Cupio

      Не буду. Пошло оно к чертям всё, пускай заботятся об этом сами!       Я сижу на кровати, ссутулившись и пытаясь абстрагироваться от звуков с улицы. Вернее, из дома. Не прошло и трёх дней после того собрания во дворе. И сейчас мои соседи вовсю забрасывают улицу камнями, высунувшись из окон и выкрикивая проклятия. Что значит только одно.       Он пришёл ко мне.       Я испытываю дикие, противоречивые эмоции, неосознанно кусаю свои ногти и пытаюсь вбить в голову только одну мысль.       Так будет правильно.       Он тварь. Бенджамин, он тварь. Он убивал.       Но не тебя.       Он садист и маньяк. Он не раз пытался тебя изнасиловать.       Ты не особо сопротивлялся.       Почему, Бенджамин?! Что творилось в твоей испорченной голове, когда он иной раз усаживал тебя к себе на колени? Не ты ли говорил себе, что мыслей о таком контакте между вами даже допускать нельзя?       Я хватаюсь за свои волосы. Если бы эти люди знали, что я совершил, камни полетели бы в меня. Так кто я для человечества теперь? Предатель? Предатели обычно выбирают одну из сторон, но для другой стороны я всего лишь мясо. Я просто предатель и мясо!       Я слышу визг с улицы. Так обычно скулят собаки, когда им больно. Я закрываю уши руками. Иди к чёрту, иди к чёрту, иди к чёрту! Мне не жаль тебя!       Они всё делают правильно. Всё делают как нельзя лучше. Я вспоминаю все его плохие стороны. Я пытаюсь вызвать в себе жгучую ненависть и перекрыть ею все другие мысли. Мысли, которым я не позволяю даже формироваться в моём сознании. Мысли, о которых я знаю, но не разрешаю себе думать о них. От которых я прячусь уже не один день.       Спустя восемь долгих, мучительных минут, на протяжении которых я мучаюсь с неразберихой в своём сознании, всё затихает.       Затем начинаются возгласы. Эмоциональные, радостные вскрики.       Я надеюсь, ты убежал.       Я собираюсь дёрнуть себя за волосы, но останавливаюсь. Пускай. Я уже допустил эту мысль. И вовремя остановился, чтобы не допустить следующей.       Я укрываюсь одеялом с головой, заставляю себя дышать ровнее и успокаиваюсь. Всё хорошо. Всё к лучшему. Это не моя забота.       Терзаемый мыслями и претензиями к себе, я засыпаю.       Я надеюсь, что ты в порядке.       Утром просыпаюсь оттого, что кто-то копошится в прихожей. Глаза упорно не хотят открываться. Измученные тело и разум продолжают требовать отдыха. Сонно потягиваюсь и слезаю с кровати. Выхожу из комнаты.       — Утра, Бенджи!       Мартин улыбается, снимая обувь.       — Привет. Ты надолго?       — До вечера, — вешает куртку на крючок. — На улице жуть какая-то творится. Весь асфальт камнями закидали.       Я медленно моргаю.       — Наши охотились на тварь.       — Серьёзно? — он хмурится. — Чего так?       — Я не знаю, — мотаю головой. Не хочу снова об этом.       — Ладно, чёрт с ними, — снова улыбается. — Я пригласил её на ужин.       — Линду?       — Люси, бестолочь. Так вот. Она согласилась.       — И у тебя хватит на хороший ресторан? А вдруг она барышня прожорливая? — я многозначительно смотрю на него.       — Уж не больше тебя, — он направляется в ванную, по пути потянув меня за щеку.       — Больно же, блин.       — И да, в ресторане мы ужинали. А на этот раз я пригласил её к нам домой.       Я заглядываю в ванную.       — Чего-о? А мне испариться прикажешь или как?       — Не волнуйся, она знает о твоём существовании. Но вообще… — он внимательно смотрит мне в глаза. — Я был бы тебе безумно благодарен, если бы ты действительно куда-то делся на время.       — Я мог бы… — тут до меня доходит. — Ма-а-артин.       — А что? Только не говори, что ты не понимаешь, о чём я.       — Я понимаю, о чём ты, придурок. И я предпочёл бы об этом не знать. И вообще, ты уверен, что она согласится на твои махинации?       — Это не мои махинации, Бен. Мы оба взрослые люди и понимаем, чего друг от друга хотим.       Я мотаю головой:       — Не вижу в твоих словах никакого смысла.       — Ещё бы ты его видел. У тебя же никогда и не было никого.       — Ты не можешь знать наверняка.       — Но я знаю. Потому что я знаю тебя, Бен, — треплет меня по голове.       — Хочешь сказать, это плохо?       — Это и не плохо, и не хорошо. Не придавай этому особого значения, пока не найдёшь ту, на которую будешь смотреть вовсю и думать о том, что хочешь её.       — Это звучит ужасно, Мартин.       — Вот и говорю, не придавай значения.       