Глеб
Счастью нет предела. Кажется, так это говорится? И я солидарен с такой формулировкой, так как моё счастье неизмеримо. Мой малыш сейчас лежит у меня на руках, на нём надета крестильная рубашка, когда сам дополнительно прикрыт одеяльцем. Лиам сегодня прошёл обряд крещения. Теперь его душа в руках Бога, но и в моих тоже, потому как именно я отвечаю за жизнь этого милого комочка. Ему уже четыре месяца, но выглядит он всё таким же маленьким птенчиком, каким был в первые недели жизни. Его светло-каштановые волосики такие мягкие и едва ощутимые. Глазки осознанно смотрят на меня, изучая каждую клеточку моего лица. В эти сапфиры можно влюбиться и отдать всё до последней капли крови. У него мои губы, разрез глаз, только цвета морской волны, как у матери. — А-у … м-м … — кряхтит ребёнок, чуть поёжившись. — Сыночек мой, — прошептал я и поцеловал нежный лобик. — Любимый… Он пахнет молоком. Таким свежим, как после утренней дойки в прохладную погоду. А ещё он пахнет свежестью, наверное, потому, что за принцем как следует ухаживают лучшие няньки, лекари и кормилицы. Мой малыш ни в чём не должен нуждаться. — Ты прекрасен! Ты самый лучший ангел, — продолжал я осыпать комплиментами сыночка. Мы сидим в моих покоях на кровати, куда я взобрался, сняв сапоги и мундир. Когда мне необходимо расслабиться после напряжённого заседания Совета, принятия послов, я тут же бегу в комнату и приказываю принести мне принца. Все вышли из спальни, но я слышу голоса слуг за дверью. Однако, они нам с сыном не мешают наслаждаться обществом друг друга. — Ты у Кати уже всю грудь высосал. Мальчик мой… Лиам только пускает слюнки и мило улыбается. Я отвечаю ему взаимностью и рассматриваю каждый сантиметр его светлой кожи. Беру его ручку и нежно касаюсь губами, закрыв глаза. — Люблю тебя! Сильно люблю… м-м-м … до скрипа зубов люблю! Ах, я тебя о-б-о-ж-а-ю! Лиам … малыш мой! Я никому тебя не отдам, ты слышишь?! Никому! Только ты и я. Больше нам никто не нужен, верно? Прижимаю котёнка к себе, поглаживая по спинке. От него исходит такое небывалое тепло, что остаётся только заплакать от счастья. — Солнышко любимое. Где наши ножки, которые скоро будут бежать по дорожке? Ах, вот они, — целую его нежную кожу на ноге, куда я приказал поставить печать Династии, отчего малютка улыбается и агукает. — Мой родной, скоро мы с тобой будем играть, в театр вместе ходить. Зайчик, моё самое дорогое сокровище! Как же я тебя люблю, ты себе и представить не можешь. Мне никто не нужен, кроме тебя. Только ты. Мой тёплый, — целую в щёчки, — ласковый, — целую в носик, — нежный, — поцелуи по рукам, — вкусный. Мхм, хочется облизать тебя всего, прижиматься губами долго-долго. В дверь постучали. Я крикнул кроткое «войдите», и к нам подошёл Феликс. Парень улыбнулся, сел на край кровати, загораживая окно, и погладил Лиама по плечу. — Значит, теперь папа — я? — Нет, ты — крёстный папа, а я всё так же остался папой, — мы вместе засмеялись. — Ладно, как мой крестник поживает? — Хорошо, правда, ночью плакал, Катя покормила, и вроде успокоился. — Ясно. Феликс опустил глаза вниз, явно не решаясь что-то сказать. Я слишком хорошо его знаю, чтобы не понимать, к чему всё идёт. — Говори уже! — Эм, Ингрид… — Что с ней? — закатываю глаза. — Она страдает. Просила меня уговорить тебя позволить увидеться с Лиамом. Девица совсем отчаялась, почему ты её не подпускаешь? — Потому что я прекрасно помню её слова, Феликс. Она говорила, что не хочет ребёнка, всю беременность ныла, что я обрёк её на муки. А теперь она вдруг вспомнила о материнских чувствах? Не верю ни одному слову! Пусть скажет спасибо, что в монастырь её не сослал. А сына я ей не отдам! — Так не нужно отдавать, просто позволь увидеться. Ты пойми, Лиаму это тоже нужно. Он потом не скажет тебе слов благодарности, если ты лишишь его материнской любви. Вздыхаю и целую малыша в висок, пока тот разглядывает Феликса глазёнками. Лиам очень любознательный, всегда пристально глядит на всех. Многие даже боятся его пронизывающего взгляда. Он будто видит все твои тайны, каждый закоулок души. — И как у такого буки, как ты, могло