Cupio

      Почти всю ночь после случившегося я провожу в ванной. Сижу в горячей воде и пытаюсь стереть с себя всё, даже воспоминания. Кожа становится красной и чистой, но вот они не уходят. Вопреки собственному желанию, я постоянно возвращаюсь к моменту в прихожей. В какой-то момент у меня случается истерика, и я падаю на холодный кафель, держась руками за бортик ванны и пересиливая своим отчаянием шум набирающейся воды.       Мне так паршиво, как не было уже давно. Я просто хочу исчезнуть. Перестать существовать. Я виню его, виню себя. И себя даже больше. Я всегда виню во всём себя.       Сидя в головокружительно горячей, прозрачной воде, я в который раз смотрю на свой пах, где ещё совсем недавно была рука твари (вспоминая об этом, снова начинаю судорожно тереть себя мочалкой). Я думаю о том, как так вообще получилось. Я виню себя за то, что начал докапываться до него, за то, что не смог оттолкнуть его, за то, что возбудился. Где-то в глубине сознания не спит мой здравый смысл. Он шепчет мне, что это нормально. Что чисто физиологически так бывает, несмотря на все протесты разума. Но я отбрасываю его подальше, начиная винить себя ещё сильнее. С кем угодно, но не с тварью. Это ужасно. Это немыслимо. Как этому существу вообще могло подобное в голову прийти. Как вообще надо поехать крышей, чтобы даже допустить мысль о подобном контакте между нами.       Я обхватываю свои колени руками и начинаю судорожно дышать. Он же придёт снова. Я не хочу, не могу этого допустить. Он был прав. Я действительно слишком расслабился. Вести себя спокойно в его присутствии? Пытаться завязать разговор? Он же тварь, Бенджамин! Это предательство если не себя самого, то убитых людей. В этом не может быть ничего хорошего.       Я прикрываю глаза, слишком уставший и замученный, чтобы делать что-либо ещё. Надо избежать встречи с ним. Всеми возможными способами. О каком-либо контакте больше не может быть и речи. Надо было сразу идти в полицию, как только он впервые отпустил меня.       Я вздыхаю.       Нет. Полиция тут не поможет абсолютно ничем. Тут не поможет никто. Что же тогда остаётся? Сменить место жительства. Да у меня денег не хватит. Тогда перебраться к кому-то на время. Быть может, он рано или поздно перестанет приходить.       Я впервые жалею о том, что у меня нет хороших друзей. Кэтрин живёт в общежитии. Даже Филипп живёт в общежитии. Мартин живёт со мной. Алрой всего лишь психолог.       Тут мне в голову ударяет неплохая затея. Можно устроиться работать на время каникул. Даже лучше, если в другом городе. А там и жильё бесплатное предоставят. И Мартину так помогу. Это же прекрасная возможность.       До утра я обдумываю все нюансы. Под конец уже засыпаю и расслабленно улыбаюсь. Я спасён.       — Куда?! — Мартин резко отставляет свой бокал вина.       — Да ладно тебе.       Он выходит из-за барной стойки и встаёт напротив меня. Хватает за плечи.       — Какой, к чёрту, машиностроительный завод в Индианаполисе?! Ты с ума сошёл?       Я прищуриваю глаза.       — Марти, мне кажется, я знаю, от кого я перебрал привычку так часто чертыхаться.       — Ты меня слушаешь? — легонько встряхивает.       Убираю его руки.       — Я тебя слушаю. И ты меня послушай. Я уже давно это планировал. Всё будет супер, ну.       Я ему улыбаюсь. Садится на диван и потирает глаза.       — Почему бы для начала не устроиться здесь? В нашем городе ведь тоже полным полно хороших вакансий.       У меня есть нелепое оправдание и на этот случай. Начинаю мяться.       — Знаешь, я тут кое с кем познакомился…       Приподнимает бровь.       — Бе-ен?       — У неё глаза такие. Ну, карие. И волосы на твои похожи.       — Да нельзя же вот так сразу, Бен. А за домом кто присмотрит?       — Отдам ключи Кэтрин.       — Я не доверяю твоей Кэтрин.       — Так то ты.       Картинно закатывает глаза.       — Я думал, тебе она нравится, а не какая-то девчушка из Индианаполиса.       — Вовсе и нет.       — Да тем не менее! Только ради этого устраиваться работать так далеко и в такой большой город?       — Не дальше, чем, бывает, находишься ты. И не только ради этого.       