Он уходит на кухню, а я обратно в спальню. Заваливаюсь на кровать.       Та, которую я захочу, да? За всю свою жизнь я испытывал такое желание лишь во время всплесков пубертатного периода. Но оно не несло в себе чего-то глубокого. Только интерес. Сейчас же и он испарился. Я слишком запрятался в себя, чтобы думать о связи с другими людьми. С девушками.       Я пытаюсь представить себя, делающего первый шаг к тому, чтобы предложить кому-то интимную близость и едва не начинаю хохотать, настолько нелепо это выглядит в моём сознании. Другие же навряд ли станут предлагать что-то подобное мне.       Если только силой. Я вспоминаю тварь. Он же пытался так сделать, и не раз.       Мотаю головой, но яркие воспоминания никуда не деваются. Чёрт, я никогда раньше не вспоминал об этом так детально. С удивлением для себя отмечаю, что мне не мерзко от этих мыслей. Мне просто никак. Ну, может, чуть странно. Но я не могу сказать, хорошее это «странно» или плохое. Я совсем поехал крышей, да?       Я закусываю губу, обдумывая это. А считается ли такая связь зоофилией? Да нет, он же не совсем животное. А многих ли людей твари принуждают к сексу? Или это я такой «везучий». Но почему со мной, а не с себе подобными? Воспоминания снова невольно захватывают мой разум. Я сам не замечаю, как прислушиваюсь к ним, пытаясь вспомнить мысли, ощущения. Как было странно. Долго. Какие у него горячие когтистые руки.       Я невольно дергаюсь. Блять, что за бред вообще? Мерзость. Однако такие мысли меня немного пугают. Решаю обсудить это на следующей встрече с Алроем. Осталось только придумать, как это понятно подать, не раскрывая деталей.       Мне отчего-то становится жарко, и я подхожу к окну, распахивая его. В глаз залетает снежинка.       — Блять, — я моргаю, опираясь на подоконник.       Соседи внизу очищают асфальт. Вздыхаю. По крайней мере, там нет тела или крови. Хотя кровь бы уже давно замело.       Я набираю полные лёгкие воздуха. Не надо об этом думать.       Решаю отвлечься и иду на кухню к Мартину. Усаживаюсь рядом с ним, но вскоре понимаю, что это была плохая идея, так как он начинает перечислять мне блюда, которые возможно приготовит на ужин со своей пассией. При этом о каждом подробно он расспрашивает меня. Немного бешусь, но потом понимаю, что можно и потерпеть.       Уже к пяти брат собирается обратно на работу. Провожаю его и снова остаюсь предоставленным самому себе. От нечего делать решаю немного убраться в квартире.       Разбираю старые вещи, прикидывая, что из этого уже можно выбросить, а чему ещё стоит полежать. На улице темнеет. Раскладываю старую одежду по полочкам. Разгребаю ящики с ненужным хламом. Скоро зажгут фонари. Иди к чёрту. Меняю постельное белье. На нём всё ещё откуда-то находятся светлые шерстинки время от времени. Иди к чёрту! Открываю окно. Снегопад, идущий весь день, заметно усиливается. Иди к чёрту!       — С тобой всё хорошо, ублюдок! Тебя невозможно ранить!       Я – тот, кто перевязывал его раны.       Иди к чёрту. Просто. Иди. К. Чёрту. Мне плевать на тебя. Отстань от меня.       — Если ты и умрёшь, то только от своей блядской болезни, потому что ты сейчас наверняка чертовски зол.       Или от холода.       Фонари зажигаются.       Ты ведь живёшь недалеко. И на улице ты надолго не останешься.       Если только ты не ранен настолько, что не можешь идти.       — Что за бред, если бы тебя можно было так легко ранить, люди бы уже попереубивали тварей нахрен.       Ты визжал от боли. Это ведь был ты, не собака.       Я перевязывал твои раны. Хотя хотел, чтобы ты пошёл к чёрту.       Руки сжимают подоконник. Самоубийство, Бенджи. Это самоубийство. Пускай он просто идёт к чёрту.       Или к чёрту пойдёшь ты сам.       Я захлопываю окно и бегу в прихожую. Надеваю куртку, напяливаю обувь. Делаю это быстро, потому что боюсь, что передумаю и продолжу себя терзать. Запираю дверь в квартиру, запрыгиваю в лифт и еду на первый этаж.       Нет, Бенджамин. Нет-нет-нет. Это глупо. Это самый тупой твой поступок. Просто езжай обратно.       Лифт останавливается. Дверь в подъезд за мной захлопывается. Холодный ветер едва не сбивает с ног. Сердце начинает биться сильнее. Мне страшно.       Нет, никто не станет нападать на меня в такую погоду. Это бессмысленно. Я киваю сам себе и делаю шаг вперёд.       Я плутаю по безлюдным улицам полчаса, если не больше. Вероятность того, что я с ним столкнусь, просто ничтожна. Я бы позвал его, но я даже не знаю его имени. Я особо не задумывался об этом до этого момента. Теперь же я понимаю, что это было крайне странно. Всё, что я делаю, крайне странно.       