Cupio

      Я сижу в кабинете психолога и задумчиво складываю журавлика из ненужного листа бумаги. Алрой внимательно следит за моими руками.       — Не понимаю, с чего у тебя вдруг возникают такие мысли.       — Ну… — мои пальцы сгибают бумагу всё напряжённее. — Я просто задумываюсь о ерунде всё время, и иногда мне хочется ею поделиться.       — Мне довольно-таки необычно слышать подобные рассуждения от тебя.       — А почему нет? — я пожимаю плечами, надеясь, что он не замечает, как они напряжены. — Я просто подумал же, ну, вдруг такое возможно. Если да, то как бы это выглядело. Думаю, ты, как психолог, должен разбираться в подобном.       — Ну, смотри, — он устало трёт виски. — Это вообще очень классно, что ты рассматриваешь вещи под разными углами. Ты умница.       Мне вспоминается недавняя ночь и ладонь в моих волосах. Меня передёргивает. Алрой внимательно смотрит на меня, но продолжает:       — Однако ты сейчас говоришь немного не о тех вещах. Я, конечно, психолог. Но попытаться представить себе психологию твари, даже предположив, что она разумна — очень сложно. Тут можно только пофантазировать.       — Так давай пофантазируем. Пожалуйста, Алрой. Мне нужно расслабиться.       — Хорошо. Ты в любом случае можешь распоряжаться этим временем так, как тебе хочется.       Я улыбаюсь и киваю. Кладу готового журавлика на стол.       — Значит, тебе интересно, может ли произойти такая ситуация, чтобы тварь не стала есть человека, а пошла с ним на контакт.       — Именно. Ну, предположим, тварь разумна и не голодна. И тут она встречает человека.       — Я могу исходить из поведения, например, животных. Возможно, тварь просто бы прошла мимо или вспугнула бы этого человека.       — А если нет? Если тварь, ну, даже не знаю… — я вдыхаю поглубже. — Если тварь, допустим, ранена. И ей нужна помощь.       Он недолго молчит. Лицо не выражает никаких эмоций.       — Мы оба знаем, что это невозможно, Бен.       Меня преследуют смешанные чувства. В какой-то момент мой страх начинает граничить с любопытством. Я даже ловлю себя на мысли, что если снова увижу его, то попробую поговорить. Но потом сразу же виню себя за такие рассуждения. Хоть какой-то инстинкт самосохранения у меня всё же должен быть. Я вообще не должен думать об этом типе хоть как-то не негативно. Он же стольких убил, уму непостижимо. А ещё меня бесит, что я начинаю думать о нём как о человеке. Как о равном себе разумом существе. То, что он блеснул несколькими фразами, ещё ничего не значит. Его действия всё ещё антиморальные и противоречащие сами себе.       С таким настроением я проживаю ещё пару недель. Сплю плохо, ем мало. Готовлюсь к сессии и терзаю свой разум. А может, пытаюсь занять усиленной подготовкой все свои мысли и не мучить себя ещё худшими идеями. В любом случае, получается у меня неважно. Одно другому не мешает.       Я понимаю это, потому что даже другие студенты замечают, что я «хуже, чем обычно». Тонко намекают на это.       Перед моим лицом возникает стакан апельсинового сока. Отслаиваю голову от парты.       — Выглядишь совсем плохо, — Филипп, мой одногруппник, разворачивает соседний стул и садится напротив меня.       Ну вот опять. Роняю голову обратно.       — Это не повод цепляться ко мне.       — Да я и не собирался как-то, — он пододвигает стакан чуть ближе ко мне.       — Не хочу.       — Точно, ты же у нас кофеман заядлый, — он хрипло смеётся. — Прости, забыл совсем.       — Ты и не обязан был помнить.       Мы с ним довольно неплохо общались курса до третьего. Друзьями не были, но приятелями вполне. А после он заявил, что устал пытаться пробиться сквозь мою каменную нелюдимость. На том наше общение резко сократилось. Я до сих пор не понимаю, что Фил тогда имел в виду. Считаю себя не настолько уж закрытым от общества. Та же Кэтрин подтвердит.       — Слушай, — он наклоняется ещё ближе ко мне. — Тебе не стоит так загонять себя. Серьёзно, ты выглядишь даже хуже, чем на первом курсе.       — Тебя это волнует?       Он вздыхает.       — Волнует, Бен. Знаю, по мне не скажешь, но это так. Я… — он явно хочет поговорить, но не может подобрать слова.       — У меня всё хорошо, Филипп.       Я встаю из-за парты, забрасываю рюкзак на плечо и ухожу из аудитории. Он молча провожает меня взглядом. Много он понимает. Уверен, на моём месте он вёл бы себя абсолютно так же. Двуличный ублюдок. Ещё недавно совсем посмеивался над шуткой о том, что мы с Кэтрин встречаемся. А теперь он, видите ли, волнуется обо мне.       Меня, в целом, начинает доставать окружающая обстановка. Блядские люди.       На днях даже разругался с Кэтрин на эту тему.       — Бен, тут никто тебе зла не желает. Все пытаются помочь. Хватит отталкивать других от себя. Расскажи, что происходит.       — Иди к чёрту.       Она была подавлена. Ещё долго распиналась о том, как я всем важен. Меня это взбесило. Она же даже ни на каплю не пытается понять, каково мне.       А мне хуже некуда. Потому что спустя всего сутки после этого разговора уже в третий раз в мою квартиру заваливается тварь. На этот раз он хотя бы не ранен. Спрашивается, зачем пришёл.       — Ну у тебя и вид, мясо, — это первое, что я слышу, когда, смирившись со своим положением, открываю входную дверь, и он грациозно проскальзывает мимо меня.       Затравленно смотрю на него.       — У вас нет своего места жительства?       У него раздражённо дёргается верхняя губа, на секунду обнажая белые зубы. Мысленно даю себе пощёчину.       — Мне кажется, мы с тобой уже это обсуждали. Если мне надо, я прихожу. Кстати об этом, — лицо озаряется широкой улыбкой. — Игры в прятки закончились?       Киваю. Это он явно о прошлом разе говорит. Тогда ещё мой телефон уничтожил, сволочь. Теперь пользуюсь старым мобильным Мартина.       Он легонько взмахивает хвостом и направляется в гостиную. Иду следом. Меня почему-то очень бесит то, что я боюсь его не так сильно, как в первую нашу встречу. Как будто это очень неправильно. Я испытываю по этому поводу дикий диссонанс и стресс, даже пытаюсь напугать себя до чёртиков: смотрю на него и пытаюсь представить, как он нападает на меня, но… Ничего из того, что я чувствовал в первый раз, и близко нет. Конечно, мне всё ещё тревожно рядом с ним. Но панически дрожать и убегать в другую комнату больше не хочется. Я не понимаю себя и очень сильно винюсь за это. Как будто, если кто-то узнает об этом, то этот кто-то будет меня осуждать. Потому что тварей надо бояться. Потому что тварь обязательно должна сожрать. Потому что тварь невозможно ранить.       Он садится на мой диван и вытягивает ноги в серых джинсах. Совершенно человеческая поза, совершенно человеческая одежда. Образ жуткого ненасытного монстра, который я так долго лелеял в своём воображении, меняется с каждым его движением. Я виню себя даже за это. Мне очень хотелось бы поговорить об этом с психологом. Мне сложно понять, что происходит, без помощи Алроя. Но я не могу рассказать ему об этом.       Я сажусь напротив. Смотрю на него.       — Что? — склоняет голову к плечу.       Мотаю головой.       — Какой ты неразговорчивый.       Вот, теперь даже тварь говорит мне о том, что у меня проблемы с общением. Куда же дальше.       — Почему вы приходите ко мне?       Я всё же решаюсь прямо задать этот вопрос. Возможно, пролив свет на его мотивы, мне станет легче?       — Так я тебе и сказал.       Ну вот. Что ж, хотя бы не разозлился.       — Расскажи о себе, мясо.       Блять, достал уже с этим прозвищем. И почему это ты мне не можешь банально объяснить, зачем ты здесь, а я должен выкладывать всю свою подноготную?       — Я не хочу.       — А я не спрашивал, хочешь ли ты.       Нахальный ублюдок.       — Как вы уже знаете, меня зовут Бенджамин. Я учусь в университете и не люблю, когда ко мне цепляются.       Он скалится, подпирая щеку рукой.       — Ты такой примитивный.       Ну, зато он у нас особенный. Начинает подбешивать. Кстати, об особенностях. Кое-что мне всё же не даёт покоя.       — А у вас есть имя?       — Конечно, — его улыбка становится шире некуда.       — Так может, назовётесь? Как мне к вам обращаться?       — Ты можешь называть меня Хозяин.       Я едва сдерживаю в себе огромное количество мата, готовое вырваться в любую секунду. А не охуел ли он?       — Это будет логично, учитывая, что ты всего лишь человек.       Сказал парень, который почти что животное. Я решаю разумно промолчать. Всё равно ничего не добьюсь. С этим типом спорить себе дороже. Да и диалог нормальный он явно вести не может.       Возможно, это только мои догадки, но я подмечаю, что сейчас он ведёт себя немного иначе, чем до этого. Если раньше он был настроен, пускай и не на убийство, но всё же достаточно напряжённо и агрессивно, то сейчас он выглядит расслабленным и вроде как даже шутит несмешные шутки. Что-то явно поменялось. Или он тоже ко мне начинает привыкать?       Я сразу же мысленно ударяю себя. Какое, к чёрту, привыкание? Какое «тоже», Бенджамин?! Совсем с ума сошёл? Это же тварь. Это одна из тех мразей, которые убили твоих родителей и обглодали косточки не одного твоего сверстника. К таким вещам нельзя привыкать.       — Ты выглядишь таким напряжённым. Расслабься.       Он издаёт какой-то мурлыкающий звук, как если бы был большой кошкой, и растекается по дивану, положив руки на подлокотник. Следит за мной взглядом.       Хочу, чтобы он ушёл. Так не хочу, чтобы он снова оставался на кухне. Пускай он уйдёт и по пути его собьёт какой-то грузовик, Господи.       — Сколько же мыслительных процессов происходит сейчас в твоей головушке.       — Вы читаете мысли?       Он подмигивает мне. Что?! То есть всё, что я сейчас себе навоображал (про грузовик, да), он слышал? Я судорожно сглатываю. Страшно представить, что сейчас будет. И на что ещё способны эти твари.       Мой мучитель встаёт с дивана, потягивается и идёт куда-то. Проходя мимо меня, протягивает руку, отчего я весь скукоживаюсь. Но рука всего лишь взъерошивает мне волосы.       — Ты очень сильно поджимаешь брови, когда пытаешься что-то осмыслить.       И всего-то? Он уходит на кухню. Мне становится спокойнее. Иду следом.       — У тебя тут неплохо, знаешь ли.       Тварь проводит рукой по столу, рассматривает узор на салфетках, натыкается взглядом на тарелку с вафлями в клубничном сиропе, которые я не доел утром. Прижимает одну из них, собирая немного сиропа на палец, подносит к глазам, рассматривает. Нюхает, одновременно с этим опуская уши вниз.       — Как же давно я не ел сладкого, подумать только.       Что?.. Я замираю на месте. Подождите…       — Не бери в голову, — он лукаво улыбается и вытирает палец об салфетку.       Ну уж нет.       — Вы можете есть не только людей?       — Сказал же, не бери в голову.       — Я не могу. Это же… Господи, это же всё меняет.       Он раздражённо смотрит на меня.       — Хватит строить выводы, которых нет.       — Вы можете есть не только людей, не так ли? Но всё равно питаетесь только ими. Почему?       Я неосознанно делаю пару шагов вперёд.       — Ты меня раздражаешь, мясо. Учти, доводить меня себе дороже.       Но меня уже не остановить. Это же переворачивает всё с ног на голову. Ну не мог он просто так это сказать. И я не могу просто сдаться, не узнав ответ. Я чувствую, что я в шаге от того, чтобы спасти многих.       — Чем ещё вы можете питаться? Почему сразу не начали? Что вынудило вас нападать на нас?       Он подходит ко мне вплотную и смотрит в глаза. Зрачки у него очень узкие.       — Почему? — я выжидающе смотрю в ответ.       — Я же сказал тебе, маленькая ты дрянь, не лезь и не думай об этом. Но нет, ты же у нас очень любопытный герой.       Он хватает меня за шиворот. Делаю шаг назад и упираюсь в стол. Чёрт возьми. Это плохо. Склоняется ко мне так низко, что мы почти соприкасаемся носами. Я улавливаю слабый запах крови, исходящий от него.       — Знаешь, что я делаю, когда зол и голоден? Я сейчас очень зол и голоден, мясо. Я не ем вафельки в клубничном сиропе. Я хватаю людей, таких как ты. Гоняю их как кроликов, пока они не устают и не начинают задыхаться. Затем я впиваюсь зубами в их глотки, целой кучей острейших зубов. Ты знаешь, как широко виллиасец может открыть свой рот? — он почти что шипит это, проводит носом по моей щеке, вдыхая мой запах. По спине бегут ледяные мурашки. — Уверен, тебе такое зрелище и не снилось. Я целиком заглатываю их руки, вырываю их внутренности и дроблю кости. Я забираюсь руками в их грудную клетку и выдираю им хребет. Я потрошу их, как вы потрошите свиней или кур.       У меня кружится голова от его слов. Теперь мне действительно по-настоящему страшно. Так же, как и в первый раз. От его запаха подташнивает.       — Но знаешь, мясо, — его голос становится тише, тон меняется. — Больше всего я упиваюсь не их кровью, а их страхом. Знаешь, порой я буквально живу им, — он переходит на шёпот. — Ты боишься меня?       Боюсь. Я судорожно киваю.       — Умница. Бойся меня, — он кладёт свои руки мне на плечи. Что-то в нём сейчас явно не так. — Страх – это одна из прекраснейших эмоций. Когда ты боишься, ты признаешь моё превосходство над собой. Знаешь, — ещё тише, — порой это осознание вызывает во мне совсем неожиданные эмоции.       Он дышит мне в ухо судорожно и сбито. Цепляется за мои плечи изо всех сил. Я же боюсь даже шевельнуться. Он ведёт себя не как тварь, а вполне как непредсказуемый маньяк. И боги, мне так не по себе и неприятно от такого близкого контакта.       Он собирается сказать что-то ещё, но меня спасает счастливое стечение обстоятельств. Мой новый-старый мобильный вдруг начинает звонить, воспроизводя какую-то нелепую песенку. Тварь резко дёргается от неожиданности. В его глазах появляется какое-то осознание реальности. Отпускает меня.       Я не теряю времени и тут же несусь в спальню. Как же это было жутко, чёрт возьми. Беру телефон в руки. Спасибо, Кэтрин! Поднимаю трубку.       — Привет, Бен. Извини, что так поздно…       — Нормально! Ты что-то хотела? — я постоянно осматриваюсь на дверной проём.       — Не знаю даже, как сказать, — она хихикает. — Сейчас я думаю, что это, наверное, глупо. Особенно после того, как мы поссорились. В общем, я просто хотела спросить, могу ли я прийти к тебе завтра? Выходной всё же, да и поговорить хочется.       — Домой не поедешь?       Она недолго молчит.       — Нет.       — Тогда жду тебя.       Тварь появляется в коридоре. Сжимаю телефон крепче.       — Спасибо! Я буду около двенадцати, если тебя устроит. Ещё раз извини, что сообщаю так поздно.       — Ничего, всё в порядке. До встречи.       — Пока.       Я сбрасываю вызов. Он стоит рядом с дверью и заинтересовано дёргает ушами.       — Не думал, что у тебя есть подружка.       И он туда же.       — Она не моя подружка.       — Во-от как.       Он снова куда-то направляется. Слышу, как открывается замок на входной двери. Неужели уйдёт? Я уже готов радоваться. Выглядываю в коридор.       — До встречи, мясо.       Уходит. Никогда больше не возвращайся, прошу. Умри где-то по дороге.       Я запираю дверь и облегчённо вздыхаю. Наконец-то можно расслабиться в собственной квартире. Сразу же иду принимать горячий душ, а после и в кровать.       Какой же он странный. Ещё и явно не совсем здоров. Интересно, все твари такие?       Засыпаю мгновенно.       Из тёплого и крепкого сна меня выдёргивает звонок в дверь. Едва поднимаю голову и смотрю на часы. Чёрт возьми! Уже далеко за полдень. Наверное, Кэтрин пришла.       