Cupio

      Меня ожидаемо пытается окутать вина. Пока я переодеваюсь. Пока чищу зубы. Конечно же, считать, что всё так сразу изменится, было бы наивно. Терапия, терапия – и ещё раз терапия. Длительное психологическое перестраивание. Тем не менее, сегодня я уже не хочу повеситься на шланге от душа, как в прошлый раз. Просто нервничаю, но вполне могу держать себя в руках. Я считаю, это прогресс. И мне это нравится. Чувство небольшого пофигизма и лёгкости оказывается чертовски приятным. Мерзко только то, что мой мозг изо всех сил пытается ему сопротивляться. Удивительная противоречивость. Быть может, я прохожу стадию принятия? Алрой бы подсказал.       Мартин и Люси уезжают рано утром. Я выхожу провожать их глубоким зёвом и слипающимися глазами. Пока нет никакой конкретики по поводу возвращения этих двоих, поэтому стоит быть начеку.       В планах у меня был завтрак и учебные дела, но тело вдруг рушит весь график, требуя ещё сна. Так, словно я не спал вообще. И это уже после того, как я оделся и умылся. Не в силах сопротивляться этому желанию, возвращаюсь в комнату и падаю на кровать.       Теперь просыпаюсь около двенадцати. Пора восстановить режим. Почему-то я не нахожу в себе сил на то, чтобы сделать хотя бы кофе. Такой факт раздражает.       Я довольно долго брожу по квартире в поисках мобильного, пока наконец не вспоминаю, как Персифаль скинул его с тумбы вчера вечером. Если он сломал и этот – будет крайне неприятно. К счастью, телефон находится под кроватью: немного грязный, но целый. Я замечаю пропущенные звонки от Филиппа. И сообщение от Кэтрин. Первым делом открываю его.       Подруга пишет, что у неё всё хорошо, но она устала. Меня несколько огорчает тот факт, что мы видимся всё реже и реже.       На этой грустной волне я решаю зачем-то перезвонить Филиппу. Быть может, он собирается извиниться. Разместившись в гостиной, набираю нужный номер. Пока идёт вызов, много зеваю. Что ж такое-то.       — Алло?       Я запрокидываю голову на спинку кресла.       — Привет. Только что увидел пропущенный от тебя.       — А, да. В общем, я понял, что повёл себя максимально некрасиво вчера. Сам не знаю, что на меня вдруг нашло, — он прочищает горло. — Я хочу извиниться. Понимаю, что перегнул палку.       Бинго.       — Извинения принимаются, — зеваю снова.       — Отлично… Я тебя разбудил?       — В смысле? Я же сам тебе позвонил.       — Точно. Для меня это просто несколько неожиданно…       — Бывает.       Какой-то дебильный диалог у нас получается. Тем не менее, сейчас мне не хочется злиться на него. Хочется побыть хорошим.       — Слушай. Ты всё ещё против где-то погулять вместе?       Я вздыхаю. Филипп не умеет быть не навязчивым. С другой стороны, раз уж Кэтрин в последнее время нелюдимая…       — Предлагай варианты.       Я почти вижу, как он открывает рот от удивления.       В итоге мы договариваемся о том, чтобы в среду после пар пойти в весьма неожиданное место. Небольшой тематический парк развлечений, где помимо всего прочего можно провести время с собаками и покататься на упряжках. Почти как на Аляске. Звучит очень круто. Даже если из всех возможных компаний мне достаётся Филипп. Стоит быть лояльнее уже хотя бы потому, что это его идея.       Я кладу телефон рядом с собой и немного сползаю вниз. Как же болит голова. Сегодня ложусь в одиннадцать. Был бы вполне не против, если бы это время наступило сейчас. Я прикрываю глаза и глубоко вдыхаю. Надо сделать кофе. И поесть. В голове уже сменяют друг друга какие-то картинки.       Нет, стоп! Я с усилием трясу головой и прикрываю лицо ладонями, потерев его. Опираюсь локтями на колени. Нельзя спать. Мне нужно восстановить режим.       Пихаю телефон в карман и иду на кухню. Рука начинает сильно дрожать, когда я пытаюсь насыпать кофе в кружку. Разнервничавшись, перехватываю её второй рукой. Ну в самом деле, я же спал! Несмотря на то, что мы там вчера вытворяли с Персифалем, я всё равно лёг не шибко поздно. Не может же мой мозг протестовать этому событию таким образом, правда?       После целой кружки мне становится немного лучше. Мир перед глазами видится чётче.       Тем не менее, весь оставшийся день я чувствую себя паршиво. Персифаль сразу это подмечает, поэтому даёт мне время побыть наедине с собой. Оставляю его в квартире и несколько часов скитаюсь по городу. Погода в последние дни удивительно солнечная и приятная. Снег почти не идёт. Долго брожу по парку. Там же сталкиваюсь с нелюбимым преподавателем и спешно поворачиваю в другую сторону. Затем бездумно прилипаю взглядом к телевизорам за какой-то витриной. После покупаю ещё кофе. Позже возвращаюсь домой. Чувствую, что день прожит зря. Его словно и не было.       Мартин сегодня не возвращается.       Засыпаю в одиннадцать.       В воскресенье меня начинает бесить всё на свете. Не учитывая того, что мне снова снилась какая-то хрень, я уверен, что спал хорошо. Записался к Алрою. Это вполне может быть что-то психологическое. Сейчас подобное ну совсем не к месту. Я только-только почувствовал себя хорошо. К тому же, завтра на учёбу после нескольких недель домашнего отдыха.       Зачем-то Персифаль много расспрашивает меня о том, что мне снилось. Он выглядит взволнованным, но я только отмахиваюсь. Во-первых, я сам не помню, во-вторых, не хочу ему что-то рассказывать или слушать какие-либо его рассказы. Когда угодно, но в этот день мне нужно, чтобы меня оставили в покое.       