Я кладу руку ему на плечо. Грустно смотрит на меня.       — Я хочу помочь и тебе, Мартин. Всё будет супер.       Он вздыхает и растрёпывает мне волосы.       — Чёрт с тобой. Вали к своей подружке.       Всё идёт донельзя хорошо.       Проходит всего неделя после этого разговора. За это время я успеваю отменить встречи с Алроем, договориться с университетом, попрощаться с Кэтрин. Она остаётся особо опечаленной тем, что меня не будет. Поэтому я предлагаю ей встретиться сразу после моего возвращения. Ещё долго обнимает меня и твердит о том, что я её самый лучший друг. Я отвечаю тем же.       Мартин помогает мне разобраться со всякими формальностями, поэтому уже сейчас я стою с большим чемоданом посреди Индианаполиса и жду такси. Как сумбурно вертится жизнь. Большой город. Красивый.       Огромный плюс в том, что формально эта подработка зачтется мне как учебная практика, потому что иду я по специальности. Я очень рад. На душе легко. Особенно после того, как всю предыдущую неделю я трясся от страха, боясь, что не успею, и он придёт. К счастью, этого не произошло. Здесь я пробуду где-то месяц. Под Рождество вернусь домой.       Вскоре такси подъезжает, и я отправляюсь смотреть свою новую квартиру.       Она оказывается весьма маленькой и уютной. Однокомнатная. Мне нравится. Небольшая кухонька, ванная, спальня. Привет, самостоятельная и одинокая жизнь.       Раскладываю свои вещи, что занимает добрых три часа, потому как делаю я это крайне медленно и лениво. После отправляюсь прямиком в кровать. Уже с утра на работу. Надо выспаться.       В момент, когда сознание почти покидает меня, в голову приходит один настораживающий факт.       Я оставил там Мартина одного.       Но я слишком сильно хочу спать, чтобы сосредотачиваться на этом.       Взволнованный, я просыпаюсь куда раньше положенного. Брожу по квартирке и не знаю, куда себя деть. Буду ли я работать хорошо? Приживусь ли на смене? Уже скоро узнаю.       Выхожу тоже раньше положенного. Надо заранее найти завод, чтобы не теряться и не плутать потом. Город встречает меня яркими вывесками и прохладным утренним воздухом. Тут хорошо. Совсем не как дома. Там как-то тихо, серо, страшно. И сейчас я понимаю, что эти чувства я там и оставил. Где-то далеко, где они не смогут меня настичь. Смена обстановки определённо идёт мне на пользу.       На работе я появляюсь вовремя. Надеваю выданную мне форму и следую за инструктором к новому рабочему месту. Внутри завод очень шумный. Меня подводят к группе мужчин.       — Так, парень, это твоя смена в механосборочном цеху, — смотрит на них. — К машинам не подпускать, пускай освоится и посмотрит первое время. Списывать буду с вас.       Получив одобрительные кивки, хлопает меня по плечу и уходит. Что ж.       — Эм… Я Бенджамин, — неловко вскидываю руку.       — Говард, — бородатый мужчина средних лет по-доброму улыбается мне. — Это у нас Кайл, — указывает на тощего парня, снимающего рабочие перчатки. — Патрик, — тот уже смотрит на меня с неприязнью. — Гарри и Билл, — мужчины, переносящие какие-то запчасти, кивают мне. — И Максвелл, — совсем старый мужчина бросает на меня взгляд.       — Мне очень приятно, — киваю.       — С остальными познакомишься позже.       — Супер, — я неловко переминаюсь с ноги на ногу.       — Так, мы узнали друг друга, поэтому не будем стоять без дела. Не волнуйся, парень, мы тут тебя всему научим. Пошли, будем шлифовать корпусные детали.       И я семеню за ним. В целом, рабочая смена проходит неплохо. Работа тяжёлая, но интересная. Говорим мы немного и больше по делу, поэтому иногда у меня начинает складываться чувство, что я просто мешаюсь. Между собой они болтают о чём угодно. В процессе к нам присоединяются ещё около четырёх работников (я не уверен в точном количестве, потому что один из них постоянно пропадает и бегает из цеха в цех). Столько имён в моей голове уже не откладывается. Признаться честно, пока запомнил только Говарда. Он мне всё и растолковывает.       — Надолго ты у нас? — я отрываюсь от своего бутерброда.       У нас обеденный перерыв.       — Где-то на четыре недели.       — Это тебя заставили к нам идти или ты сам такой отчаянный? — Гарри, кажется, опирается спиной о стол и пьёт чай из огромной кружки.       — Сам захотел. Тем более, всё равно пришлось бы практику отрабатывать.       — Ну, молодец, что сказать. Но работать тут будет тяжело. Поначалу так точно.       Обвожу их взглядом.       — Думаю, я справлюсь.       Один из них толкает Говарда в бок.       — Помнишь того паренька прошлым летом? Джереми, вроде бы.       Говард заходится смехом, роняя крошки себе на бороду.       — Тот ещё нежный цветочек был.       — Я рад, что он не продержался больше двух дней.       — Нет, — Говард мотает головой. — Таким тут не место. Если они надеются, что придут сюда и начнут валять дурака, то у меня для них плохие новости.       Он внимательно смотрит на меня.       Домой я возвращаюсь только на следующее утро. Болят руки, ноги, спина. Хочется спать. Блядская смена. Падаю на кровать и моментально отключаюсь. Впереди два выходных.       После дни начинают двигаться в темпе плохо отшлифованной шестерёнки. До этого я действительно с трудом представлял себе, насколько эта работа тяжёлая. К счастью, с каждым днём всё легче. Я потихоньку втягиваюсь в дело, и меня начинают подпускать к более серьёзным задачам. Не без тщательного присмотра, конечно. С Говардом, Гарри и Максвеллом мы хорошо поладили, несмотря на разницу в возрасте. Они хорошие люди.       Иногда мы перекидываемся актуальными новостями и говорим о разных событиях. Из таких разговоров я узнаю, что тварей в Индианаполисе почти нет. А в этом районе так точно нет. Это знание ещё сильнее воодушевляет меня и выстраивает большой забор между мной и тем, что случилось дома. Загруженный работой по самые уши, я перестаю волноваться о чём-то подобном.       Однажды на выходных созваниваюсь с Кэтрин по видеосвязи.       — Надо же, ты всё-таки подстригся!       Она воодушевлённо улыбается мне, сидя на кровати в своей комнате.       — Да, с такой стрижкой легче. И не мешает, когда работаю, — я провожу рукой по своим заметно укоротившимся волосам.       — Всё равно отрастут, не успеешь и оглянуться.       Мы улыбаемся друг другу.       — Ты ещё и заметно оживился, Бен.       — В каком смысле? — я укладываю ноутбук на себя и ложусь на кровать.       — Я прямо вижу, что ты счастлив. Говоришь больше, улыбаешься. Дома вечно ходил, зарытый глубоко в свои мысли. Не хватало только тёмную тучку сверху пририсовать.       Я хихикаю.       — Возможно, так оно и было. Ты уж прости за это. Думаю, мне правда нужно было сменить обстановку.       — Понимаю тебя. Всем порой необходимо.       В её комнату кто-то заходит, и Кэтрин отключает звук. О чём-то разговаривают. Она кивает куда-то позади себя, и я вижу, как в поле зрения камеры появляется мужской силуэт. Отчим, что ли? Что-то берёт из указанного места и уходит. Подруга включает звук.       — Извини, — она как-то натянуто улыбается.       — Ничего, бывает. Так о чём мы?       — Расскажи о работе что-то. Что ты там делаешь?       И я начинаю описывать ей весь свой рабочий процесс. Она явно мало что смыслит в моей специальности, поэтому мне приходится останавливаться и разжевывать какие-то детали. В целом, выглядит увлечённой.       — Блин, не перетруждайся только сильно.       — Нет, я не перетруждаюсь. Это с непривычки так. Максвелл говорит, это нормально.       — Не обижают тебя?       — Да вроде нет, — я смеюсь. — Патрик постоянно ворчит, что я ни на что не годен.       — Уверена, ты стараешься куда больше него.       — Я тоже так думаю.       Мы говорим ещё примерно полчаса, но потом всё же приходится разойтись. Я скучаю по ней. Надо бы привезти ей что-то отсюда. Как раз у меня свободный день.       В итоге, его я и трачу на прогулку по городу. Заглядываю в разные заведения, магазины. Уже успел присмотреть себе хорошую кофейню. Покупаю Кэтрин какой-то сомнительный магнитик в виде шестерёнки. Что ж, весьма символично.       