родиться такое чудо? — Он лучше меня, Феликс, — прошептал я, не поднимая взора с младенца. — Я иногда чувствую, что в нём есть те качества, которых нет во мне. — Например? — Искренность. Нежность. Чистота. Мой сладкий комочек счастья! Феликс, прошу тебя, береги его. Я просто … мх … я просто не переживу, если с ним что-нибудь случится. Тут же вены перережу или в окно выпрыгну, но … — Тихо! Ты чего так завёлся? У тебя послеродовая депрессия, что ли? Так ты вроде не рожал. Хах, Глеб, не волнуйся, мне Лиам так же дорог, как и тебе. Ты ведь знаешь, что мы с Эллой пока не можем завести ребёнка, поэтому всё моё внимание обращено на вас двоих. — Кстати, как она? — Нормально. Всё молитвы читает, чтобы забеременеть. Но пока безрезультатно. Опускаю глаза на ребёнка, чтобы перевести дыхание. После свадьбы Феликса и Эллы мы, кажется, успокоились. Вернули, так скажем, отношения в прежнее русло, как общаются лучшие друзья. Мои запретные чувства к Феликсу, которые зарождались тогда, тут же улетучились, стоило мне взглянуть на родное чудо в пелёнках. Моё сердце забрал Лиам. Всего меня себе забрал. И я не могу ему отказать, пытаюсь сопротивляться, но ничего не выходит. Качаю на руках сына, немного убаюкивая, чтобы тот уснул. — Ему надо поспать немного, а то я его совсем затискал в последнее время, что спать не даю. Не могу оторваться от него. Мой мальчик такой красивый, что кажется … ах … я влюбляюсь в него! Слишком сильно он воздействует на меня. Какие-то противоречивые чувства внутри меня ломает, заставляя испытывать несбыточную любовь. Такая болезненная нега внутри, словно проходит осколком по сердцу, но от этого только приятнее. Знаешь, Лиам для меня становится дурманящим дымом. Я задыхаюсь, глядя в эти синие океаны, но хочется только ещё. И ещё. Я боюсь своих чувств, Феликс, я слишком сильно привязываюсь к нему. — Это пройдёт, Глеб, — похлопал меня по плечу. — Ты очень долго его ждал, вот и не можешь нарадоваться. Но я думаю, что такая одержимость пройдёт. — А если я не хочу, чтобы она проходила? — смотрю на друга и понимаю, что нос шмыгает от скопившейся влаги в то время, как глаза уже намокли. — Я люблю его больше жизни! И я готов пожертвовать ради него любым существом на земле. Ингрид, родители, чей-нибудь ребёнок … даже тобой.***
3 года спустя
Глеб
— То есть вы хотите сказать, что мой братец каким-то образом связался с эльязским императором за моей спиной?! Какого чёрта? — стучу кулаком по столу. Министры вздрогнули, не решаясь поднимать на меня глаз. Только некоторые из них удостоили меня стойкого взора, не боясь моего гнева. — Ваше величество, мы пока выясняем не ложное ли это донесение, но судя по тому, с какими людьми высшего круга он наладил сотрудничество, можно предполагать вполне реальную угрозу, — отозвался лорд Дастин, поправляя китель. — Даю вам всем три дня на прояснение ситуации. Если это окажется правдой, вы привозите мне Артёма, и в таком случае его ждёт виселица. — Слушаюсь, ваше величество. — Что с западным флотом? — ставлю руки на стол, наклоняясь к картам. — Корабли готовы, ваше величество. Хоть сегодня можем пустить на воду. — Хорошо, но пусть пока стоят в портах. Позже дам команду, у меня для них задание будет. Дальше мы разрабатываем план торговых путей, что собираемся запустить в ближайшее время. Салиф хочет поставлять нам новых деятелей искусства в качестве учителей, тем самым поддерживая мою политику просвещения. — Ваше высочество, туда нельзя! — доносится за дверью. Все обернулись к источнику звука. — Папа! Папочка! Папа! — тарабанит детский голос. Кулачки бьют в двери со всей силы. У меня тут же сердце останавливается. Не знаю почему, но ком мгновенно подкатил к горлу. Бегу к дверям, бросив все дела. Передо мной открывают деревянные ворота охранники по бокам, и сюда вбегает заплаканный Лиам, а за ним поспевает гувернантка. — Папочка … ы-ы-ы-ы, — сын плачет и кидается ко мне. Я падаю перед ним на колени и заключаю в объятья. Прижимаю со всей силы, опустив веки на глаза. — Т-ш-ш! Лиам, — шепчу и вдыхаю дивный аромат его кожи в районе шеи. — Папа, — всхлипывает