Снова ложусь рано.       Понедельник не отличается ничем, помимо моего присутствия в университете. Но из-за усталости я даже не могу вспомнить, что я там вообще делал. Вроде как отсидел лекцию и ушёл с практической. Ничего полезного для себя не вынес. Снова раздражают всякие мелочи. Дома же вообще тяжело находиться, поэтому я брожу по улице, пока не начинает темнеть. В квартире пью кофе и смотрю в одну точку. Немного разговариваю с Персифалем о всяких мелочах.       Ложусь уже в десять.       Наступает вторник. На учёбе я никак не могу сконцентрироваться. Защитить практическую оказывается сложнее обычного. Записать лекцию тоже. Даже послушать семинар, где отвечают другие студенты. Засыпаю несколько раз, от чего ловлю пару замечаний. Так дальше продолжаться не может.       По пути домой покупаю хорошее снотворное. Пока что это единственное, чем я могу себе помочь. Остаётся дождаться четверга и визита к Алрою. Если это психологическое, конечно. Если нет, пойду в больницу.       Застаю дома Мартина. Это моментально поднимает мне настроение.       — Как поездка?       — Вышло лучше, чем я ожидал. Кажется, я очень нравлюсь родителям Люси.       — Это замечательно, — он идёт в свою спальню, и я следую за ним. — Правда, я ожидал, что ты вернёшься быстрее. Но ничего.       — Нас не захотели отпускать вечером в дорогу, поэтому я остался у них. Я же писал тебе.       К собственному стыду, я почти не взаимодействовал с телефоном последнее время.       — Да, что-то такое помню. Извини, что не ответил.       Он что-то ищет у себя в шкафу.       — Всё в порядке, — достаёт штаны. — Ты вяло выглядишь. Устал после учёбы?       — Плохо сплю.       Как на заказ, я смачно зеваю.       — Ложись пораньше.       — Куда уж раньше.       Достаёт бельё.       — Кофе тоже меньше пей.       — Я мало пью.       — Знаю я, как ты мало пьёшь, — теперь достаёт новый свитер.       — Врёшь, тебя же дома не было. Может, теперь поделаем что-нибудь вместе?       Он поворачивает голову ко мне с виноватым выражением лица.       — Не поделаем, да? — я смотрю на вещи в его руках. — Ты снова к ней?       Кладёт одежду на кровать и подходит ко мне.       — Бен, знаю, я обещал тебе, что мы будем много времени проводить вместе, пока у меня выходные, — сжимает мои плечи. — И я не забираю своих слов назад. Понимаешь, теперь всё будет по-другому. Возможно, мне даже не придётся так отдаваться работе как раньше, и мы с тобой будем отдыхать вместе не только во время моего отпуска. Но конкретно сейчас…       — Ты хочешь быть рядом с Люси, — улыбаюсь. — Я понимаю, и всё в порядке. Не стоит переживать об этом. Я уже не маленький и мне не нужно столько внимания. Планы могут меняться.       Он облегчённо улыбается в ответ. Затем возвращается к вещам. Моя же улыбка моментально испаряется, как только брат отворачивается. Да, вопреки всем словам, мне обидно. Мартин – единственный родной человек в моей жизни, и как только у нас наконец-то появляется свободное время, происходит вот это. Ну почему нельзя было позже? Хотя бы на пару недель позже. Это же не так сложно.       — Люси скоро заедет на своей машине. По сути, я забежал чисто перекусить и за одеждой.       — Тебя долго не будет?       — Пару дней точно.       — Неужели снова к её родителям?       — Да нет. На самом деле, у Люси были планы, о которых я пока не успел спросить. Затем к ней на квартиру.       Естественно, моё присутствие двоим влюблённым людям сейчас мешает и им легче находиться там, где меня нет. Я осознаю это, но почему-то не могу перестать злиться. Очень хочется ляпнуть что-то бредовое, но я вовремя сдерживаюсь. Ещё минут двадцать хожу за Марти по комнатам, поддерживая диалог, но затем ему звонит невеста, и он тут же уходит. Обидно.       Что ж. Получается выместить злость, агрессивно набирая воду в чайник и ставя его закипать. Затем начинает болеть голова, и я успокаиваюсь. Заварив себе какой-то невкусный чай (не потому, что я следую советам брата, а потому, что я не хочу мешать таблетки с кофе), я сажусь учиться. Буду переписывать невероятно скучную практическую работу. Теплотехника и всё вытекающее из этого названия.       К моему сожалению, у меня крайне быстро устаёт рука. Она просто начинает дрожать спустя половину страницы. Я поднимаю взгляд на настенные часы. Ещё не время спать.       Мне на плечи ложатся чужие ладони.       — Что ты пишешь?       — Что-то о поршневом двигателе и параметрах состояния.       Я запрокидываю голову на спинку кресла, натыкаясь взглядом на перевёрнутое лицо Персифаля.       — Настолько скучно?       — Да.       Он коротко целует меня в губы и складывает руки над моей головой, опираясь на них.       — Мне очень хочется на улицу.       — Так сходи вечером.       Выдыхает мне в макушку.       — Мне хочется днём. Когда на меня не будут охотиться другие виллиасцы, а на улицах будет полно людей. Мне очень хочется увидеть, чем живёт твой город, Бен.       Я хмыкаю, откладывая ручку. Не ожидал от него такого. Впрочем, в последнее время Персифаль только и делает, что открывается для меня с новой стороны.       Зеваю, прокручивая в голове варианты.       — Если в моём воображении ещё укладываются какие-то варианты того, как можно замаскировать твои глаза, уши, руки и хвост, то вот что делать с ногами я не представляю. Если бы у тебя была хоть какая-нибудь обувь, было бы легче.       Он вдруг с силой ударяет хвостом об пол, словно вспомнив что-то.       — Она у меня есть!       Я разворачиваюсь на кресле, удивлённо приподняв брови.       — В смысле? Ты же всегда ходил босой. У тебя же лапы.       — Виллиасцы тоже носят обувь, сделанную специально под форму ноги. Но нам одинаково комфортно и без неё. Когда я покидал Виллиас, я взял с собой некоторые вещи, среди которых были и сапоги. По сути, я не планировал этого намеренно. Поскольку я не имел понятия, что именно собой представляет твой мир, я рассчитывал, что мне будет комфортнее передвигаться босиком, как я это обычно делаю, исследуя местность в своём мире.       — Подожди-подожди. То есть ты собрался в чужой мир, прихватив с собой какой-то сомнительный кофе и сапоги, но не удосужившись взять запасные трусы и верхнюю одежду?       Он медленно моргает.       — Боже, ни ума, ни логики!       — Я планировал, что меня убьют.       — Но принёс с собой блядские сапоги!       — Они попросту всегда лежали в рабочем рюкзаке, я не клал их туда специально. Я вообще ничего не брал намеренно, просто успел схватить рюкзак и пошёл.       — Почему нельзя было подготовиться?       — У меня не было ни секунды на это. Даже на то, чтобы думать, что со мной будет дальше и сколько я ещё проживу.       Я поджимаю губы, думая о том, как много я ещё не знаю о нём и о том, что произошло. Но сейчас нет сил и желания расспрашивать о таком. Только когда я высплюсь. Зеваю.       — И где же этот твой рюкзак?       — Дома.       Киваю, понимая, какой именно дом он имеет в виду.       — Хорошо, мы как-нибудь посмотрим, можно ли с этим что-то сделать.       Персифаль улыбается и уходит греться на кухню, ничего не ответив. Честно говоря, эта затея меня пугает. Конечно, показывать Персифалю свой город может быть весьма интересно, но есть куча факторов, которые могут перевернуть всё кверху дном. На нас же будут все смотреть. Что, если кто-то поймёт, что он тварь? Что тогда подумают обо мне, идущему рядом? Надо будет дать понять ему, что подобное невыполнимо.       Я беру ручку и продолжаю писать практическую. Делаю кучу банальнейших ошибок. Голова продолжает раскалываться от раздражения.       Вскоре наступают мои долгожданные одиннадцать часов. Быстро приняв душ и отправив пару бессмысленных предложений Кэтрин, я желаю себе удачи, принимаю таблетку снотворного и ложусь в кровать. Персифаль в это время уже видит десятый сон. Чему я искренне завидую.       Я закутываюсь в одеяло сильнее, пытаясь согреться, и закрываю глаза. В какой-то момент начинаю волноваться о том, что не смогу уснуть, поэтому придвигаюсь к середине кровати, прижавшись своей спиной к тёплой спине твари. Становится немного спокойнее.       Через какое-то время я всё же проваливаюсь в сон.       Мне снится, что я стою под огромными часами, а напротив меня голубоглазая тварь в маске из собачьего черепа. Смотрит на меня – и мучает, мучает, мучает. Спрашивает, требует, не произнося ни слова. Моя голова кружится, а ноги подкашиваются. Меня тошнит. Но я даже не могу упасть. Он подходит ближе, и перед глазами начинают плясать какие-то странные обрывки воспоминаний, которые я не успеваю осмыслить.       А потом всё резко прекращается. Видение расплывается, я начинаю дышать всё ровнее, и тварь с белыми волосами отпускает меня, не в силах мучить и дальше.       Открыв глаза утром в среду, я понимаю, что выспался. Какое-то время даже не верю в это и прислушиваюсь к себе, пытаясь почувствовать признаки усталости. Но нет!       Вдыхаю полной грудью, наслаждаясь этим мгновением. Голова Персифаля подпирает мою, немного отдавив плечо. Пытаясь не сильно его потревожить, отползаю подальше и встаю с кровати. Ничего не болит, руки не дрожат. Беру телефон и смотрю на время. Только семь, хотя вставать мне в девять. Блядский мир, как же ты хорош!       Воодушевленный этим фактом, я направляюсь в ванную. Даже решаю не принимать душ, а посидеть немного в горячей воде. Побаловать себя, так сказать.       Окунаюсь по самый нос и маринуюсь так часа два. Чувствую прилив сил. Я прямо счастлив. Видимо, таблетки всё же хорошими оказались. Вопрос только в том, сколько мне продолжать их пить. По сути, плохо то, что я сам назначил себе лечение. Хотя это-то и лечением толком не назовёшь. Волноваться о подобном буду после Алроя. Сейчас хочу наконец-то расслабиться.       Задержав дыхание, погружаюсь в воду с головой.       К сожалению, время не резиновое, и сегодня не выходной. Уже вскоре приходится собираться на учёбу. Пока переодеваюсь в комнате, слышу, как Персифаль что-то бормочет во сне на своём тварьем. Удивительно, но он никогда не просыпается, если я много копошусь рядом.       Проверив содержимое рюкзака, надеваю куртку, обуваюсь и выхожу из квартиры. У подъезда почему-то обращаю внимание на видеокамеру, прикреплённую к стене. Если бы я мог просмотреть записи с неё, я бы узнал, кто принёс Персифалю мясо несколько дней назад. Но для этого надо уладить кучу формальностей. Так рисковать я не стану.       Конечно же, этот вопрос остаётся открытым. Пока кто-то знает, что у меня дома тварь, стоит быть начеку. Даже если он «доброжелатель». Подвох обязан быть.       