Cupio

      Я сижу в крайне маленькой аудитории с оборудованием для практических работ и с ужасом вспоминаю о том, что уже через год меня ждёт дипломный проект. Поворачиваю каменное лицо к Филиппу, сидящему рядом, – и понимаю, что он думает о том же. Профессор, пытаясь оттереть от себя пятно мела, распинается о предстоящих ужасах.       Понедельник, очевидно, не задаётся.       — Вы уже должны начинать работать над вашими монтажными схемами. Провернуть всё в последний месяц не получится!       Друг обхватывает лицо ладонями.       — У нас же ещё и курсовая, — произносит шёпотом, но недостаточно тихо для такого маленького помещения.       — Именно, мистер Блотто! — преподаватель наконец-то заканчивает чистить рукав своего пиджака и теперь выразительно смотрит на нас двоих. — Так оно и есть! Поэтому я советую задуматься над ситуацией немедленно и правильно распределить оставшееся у вас время.       — У моего руководителя пока что нет для меня даже темы, — Фил отрывает голову от тетради и разводит руками.       — В таком случае вам стоило бы подойти к нему с этим вопросом и предложить свои варианты. Рекомендую сделать это прямо во время перемены. Не смотрите на меня так, мистер Блотто, попомните мои слова в начале июня.       Друг надувает щёки, делая звучное «пф-ф», и поворачивается ко мне, собираясь что-то высказать. Преподаватель опережает его.       — Что же касается Вас, мистер Фэйн. Вы уже начали работу над своей курсовой или наследуете товарища по несчастью и ждёте, пока руководитель сделает всё за вас?       — Ну, я… — почёсываю ухо. — Миссис Льюис уже подобрала для меня тему, и сейчас мы работаем над сбором материала. К непосредственно написанию я пока не приступал.       — А стоило бы! Март наступает всем вам на пятки, дорогие студенты. Я всегда говорил: правильно распоряжайтесь своим временем и уделяйте достаточное количество внимания учебному процессу. Вы – будущие инженеры, — преподаватель начинает расхаживать туда-сюда у крошечной доски.       Опускаю голову и замечаю руку Филиппа под партой с оттопыренным средним пальцем, направленным в сторону профессора. Вполне выражает его душевное состояние, я думаю.       — А сейчас займёмся должниками, которые на прошлой неделе не сдали мне эссе. Ваш звёздный час, мистер Фэйн.       К среднему пальцу под партой присоединяется второй. Затем я медленно поднимаюсь, потирая веки. Кто-то из одногруппников хватает мои распечатки с парты, готовясь подсказывать.       Да, понедельник определённо не задаётся.       Уже после пар, измотанный преподавателями и попытками выбить нормальные баллы, я с облегчением опираюсь на лестничные перила и достаю телефон из кармана штанов. Собираюсь пролистать накопившиеся сообщения и новости, пока жду Филиппа из библиотеки. Мне бы тоже стоило туда заглянуть, но пускай будет «как-нибудь в другой раз, точно-точно».       Я замечаю письмо на электронной почте, которое пришло сегодня ночью. Странно, почему не в мессенджер социальной сети? Переминаюсь с ноги на ногу, открывая его и переполняясь интересом. Потому, что написала Кэтрин. А я не слышал от неё ни слова уже очень давно!       Содержимое оказывается кратким, но почему-то от него мне становится немного волнительно.       «Давай поговорим?»       Быстро набираю утвердительный ответ, краем глаза подмечая Фила, выходящего из библиотеки и небрежно заталкивающего в рюкзак несколько книг. Пихаю мобильный обратно и поворачиваюсь к нему, готовый идти.       — Чёрт бы побрал эти методички. Занимают место в комнате, а толку ноль. Курсовая нихрена же не пишется, — закидывает вещи на плечо и равняется со мной.       Возобновляем спуск по лестнице.       — Преподаватель тебя напугал, а, Фил? Лично я как не собирался их набирать, так и не стану.       — Да хер бы с ним, с преподавателем. Дядька обратил внимание на мою учёбу в этом семестре. Увидит, что не выкладываюсь – руки оторвёт, — друг вздрагивает, доставая сигареты из кармана куртки. Подметивший это охранник упорно провожает нас взглядом, пока пересекаем вестибюль. — Я не здесь! — кивают друг другу.       Я же хмурюсь, толкая дверь и выходя во двор. Идёт мокрый снег. Застёгиваюсь.       — Какой ещё дядька? С чего бы ему интересоваться твоей учёбой?       — А я знаю?! — говорит крайне раздражённо, не дожидаясь выхода за территорию университета и прикуривая. — Присосался ко мне, как клещ. А я же ничем не провинился, блять, я просто пожить спокойно хочу, — замечает моё недоумевающее выражение лица. — Ай, блять! Чего я тебе буду тут распинаться, всё равно же нихера не изменится, кроме подпорченного настроения.       Ничего не понимаю, честно говоря. Какой дядька? Какие клещи? У Филиппа-то и дальних родственников, поддерживающих контакт, никогда не было. С другой стороны, что мне знать? Мы ведь не общались продолжительное время.       — А как твои отношения с братом? Помирились?       — Если бы. Он и за телефоном до сих пор не вернулся.       — Отчаянный парень, — Фил выдыхает большое облако вонючего дыма. — Получается, ты сейчас один тусуешься?       — Получается.       — Так приглашай в гости! Давай, я сейчас ужасно не хочу возвращаться домой. Там этот засранец заселился.       — Ты ведь жил в общежитии, нет? — пытаюсь незаметно перевести тему. Никаких гостей в моей квартире.       — Рассорился с парнями, затем ещё и с комендантом. Выселился. Сейчас снимаю квартиру. Дорого, но делать нечего.       — Оу. А что случилось? — мы ускоряемся, чтобы успеть на удачно подъехавший трамвай.       — Не спрашивай.       Всё сильнее замечаю, что он стал агрессивнее, чем раньше. Огрызается на всех, язвит преподавателям. И курит больше. В любом случае, меня это не касается, пока Фил не злится конкретно на меня.       — Сколько до тебя ехать?       Закатываю глаза.       — Эй, тебе когда-нибудь говорили, что ты отвратительно навязчивый?       — Ещё бы. Так сколько?       — Филипп, я не приглашаю тебя к себе домой. Сейчас вообще не время.       — Да ну, я же на часик или два! Бен, как друга прошу.       Я с усилием держу у себя в голове изображение шокированного лица Фила, который натыкается на Персифаля в моей комнате. Помогает не поддаться на уговоры. Другого такого инцидента мне не надо.       — Я серьёзно не могу принять тебя. Пойми, как друг.       На секунду у меня возникает ощущение, словно Филипп сейчас от ничего взорвётся. Но нет. Выдыхает и принимает более расслабленную позу.       — У тебя происходит что? Можешь поделиться со мной.       Внимательно смотрю на царапины на окне перед собой и вдруг решаю, что почему бы и нет.       — Ко мне просто тоже перебрался родственник. Вот как к тебе дядька. И он не терпит посторонних.       Фил подтягивает рюкзак ближе к себе, дёргая ногой.       — Что за родственник?       — Далёкий кузен… Тимми.       — Пф, да с кузеном мы найдём общий язык! Я уж подумал, дед какой.       — Нет, просто… — я поджимаю губы. — У него не всё в порядке с головой, вот что. Вспышки агрессии, неадекватные реакции, детское поведение. Шиза, понимаешь?       — Тогда какого хера он делает у тебя, а не в психушке? — произносит злобно, стягивая с головы шапку и растрёпывая гнездо из волос.       — Мест нет.       Я быстро перебираюсь через друга и выпрыгиваю из транспорта на остановке. Успеваю махнуть ему на прощание, пока двери закрываются. Тот недоумевающе разводит руками. Знает, что моя остановка намного дальше той, на которой выходит он.       