Я вскакиваю и начинаю быстро одеваться. Могла бы и позвонить перед этим. Как минимум.       Вскоре уже открываю дверь и пропускаю её внутрь.       — Ты спал?       Она спрашивает об этом, даже не здороваясь.       — Так заметно?       — У тебя волосы смешно торчат, — хихикает и обнимает меня. — Привет.       — Привет, — я обнимаю её в ответ.       — Ничего же, что я вот так напросилась?       — Нет, конечно, ты чего. Договорились же.       Мы идём в гостиную.       — Мне вчера показалось, что ты занят был.       Нервно хихикаю. В памяти проносится отстранённый от мира взгляд жёлтых глаз.       — Тебе показалось.       — И хорошо, — она плюхается на диван.       — Чай будешь?       Мотает головой:       — Ничего не хочу.       — Ну и ладно, — я сажусь напротив.       Недолго молчим.       — Как твоя бессонница?       Я ненадолго задумываюсь. Если я скажу ей, что боюсь его меньше, она будет меня осуждать. Тем более после вчерашнего я снова насторожен.       — Не лучше.       — Вот как… — она задумчиво смотрит на книжный шкаф. — Иногда мне так сложно тебя понять.       — Всё предельно ясно, как по мне.       — Бен, ты прости. Ну, за последнюю нашу встречу. Я явно была слишком навязчивой.       — Ты тоже тогда уж прости. Я был слишком резким.       Всё же, мне хотелось ей это сказать. Я дорожу общением с этой девушкой и чувствую себя не очень, зная, что обидел её. Кэтрин кивает, готовая продолжать.       — Понимаешь, я вовсе не хотела на тебя давить или вроде того. Я просто так забеспокоилась. Ты мой первый настоящий друг в университете, Бен. И мне бы очень не хотелось, чтобы тебе было плохо. Ты важен для меня.       Она улыбается, и я не могу не улыбнуться ей в ответ.       — Спасибо, Кэтрин. Ещё раз повторюсь, что я в полном порядке. Сессия сказывается, вот и всё.       Она грустно смотрит на меня.       — Вижу же, что тебя грызёт ещё что-то.       В буквальном смысле, Кэтрин.       — Ничего такого.       — Разве?       — Разве.       А ведь только что говорила, что больше так не будет, прилипала. Не удивлюсь, если сама не заметила, что снова начала спрашивать о том же. Извини, подруга, не сегодня.       Мне удаётся перевести разговор в другое русло, и мы начинаем болтать об учёбе. Кэтрин нервничает из-за своей первой сессии. Глупая наивность. Самое сложное только впереди. Но убедить её в этом мне не удаётся.       А чуть после – как-то между делом – она произносит то, от чего у меня по телу начинают бегать мурашки.       — Кстати… Тебе не слишком страшно продолжать тут жить после… Ну, учитывая вообще всю ситуацию?       Я озадаченно хмурюсь.       — О чём это ты?       — То есть? — на её лице сменяется гамма эмоций. — О той твари же.       Смотря на моё лицо, она понимает, что я совсем не в курсе.       — Бен!       Я вздрагиваю.       — Что?       — Ты не можешь не знать! Как ты вообще можешь тут жить и быть не в курсе?!       — Ты же знаешь, что тему тварей я максимально обхожу стороной.       — И теперь я понимаю, что ты полный придурок. Надо же хоть издалека за новостями следить. Это же очень важно.       Поздно мне это сообщать.       — Да о чём ты хоть? Хватит нагнетать.       Она тяжело вздыхает, бросая на меня укоризненный взгляд.       — Где-то неподалёку от твоего дома явно поселилась тварь, Бен. Тут находят объеденные трупы животных и замечают её по вечерам. Из окон твоего дома особенно. Ну неужели ты совсем в скорлупе живёшь?       Она взволнованно хватает меня за руку. Сжимает ладонь. Если чаще всего тварь замечают из окон моего дома, то я начинаю догадываться, где собака зарыта. Это ещё повезло, что никто не видел, как он заходит в наш подъезд.       Но тогда получается, что он действительно живёт где-то неподалёку совсем. А вечера предпочитает проводить в моей квартире. Мразь.       Я решаю не беспокоить подругу ещё больше.       — Я буду осторожен. Спасибо.       Сжимаю её ладонь в ответ. На лице фальшивая улыбка.       Как бы медленно время ни шло, а сессия меня всё же настигла.       С Кэтрин мы помирились окончательно, и она наконец-то перестала строить догадки. Но видеться стали ещё реже. Нам на пятки начали наступать экзамены, дыша в спину холодным воздухом декабря.       Преподаватель спокойно смотрит на меня, сложив руки перед собой. Ждёт.       — Мы проходили это в середине семестра, мистер Фэйн.       Да знаю я. Казалось бы, такой простой вопрос. Главный рабочий элемент двигателя. Думай, Бенджи, думай.       — Если ответите, то получите А с плюсом.       За окном идёт снег.       Ну же, Бен. Он прав, вы же это проходили. Вспоминай же. Схема теплообменника.       Середина семестра. Октябрь. Убийство студента. Встреча с тварью. Начало твоей нервотрёпки.       — Поршень! — я почти выкрикиваю это.       Из экзаменационной аудитории выхожу с высшим баллом. Заходит следующий студент.       Когда надеваю куртку и застёгиваю рюкзак, подходит Филипп.       — Слушай, Бен…       — Чего?       Я раздражённо смотрю на него. Что ж прицепился-то снова.       — Давай сходим куда на днях? Ну, не знаю, посидим где-то, поговорим.       — И чего это ты вдруг?       Я выхожу на улицу. Идёт следом.       — Я ещё тогда хотел с тобой поговорить. Но как-то не особо получилось.       — Заметно.       — Окей, Бен. Я хочу обсудить наши взаимоотношения, если можно так выразиться. Нормально обсудить. И закрыть много пробелов.       Ну охренеть теперь. Больше года со мной не общался почти и жил спокойно, а теперь вдруг приспичило. Спрашивается, а мне оно надо теперь?       — Пожалуйста, Бен. Это важно для меня. Я тогда много херни наговорил и хотел бы объясниться.       Тупой ты говнюк, Филипп.       — Чёрт бы с тобой. Когда встречаемся?       В итоге, всё пришло к тому, что в следующую субботу я иду в кино со своим бывшим приятелем. Жизнь подкидывает мне какие-то странные вещи в последнее время. И странных людей. Никогда бы не подумал, что мы ещё куда-то сходим с Филиппом. Или подружимся с Кэтрин. Неужели всё налаживается?       Я становлюсь ещё спокойнее, когда с работы возвращается Мартин. Он вдохновлен и счастлив.       — Вот и оказалось, что ей виски нравится больше, чем текила.       Он ходит по квартире, рассказывая о своей новой пассии. Будущей пассии. Я рад за него. Давно не видел брата таким.       — Позову её на свидание в следующий выходной.       — Как зовут-то её хоть?       — Люси, — произносит мечтательно и уходит спать.       Я смотрю на дверь его спальни некоторое время, а после ухожу в свою, чтобы не шуметь и не мешать.       Возможно, и правда налаживается.       Как бы не так. Я начинаю сильно в этом сомневаться, когда спустя пару дней слышу, как во входную дверь громко стучат. Поздним вечером. Глубоко вдыхаю и медленно направляюсь к ней, пытаясь оттянуть момент. Не хочу его видеть. Не хочу слышать. Сейчас опять что-то выкинет. Или съест. Пускай бы уже съел и не мучил. Или поранился до такой степени, что я не смог бы его спасти. В мире столько возможностей для того, чтобы мы не виделись больше.       А я ведь только начал верить в хорошие вещи.       Отперев дверь, я кладу ладонь на дверную ручку и медленно поворачиваю её. За дверью меня встречают уже знакомые жёлтые глаза. Отхожу чуть назад, и он проходит в светлую прихожую. И тут я замечаю то, от чего моя челюсть просто отвисает.       Его кожа, конечно, тёмная. И кровь твари тоже тёмная. Но её подтеки я всё же вижу. Чёрные застывшие струйки. Которые идут изо рта. Из носа. Из глаз. Из ушей. В крови ворот его свитера. И штаны в области паха.       Он совершенно спокойно, медленно, устало склоняет голову на бок. Окровавленные губы двигаются, и я слышу тихий, безэмоциональный голос.       — Я приму у тебя душ?