На учёбе тоже чувствую себя более внимательным, чем два дня до этого. А ещё радостным. Даже получается разговориться с одногруппниками. К тому же, я вспоминаю, что сегодня мы с Филиппом будем наслаждаться компанией собак. Об этом и болтаем оставшееся учебное время. А ещё, конечно, о несправедливости высшего образования.       После пар мы направляемся сначала перекусить, а уже затем в парк. Филипп шутит всю дорогу, и я для себя подмечаю, что с ним сегодня, в общем-то, комфортно. Конечно же, мне может так казаться из-за очень позитивного настроения. Но вроде как он действительно приятнее, чем в последнюю нашу встречу. Тогда Филипп трещал без умолку на скучнейшие темы, а сейчас и мне даёт фразу вставить, и пытается найти общие интересы. К слову, внезапно оказывается, что их даже очень много. Он говорит, что любит кофе, хотя я не помню за ним такого интереса несколько лет назад. Что интересуется той же серией игр, что и я, смотрит те же телепередачи. Он поддержал меня, даже когда я рассказал о любимых фруктах, о сомнительном правительстве, о помолвке брата и своему отношению к этому. В общем, я не ожидал. Тем не менее, приятно. Всегда приятно, когда твои взгляды на мир поддерживают.       Мы добираемся до необходимого места уже немного замёрзшие, поэтому я решаю заказать какао в небольшой пристройке рядом с входом, учитывая, что наше мнение по поводу напитков только что максимально сошлось. Протягиваю Филиппу его стаканчик и на мгновение успеваю заметить, как его лицо приобретает крайне странное выражение. Брезгливость? Но он тут же улыбается и благодарит меня, делая глоток и проклиная зиму. Скорее всего, показалось.       Закончив с напитками и выбросив всё в урну, мы платим за вход и проходим дальше. Оба не особо понимаем, что делать и куда надо идти, но нас сразу берёт под своё крыло молодая девушка, назвавшаяся Хлоей, и ведёт знакомить с братьями меньшими.       Заходим в какой-то не то сарай, не то загон, и нас тут же обступают собаки. Много собак. О-о-очень много собак. И все они либо хаски, либо маламуты.       Не то, чтобы я питаю какую-то особенную страсть к животным, но это классно! Филипп же вообще, похоже, в восторге. Он приседает возле них, зарываясь пальцами в густой мех, почёсывая и что-то приговаривая. Почти сразу его валят на землю и начинают беситься. Я же к подобному не слишком расположен. К тому же, не хочу запачкать одежду. Ограничиваюсь поглаживаниями, отпихивая руками особенно настырные морды.       — Бен, Бен, смотри!       Филипп смеётся и дёргается, пока большая собака пытается лизнуть его лицо. Гадость, конечно, но за ними весело наблюдать. Как говорится, меня всё устраивает, пока это кто-то другой.       Затем Хлоя предлагает нам прокатиться на упряжке. Не без её участия, разумеется.       Нас катают по очереди. Поначалу я успеваю пожалеть, что согласился на это, особенно когда сани немного заносит на поворотах, но затем становится весело. Филипп же вообще не сдерживает эмоции и что-то там выкрикивает, пока я наблюдаю за ограждением. Быть может, я был неправ по поводу него. Сегодня мы вполне себе хорошие друзья.       Нам разрешают ещё немного повозиться с собаками. Сначала Филипп носится кругами, убегая от стаи, затем мы с ним развлекаемся тем, что пытаемся запомнить собачьи имена. Но не шибко получается. Как по мне, они все на одну морду.       Ещё минут через пятнадцать наше время заканчивается, и нас вынуждают покинуть территорию. Даже жаль немного – было правда классно. Но на улице быстро начинает темнеть, а нам ещё добираться домой. Путь не то чтобы близкий.       — Ну ты видел, как они на меня набросились? Я даже испугался поначалу.       — Собаки тебя любят, Фил.       — Так и есть. У меня в детстве была овчарка. Одетт… Подожди немного, — он ненадолго останавливается и копошится в своём рюкзаке. Достаёт зажигалку и сигареты. — Пошли. Так вот, Одетт болела, и пахло от неё, мягко говоря, не очень. Но обожала меня, а я её до такой степени, что со мной даже общаться не хотели в начальной школе. Постоянно несло псиной. А ещё штаны у меня долго не жили.       Выпускает струйку дыма изо рта.       — Не знал, что ты куришь.       — Недавно вот начал. Стресс сказался.       У всех вечно какой-то стресс. И я не исключение.       Когда мы подходим к метро, на улице уже изрядно темно. Тут наши пути расходятся, и мы ненадолго останавливаемся, чтобы попрощаться. Филипп выбрасывает сигарету в урну.       — Остаётся надеяться, что по дороге нам не встретится какая-нибудь голодная тварь.       — Да уж, — я пихаю руки в карманы.       — Хотя сомневаюсь, что мы с тобой вкусные, — хрипло смеётся. — Ты их когда-нибудь видел? В смысле, после аварии.       — Тварей-то? Нет. Понятия не имею, что они из себя представляют, — я смотрю куда-то на колени Фила.       — Что ж, пора бы расходиться, — он внезапно хлопает меня по плечу. — Зови как-нибудь ещё, было классно.       Я улыбаюсь.       — Да, мне тоже понравилось. Спасибо, что вытащил.       — И вытащу ещё не раз. Пока, друг!       — До встречи.       Он разворачивается и уходит, помахав рукой. Я же спускаюсь в метро. Друг. Почему-то слышать это действительно приятно. Мне такого в последнее время не хватало. Слишком уж привык к общению с Кэтрин, и вновь быть одиночкой оказалось сложнее прежнего.       