Я пихаю руки в карманы и продолжаю свой путь. Прохожу мимо закрытых магазинов и детских площадок. В иной ситуации я бы тут задержался. Я люблю такую атмосферу. Снегопад, фонари и тёмные безлюдные улочки. В этом что-то есть. Я вздыхаю и поднимаю голову вверх, жмурясь от летящих в глаза снежинок. Главное, снова не заболеть. Это будет обиднее всего.       Я поджимаю губы, начиная понимать, что действительно зря это затеял. Нет в этом никакого смысла. Нет вообще здравого смысла в том, что я волнуюсь за него. Ну да, волнуюсь. А что ещё остаётся делать в такой ситуации? Мы не то чтобы сильно близки и знакомы. Но всё же.       Я пинаю кочку перед собой. Это крайне странные взаимоотношения. Оттого ли, что он тварь, или просто из-за его характера. Улыбаюсь. Ну да. Ведь взаимоотношения человека с тварью встречаются на каждом шагу. Ну, в каком-то смысле – да.       — Тупой ты ублюдок, хватит подкидывать мне пищу для размышлений своим поведением!       Я понимаю, что сказал это громче, чем надо бы и осматриваюсь. Вокруг никого. Неудивительно. Я подхожу к небольшой скамейке и, стряхнув с неё добротный слой снега, усаживаюсь. Штаны потом мокрые будут.       Сквозь шум ветра я улавливаю приглушенный топот позади себя. Мгновенно поднимаюсь и оборачиваюсь, пытаясь рассмотреть высокую фигуру сквозь снежную пелену.       Что ж, это определённо тварь. Мне становится забавно от факта, что я начал их отличать от людей при малейших признаках.       Что ж, это определённо не тварь, которую я знаю. Я нелепо улыбаюсь, пока ко мне подходит светлый сероглазый мужчина. Заметив меня, неопределённо взмахивает тёмным хвостом с кудрявой кисточкой. Мне пиздец.       — Эм… Извините. Вы же понимаете меня, да? Как бы странно это ни звучало, но я ищу вашего сородича…       Тварь растопыривает когтистые пальцы. Открывает рот, издавая на меня какой-то рычаще-визжащий звук. А затем…       Пока мои глаза в ужасе распахиваются, я вспоминаю одну фразу, которую мне когда-то довелось услышать.       «Ты знаешь, как широко тварь может открыть свой рот? Уверен, тебе такое зрелище даже не снилось».       Я бы боялся спать, если бы такое зрелище мне снилось.       Его мышцы напрягаются, нос словно поджимается куда-то вверх, в то время, как нижняя челюсть слегка отвисает вниз. Рот открывается, обнажая язык, кажущийся сейчас нелепо маленьким, растягивается почти что до ушей, открывая спрятанные за щеками зубы. Штук сорок, если не больше, зубов. Во рту, который вполне способен проглотить мою голень целиком.       Тварь издаёт пронзительный визжащий звук и бросается на меня. Я ору в ответ и уношу ноги прочь, пытаясь не поскользнуться и не замедлиться. Он почти что дышит мне в спину. Блять, блять, блять. Встреча с прошлой тварью выглядела куда адекватнее!       Я несусь со всех ног, дыша через нос, через рот, хрипя и отчаянно соображая. Сворачиваю на какую-то улочку, срезаю путь через площадку. Почему-то я уверен, что он собирается меня загонять. Не об этом ли упоминал мой знакомый монстр. Как кролика.       Я стискиваю зубы, не желая сдаваться. Тварь специально чуть сбавляет шаг, чтобы дать мне возможность почувствовать, что у меня есть шанс. Я уверен: ему не стоит больших усилий мгновенно догнать меня и прикончить на месте.       Ударяюсь носком ботинка об выемку на асфальте, скрытую под слоем снега, и едва не лечу лицом вниз. Каким-то просто неимоверным чудом удерживаюсь на ногах. Зря я вышел на улицу. Зря, зря, зря. После одной такой встречи, не закончившейся смертью, можно было и поубавить пыл. Но я никогда не учусь на своих ошибках!       Печень начинает покалывать. Сердце сейчас выпрыгнет из груди. Надо было заниматься спортом больше. Что главное, мой дом близко, дом близко!       Только я успеваю подумать об этом, как врезаюсь в кого-то, бегущего мне навстречу. Не успеваю ничего осмыслить, как тёмные когтистые руки со светлыми пальцами смыкаются на моей груди, прижимая к себе спиной. Неужели?..       — Бегать в такую погоду вредно для твоего здоровья, Седеус.       Услышав знакомый голос, я едва ли не начинаю рыдать. Никогда бы не подумал, что он за меня заступится. Даже прислоняюсь к нему сильнее в порыве радости. Успокаивающе поглаживает по плечу.       