А уже под вечер быстро возвращаюсь домой. Люди тут сидят на улице куда дольше, чем в моём родном городе, но даже это меня не останавливает. Привычка уже прочно укоренилась в сознании. Даже несмотря на то что мои проблемы и предшествовавшие им события сейчас кажутся очень далёкими, я всё ещё напрягаюсь, оставаясь на улице один. Первое время шарахался, даже находясь в квартире. Но через пару дней мне удалось убедить свой мозг, что я далеко от него.       А уже сейчас, вспоминая о нём, я не чувствую почти ничего. Что было, то было. Мне предстоит вычеркнуть и это событие, и этого больного ублюдка из своей памяти. Тем более я начинаю подозревать, что больше он ко мне не заглядывает. По крайней мере, не тогда, когда дома Мартин, потому что тот звонит мне каждый день, и пока ни о чём таком не заикается. Это воодушевляет.       Три недели пролетели – словно их и не было. Но у меня всё равно складывается ощущение, что прошло три месяца. Ребята со смены говорят, это из-за загруженности работой. Может, так оно и есть.       — Эти неси к фрезерному станку.       Мне вручают тяжёлую коробку. Набрав в грудь побольше воздуха, иду с ней в нужное место. На полпути меня перехватывает Гарри.       — Давай помогу.       Он берет коробку с другой стороны, и мы несём её вместе.       — Когда Патрик вручает тебе такие задания, приглашай его пройтись с тобой. Таская такое в одиночку, можно и надорваться.       Мы ставим коробку на пол. Руки ноют.       — Со мной он не согласится.       — Тогда и забей на него. Пошли.       Гарри берёт меня с собой на объёмную закалку. Люблю наблюдать за этим процессом. А ему нравится мой интерес. В первые дни показывал и рассказывал буквально всё, когда Говард подсунул меня ему.       Мне кажется, я буду скучать по этому месту. Хотя больше по смене, наверное. Нет, по конкретным людям. Когда собирается вся смена – на обед, к примеру – мне всё ещё не по себе.       — Не думал потом к нам насовсем устроиться?       — Быть может. Время покажет.       — Ещё бы, — Гарри задумчиво смотрит на меня.       Таким темпом к концу подходит и четвёртая неделя. Уже скоро Рождество. Последнюю смену на заводе я работаю не покладая рук. Говард мною гордится.       За месяц тяжёлой работы мне выплачивают хорошие деньги, и с чистой душой я готов отправляться домой. В голове пусто.       Мне не хочется прощаться с квартирой, к которой уже успел привыкнуть. Но самое время её покидать. Я действительно подумаю над тем, чтобы вернуться сюда. А пока застёгиваю тяжёлый чемодан, вызываю такси и покидаю большой город. Как же быстро пролетело время.       Дома меня встречает Мартин. Подходит, раскинув руки и заключая в братские объятия.       — Ну, привет, работяга.       — Привет, — я улыбаюсь, утыкаясь в него. — Я скучал.       — А я-то как скучал. Квартира без тебя покрылась жирным слоем пыли.       — О Господи, — я закатываю глаза. — Как это тебя удар ещё не хватил от такого зрелища.       — Вот мне тоже интересно. Пошли в машину.       Он загружает мой чемодан в багажник, меня – на переднее сидение. Пристёгиваюсь. Садится сам.       — Печку включить?       — Нет, нормально.       Мы отъезжаем от стоянки и неспешно катимся в сторону дома.       — Ты зайдёшь хотя бы?       — Забегу поужинать только. Я всего на час отпросился.       — Жаль так.       — Ничего, Бенджи. Скоро у меня выходные. Если хочешь, можем сходить куда-то.       Я вскидываю голову.       — Да?       — Да. Рождество же.       — И точно ведь.       Он помогает затащить чемодан в подъезд, а после и в лифт. Поднимаемся на восьмой этаж. Пока он ищет у себя в кармане ключи и отпирает дверь, я почему-то нервничаю. Я покинул это место не с лучшими воспоминаниями.       Но потом я захожу в прихожую, и меня отпускает. Дом. Как же я по тебе скучал.       Мартин отправляется сразу на кухню, а я затаскиваю чемодан к себе в спальню. Сажусь на кровать и расслабленно улыбаюсь. Тут так тепло и хорошо.       — На тебя оставить? — Мартин просовывает голову в дверной проём и машет мне пачкой с хлопьями.       — Да, спасибо. Но сначала я в душ.       Кивает и уходит. Я сижу ещё пару минут и иду в ванную. Принимая душ, думаю о своём. Очень рад, что съездил. Проветрился, так сказать. А завтра надо будет позвонить Кэтрин и договориться о встрече.       