С позитивными мыслями добираюсь до дома, не напоровшись ни на какие неприятности.       В квартире крайне тепло и хорошо после улицы. Я раздеваюсь и иду мыть руки. Дверь в ванную оказывается приоткрыта, а в самой ванне я нахожу Персифаля, закинувшего свои длиннющие ноги аж на стену и разомлевшего от горячей воды. Наверное, очень горячей, потому что из неё вовсю валит пар.       — Тебе нормально? — намыливаю руки.       — Идеально, — он приоткрывает один глаз и глубоко вдыхает. — А от тебя воняет.       — Я сегодня был в роли няньки для собак.       Шмыгаю носом и подхожу к нему, окунув замёрзшие руки в воду. Тут же вытаскиваю.       — Что ты несёшь, здесь же свариться можно!       — Я и говорю, идеально.       — Ты ненормальный, — я прикладываю ладони к его щекам. Дёргает головой.       — Уйди, от тебя воняет.       — От тебя тоже далеко не цвета… Блять.       Он тявкающе смеётся. Качаю головой и иду к полотенцу.       — Давай прогуляемся завтра, — меняет позу, сложив руки на бортике ванны и положив на них голову.       — Если только вечером.       — Я хочу днём.       — Днём у меня учёба и психолог. А у тебя нет обуви.       — Да какая разница? Никто даже внимания не обратит.       — Тебе так только кажется, — я вздыхаю. — Я мог бы покатать тебя на машине, поскольку Мартин её оставил. Но я не умею водить.       — Я умею.       — Серьёзно?       Кивает. Ну совсем фантасмагория какая-то.       — Это не отменяет того факта, что у тебя нет прав.       — Каких прав?       Я присаживаюсь на корточки рядом с ванной и вздыхаю.       — Водительских, бестолочь.       — Это что вообще?       — Ты сейчас серьёзно? Сказал же, что водишь. У вас для этого не нужно разрешение?       — Нет, — хмурится. — А зачем?       — Это значит, что ты достаточно опытный и не убьёшь кого-нибудь по дороге. Ну, теоретически.       — Бред какой-то.       Я пожимаю плечами и оставляю тварь мокнуть дальше. С этим можно разобраться и позже, а сейчас я собираюсь переодеться и поесть. Пока снимаю одежду, начинаю много зевать. Сегодня тоже надо бы принять таблетку перед сном. Устал от этого.       По пути на кухню решаю, что неплохо и в больницу записаться всё-таки. Достаю телефон, одновременно заваривая какую-то сомнительную кашу с ягодами. Нахожу отличный вариант на субботу. Как раз то, что нужно. Сразу становится как-то спокойнее, потому что я начинаю чувствовать себя ответственным.       Сажусь ужинать. Крайне лениво отправляю в рот порцию за порцией, думая о чём-то своём. Тут вдруг в моём сознании формируется очевидная истина, внезапно открывшаяся с другой стороны, отчего я на секунду замираю с приоткрытым ртом и застывшей в воздухе ложкой. Типа, вот я человек, а он – тварь. И раз уж так сложилось, мы вполне могли бы быть просто друзьями, но вместо этого нас тянет на вот это вот всё. В смысле, это же, наверное, что-то про романтику?.. А романтика, это же… Про любовь?..       Да ну, бред какой-то. Я продолжаю есть. Что за дебильные отношения. Я даже определение им дать не могу, потому что это и не про дружбу, и не про что-то глубокое. Раздражает.       После ужина я полностью посвящаю себя миру интернета. Лазаю по всяким сайтам и читаю бессмысленные споры пользователей. Так увлекаюсь, что время сна подкрадывается незаметно. Принимаю таблетку и со спокойной душой ложусь спать.       Во сне меня кто-то преследует.       Четверг утомляет однообразными парами. К счастью, я снова выспался. Филипп подсаживается ко мне на автоматизации и всю лекцию мы играем в крестики-нолики на полях тетради. Ещё он тихо пародирует преподавателя, что немного подбешивает, но смеяться всё равно тянет. Во время обеда снова вьется вокруг меня. Поначалу одногруппники обращают на это внимание, комментируя нашу внезапную дружбу и то, что я, как они выражаются, «подтаял». Ну конечно, как же мог нелюдимый и вечно недовольный Бенджамин начать с кем-то спокойно общаться! Но эта тема быстро всем надоедает. Время от времени к нам ещё и присоединяются друзья Фила. В компании оказывается интересно. Думаю, я окончательно поменял свой взгляд на тему дружбы с ним. Это то, чего мне в самом деле не хватало. В прошлом семестре я проводил перемены рядом с Кэтрин, а сейчас она даже не ходит на пары. Говорит, болеет. Поэтому мне несколько одиноко. Было. Сейчас я чувствую себя в своей тарелке.       Учебное время стремительно подходит к концу, поэтому я собираюсь и сразу же иду к автобусу, который довезёт меня до Алроя. К счастью, открылся новый маршрут и от университета теперь очень удобно и недалеко.       Психолог встречает меня радушно. Мы жмём друг другу руки, располагаемся и начинаем сеанс. Сначала я немного рассказываю о своих буднях. О Мартине, о Кэтрин, о Филиппе. Затем он поднимает тему, которая не давала мне покоя в прошлый раз.       — А как Персиваль?       — Фаль. Персифаль.       — Именно. Что по поводу истории с ним?       — Ну-у… — я мну ладони, обдумывая ответ. — Всё в порядке. Мы на одной волне, наверное.       — Я несколько удивлён. Признаться честно, когда ты написал мне о своей проблеме, я первым делом предположил, что это связано со стрессом, который ты испытываешь благодаря этому человеку.       — Уверен, что нет. Это в прошлом.       