Тварь, преследовавшая меня и, по-видимому, зовущаяся Седеусом, останавливается напротив, переводя дыхание. Скалится, склонив голову.       — Тебя я ожидал увидеть меньше всего.       Меня передергивает от его голоса.       — Понимаю, — чувствую, как он пожимает плечами, обхватывая меня крепче. — Жизнь полна сюрпризов, не так ли?       — Может быть. Мне-то казалось, я просто упустил сообщение о твоей кончине. А ты всё ещё жив.       Сообщение о кончине?.. Тварь по имени Седеус внимательно рассматривает меня.       — Человек.       — Ты не удивлён.       — Времени ради, нет. Тебя всегда тянуло ко всяким выродкам. Ты всё такой же больной на голову эувреаль, как и лет пять назад.       — Спасибо за комплимент, Седеус.       Судя по голосу, он улыбается. Возможно, этот сероглазый в чём-то да прав.       Седеус качает головой, стряхивая снег с тёмных кудрей.       — Я убью тебя, мелкий, ты же понимаешь это.       Невозмутимо пожимает плечами.       — Метров пятьдесят хотя бы дашь?       Ничего не понимаю.       — Семьдесят.       — Неплохо, — он хватает меня за руку. — Мы бежим, мясо.       — Чт…       И он тянет меня вперёд. Седеус остаётся стоять позади. Бежит быстро, мне приходится прикладывать просто неимоверные усилия, чтобы не упасть. За руку он меня держит очень крепко. Я не понимаю, в чём смысл, пока не начинаю слышать, как кто-то бежит за нами. Твою мать!       — Зачем ему вас убивать?! — ору, зажмурив глаза от летящего в них снега.       — Потому что я дал согласие на это!       — Что?!       — Понимаешь, пять лет назад я подписал бумажку, в которой указывалось, что меня убьют сразу по прибытии сюда!       — Зачем?! — я широко распахиваю глаза, в шоке уставившись на его затылок.       — Я потом тебе объясню! Сюда!       Мы сворачиваем в какой-то переулок. Он бежит к узкому проёму между двумя зданиями и заталкивает меня туда, запихиваясь следом и вжимая меня в стену. Не могу вдохнуть полной грудью.       — Постарайся сейчас дышать как можно тише и меньше, — шепчет мне на ухо.       Легко сказать, когда мне наоборот надо дышать как можно глубже. Но я решаю последовать его совету, понимая, что в такой ситуации он херни не скажет. Сердце колотится как бешеное. Ноги немеют. Я не привык столько бегать.       Тварь прислоняется губами к моему уху, шепча так тихо, насколько это возможно.       — Если бы не пришлось тащить тебя за собой, я бы уже давно ушёл от него. Я бегаю быстрее.       — Ну, я рад за… — он тут же зажимает мне рот рукой.       За его спиной слышны шаги. Сероглазая тварь ищет нас. Я вспоминаю нашу первую встречу. Как он затащил меня в переулок, и мимо прошли его сородичи. Выходит, они все хотят убить его? Потому что он подписал какую-то бумажку? Что за бред. Получается, он совсем не контактирует с другими тварями. Неужели поэтому привязался ко мне?       Седеус отходит куда-то подальше, и он снова шепчет мне:       — Как думаешь, сможешь забраться ко мне на руки?       Яростно мотаю головой. Ни за что на свете.       — Было бы куда быстрее. Тогда приготовься. Сейчас будем снова бежать.       Ох, блять. Он снова хватает меня за руку. Выжидает ещё с полминуты, и выпрыгивает из проёма, сразу переходя на бег. Мне не хватает воздуха. Ноги не слушаются. Мы бежим ещё где-то минуты три, хотя звуков погони я не слышу. Наконец, останавливаемся у какой-то многоэтажки, и меня отпускают. Падаю на снег, хватая ртом воздух. Он склоняется надо мной, положив руки на колени.       — Ты такой хилый.       Прикрываю глаза, ничего не отвечая. Банально не могу.       — Поднимайся. Он будет тут через пару минут.       Эти слова пугают меня, и я заставляю себя подняться на ноги.       Тварь заходит за угол здания и цепляется руками за выступ на стене, подтягиваясь и открывая окно квартиры на первом этаже.       — Ты первый.       Недоуменно смотрю на него.       — Давай, времени нет.       — Мы вломимся в чей-то дом?       Он недовольно цокает.       — Ты – да. Давай уже.       Он быстро подходит ко мне, подхватывает под задницу, приподнимает и пихает в окно.       — Подождите!..       — Да лезь давай! Это мой дом, не паникуй.       — Тогда почему бы просто не зайти через дверь?       — Я не знаю код от домофона.       — Но это же ваш…       — Заебал!       И он пинает меня ногой в спину, заталкивая внутрь. Падаю на деревянный пол, больно ударяясь локтями и копчиком. Забирается следом и закрывает окно. Комната погружается в непроглядную темноту, единственным ярким пятном в которой выступают его глаза.       — Чувствуй себя как дома.       — Да уж.       Я поднимаюсь, потирая спину. В квартире воняет пылью и чем-то сладковато-тошнотворным. Я догадываюсь, чем. Но не хочу об этом думать.       — Может, включите свет?       — Тут нет света, потому что бывший владелец больше не в состоянии оплачивать коммунальные счета.       — Оу… Тогда как же вы тут живёте?       — Я неплохо вижу в темноте, если до тебя ещё не дошло.       Он уходит куда-то вглубь квартиры. Иду за ним, стараясь ни обо что не споткнуться. Не хочу оставаться здесь в одиночестве.       — Тогда почему другие твари не видят вас, когда вы прячетесь в тёмных закоулках?       — Потому что мы играем в прятки.       Он куда-то садится. Вытягиваю руки перед собой, и он хватается за них, утягивая меня на себя. Усаживает рядом.       — В смысле?       — Я вижу в темноте только на небольшие расстояния. Другие и того хуже. Они догадываются, что я могу быть там, но не станут проверять. Седеус точно нет.       — Почему?       — Что ж ты так много вопросов задаёшь, мясо? Можно скучать по мне не так сильно?       — Вы обещали, что всё расскажете.       — Кто? Я?       — Вы.       — Не было такого.       Я скрещиваю руки на груди, недовольно смотря ему в глаза. Чуть поворачивается ко мне и закидывает свой хвост мне на колени. Осторожно прикасаюсь к нему. И тут же огребаю подзатыльник.       — Не трогай, тупица!       — Вы сами раскинули на мне свои части тела.       — Моя территория, что хочу, то и делаю. А ты моя жертва.       — Ну, точно.       — Кстати. Что ты вообще делал на улице в такое время?       — Ну… — я размышляю, стоит ли ему говорить о своих намерениях. — Я искал вас.       — Меня? Зачем?       — Хотел убедиться, что вас прибили насмерть.       — А, твои домочадцы-то, — он потягивается, хрустя костями. — Жаль тебя разочаровывать. Кстати, я заметил, что тебя там не было.       — Не хотел участвовать в этом цирке.       Он резко набрасывается на меня, вдавливая в спинку дивана. Ставит колено мне между ног.       — То есть, ты встал на мою сторону?       — Ничего подобного. Слезьте.       — Ведь встал. И волновался за меня. Не поэтому ли ты побежал искать меня, м?       Я отвожу взгляд, не желая признавать, что он прав.       — Посмотри на меня.       — Не хочу.       — Посмотри, Бен.       Я вздыхаю и перевожу взгляд на его гипнотизирующие яркие глаза. Тихо хихикает.       — Это так удивительно. Знаешь, я бы даже… — замолкает на секунду. — Хотя нет, забудь.       Мне почему-то показалось, что в этот момент должно было что-то произойти. И произошло. Однако не то, о чём я мог подумать.       — Бенджамин…       — Чего?       И он кусает меня за шею. Не сильно, стараясь держать клыки при себе, но все равно ощутимо. Я вздрагиваю.       — Ты вкусно пахнешь.       Закатываю глаза.       — Опять?       — Мгм.       Проводит носом от шеи до подбородка, вызывая во мне волну мурашек. И ещё одно неприятное чувство.       — Извините…       — Что? — целует меня в ключицу.       — Меня немного тошнит от запаха.       — А. Сейчас.       Он зачем-то снимает свой свитер, и это меня немного настораживает. Забирается на диван, устроив мои ноги между своих и осторожно садясь мне на бёдра. Придерживая мою голову за затылок, прислоняет к своей грудной клетке.       — Вот тут где-то не должно от меня вонять.       — В смысле?       — Нюхай.       Преодолевая неловкость и страх, я принюхиваюсь к его запаху, ожидая уловить уже знакомый аромат свежей крови. Но вместо этого сталкиваюсь с чем-то другим.       — Нарциссы? — я озадаченно хмурюсь.       — Вроде того. Если быть точнее, то линалоол, индол, фарнезол, кверцитин… — замолкает, заметив мой недоуменный взгляд. Вздыхает. — Тупица. Хорошо. Смотри, кратко и один раз.       Киваю. Он слезает и садится рядом.       — Меня от тебя отличает всего одна деталь в ДНК. Мы называем её виллиаским мутагеном, и она отвечает буквально за всё в нашем мире. Вода, которую пьём, воздух, которым дышим, животные, растения – буквально всё имеет в своём составе эту частицу в том или ином виде. Это также причина, по которой я могу питаться только людьми, находясь здесь, но сейчас немного не об этом. Короче. Так уж вышло, все виллиасцы пахнут какими-то элементами природного или не совсем происхождения. Чем больше в ДНК виллиасца мутагена, тем сложнее запахи и тем больше их количество. Это может быть сейчас не совсем понятно, но тут уж ничего не поделаешь. Я пахну нарциссами и кровью, потому что мой мутаген несёт в себе информацию о химических соединениях, идентичных тем, которые есть в мутагене, присущем в крови и нарциссах. Естественно, из моего мира. Лекция окончена.       