малыш. — Что случилось? Милый мой, — отпрянываю только, чтобы заглянуть в глаза сына. — Что случилось, котёнок? Принц ничего не отвечает, а только продолжает горько плакать, хватаясь за мою шею. Я не могу видеть его таким, поэтому подхватываю его боль. Мои глаза наполняются солью. Желаю забрать всю печаль Лиама себе, избавить его от мук, лишь бы его щёчки никогда не знали слёз. — Простите, ваше величество, — защебетала гувернантка. — Я говорила, что сюда нельзя, но он побежал, а я … я … — Что случилось? — строже спрашиваю у женщины. — Я не знаю, мы сидели играли, а потом он вдруг встал на ноги и побежал к Вам. — Странно. Целую мальчика в тёмно-карамельные волосы, которые любят менять цвет с каждым временем года. Сейчас лето и я только рад отблескам солнца на шелковых волосах принца. Малыш немного успокоился, когда я поднял его на руки и понёс из зала на улицу, крикнув через плечо: — Обсудим всё остальное позже, господа! — Да, ваше величество. Мы с Лиамом вышли в сад, где деловито гуляли и кричали павлины, украшая плантации тюльпанов. — Ты расскажешь, почему ты плакал? Несу котёнка к скамейке, куда сажусь, а его усаживаю сверху к себе на колени. Он вертит головой, не отрываясь пальчиками от моего кителя. — Лиам, посмотри на меня! Мальчик поднимает мокрый синий взгляд, будоража каждую клеточку моего тела. — Я здесь, с тобой, — вытираю его глазки пальцами, едва касаясь, а потом склоняюсь к его личику. — Малыш, я ведь рядом. Нежно целую солнышко в щёчку, отчего незаметная улыбка касается его красивых губ. — Я испугалься, — ответил он. — Чего испугался? Что-то случилось? Мадам Паскаль тебя обидела? — Неть, — завертел головой и посмотрел на меня. — Она холосая. — А что тогда тебя так напугало? — Деда … мхм … он … ах, — сыночек стал снова плакать, утыкаясь лицом в свои ладони. — Что с дедушкой? Лиам, с ним всё хорошо. Я только позавчера получил от него весточку, он новую корову купил. Дядя Яков вылечился, помнишь, они к нам весной приезжали? — Угу. — Дядя Остап уехал с конницей на границу Салифа служить. Лиам вытирает глазки кулачками, всхлипывает и смотрит на меня: — Папочка, деды нету. — Как это нету? С чего ты это взял? — Я просто знаю, он умер. — Прекрати так говорить, Лиам. Беду накличешь. — Я не … папа, ну я плавда знаю, уху-у-у-у, — опять плачет. Прижимаю его к себе и целую в макушку. — Ну всё, перестань плакать! Что ж ты у меня такой ранимый? Мальчик мой, всё будет хорошо. Ты просто, может, услышал что-то не то в разговоре взрослых, вот и напридумывал себе всякое. — Неть, папа, ну плавда, папочка. Мх, я тебя люблю! — И я тебя люблю! Всё, прекращай реветь. Ты ведь не плакса, верно? Ты — наследник великой империи! Так и веди себя, как подобает будущему монарху. Лиам заглушил слёзы, а после повернул голову в сторону тропинки: — Мама! Он слетел с меня и побежал в сторону Ингрид, которая явно шла за нами. Естественно, ей доложили, что мы вышли в сад. Не упустит ни единой возможности, чтобы не увидеть его. Феликсу удалось убедить меня не отрывать ребёнка от матери. Поэтому я позволяю иногда им видеться. Лиам особо не требует её внимания, как я опасался, но тянется, как и любой ребёнок. Во мне малыш нуждается больше всех, это видно, когда он уже не в первый раз так врывается ко мне в кабинет или же бежит навстречу после того, как я заканчиваю все важные разговоры с чиновниками. Он светится, как яркое солнышко, когда я могу быть в глубоком отчаянии. Его тепло мне необходимо, как воздух. — Ваше величество, — сделала реверанс супруга. Наши с ней отношения испортились окончательно, но ради сына и приличия мы не устраиваем скандалов. Мы просто друг друга игнорируем. Я кивнул в ответ, скрестив руки за спиной и наблюдая, как мальчик улыбается во все молочные зубки, держась за руку матери. — Позвольте немного погулять с Лиамом. — Хорошо, но недолго, — отхожу от них, намереваясь вернуться в замок. — На обед не опоздайте! — Конечно, ваше величество. Они пошли по тропинке за ручку, а их разговор едва был различим. — Как тебе яблочный пирог? Понравился? — Да-а-а.***