Алрой задумчиво прикладывает пальцы ко рту.       — Ты сможешь в деталях рассказать мне о том, как провёл последние дни? А ещё о том, что конкретно тебе снится. Всё, что вспомнишь.       Я со свистом выдыхаю и начинаю рассказывать всё, что приходит в голову. Как вставал, как одевался, учился, о чём разговаривал. Не стыжусь даже упомянуть о своей половой жизни. Когда мы добираемся до снов, Алрой заинтересовывается ещё больше. Он постоянно о чём-то переспрашивает, выуживая детали, анализирует, но каждый раз качает головой.       В итоге, выявить причину моего странного состояния и плохого сна психологу не удаётся. Он делает несколько предположений, но и на мой, и на его взгляд, они все далеки от истины. Назначает сеанс на следующий четверг.       Выхожу из его кабинета с чувством лёгкой неудовлетворённости. Всё же я надеялся на большее. Теперь жду субботы.       Дома всё по-прежнему. Я почти сразу принимаюсь за учёбу. Завтра нужно сдать эссе. А у меня не так уж много времени, чтобы написать, да ещё и выучить его. Я, конечно, могу попросить отсрочку, но не хочется быть позади всей группы.       Крайне долго копаюсь в интернете, ища нужную информацию. Почти ничего нет. По стандартам вообще сложно найти что-либо помимо их самих. Решаю лить воду. Мне бы дотянуть хотя бы до четвёрки.       В итоге через час у меня накапливается аж четыре готовых абзаца. Начинаю уставать и зевать. Ещё же учить всё. А не хочется уже ничего. Быть может, отсрочка – не такая уж и плохая идея.       — Пошли на улицу.       Я поворачиваюсь в сторону двери, где из проёма выглядывает Персифаль. До этого он безжизненно валялся на кухонном подоконнике.       — Уже выспался?       — Более чем. Пошли.       Бросаю взгляд на окно. Темнеет.       — Я не могу, у меня эссе.       — Да кому нужно твоё эссе.       — Уж точно не мне, — вздыхаю, потирая глаза.       Он издаёт странный животный звук.       — И что мы там делать будем?       — Гулять.       — Скоро твои сородичи вылезут.       — Не плевать ли? Вообще, я всё ещё могу воспользоваться машиной.       — Уж этого я тебе ни за что не позволю.       Я выключаю компьютер, понимая, что вдохновение на сегодня потеряно, да и вообще, плакала моя работа.       — Я очень хочу заглянуть домой и забрать вещи. Без них мне скучно.       — Ты вполне можешь сделать это без моего участия. Подожди, почему это звучит так, будто ты собираешься вконец перебраться ко мне?       Склоняет голову к плечу.       — Я не собираюсь, я уже.       — Добрый вечер. А меня спросить? Хотя бы предупредить.       — Мне казалось, это настолько очевидно, что не нуждается в дополнительном обсуждении. Но, видимо, твой крошечный человеческий мозг не способен самостоятельно докопаться до такого простого вывода.       Тварь забирается на подоконник, покачивая хвостом.       — Конечно же, я перебрался к тебе. Тут тепло, светло, а ещё я искренне наслаждаюсь твоей непосредственной компанией.       — Последнее звучало как сарказм.       — Он и был, — широко улыбается и взмахивает ногами. — По сравнению с тем, как сейчас живут другие виллиасцы, я урвал почти что райское место. Кто бы мог подумать, что связи с людьми могут быть настолько полезными. Разумеется, я не собираюсь отказываться от таких условий.       — Тебе их никто и не предлагал, — я ухмыляюсь, отвернувшись.       — Что-что ты там себе вякнул?       — Ничего интересного. Что ж, пойдём за твоими вещами.       В принципе, я правда не прочь развеяться. А блядское эссе идёт к чертям.       Мы начинаем собираться. Пока я ищу хороший фонарик, чтобы было чем светить у Персифаля дома, он достаёт из-под подушки на своей стороне кровати (да, у нас со временем неосознанно образовалась моя и его сторона) белые шарф и шапку. Так вот куда он их дел. Напяливает всё это на себя.       — Может, тебе взять какую-нибудь куртку Мартина?       — Нет, и так нормально.       Мне правда тяжело смотреть на то, как он щеголяет в своём тонком жёлтом свитере. Особенно по вечерним улицам в разгар февраля. Я всё ещё не могу до конца понять, как работает его организм. Если он вечно такой мерзлявый, что спит под двумя одеялами и жмётся к батареям, то какого чёрта ему нормально на улице в тонком свитере?!       Оставив этот вопрос без ответа, я одеваюсь потеплее. Пусть хоть кто-то из нас будет выглядеть адекватно.       Уже вскоре выходим из квартиры. Персифаль снова игнорирует наличие лифта, лихо перепрыгивая по две-три ступеньки. Мне остаётся плестись сзади. Я хочу первым выйти на улицу, чтобы посмотреть, нет ли там кого из людей, но не успеваю сказать твари об этом. Широко распахнув дверь, этот идиот приветствует улицу непонятным кряхтением и перешагивает порог. Быстро выхожу следом.       И успеваю заметить одинокого человека, стоящего прямо перед домом и смотрящего на окна. Ну, конечно! Обнаружив нас, прохожий быстро разворачивается и уходит. Чёрт, он же ничего такого не увидел, правда?.. Персифаль обращает внимание на моё волнение.       — Тебе не о чём переживать. Даже если он что-то приметил, он никак не сможет использовать такую несущественную информацию.       В каком-то смысле он прав. Я встаю на место человека и поднимаю голову вверх. Чёрт, теперь я начинаю параноить, что тот мог смотреть в окно моей комнаты. Конечно, отсюда восьмой этаж видно плохо. Но вдруг он заметил силуэт твари, или вроде того.       — Пошли уже.       Персифаль хватает меня под локоть и тащит за собой.       — Как ты можешь всё время быть таким беспечным?       — Как ты можешь всё время быть таким напряжённым? — улыбается.       Мы неспешно ступаем по заснеженной улице. Его шаги, как всегда, сопровождаются громким звуком. Меня волнует даже это. Вдруг кто услышит? Но Персифаль полностью уверен в себе. Мне бы его спокойствие.       — А если мы увидим других тварей, мы будем убегать?       — Несомненно.       Делаю кислое лицо. Тот случай до сих пор всплывает в памяти ужасной одышкой и бешеным сердцебиением.       — Ты так и не рассказал мне, за что тебя так рьяно хотят убить.       — Говорил же вроде, — он перехватывает мой локоть удобнее.       — Только о том, что ты подписал какую-то хрень.       — Действительно хрень, — пригибается, уклоняясь от веток. Мы минуем площадку, по которой когда-то убегали от Седеуса. — Как ты уже знаешь, мы здесь оказались после неудачной попытки запустить Время в своём мире. Катастрофа случилась неожиданно, и нужно было срочно что-то решать. Не вдаваясь в подробности, большинство виллиасцев эвакуировали сюда, на Землю. Но должен был остаться кто-то, кто изучил бы ситуацию, сделал анализы и прогнозы, а так же помог укрыться тем существам, которые не могут покинуть Виллиас по тем или иным причинам. Одним из таких счастливчиков, увы, оказался я. И ещё шестеро других. По сути, это было принудительное задание.       — А почему именно ты? — я пинаю снежную кочку под ногами.       — Как я тебе уже рассказывал, я исследователь и в каком-то смысле специалист по необычным виллиаским существам. Уж на кого как не на меня возложили бы задачу позаботиться об их безопасности, — мы сворачиваем в переулок. — Так вот. Мы, семеро виллиасцев, должны были разобраться каждый со своим делом, после чего покинуть Виллиас и оставить его восстанавливаться. Всё это и было прописано в документе, который я подписал. А так же то, что по прибытии на Землю мы вынуждены были отчитаться о проделанной работе. После чего нас в обязательном порядке бы ликвидировали.       Я сжимаю его локоть немного сильнее.       — Но зачем?       — Из-за заразы. Полгода пребывания в той среде сделали своё дело, и я стал разносчиком СВВАМ. Которая, к счастью, не распространяется на животных. Мы пришли.       Как и в прошлый раз, он подсаживает меня ко всегда приоткрытому окну, и я забираюсь в квартиру. Забирается следом.       — СВВАМ — это та хрень, из-за которой у тебя кровь отовсюду хлещет?       — Ага. Я даже не знаю, лечится ли это. И осматривать меня, выясняя что-либо, никто не будет. Во-первых, у них полно своих забот, потому что выжить здесь не так уж и просто, во-вторых, это вполне себе опасно. Ты знаешь, первое время я даже думал о том, что могу заразить и тебя, но как оказалось, на людей это не распространяется. Короче, суть в том, что просто убить меня куда проще. Всё ради блага общества.       — Но ты всё ещё жив, — я включаю фонарик, обводя взглядом комнату.       — Именно. В последний момент я решил, что как-то и умирать пока не хочется. Сбежал. И вот я здесь. Между двух сторон. Обидно только, что не смогу вернуться вместе с остальными. Путь домой для меня закрыт.       Мы некоторое время молча осматриваемся. Мне хочется сказать что-то поддерживающее, но в голове пусто.       — И что же ты собираешься делать?       — Ну для начала, найти свои вещи! — он широко улыбается. — Ты осмотри эту комнату, она больше остальных. А я пойду в спальню и далее. Понятия не имею, где я их оставил.       Он уходит, оставляя меня в тёмной и холодной гостиной. Тут всё так же неприятно пахнет. Я вздыхаю и начинаю поиски, помогая себе фонариком.       Получается, Персифаль навсегда останется здесь. Наверное. Ну, не убьётся же. Куда-то деваться придётся. А я не смогу всю жизнь прятать его у себя. И всё из-за дурацкой болезни. Я ловлю себя на том, что начинаю злиться на его сородичей. И вовсе не по той причине, по которой я злюсь обычно. Не из-за людей.       Снова вздыхаю и осматриваюсь внимательнее. Теперь хоть вижу комнату, в которой был мой неудачный первый раз. Да, она у меня ассоциируется только с этим. Гостиная оказывается весьма непримечательным помещением в синих тонах. Ничего интересного.       Я осматриваю пространство рядом с диваном, старый шкаф и небольшой стол. Брезгливо трогаю всякие полки и ящики. Места здесь и правда много. Слышно, как тварь перебирает чем-то в другой комнате. В общем-то, я даже не знаю, что именно искать. Наверное, какие-то странные вещи, глядя на которые можно сказать «да, это принадлежит Персифалю».       Натыкаюсь взглядом на рюкзак у окна. Например, это? Помнится, он говорил, что успел прихватить с собой только рабочий рюкзак. Я подхожу к нему и присаживаюсь на корточки. Уже хочу позвать тварь, но что-то дёргает меня промолчать и сначала заглянуть внутрь. Скорее всего, любопытство. Вряд ли он сам позволил бы копаться в своих вещах.       Я тихо дёргаю молнию, открывая большой карман. Рюкзак, к слову, больше похож на тот, которые используют для походов, чем на тот, что для учёбы. Бежево-жёлтый и потрепанный. А ещё почти ничем не набит. Либо вещей у Персифаля очень мало, либо он разбросал их по квартире. Заглядываю внутрь.       