Я хмыкаю, пытаясь переварить информацию. Это чертовски странно. Блядские твари. Вопросов накапливается всё больше, но вряд ли он сейчас ответит.       — А теперь вернёмся к тому, на чём ты меня прервал.       Он подаётся ко мне, но я успеваю упереться в него руками.       — Может, не сегодня?       — Сегодня, — перехватывает мои руки своими. — Тут нам точно никто не помешает, никто не прервёт.       Никто не спасёт.       Опрокидывает меня на диван, нависая сверху и заводя руки мне за голову. Чёрт, не нравится мне это.       — Всё ещё боишься?       — Нет.       — Врёшь.       — Не вру.       Он перехватывает мои запястья одной рукой, второй скользя вниз и накрывая мой пах. Блять.       — Врёшь, Бенджамин. Ты боишься, что я могу что-то сделать с тобой. Боишься, что об этом кто-то узнает и будет винить тебя. Ты боишься своих ощущений. Я тебя насквозь вижу, Бен. Ты боишься, потому что я – тварь.       Я шумно сглатываю. Меня пугает, что он просто читает меня, как открытую книгу.       — Ничего страшного сейчас не случится. Мы не так уж и отличаемся, помнишь?       Рука сжимает мой пах ощутимее. Я чувствую себя очень растерянно.       — Почему именно я?       — Я уже отвечал. Потому что ты мне любопытен. Потому что мне крышу сносит от чего-то необычного, — расстегивает мои штаны. — Подумай только, обычно я нападаю на людей, при виде меня их сковывает ужас. Ты же, как бы это сказать, имеешь возможность узнать меня с другой стороны. С тобой я делаю несколько иные вещи, — мягко поглаживает мой член сквозь белье. — Тебя такие мысли не заводят?       — Вообще нет. Это звучит ненормально.       — Какие же у тебя прочные устои, — его глаза щурятся как-то по-особенному опасно. — Как думаешь, я смогу их пошатнуть?       Расстегивает мою куртку, забираясь рукой под свитер. Опускается ниже, прижимаясь своим пахом к моему. Меня потряхивает.       — Знаешь, я сейчас всё же немного не в себе.       — Это, безусловно, лучшее, что я ожидал услышать в данной ситуации.       Он расстегивает свои штаны, и я начинаю немного паниковать. Раньше он так не делал. Как же я рад, что сейчас темно и я ничего не вижу.       — На самом деле я сейчас борюсь с диким желанием сожрать тебя с потрохами. Но есть и другое желание, на борьбу с которым сил уже не хватает.       Он стаскивает мои штаны с бельём до колен.       — Может, всё же не надо?       — У меня уже пять лет не было секса.       Блять.       — У меня секса не было всю жизнь. Жив пока, как видите.       — Так самое время начать, — задирает мой свитер. — Подожди, сколько ты там говорил тебе лет?       — Мне двадцать. И я не хочу заниматься с вами сексом.       — Какая жалость.       Он копошится, придерживая меня за талию, после снова плавно прижимается ближе. И я понимаю, что чувствую на своём члене то, чего никогда в жизни не хотел бы почувствовать. Блядский член блядской твари.       Я крепко закрываю глаза, готовясь к чему-то страшному. Но ничего особо страшного не происходит. Вселенная не взрывается. Моё тело тоже. Его половой орган оказывается горячим, гораздо горячее его рук. Не знаю, как он выглядит, но по ощущениям ничем особо от моего не отличается, кроме температуры. Никаких шипов, щупалец или мерзотных пупырышек.       Тварь плавно двигает бёдрами, потираясь об меня. Я не знаю, что делать и куда деться. Вылезти из-под него точно не получится. С удивлением для себя отмечаю, что я в каком-то смысле привык к таким действиям с его стороны, и мне не особо страшно. В какой-то момент он вжимается в меня особо сильно, и я понимаю, что мои устои ему пошатнуть всё-таки удалось. Мне больше не истерически мерзко и противоестественно от мысли о подобном контакте между нами. Мне просто никак. Как если бы он был человеком.       — Ты там живой ещё? — хлопает меня по щеке.       — К сожалению, да.       — Ты так затих, я уж подумал, что ты лапы откинул.       — Я задумался.       — Вот как. О чём? — спустившись ниже, прикусывает кожу на моём животе.       — О том, как сильно вас ненавижу.       — А я успел прийти к мысли, что тебе нравится.       — Вам показалось.       — Да? Твоё тело, кажется, думает иначе.       Сжимает рукой мой вставший член. Блять. Да сколько ж можно.       