Чувствую облегчение. Да, по сути, я просто сбежал от разговора. Потом скажу, что мне надо было в магазин или типа того. А сейчас пройдусь пешком, зато в тишине.       По пути достаю телефон, проверяя, не ответила ли Кэтрин. Пока нет. Жаль. Вот с ней я бы удовольствием поболтал прямо сейчас.       Домой добираюсь немного позже обычного. Весь пропотел под курткой, потому что двигался быстро. Какие-то новые мерзкие родинки на спине начинают чесаться. Матерясь и чувствуя себя отвратительно, стягиваю всё, кроме штанов. До вечера высохнет. Лениво мою руки и направляюсь в свою комнату, почёсывая лопатку.       Кровать загажена чужими вещами и смятыми одеялами, которые равномерно вздымаются и опускаются. Прекрасно. Можно открыть окно.       В лицо сразу же дует ветер, вызывая табун мурашек по телу. Я понимаю, что мой организм не поблагодарит меня за то, что я, вспотевший, стою с голым торсом у открытого окна и дышу ледяным воздухом, но как же этот момент хорош!       Достаю телефон из кармана и вновь проверяю электронную почту, покусывая ноготь. Всё ещё ничего. Пустое ожидание ни к чему не приведёт.       Из-под одеял позади раздаётся какая-то невнятная речь, и груда переворачивается, являя на свет огромную лапу.       Действительно.       Самое время поесть.       Я закрываю окно и шагаю на кухню, чувствуя, что настроение у меня сейчас крайне странное. Придурковатое какое-то.       Достаю из холодильника все остатки продуктов, что хоть как-то можно скомбинировать. Планирую салат. В процессе включаю себе какую-то зажигательную песню и, увлёкшись, почти прохожусь ножом по указательному пальцу. Было бы больно.       Пока шинкую морковь, чувствую, что уже начинаю немного замерзать, поэтому, бросив всё на столе, возвращаюсь в комнату за одеждой. Лапа всё так же торчит.       Входная дверь вдруг тихо скрипит, открываясь. Мои глаза расширяются, и я, на ходу пытаясь продеть в свитер вторую руку, тут же вылетаю из спальни. Потому что помимо меня ключи от дома есть только у одного человека.       — Марти!       Он стоит у порога, словно не решаясь пройти дальше. Весь какой-то мятый и выглядит хуже, чем обычно. Несколько секунд просто смотрит мне в глаза, растерявшись.       — Оно здесь?       Киваю, переводя взгляд на дверь позади себя. Брат переминается с ноги на ногу, неловко указывая на неё пальцем.       — Запри… Ради бога, запри пока что.       Я тут же нащупываю пальцами замок под ручкой позади себя и поворачиваю его. Не стоит говорить вслух, что Персифалю это всё равно что ребёнку игрушка.       — Ты вернулся.       Встряхивает головой, снимая ботинки, но оставаясь в куртке. По привычке сначала идёт мыть руки. Затем возвращается ко мне и подходит ближе.       — Я думал… Много думал.       И пил, судя по вони изо рта.       — Я переезжаю к Люси. Делайте здесь, что хотите. Но не надо меня трогать.       — Никто тебя и не трогал.       — Ты, — тычет пальцем мне в грудь. — И он, — указывает на дверь. — Я не могу этого понять и принять. Стараюсь ради тебя, но не могу. Это очень плохо закончится, Бен. Он тебя убьёт.       — Мартин, — я потираю брови. — У меня было достаточно причин для того, чтобы убедиться в обратном.       — Зря! Бенджамин, это монстр. Он наиграется и проголодается со временем, — нервно приглаживает волосы.       — Персифаль когда-то сказал, что я боюсь его потому, что у меня в голове он всего лишь тварь и неизученное явление, представляющее угрозу. Ты знаешь, он был прав.       — И ты будешь слушать только его. Не родного брата, которого знаешь всю жизнь, нет.       Мартин огорчённо разворачивается и минует гостиную, чтобы зайти в свою комнату.       — Эй, о тебе можно сказать то же самое! Почему ты не послушаешь меня?       — Потому что это против здравого смысла, — произносит уже тише, собирая в рюкзак свои самые важные вещи.       