильно я хочу сейчас. — Нет! Не хочу! Нет! Нет! Нет! Опускаю глаза влево, незаметно хватаю рукоять и вытаскиваю меч Феликса из ножен, разворачиваясь на сто восемьдесят и направляя кончик лезвия в грудь парня. Он выставляет руки в знак поражения и отходит на шаг. — Ничего не будет! А чтобы тебе было легче ходить "со связанными руками", я приказываю тебе жениться! На моей сестре Элле. — Что? — Ты смеешь мне возражать?! — Ваше величество, для меня большая честь быть частью Вашей семьи, — он опустился на колени и покорно устремил глаза в пол. Я вернул меч хозяину и стремительно покинул помещение.***
Свадьба моей сестры и друга была роскошнее некуда. Очень много денег было выделено на проведение торжества, несмотря на то, что миллионы уходят на постройки по всей стране. Все пили, гуляли, веселились. Даже Феликс чуток расслабился после нескольких бокалов опьяняющих напитков. Он постоянно смотрел на меня с какой-то ненавистью или презрением, но сохранял лицо, ибо к ногам императора нужно класть не только верность и покорность. А когда объявили, что сейчас пройдёт священное таинство консумации, я и вовсе поник. Даже не хочу смотреть, как он толкает в мою сестру свой член, который намеревался войти в моё тело. Лжец. Он хочет меня, только меня! Не справившись со своим гневом, я не появился на консумации. Ингрид была, дабы соблюсти все традиции, хоть ей и тоже это было не по нраву. Я ждал её в комнате, куда императрица должна была вернуться. Её звонкие каблучки топнули у дверей и стал слышен громкий вздох. — Как прошло? — Как и у всех. Подтвердили девственность невесты, брак считается заключённым. У Феликса, похоже, внушительного размера агрегат, раз бедняжка стонала от боли. — Ясно, — я глотнул из кубка обжигающее горло пойло и встал с места, надвигаясь на жену, как грозовая туча. Всё-таки с момента неудачных родов прошло четыре месяца, поэтому Ингрид уже всё можно. Я имею право взять сейчас всё, что мне захочется. Беру жену за скулы и остервенело мну её губы, постепенно выпуская зубы. — Мм-м, — зашипела Ингрид, отталкивая меня. — Ты пьян! Проваливай из моей комнаты. — Ты хоть понимаешь, с кем говоришь??? — С пьяным парнем, от которого несёт за километр, — она повернулась ко мне спиной, чем я и воспользовался. Кинул супругу на край кровати, развернул лицом к себе, заламывая руки и укладываясь сверху. — Ты ума лишился? Иди, проспись! Ха-а, не надо… Да Глеб! — Молчи, — я знаю нежные точки жены, на которые стоит только надавить, и она уже готова плясать под мою дудку, а точнее стонать, прося большего. Провожу мокрую дорожку по её шелковой шее. Потом рву ленты на её платье, высвобождая безупречную грудь. Вбираю в рот один сосок за другим, пока Ингрид выгибается дугой, окончательно сдаваясь под моим напором. Нет времени на дополнительную ласку, нет желания продлевать удовольствие. Мне нужно здесь и сейчас. В эту самую минуту. Быстро поднимаю несколько слоёв платья, добираюсь до нижнего белья, стаскивая его с длинных стройных ног. Трогаю горячее лоно, отчего супруга стонет. Она ведь тоже хочет, я вижу. Её тело жаждет меня всего без малейшего намёка на «стоп». — Мхм … Глеб … ах, ты невыносим… — Иди сюда, — выдохнул я и принялся расстёгивать свои брюки. Хватаюсь за член, размазывая выделившуюся смазку, и вхожу резким хлюпающим движением внутрь. Ах, это безумно сладко. До скрипа зубов. До искр в глазах. Хочу. Всю. — Мх-м… теперь кричи… Ах, чтобы весь дворец слышал! — Зачем? — спрашивает, приподнимая голову. — Хочу. Хочу. Всего лишь одно слово, являющееся убедительным аргументом из уст императора. Вскоре я уже выбился из сил, вдалбливаясь всё сильнее, вспоминая руки Феликса на своём теле. Чёрт! Чёрт! Он сейчас с ней. Ненавижу! Столько лет ничего не говорил, а тут решил признаться. Урод! Только всю душу мне вымотал. Оргазм приблизился быстрее, чем я предполагал. Изливаясь внутрь девицы, я продолжал поступательные движения, чтобы и она получила дозу наслаждения, как благодарность за терпение моего, порой невыносимого, характера.