После ужина я уже намеревался отойти ко сну, но у дверей в спальню остановили. — Ваше величество, срочное донесение, — сказал запыхавшийся Итан и протянул свёрток бумаги. Открываю письмо и читаю. Мои ноги подкашиваются, я чуть ли не падаю, но меня ловит камергер. — Ваше величество, что с Вами? Там написано, что мой отец мёртв. Мирослав умер от сердечного приступа, ибо оно у него было слабое. Бумага летит на пол, я зажимаю рот рукой, чтоб не закричать во весь голос. Боль утраты разъедает меня. Будто тысячу кинжалов в живот вонзили и прокрутили несколько раз. Я задыхаюсь. Мне трудно дышать. — Ах… — Ваше величество? Лекаря сюда! — Не надо, — останавливаю слуг. — Отпусти! Вырываюсь из его хватки и иду по коридору. Мокрые ресницы щиплют глаза, сглатываю ком в горле и захожу в знакомую дверь. — Папа? — вскакивает Лиам из-под одеяла. — Ваше величество, — поклонилась мадам Паскаль в своей униформе. Служанки, что следят за уходом наследника, покорно отступили, пропуская меня внутрь. Все так и застыли, не понимая, зачем я пришёл. — Лиам, иди ко мне, — выдыхаю и хватаю мальчика на руки. — Сегодня он спит со мной! — Да, ваше величество. Мы с ребёнком залетаем в мои покои. Я скидываю с себя всю ненужную одежду, оставаясь лишь в одной пижаме, и ложусь рядом с котёнком. Укрываю нас одеялом и смотрю в эти омуты, лёжа на боку. Мы молча смотрим друг на друга довольно долго. — Откуда ты узнал, что дедушки не стало? Шмыгаю носом и глажу сына по волосам. — М, просто знал и всё, — пожал тот плечами. — Ты, может, услышал, что кто-то говорил об этом. — Неть. — Тогда откуда, Лиам, ответь мне! Стараюсь говорить тихо, чтобы не напугать ребёнка, однако, скорбь слишком сильна. Лиам в последнее время уже не раз говорил о разных вещах, которые позже происходили. На все мои вопросы откуда он знает о событиях, что произойдут, он отвечает всегда одинаково: "Просто знаю". Нет, этого не может быть. В глубине души я думал о таком, но не предполагал, что всё это правда, что такое может быть в реальности. Я слышал о всяких ведьмах, медиумах, но что, если Лиам из их числа? — Мы с мадам Паскаль иглали вместе, а потом мне стало так глустно и больно вот здесь, — он тычет кулачком в грудь. — Я заплакал и понял, что деда умер. Зажмуриваюсь, дабы волком не завыть, утыкаюсь лицом в подушку, а потом ощущаю маленькие тёплые губы на своей руке. — Я люблю тебя! — шепчет зайчик и целует тыльную сторону моей ладони. — Люблю. Умиляюсь такой нежности, прикрывая веки от манящей ласки. Лиам очень ласковый ребёнок, всегда готов утешить. Только я, как самая эгоистичная тварь, не даю кому-либо пользоваться этой лаской. Только мне достаётся вся его любовь, вся трепетная забота со стороны наследника престола. Даже Ингрид не удостоена такой чести. Многие твердят мне, что я слишком сюсюкаюсь с принцем. Нужно воспитывать его в строгости, показывать пример сильного и непреклонного правителя, но я рассыпаюсь, как горсть сладких конфет, когда смотрю на Лиама. Нанял ему лучших учителей, которые с пелёнок обучают правилам этикета, то, как надо себя вести и показывать свою неуязвимость. Но, похоже, скоро и мне нужно будет бежать к Лолите, чтобы она напомнила мне, кем я являюсь и как должен прятать эмоции за маской высокомерия. — Не плачь, я пожалею тебя, иди ко мне, — говорит сын и тянет ручки ко мне. — Люблю тебя! — шепчу и приближаюсь к любимому человечку. Лиам сворачивается комочком, поворачиваясь ко мне спиной. Поправляю одеяло и прижимаю мальца к себе всё крепче, переплетая наши пальцы на его животе. Зарываюсь носом в аромате детских лоснящихся волос, покрывая шею поцелуями. — Как хорошо, что ты у меня есть. Будь всегда со мной, ладно? — Угу, — отвечает он и улыбается. Его реснички касаются кожи, закрывая глазки, и я глажу ребёнка по животику в ночной рубашке, чтобы тот тихонько засыпал. — Никогда тебя не отдам! Пусть все удавятся, но ты только мой, — шепчу, как мантру, как заговор от всей нечисти, что хочет покуситься на моего мальчика. — Сыночек мой, любимый… люблю тебя, и с каждым днём всё сильнее. С ума по тебе схожу, как не сходил ни по кому. М-м, что же ты со мной делаешь?!...