Он обхватывает меня и одним резким движением переворачивает на живот. Проводит руками по спине снизу вверх.       — Я бы тебя избавил от верхней одежды, но, боюсь, ты замерзнешь.       Какая забота.       — Ты весь такой костлявый, ужас, — сжимает мою задницу, чуть ощутимо впиваясь в неё когтями.       — Я мало ем из-за стресса, которым вы меня стабильно снабжаете.       — Так ешь больше, не вижу проблемы.       Действительно, блять. Он мерзко хихикает.       — Я шучу, Бен.       — Ну да, после этих слов мне сразу стало легче.       — Как же ты много болтаешь сегодня. Заткнуть бы тебя, но нечем. Ничего не поделаешь. Но постарайся громко не орать.       — Поче…       Острая вспышка боли, пронесшаяся по всему телу, не даёт мне закончить предложение.       — Бля-а-а-ать!       Он тут же затыкает мне рот рукой.       — Да тише ты, ну! Это ещё даже не член.       Даже не член?! Даже, блять?! Я громко мычу, извиваясь и пытаясь выползти из него. В заднице жжёт неимоверно.       — Да не ёрзай, придурок, больнее же будет!       Тут делает какое-то движение, и новая вспышка боли накрывает меня с головой. Крепко зажмуриваю глаза, громко хныча.       — Что ж ты такой хлипкий-то?       Потому что мне ничего никогда в жопу не сорвали, тупая ты скотина, ты можешь об этом подумать или нет?! На глазах выступают слёзы.       — Хорошо, давай сделаем так, — подхватывает рукой под живот и тянет на себя. — Приподнимайся.       Ничего не поделать. Судорожно пыхтя от боли, приподнимаю таз, вставая на четвереньки. Как же это мерзко и унизительно. Никогда больше не буду волноваться об этой сволочи.       Я закусываю губу, зажмуриваю глаза, пытаясь думать о чём-то помимо боли. Тело ощутимо потряхивает.       Он снова что-то делает, жечь и пульсировать начинает сильнее. По ощущениям кажется, будто там уже всё в крови. Ебаный психопат. Пускай это поскорее закончится.       — Сейчас будет максимально неприятно. Советую не дёргаться вообще.       Меня начинает трясти сильнее. Инородный предмет в заднице, который – только бы не его когтистые пальцы – вроде как двигается, но боль такая лютая, что понять сложно. На секунду всё утихает. А потом разрастается с такой неимоверной силой, что я открываю рот в немом крике и цепляюсь ногтями за диван изо всех сил. Блядский Господи, да за что мне всё это? Его лицо появляется слева.       — Я понял, в чём проблема, блин. Расслабь мышцы.       Легко тебе, блять, сказать, не тебя тут в жопу насилуют!       — Я серьёзно. Будет легче.       Хрипло дыша, злясь на него, на себя, на весь мир я изо всех сил пытаюсь расслабиться. Похоже, что-то да получается, потому что его член проталкивается внутрь как-то плавнее. Сжимает в руке мои волосы.       — Мой ты умница.       Дёргаю головой, уходя от прикосновений. Убирает руку со рта тоже.       — Выскажешь мне гневную тираду?       — Больная ты сволочь!       В ответ он двигает бёдрами, и я тихо шиплю. Всё ещё больно, но уже не так крышесносно, как в начале. Кусает за шею.       — Задрал уже кусаться.       — Я вижу, кто-то даже перешёл на «ты».       Я и не заметил как-то. Само получилось.       — Можешь сейчас позлиться на меня вслух. Так тоже будет легче.       И меня прорывает.       — Конченный ты ублюдок, ненавижу тебя, блять! Тупая извращенная сволочь, чтоб ты провалился!       Он двигает бёдрами.       — Мне, блять, больно! Если ты считаешь, что спонтанно трахнуть представителя другого вида, своего же пола, в задницу и без смазки – это нормально, то это полнейший пиздец! — мой голос хрипнет от крика.       Он снова толкается в меня.       Сжимаю зубы до боли в челюсти.       Ещё раз.       Мне безумно жарко.       И ещё.       Беспорядочно кусает меня, совершенно забыв об аккуратности.       Болит горло, болит челюсть, болит спина, болит задница. Болит всё на свете. Но уже далеко не так сильно, как в начале. Я не знаю, почему.       Из глаз катятся слёзы. Щекой вжимаюсь в подлокотник. Губы искусаны в кровь. Тварь берёт меня уже совсем по-животному, двигаясь быстро, рвано, рыча и кусаясь.       И не знаю почему, не знаю, в какой момент, но я начинаю чувствовать, как с каждым новым толчком меня накрывает какое-то помешательство. Мне не приятно, нет. Мне больно. Но психологически мне так чертовски хорошо, что я даже пугаюсь. Я всё ещё злюсь на него, но я ловлю себя на мысли, что с каждым новым болезненным толчком я начинаю винить себя всё меньше.       