Тут его второй свитер, в котором он иногда появлялся у меня дома. На нём пятна крови. Перчатки с длинными пальцами. Противогаз. А ещё сапоги. Думаю, рассмотреть их можно и потом.       Где-то в другой комнате что-то падает на пол, и я вздрагиваю. Слышу, как Персифаль чертыхается. Открываю второй карман. Здесь уже более мелкие вещи. Первым делом в глаза бросается небольшая записная книжка. Не в силах сдержаться, я беру её в руки и открываю на случайной странице. Много записей мелким ровным почерком на неизвестном мне языке. Символы, к слову, тоже не совсем похожи на английские буквы. Немного листаю. Некоторые фразы подчёркнуты и окружены знаками вопроса. Ещё тут встречаются непонятные зарисовки. Где-то почерк косит вниз и обрывается, будто он делал всё второпях. На последней странице с удивлением для себя всё же обнаруживаю разные английские буквы и попытки сопоставить им виллиаские символы. Словно он пытался разобраться в нашей письменности. Помнится, говорил, что не умеет читать на английском.       Я закрываю книжку и кладу обратно. Под ней оказывается несколько ручек, карандашей и маркеров. Устройство, похожее на… Мобильный телефон?! Хватаю его и пытаюсь включить, но ничего не происходит. Ну конечно, он же, наверное, уже пять лет как разряжен. Очень обидно, честно говоря. Рядом находится пачка бинтов и тканевый пакет. А ещё толстый конверт. Воровато оглядываясь, я беру в руки и его. Похоже, Персифаль действительно собрался проверять все остальные комнаты, поэтому время у меня есть. К счастью, конверт оказывается незапечатанным. Я открываю его, заглядывая внутрь, и от удивления приоткрываю рот. Дева Мария, да это же фотографии! Моё любопытство начинает зашкаливать, поэтому я аккуратно достаю их по очереди. Обычные небольшие фото, похожие на полароидные, которые делают в нашем мире. Удобнее обхватив фонарик, перебираю снимки.       Здесь много изображений природы. В основном, леса. Все они тоже подписаны; где-то Персифаль добавил собственные замечания, обозначив стрелками какие-то места на фото.       Затем что-то тёмное и смазанное, будто запечатлённое в спешке. Тоже много пометок и ничего не понятно.       Следующая фотография оказывается куда интереснее. Персифаль в бежевой рубашке сидит за каким-то столом с бумагами и улыбается фотографу. Он не выглядит здесь моложе того Персифаля, что знаю я, но значительно здоровее и более ухожен.       Затем снимок неизвестной мне твари с зелёными (зелёными?!) волосами. Судя по всему, он, а не она, демонстративно держит перед собой что-то похожее на стопку документов.       Теперь уже группа тварей в странной синей одежде. Коллективное фото. Я узнаю Персифаля с краю справа. Всего персонажей на снимке семь. Никто не улыбается.       Какое-то пустынное шоссе. В центр фотографии указывает пририсованная стрелка. Под ней надпись со множеством вопросительных знаков.       От следующего снимка мне становится ужасно не по себе. Охватывает непонятная тревога. На нём тёмное время суток. Персифаль с приоткрытым ртом и светящимися глазами придерживает у подбородка респиратор. Другой рукой он зарывается в мех стоящего рядом большого существа. Я не знаю, как можно красочно описать монстра на фотографии. У него вытянутая морда, по форме похожая на человеческое лицо и покрытая, кажется, серым или зеленоватым мехом. В камеру смотрят две огромные чёрные пустые глазницы идеально круглой формы. Вместо рта у существа тоже чёрный круг, по диаметру которого, кажется, виднеются зубы. Оно настолько огромное, что почти не помещается в кадр. Если Персифаль работает с вот этим вот, то это, простите, пиздец. Я бы лучше всю жизнь жрал людей, чем возвращался бы в мир, где есть это. Не в силах больше смотреть, быстро убираю фотографию. Тревога тут же проходит. Что за фокусы.       Я достаю новый снимок. Персифаль в серой футболке сидит на каком-то пляже и обнимается с собакой, породу которой я не могу определить. На тёмном лице задорная улыбка. Вот это уже куда приятнее.       Следующая фотография. Внимательно смотрю на неё, и моё сердце пропускает удар. Начинает немного тошнить. Персифаль стоит рядом с другой тварью. Одетый в меха, спрятавшийся за маской из собачьего черепа, беловолосый мужчина приобнимает его за плечи, крепко вцепившись рукой с невероятно длинными когтями. Я чувствую, как мои собственные руки начинают дрожать. Этого не может быть. Это же просто тварь из моих снов. Какого чёрта он делает здесь?!       Быстро перевожу взгляд на Персифаля на снимке. Он стоит с безучастным выражением лица, сжавшись, словно пытаясь уйти от прикосновения. Я почти что физически чувствую, насколько ему некомфортно. Снова смотрю на тварь в маске. И прикрываю рот рукой, чувствуя, что меня сейчас серьёзно вырвет. Снимок падает на пол. Я пытаюсь подцепить его дрожащими пальцами, но никак не получается. Тогда быстро хватаю конверт и закидываю обратно в рюкзак. В соседней комнате слышатся шаги. Я не знаю, почему, но я начинаю бояться. Как будто сюда сейчас зайдёт не Персифаль, а кто-то другой.       Больно задев ногтем деревянный пол, я всё же хватаю фотографию и успеваю засунуть её в карман штанов, прежде чем шаги затихают. Перепуганный непонятно чем до такой степени, что на глаза наворачиваются слёзы, я оглядываюсь и натыкаюсь взглядом на серьёзное лицо Персифаля.