Капли крови на твоей короне

Ингрид

      Лиам становится всё очаровательнее. Его личико приобретает свои собственные индивидуальные черты. Он очень похож на Глеба: разрез глаз, губы, нос, походка, даже руки. Только голубые глаза и светло-каштановые волосы говорят о том, что его мать — я. Мне и не снилось, что наш с Глебом ребёнок мог получиться столь изящным и утончённым.       На днях я наблюдала, как Феликс учил Лиама держать меч и нападать на противника, но мальчик ничего из уроков не усвоил, он только кричал, что бить людей нельзя, что это плохо. Тогда у меня сердце замерло. Мне так не хочется, чтобы со временем Лиам потерял это светлое чувство доброты и милосердия. Но законы жизни таковы, что нельзя наследнику престола оставаться столь невинным, каким может побыть он сейчас.       С Глебом мы общаемся только на совместных приёмах в тронном зале, или же когда появляется дело государственной важности. Я рада, что он позволяет мне видеться с сыном, не терять с малышом родственную ниточку.       Сейчас мы сидим за ужином в обеденной комнате. Стол ломится от разных вкусностей, которые за обе щёки уплетает Лиам. Вот он уже переходит к десерту из шоколадного пирога, запивая всё тыквенным соком. Мне, конечно же, докладывают, каким образом Глеб воспитывает сына. И довольно-таки неплохо, если не учитывать то, что он слишком многое ему позволяет. Например, милорд Зейн, который приезжал к нам месяц назад на приём, накричал на Лиама за его ребячество, когда мальчик влетел в него с игрушкой в руках. Тогда Глеб был вне себя от ярости и тут же лишил Зейна звания, титула и всех принадлежащих ему земель. Теперь тот стал обычным ремесленником и еле сводит концы с концами, как мне говорили.       — Папа, а мы завтра пойдём играть на барабанах к мистеру Роджерсу?       — Завтра у меня много дел, сходим чуть позже, — ответил Глеб и сделал глоток из стакана.       Лиам надул губы и зафыркал, скрестив руки на груди. Император это заметил и погладил сына по голове.       — Не дуйся, я не всегда могу играть с тобой.       Я продолжаю делать вид, что очень увлечена стейком.       — Тогда почему просишь всегда быть рядом? Ты каждую ночь просишь об этом!!!       Кусок мяса чуть в горле не застрял. Я смотрю на мужа, тот мечется глазами. Что значит «каждую ночь»? Надеюсь, он ему ничем не вредит. Похоже, эти простофили мне не всё докладывают.       — Лиам, что за выходки? Сбавь тон! — повысил голос блондин.       — Прости, — сдался малыш и опустил глаза в стол.       — Иди сюда!       Лиам поднялся и сел на колени к Глебу. Тот обнял его и поцеловал в висок, а после вспомнил о моём присутствии.       — Если наша мама не против, то она может пойти с тобой к мистеру Роджерсу. Что скажешь, Ингрид?       — Я с радостью составлю Лиаму компанию, — улыбнулась в ответ, глядя на сына, что прижимался к отцу.       — Здорово! Мам, я тебя научу играть на барабанах.       Глеб взял красную ягодку из вазочки и поднёс ко рту Лиама. Мальчик послушно открыл ротик и стал смаковать малину, облизывая губки. Эта картинка умиляет и интригует.       — Теперь иди спать, а мадам Паскаль почитает тебе книжку, которую раздобыл мистер Саймон.       — Хорошо, — сыночек поцеловал в щёку Глеба, тот аж поплыл на глазах, затем слез с него и подошёл ко мне, чтобы тоже одарить чмоком в щёчку. — Спокойной ночи!       — Спокойной ночи, родной! — синхронно сказали мы с мужем, а после служанка увела Лиама к себе.       Мы молчали где-то с минуту, а после Глеб сложил руки в замок и упёрся в них губами, прожигая меня взглядом.       — Что-то не так?       — Это я у тебя хотел спросить.       — У меня всё отлично, — я отпила из бокала.       — А я и не сомневаюсь. Мне тут кое-что рассказали…       — Не тяни, Глеб, говори прямо.       — Один помощник владельца постоялых дворов поведал, что видел тебя и Артёма в одном из номеров. Как думаешь, он наговаривает на тебя?       Мне тут же стало не по себе от этого низкого хриплого тона и ожесточённого взгляда. В животе словно снежным комом всё смешалось. Ещё этот чёртов корсет слишком давит, но его приходится носить, чтобы прятать живот. Мне трудно дышать, а под сердцем начинают толкаться. Я не могу сейчас сказать ему всё, иначе мы все погибли.       — Если ты спрашиваешь об этом у меня, значит, он лжёт, — отвечаю, как можно спокойнее.       — Думаешь? А мне так не кажется, ибо у него нет причин врать, потому что лично он тебя не знает, а за мешочек золотых и мать родную продаст. Но вот незадача, никто не может подтвердить его слова. Ни владелец, ни персонал, абсолютно никто. Поэтому я и решил у виновника спросить. Ещё и Артём куда-то подевался, как сквозь землю провалился, и я не могу этого гадёныша найти. Пришлось поставить на временную должность губернатора Доры своего человека, ибо за губернией нужен глаз да глаз.       Глеб на секунду замолкает, прищуриваясь, и склоняет голову так, будто у него сейчас из-за спины появится чудовище, которое тотчас убьёт меня.       — Ну? Сколько раз ты с ним трахалась?       