В дверь ванной стучат. Выключаю воду.       — Да?       — Я ухожу, Бенджи. Дверь сам закроешь.       — Хорошо. Удачи!       Включаю воду обратно. Жаль всё же, что не остаётся. Я целый месяц жил один, и сейчас хотелось бы иметь кого-то под боком. Но ничего не поделаешь.       Выйдя из душа и переодевшись в пижаму, закрываю входную дверь на замок и иду в гостиную. Мне предстоит целый вечер просмотра телевизора на любимом диване. Как же я скучал. Немного подумав, беру с собой миску изюма.       Где-то на середине детективного сериала я засыпаю. Время движется к десяти часам вечера. Разлепляю глаза только когда чувствую, что у меня замёрзли ноги. Пора бы и в кровать.       Выключив телевизор и убрав изюм, иду в свою спальню, по пути потягиваясь. Насыщенный был день. Падаю на кровать. Ещё с утра был в Индианаполисе и собирал вещи. А сейчас уже тут.       Я засыпаю.       — Бен!       Мне навстречу бежит Кэтрин с раскинутыми руками. Заключаю её в объятия. Подруга буквально пищит от счастья.       — Я так скучала, Боже ж ты мой!       — Да, мне тоже не хватало тебя рядом.       Беру её под руку, и мы идём вдоль улицы. Чем-то напоминает нашу первую прогулку. Только тогда снега не было.       — Ну как ты? Хорошо доехал?       — Да, замечательно. Тут Мартин встретил.       — Это здорово, — она пинает сапогами кучки снега. — Я большую часть времени дома провела. На Рождество опять туда.       — Как семья?       — Хорошо, спасибо. Учила сестру играть на пианино.       — Ты играешь на пианино?       Она улыбается и прижимается к моей руке.       — Немного. Могу сыграть несколько несложных мелодий.       — Ничего себе. Экономисты – удивительные люди.       Кэтрин начинает хихикать.       — Она, кстати, тоже планирует им стать.       — Сестра-то?       — Ага.       — Как зовут её хоть?       — Глория.       Мы заходим в кафе. Садимся у окна на втором этаже и заказываем себе много сладкого. И кофе. Без него никуда.       — Кстати, не хочешь после Рождества посидеть вместе немного?       Я пожимаю плечами:       — Мартин сказал, у него будут выходные. Хочу и с ним время провести.       — О, тогда не настаиваю.       — Хм. В принципе, если хочешь, можем посидеть втроём. Я думаю, вы найдёте общий язык.       Она ковыряет свой чизкейк.       — Не знаю даже. Я волнуюсь немного.       — Не стоит. Он может и старый уже, но парень неплохой.       Подруга улыбается.       — И насколько же он старый?       — Двадцать шесть лет.       — Ну ничего себе дедушка.       Мы посмеиваемся.       — Ладно, может и посидим. Только обещай не оставлять меня с ним наедине.       Приподнимаю руки.       — Слово даю.       Мы сидим в кафе довольно долго. Успеваем обсудить всё на свете. А после Кэтрин говорит, что ей пора бежать в общежитие.       — Да, засиделись мы что-то.       Мы одеваемся, расплачиваемся и выходим на улицу. В лицо летят снежинки.       — Хорошая зима в этом году.       — Холодная очень.       — Кстати, да. Я читала, что этот январь будет самым холодным за последние лет шесть.       — Ничего себе.       — Ага, — она неловко поскальзывается на тротуаре, но мне удаётся её удержать. — Спасибо. В общем, будем сидеть дома и отогреваться.       — Да уж.       Хорошо, что я не мерзлявый. Если температура ещё упадёт, на улице правда будет сложно находиться. К счастью, мне это не грозит.       Мы прощаемся с Кэтрин и расходимся по домам. Снегопад усиливается. Когда я подхожу к своему подъезду, он уже совсем беспощадно бьёт в лицо. Носа не чувствую.       Дома зато тепло. Оно буквально обволакивает меня, стоит перешагнуть порог квартиры. Расплываюсь в улыбке. Снимаю обувь, куртку и иду мыть руки. Можно сегодня принять ванну. Горячую, на час или полтора. А потом под одеяло. Аж мурашки по коже.       Этому и посвящаю оставшееся время. Немного прикинув «за» и «против», притаскиваю в ванную стул с кухни. На него кладу ноутбук. Греюсь в воде и смотрю сериал. Самое то для холоднейшего января за последние шесть лет. Почему-то эта фраза не выходит у меня из головы. А почему – понять не могу.       