Я часто злюсь на себя, именно виню во всём себя, считаю, что постоянно делаю что-то не так и недостаточно. Мы с Алроем уже проходили этот кусок. У меня проблемы с тем, что я постоянно заставляю себя страдать и нагружаю себя психологически, начиная потом делать себе больно физически. Тянуть за волосы, грызть ногти. Чего мне часто бывает недостаточно для разгрузки, но я боюсь сделать что-то большее. Сейчас же он будто всё делает за меня. Я понимаю, что чувствовать такое, когда тебя насилует тварь, не совсем нормально, но не могу ничего с собой поделать. И за это начинаю винить себя. Замкнутый круг.       Дальше всё совсем превращается в какой-то калейдоскоп. Он выходит из меня, переворачивает лицом к себе. Шиплю от боли в искусанной спине. Стаскивает с меня куртку, шапку, бросая куда-то на пол. Я сталкиваюсь с его взглядом лишь на секунду, но её хватает, чтобы увидеть в суженных зрачках бесконтрольное безумие и желание. Закидывает мои ноги себе на талию, входя снова, открывает рот в каком-то диком оскале, который я вижу даже сквозь темноту гостиной. Жар и боль накатывает с новой силой. Прогибаюсь в спине, цепляясь за его волосы, оттягивая за уши и царапая ногтями щеки. Ощущения просто неимоверные.       — Я тебя ненавижу, — хриплю, прикрывая глаза и кусая губы.       Он утыкается своим лбом в мой, кусает за ухо, сбито дыша, шепчет:       — Назови меня по имени.       — Я не знаю… М-м-мф!       Толчок. Мне не хватает воздуха.       — Пер…       Ещё один. Он почти ласково проводит дрожащими ладонями по моему лицу.       — Си…       И ещё. К боли примешивается чувство, которого я боялся больше всего на свете.       — Фаль.       И я впиваюсь ногтями в его скулы, притягивая к себе. Шепчу почти в самое ухо.       — Я ненавижу тебя, Персифаль.       Он хнычет от удовольствия, зарываясь носом мне в шею, прижимаясь как можно ближе. Я стискиваю зубы, дрожа всем телом и цепляясь за него изо всех сил. Перед глазами мелькают цветные пятна. В ушах шумит. Тело пульсирует от боли и удовольствия, разум воет от противоречий. Из уголка рта текут слюни. Больно. Жарко. Стыдно. Жгуче. Блять, приятно.       Он несильно смыкает зубы над моим кадыком, с размаху входя в меня и кончая. Много. До жути горячо. Меня передёргивает от ощущений. Кажется, я кончил ещё до него.       Меня трясёт, словно в припадке. Безумие заканчивается.       Скатывается с меня на пол. Пытаемся отдышаться.       — Вау, — хрипло посмеивается.       — Не то слово, блять.       Я приподнимаюсь на локтях, шипя от боли. Чувствую себя не иначе, как затраханным. И блевать хочется. Осторожно прикасаюсь к своему анусу, проверяя его целостность. Он приподнимает голову.       — Кстати, о том, что ты орал. Смазка не нужна была, поскольку мой член вырабатывает её столько, что хватит с лихвой. Без неё я бы даже войти не смог, скорее всего.       — Радость-то какая.       Я откидываюсь обратно на диван.       — Злишься?       — В какой-то степени. Злюсь.       Он замолкает, и мы лежим ещё минут пять, приходя в себя. Наконец, ко мне возвращается способность адекватно мыслить. И я уже чувствую, что готов себя придушить. Какого хрена я вообще почувствовал что-то, кроме боли и отвращения? Кто я теперь? Я хуже, чем предатель человечества. Мне вообще нет оправдания. Я закрываю лицо руками с мучительным стоном.       — У-у-у, похоже, кого-то настигло осознание случившегося.       Я хочу исчезнуть. Просто дайте мне исчезнуть.       Он поднимается с пола.       — Ты придаёшь этому слишком большое значение.       — Серьёзно?! — я резко поворачиваю голову к нему.       — Да. Это всего лишь секс.       — С тобой… Вами… Я не знаю!       Я отворачиваюсь к спинке, раздосадованный. Каждое движение отдаёт болью.       — Ну да, я перестарался. Но не убиваться же из-за этого.       Иди к чёрту!       — Не будешь со мной говорить?       Я закрываю уши руками. Но это не помогает.       — Ты как ребёнок, Бен.       Тупая ты сволочь.       — Ладно, оставлю тебя с твоими демонами на какое-то время. Успокаивайся.       Он уходит в другую комнату, закрыв за собой дверь. Снимаю с ноги ботинок и со всей силы швыряю ему вслед. Обхватываю себя руками и стараюсь сдержать слёзы. Я же просто хотел убедиться, что он в порядке. А в итоге лежу в его тёмном логове, затраханный физически и морально. Затраханный, блять, тварью!       Темнота вокруг сгущается. Настолько, что проникает в мою голову. И я зарываюсь всё глубже.