Нельзя попасться. Артём предупреждал, он говорил, что никому нельзя верить. Что многие нам верны, и мы не должны попасться в ловушку. Глеб не знает всех деталей, он знает лишь жалкие горсти всей информации, поэтому нужно стоять на своём до конца.       — Мне больно слышать это! — для правдоподобности пускаю слезу. — Ты перестал меня касаться, ты перестал быть мне верным мужем, добрым другом. Я потеряла тебя давно, но я никогда бы не стала тебе изменять. Лучше поговорить о твоих похождениях! Знаешь, сколько раз мне тычут пальцем в лицо даже самые приближённые люди к короне, что мой муж даже не скрывается?! Спит налево и направо со всем, что плохо лежит или стоит. И я терплю это унижение с твоей стороны, но ты продолжаешь оскорблять меня и сейчас, подозревая в неверности.       — Ты — стерва, а-ха-ха, и я это знаю. Думаешь, тебе удаётся пудрить мне мозги?       — Пудрить тебе мозги удаётся лорду Дастину и Лиаму.       — Ты о чём? — сдвинул брови и откинулся на спинку кресла.       — Я знаю, что некоторую часть денег из бюджета прибирает к рукам Дастин, проверь, если не веришь.       — Хорошо. А Лиам тут причём?       — Ты потакаешь всем его прихотям, смотри, как бы тебе не пришлось потом от этого страдать.       Глеб резко стукнул кулаком по столу, отчего я подпрыгнула. Шаль с плеч немного упала, скорее укрываю себя ею, прячу живот. Боже, спаси! Если он заметит, всё пропало.       — Ты ещё будешь учить меня, как воспитывать сына?! Не бери на себя слишком много, Ингрид. Будь счастлива, что ты его вообще видишь. А насчёт супружеского долга, то, так уж и быть, я зайду к тебе сегодня и удовлетворю жёнушку, которая изголодалась по мужской ласке.       Слова иногда больнее режут, чем стальной кинжал. Вот и сейчас Глеб играет в добродетель, когда сам превращается в тирана. Тирана не для страны, а для меня.       — Сегодня, к сожалению, не могу. Лунный календарь женского организма не позволяет.       — Вот видишь, даже звёзды против. Какая досада! — развёл демонстративно руками.       Я встаю с места, держа шаль на уровне корсета, и кланяюсь.       — Доброй ночи, ваше величество!       Глеб кивает и отпускает меня. Выдохнуть я смогла только тогда, когда вышла в коридор, где фрейлины ждали меня.       Я добралась до комнаты и тотчас согнулась пополам от дикой боли в животе. О нет! Ещё же рано. Арья и Виола тут же начали снимать с меня одежду, особенно этот злосчастный корсет.       Спустя минуту я уже лежала на кровати и сжимала руки служанок. Повитуха, которую я пригласила тайно заранее, вовсю причитала, чтобы я как следует тужилась.       — М-М-М-М, — боль не прекращается. Бёдра разрывает, но делать нечего, поэтому я стараюсь изо всех сил.       Всё лицо намокло от схваток. Стискиваю зубы и жмурюсь. Всё делаем тихо, чтобы никто не услышал и, не дай бог, не доложил Глебу.       — Ещё немного, ваше величество!       — Давайте, госпожа, немножечко. Потужились…       — А-ху, а-ху, а-а-а-а-а…       Продолжаю стонать и сдерживать крики, чтоб те не вылились за пределы моей комнаты.       — Головка вышла, так, ещё чуть-чуть…       — Аа-а-а-а! Не могу… ах …       — Ваше величество, маленькое усилие… ещё немножко, голубушка!       Тужусь ещё и, наконец-то, откидываюсь на постели с облегчением. Мне вытирают лоб полотенцами. Служанки перекладывают ребёнка на пелёнки и оповещают:       — Мальчик! Ваше величество, у Вас мальчик!       Снова слёзы полились из глаз, как тогда, когда я увидела Лиама. Но только вот этого ребёнка у меня никто не отнимет.       — Дайте мне его!       — Сейчас, ваше величество.       Арья омывает в ванночке ребёнка, потом кутает в одеяла. Подо мной же убирают все грязные простыни, заменяя новыми. Помогают смыть с себя следы родов, переодевают в новую ночную рубашку в пол.       Затем полулёжа уже на чистой кровати беру в руки малыша, которого мне подают.       — Мой мальчик, — шепчу и целую в лобик драгоценное чудо, что морщит носик. — Такой красивый! Ахах, маленький. Я нарекаю тебя именем Райан! Со старого языка означает «королевский». Райан, мой сыночек!       Прижимаю кулёчек к себе, и вытаскиваю ему грудь. Зайчонок обхватывает сосок губами и начинает смаковать эликсир жизни. Только молоко матери способно осчастливить младенца. Райан с удовольствием кушает, а позже ко мне подходит Виола.       — Ваше величество, пора, иначе попадёмся!       — Да, конечно, — скрепя сердцем, отрываю сыночка от груди. Тот уже уснул.       Передаю младенца служанке, та накрывает его ещё одним одеяльцем и исчезает в коридоре.       — Я зайду к Вам утром, ваше величество, — оповестила повитуха.       Вот и всё. Это начало конца. Хоть бы Виоле удалось проскочить на задний двор, там уже ждёт карета для того, чтобы отвести Райана в безопасное место. Кормилица и няньки уже в старом поместье, которое мне подарил отец. Артём уже всё устроил по лучшему разряду ради своего первенца, поэтому мне остаётся только набраться сил и бежать из Дворца со всех ног. Армия уже стоит наготове в приближённых землях, необходимая охрана поможет уйти незамеченной. Остаётся только забрать Лиама и молиться, чтобы Глеб нас не догнал.