Вскоре ложусь спать. Большое зимнее одеяло, под которым с лёгкостью уместится пару человек, сейчас согревает меня одного. Подушка кажется чересчур мягкой и уютной. Сон потихоньку утягивает меня в свои неизведанные пучины.       — Ты спишь?       Знакомый голос прорывается в моё сознание через густую туманную пелену.       — Просыпайся давай.       Я не могу даже понять толком, чего от меня хотят. Реальность слишком далеко, и мне так не хочется к ней добираться.       — О Время, какой же ты барсук.       Ну и пусть.       — Вставай, сказал!       Меня приводит в себя резкая боль. Подпрыгиваю на кровати, пытаясь разлепить глаза и сфокусировать зрение. В комнате темно. Рука болит.       — Ну надо же. Здравствуй, мясо!       Перед моими глазами возникают чужие. Светящиеся так ярко, что меня даже слепит после сна. Жёлтые.       Жёлтые. Твою мать!       Я резко сбрасываю с себя одеяло, пытаясь убежать. Конечно же, не успеваю даже спрыгнуть с кровати. Ледяная рука давит на шею. Господи, нет. Нет, нет, нет, нет. Только не это.       — Ну, и где же ты был, маленький гнилой человечек?       Его глаза изучают моё лицо очень внимательно. Я даже отвернуться не могу.       — Знаешь, достаточно неприятно было ждать здесь до утра и думать о том, куда ты запропастился.       Рука сжимается всё сильнее.       — Но я же знаю, что ты тут был, и не раз. Заходил сюда время от времени.       Это явно был Мартин.       — Думал, поспишь месяц-другой у друзей, и я тут же о тебе забуду, как глупый щенок? — склоняется ниже. — Я разочарован, мясо. Я считал тебя куда умнее.       Становится сложно дышать.       — Сейчас я очень зол. Поэтому советую тебе вести себя спокойно и не рыпаться.       И он меня отпускает. Делаю глубокий вдох. Слезает с кровати.       — Раздевайся.       Что?.. Мои глаза распахиваются в страхе.       — Давай. Тебе не послышалось.       Господи, только не это. Господи. Боже. Всё, что я так тщательно выстраивал в себе целый месяц, рушится в один миг. Я захлебываюсь слезами. Хватаюсь за ворот своего пижамного свитера, но сил и смелости, чтобы поднять его вверх не хватает.       А потом я шумно сглатываю и быстро спрыгиваю с кровати, уносясь прочь из спальни. Так просто я не дамся. Успеваю добежать до ванной и запереться в ней. Съеживаюсь в самом углу комнаты. За дверью громкие тяжёлые шаги, которые тяжело спутать с чем-то другим.       — Очень плохой выбор, мясо. Я не хочу играть в прятки.       Я сжимаюсь всё сильнее. Хочу, чтобы он меня просто убил.       — Я даю тебе три секунды. Если откроешь, возможно, будет чуть менее больно.       Но ведь будет. Какой вообще смысл. Я вытираю слёзы. Он всё равно меня достанет. Где бы я ни был, как долго бы ни прятался. Хищник не отпустит свою жертву.       В следующий момент деревянная дверь с грохотом врезается в стену, наполовину слетая с петель. Жёлтые глаза следят за мной.       — Какой ты идиот. Делаешь себе же хуже.       Он протягивает руку и щёлкает по выключателю. В ванной загорается свет. Меня ослепляет. Сильно жмурюсь, смотря на него.       — Тебе некуда деваться, Бенджамин.       Он впервые назвал меня по имени. С его уст оно звучит как-то неправильно. Это ли должно меня сейчас волновать.       Тварь широко улыбается и делает ко мне шаг.       Сердце пропускает удар.       Ещё шаг.       Дыхания не хватает.       И ещё один.       Я словно бы и не уезжал из этого кошмара.       Вдруг резко замирает. Набросится?       Глаза следят за мной внимательно, но в то же время смотрят, будто сквозь меня. Его ладони сжимаются и разжимаются несколько раз.       — Мясо…       Мне становится волнительно. Что он собирается делать. Я настороженно встаю с пола.       Дрожащая рука тянется в мою сторону. Другой он цепляется за раковину. Что-то не так. Не совсем понимая, что делаю и зачем, я беру его за протянутую ладонь. Сжимает её очень крепко.       — Помоги.       — Что случилось?..       И тут я замечаю кое-что. Тёмная струйка крови вытекает из уголка его рта. Это же то, о чем я подумал?..       — На пол.       — Что?       — Мне надо лечь на пол.       Кровь начинает капать из носа. Господи. У меня начинается паника. Выталкиваю его в коридор и пихаю на пол. Даже не сопротивляется. Ложится ровно и начинает копошиться с ремнём своих штанов.       — Помоги, — голос и не живой почти.       — Зачем?..       — Надо ослабить, — хватается уже за свою шею и начинает стягивать с неё чёрную верёвочку, которой она была тесно обмотана. Что-то вроде украшения с камушком. Я ещё давно заметил.       Я каких-то пару секунд мнусь, не зная, что делать. С его уха на пол стекает тёмная капля. А, чёрт с тобой! Хватаюсь за ремень, быстро его расстегивая. Джинсы в области паха заметно темнеют от просочившейся крови. Я бы и рад потешиться, что ему плохо. Но почему-то не могу. Наоборот, я паникую, боясь, что он умрёт. Как угодно, но не вот так вот же.       Перестаёт копошиться. Лежит неподвижно.       — Всё, не трогай меня. Говори только. Про себя посчитай до сорока. И не давай мне отключиться.       — Хорошо…       Я присаживаюсь на пол рядом. Начинаю считать про себя.       — Это пройдёт, когда я закончу считать?       Моргает.       — Вы мой должник теперь, считайте.       Не реагирует.       — Вы живы?!       Моргает. Уф.       — Это болезнь?       Смотрит в потолок. Кровь уже не идёт. Странно, что не захлёбывается.       Сорок секунд проходит.       — Я досчитал.       Цепляет когтями мою штанину. Делает глубокий вдох. И резко садится. Кровянистая масса выходит из его рта, заставляя кашлять и судорожно сплёвывать её себе на свитер. Я морщусь от отвращения и придерживаю его за плечо. Вытирает подбородок и улыбается мне окровавленными зубами.       — Ты умница.       — Уже всё?       — Уже всё.       Цепляется за меня, поднимаясь с пола. Да, перепугался я знатно. Ковыляет обратно в ванную. Полы придётся протереть.       — Почему это случилось?       Умывается в раковине. Вода становится грязно-жёлтой.       Я присаживаюсь на пол, упираясь спиной в бортик ванны. Теперь он закончит начатое? Снимает свитер и бросает в раковину. Присаживается рядом со мной. Молчим.       И что теперь делать? Зачем я вообще ему помог? Сейчас это кажется нелепым. Снова не сбежал, пока была возможность. Дубина.       — Так бывает, когда мне слишком холодно или жарко. И когда я очень зол, например.       Смотрю на него.       — Вы злитесь?       — Уже нет. Но мне холодно.       Он пододвигается ближе, прижимаясь ко мне боком. Замираю, не зная, как на это реагировать.       — Этот январь будет наиболее холодным за всё то время, что вы здесь.       Не знаю, зачем я ему это говорю.       — Тогда, возможно, тебе повезёт, и я всё же замёрзну.       Шмыгает. Чувствую, что его и впрямь легонько потряхивает.       — Это болезнь такая?       Кивает:       — Она самая.       — И так у всех тварей?       Он улыбается и поворачивает ко мне голову.       — Я такой единственный.       Я не знаю, что ответить на это. Не пожалеть же его. У меня много вопросов, но вряд ли он на всё ответит.       — Так где ты был?       — Проходил учебную практику в другом городе.       — Вот оно что. Я думал, ты сбежал от меня.       — В какой-то степени, — не вижу смысла врать.       — Испугался?       — Ещё бы, — я смотрю себе под ноги. Этот разговор очень странный. Он… нормальный?       — И почему же? Мне казалось, тебе всё понравилось.       Я поджимаю губы. Зачем ты напомнил? Я ведь так стараюсь забыть.       — Попробуйте себе хотя бы представить, каково мне.       — Ну, точно, — он хихикает.       Затем резко протягивает передо мной руку. Инстинктивно дёргаюсь.       — Держи.       — Зачем?       — Ты боишься потому, что не понимаешь. Не только поэтому, но это одна из причин. Изучай.       Шокировано смотрю на него.       — Вам разве не в кайф, когда вас боятся?       — Время от времени. Ну.       Тычет рукой мне в ладони. Осторожно обхватываю. Очень холодная.       — Вас не поймёшь. То вам так нравится, то иначе.       — Зависит от состояния.       Он кладёт свой большой палец на мой. Осторожно касаюсь кончика его когтя.       — Всё боюсь, что вы меня случайно ими царапнете.       — Об этом не беспокойся. Я хорошо ими владею.       Ну, раз уж он так говорит. Аккуратно ощупываю палец.       — Странно.       — Что странно?       — Не вижу, где кончается палец и начинается коготь.       Смеется:       — Он и не кончается. Это, — постукивает себя по когтям, — наружное продолжение кости. Часть скелета. И они тоже обтянуты кожей, но её слой настолько тонкий, что под ним даже нет сосудов.       — Удивительно, — я озадаченно хмурюсь и подношу руку ближе к лицу. Страх уходит куда-то на дальний план. — Почему они такого же цвета, как волосы?       Я касаюсь середины пальца, где кожа мелкими пятнами от бледно-жёлтого переходит в тёмно-коричневый. Пожимает плечами.       — Пигментация такая. Так у всех тварей.       — А все твари темнокожие?       — Нет, — мотает головой, задевая меня ухом. — Большинство светлые.       — Это странно. Кожа у Вас тёмная, но черты лица не как у темнокожих людей. Они у вас… Хм… — я внимательно изучаю его лицо.       — Глупо рассуждать таким образом. Я не родился ни от одной из ваших рас, чтобы иметь их черты лица. У нас совсем другая генетика. И работает она немного иначе.       — Вот как.       Хватает меня за дальнюю от него руку и тянет на себя. Не удерживаюсь на месте, упав лицом куда-то ему под мышку. Тут же подхватывает, усаживая к себе на колени. Я моментально напрягаюсь.       — Извините, но…       — Да не бойся ты, — придерживает руками за талию.       Упираюсь ему в грудь.       — Отпустите, пожалуйста.       — Не хочу, — улыбается крайне широко.       — Зачем вы это делаете? Я же человек. Просто мясо для вас.       — Ну, я же с тобой разговариваю зачем-то. Я вполне воспринимаю тебя не только как еду.       — И всё же, — пытаюсь слезть, но он обхватывает крепче.       — Советую смириться.       — Не хочу.       — Всё равно придётся. Я тебя так просто не отпущу, пока не узнаю со всех сторон.       Он скользит руками мне под свитер. Вздрагиваю и сжимаюсь, пытаясь уйти от прикосновения.       — Зачем вам знать меня со всех сторон?       Склоняет голову к плечу.       — Мне любопытно. Я верю в то, что ты интереснее, чем кажешься. А ещё… — он утыкается носом мне в шею. — Ты безумно вкусно пахнешь.       — Не лучше, чем другие люди.       — Не лучше, но мне редко удаётся насладиться запахом других людей. Я их сразу съедаю. А тебя можно помучить.       Он проводит горячим языком по моей шее. Сердце стучит быстрее. Что же творит, зараза.       — Так не съедайте. Поймайте кого-то ещё и нюхайте на здоровье.       — Зачем, когда у меня уже есть ты? — едва касаясь, проводит кончиками когтей по спине. Мурашки просто невыносимые.       — Ладно ещё нюхать, а остальное вам зачем? Мы же разного вида, враги, считайте, да и оба мужского пола. Наверное, — в конце концов, я же не знаю, как там у тварей с половой принадлежностью.       — Хочешь в этом убедиться? — он широко улыбается и чуть приподнимает бедра, тем самым прижимаясь ко мне теснее.       На самом деле я пытаюсь не паниковать. Сердце колотится, а по телу бегают мурашки. Я уверен, что это паника.       — Нет, спасибо.       Сжимает пальцами мой подбородок. Яркие глаза лукаво смотрят на меня. Гипнотизируют.       А после резко отпускает, двинувшись в сторону. Сваливаюсь на пол.       — Ну и ладно. Я замёрз.       Встает и куда-то уходит. Иду следом. Заходит в мою спальню и заваливается на кровать.       — Извините, но не могли бы вы сегодня устроиться на диване? Мне тоже надо где-то спать.       — Это не проблема, — пододвигается ближе к краю и хлопает рядом с собой. — Так даже теплее.       Ну нет. Не собираюсь я спать с тобой в одной кровати. Разворачиваюсь. Видимо, диван сегодня мой.       Не успеваю и шагу сделать, как чужие руки цепляются за мой свитер и тянут на себя. Чёрт возьми! Падаю на кровать.       — Учти, если ты храпишь, тебе же хуже.       Он закидывает на меня руки, ногу и моментально засыпает. Делаю несколько попыток выбраться, но он, скотина, тяжёлый. И дышать тяжело.       До самого утра лежу в одной позе и пялюсь в потолок. В ухо сопит тварь. Жарко. Вот и сбежал, называется. Пристрелите меня.