Я не знаю, что ему ответить. Не хочу, чтобы разгорелся новый скандал. Наверное, всё ещё рано говорить о том, что мы придем к какому-то взаимопониманию.       — Мой телефон? — тянет ко мне ладонь.       — У меня в комнате. Сейчас принесу.       Я продолжаю стоять на месте, надеясь, что он скажет что-то ещё. Рука остаётся протянутой, а взгляд упирается в ковёр на полу. Вздыхаю и направляюсь к себе. Отпираю дверь.       — Какое глупое решение.       Персифаль протягивает это, сидя уже на краю кровати и вытянув ноги.       — Я знаю, — поднимаю чужой мобильный со стола. — Он тебя разбудил?       — Ещё бы. Этот надрывный тон я хорошо запомнил.       Ничего не отвечаю и возвращаюсь обратно, оставив комнату открытой. Брат уже ждёт меня, выглядывая из гостиной и не решаясь подойти.       — Запри…       — Марти, в этом нет смысла, — вздыхаю.       — Хорошо. Очень хорошо, — быстро выхватывает телефон и проходит мимо, всё ещё стараясь держаться на расстоянии от моей спальни.       В проёме замечает лениво потягивающегося Персифаля и сразу сдаёт назад, поближе к выходу. Обувается, придерживая рюкзак одной рукой. На секунду застыв и подумав, прихватывает пару дополнительных курток с гардероба. Собирается покинуть квартиру.       — Ты же позвонишь?       Хмурится и несколько раз открывает рот, словно хочет что-то ответить. Наконец, пожимает плечами и тихо уходит. Запирает за собой входную дверь. Классно. Я зарываюсь пальцами в собственные волосы и мучительно стону. Блядская жизнь, дай мне сил.       Мысленно побесившись, ударяю ногой паркетную доску, которая меня всегда раздражает своим скрипом, и на этом возвращаюсь в спальню. Покинутый салат совсем вылетает из головы.       — Он идиот, — киваю сам себе.       Меня очень радует то, что после этой встречи я хотя бы не остаюсь с тяжёлым сердцем и чувством вины. Ровно наоборот. Не хочет разговаривать – не надо!       — Я счастлив, что ты это признал.       Подхожу к кровати и сажусь рядом с Персифалем. Он сразу же довольно пододвигается ближе, немного сползая вниз, чтобы прижаться щекой к моему плечу и приобнять одной рукой. Во второй держит книгу с основами английского. Судя по количеству прочитанных страниц, осваивает её быстрее, чем я предполагал изначально.       Почёсываю голову, оставляя под ногтями перхоть. Получается, Мартин съезжает. Наверное, заберёт всё своё в несколько ходок. Значит ли это, что теперь эта квартира полностью моя? И что мне делать целыми днями в таком большом пустом доме? Завести кошку? Искоса поглядываю на Персифаля. Само собой. Теперь он тоже живёт здесь. Но меня не покидает странное чувство того, что это очень временно. Словно он гость.       — Тро-лей-бус. Этот тот, который автобус, но другой, да? И не тот, который автобус на рельсах?       — М? — перевожу взгляд на книгу в его руке. — А, да. На рельсах трамвай. В Виллиасе нет общественного транспорта?       — Один поезд только. Но он намного быстрее, чем те, что катаются у вас. Помогает добраться до другого конца страны за пару часов. Опасен из-за своей скорости. А ещё никто не знает, кто им управляет, хотя раньше его тягали собаки. Очень большие собаки.       — Чудеса. Насколько большие?       Он ненадолго задумывается, поджав уши. Захлопывает книгу и чешет щёку, обтираясь об мой рукав.       — Крупнее, чем ты себе представляешь. Но именно тех, которые тянули поезд, уже нет. Куда-то пропали после остановки Времени. Может, вымерли… Тогда же он начал гонять сам по себе.       — Тебя это не пугает?       Зажимает мой свитер между пальцев.       — Из головы не выходит мысль, что так и надо.       Вздыхаю и кладу ладонь ему на макушку. Провожу по волосам. Каждый раз кажется, будто они ещё мягче, чем прежде. И длиннее.       — Тебе бы подстричься.       Персифаль тут же дёргает ухом, садясь ровно и снова становясь на добрую голову выше меня.       — О, к слову! Я думал об этом уже некоторое время, но всё забывал попросить. Сбреешь мне висок?       — Нахрена? — выпучиваю глаза.       — Мне так нравится. И я уже сотню лет так хожу, но он, зараза, отрастает быстро, а здесь ухаживать за собой не так уж и просто. По крайней мере, было.       — Я не умею. Сделаю из тебя позорище, — трогаю пряди на его левом виске. Они в самом деле короче, чем с другой стороны.       — Тогда я заберу бритву и остригу тебя, как овечку.       — Теперь тем более не возьмусь. Займись своей соломой сам.       — И займусь. Дай инструмент.       — Идёшь в ванную и открываешь правый верхний шкафчик. Поройся там, — я беру в руки вспыхнувший телефон и открываю уведомления. Кэтрин ответила.       Персифаль отпускает меня и резво вскакивает на ноги. Выходит из комнаты, подтягивая шорты. Даже не заметил, что он снова в моей одежде.       Я же устраиваюсь поудобнее и сразу открываю письмо.       «Хочу поговорить вживую. Я могу прийти к тебе домой?»       Мои друзья посходили с ума в своём желании попасть в мою квартиру. Но к Кэтрин я заранее готов быть лояльнее. Тем более, запланированная встреча лучше, чем заявиться просто так. Просто договорюсь с тварью и выпру его отсюда на некоторое время.       «Когда ты хочешь увидеться?»       В ванной начинает жужжать бритва. Ответ приходит почти сразу.       «В среду?»       В среду – так в среду. Я назначаю время, не слишком позднее для неё, но и не слишком раннее для того, чтобы Персифаль не смог незаметно пройтись по улице. Если наша беседа уложится в час, будет идеально. Подруга соглашается.       Я набираю ещё несколько строчек с вопросом о том, как она себя чувствует. На что получаю обещание рассказать об этом при встрече. Честно говоря, я подозреваю что-то очень неладное. Это длительное отсутствие, эти письма на электронную почту. У неё что-то происходит, и я надеюсь наконец-то узнать, что именно.       Ставлю телефон на зарядку.       Персифаль возвращается обратно ко мне. Довольно скалится. Криво, но подстригся. И висок сбрил.       — У тебя всё равно грива на глаза падает.       — А я ничего не могу с ней сделать. Растёт так, да и непослушная, — убирает волосы назад. — Я люблю, чтобы причёска была с чёлкой, но не люблю, когда та слишком короткая. Это смотрится уродливо.       Пряди соскальзывают обратно на лоб.       — Мог бы состричь по брови. Золотая середина.       Пожимает плечами, вильнув хвостом. Его кисть тоже заметно укоротилась. Получается, и за этим надо ухаживать? Любопытно.       — Я хочу либо на улицу, либо спать. И не могу определиться.       — Ты хочешь спать, — хлопаю по его месту на кровати. — Иди ложись. На улицу я тебя выгоню в среду.       — С чего это?       Заваливается, комкая простыни под собой и затягивая меня следом. Устраиваю голову у него на руке.       — Ко мне придёт подруга, и твоё присутствие в это время крайне нежелательно. Я не хочу, чтобы ситуация с Марти повторилась.       — Не все живые существа реагируют одинаково.       — Тем не менее.       Вздыхает, почёсывая одну ногу другой.       — Расскажи мне о ней?       — Ох, ну… Мы с Кэтрин познакомились примерно в то же время, что и с тобой. Поначалу она меня раздражала, но после оказалось, что это очень интересная и весёлая девушка. Она стала моей единственной, на тот момент, подругой.       — У тебя тоже были сложности с поиском друзей?       — Да. Я был слишком углублён в себя и свои проблемы, отчего со мной было трудно общаться. По крайней мере, я надеюсь, что это в прошлом. Сейчас же проблемы у Кэтрин, и я очень хочу её выслушать и поддержать.       — Она так важна тебе?       — Довольно-таки. Друзья всегда важны. А она для меня очень близкая подруга.       Персифаль поворачивается ко мне. По инерции делаю то же самое. Бегает взглядом по моему лицу. Какие же эти чёрные белки странные.       — А меня ты считаешь своим другом?       Уже однажды спрашивал. Смотрит теперь в глаза. Зрачки медленно расширяются.       — По-моему, это очевидно, Персифаль.       — Да?       — Да. Считаю.       Веки немного сужаются, когда по тёмному лицу расползается лукавая улыбка. Затем он прикрывает их. Никогда не замечал, что ресницы у него тоже светлые, пускай и не настолько, как волосы.       — Я тебя тоже.       Мне от чего-то становится неловко, и я решаю не отвечать. Просто поворачиваю голову и смотрю в потолок. Его рука, на самом деле, чертовски мягкая и удобная. Удивительно, потому что сам Персифаль всё ещё костлявый и угловатый.       Зеваю.       С тех пор, как он ел, прошло уже довольно много времени. Что, если снова голоден, но не подаёт виду? Тогда я восхищаюсь его выдержкой.       Ещё зеваю.       Как бы это всё пояснить Мартину? Как дать понять, что Персифаль не пытался съесть меня ни разу? Зато пытался трахнуть, ха! Дефективная тварь. И не менее дефективный человек. О-о-о-о, если бы мой брат узнал о том, как это происходило раньше, он бы закатил истерику вселенского масштаба. И хрен бы я ему уже доказал, что проблема была по большей части у нас в головах. Как у него вот.       И снова зеваю.       Так и уснуть можно. Но не стоит. Что потом всю ночь делать? Писать курсовую? Да к чёрту её. Или нарочно соблазнить Персифаля и оставить ни с чем? Ай-ай-ай, Бен, как коварно.       Дыхание рядом с ухом становится всё громче и постепенно переходит в сопение.       Почему у одеяла нет функции самоукрывания?       Что за странная мысль?       Большой поезд и быстрые собаки.       Или наоборот.       Курсовая.       Персифаль.       И собаки.       Я просыпаюсь от вибрации телефона. В комнате уже темно, но предметы ещё различимы. Персифаля нигде нет.       Нащупываю мобильный под подушкой, собираясь узнать, кому я понадобился. Но потом вспоминаю, что оставил его заряжаться на тумбочке.       Сажусь, потирая глаза.       Телефон вибрирует всё громче.       Ещё громче.       И ещё.       Вибрирует так, что дёргается на поверхности, готовясь упасть. Экран пылает ярким красным цветом.       Меня пробирает дрожь, когда я аккуратно приподнимаюсь, чтобы посмотреть, кто звонит.       +2222222222222222222…       Очень много двоек. Двойки заполонили собою весь экран. Он становится всё ярче, наполняя пространство вокруг себя красным цветом. Вибрация всё агрессивнее. Телефон глючит, не выдерживая такой нагрузки. Я подрываюсь с кровати и убегаю от него на другой конец комнаты. Мне становится очень страшно, и я начинаю звать Персифаля.       Что-то хватает меня за пальцы.       — Возьми трубку.       Что-то говорит смесью искажённых мужских и женских голосов.       Что-то, что выглядит, как улыбающаяся кошка. Её шерсть кажется зеленоватой.       Что-то выпучивает на меня круглые глаза, скалясь сотней зубов. Смотрит сверху вниз, но достаёт до моей руки и кусает за пальцы.       Комната полностью заливается красным и меня начинает тошнить от искажённого животного передо мной.       Что-то наклоняется.       И начинает орать.       — Говори, где он, или я выброшу тебя за пределы пятна! Разорву на молекулы и выкину за линию реальности! Назови место, или я оставлю тебя мучиться за границей!       Вскакиваю. Голова кружится. Тошнит. Всё тело неимоверно потное.       Телефон молчит.       Сон. Всего лишь сон.       — Сон, сон, это сон.       Быстро ныряю обратно под одеяло, натыкаясь на грудь Персифаля и вжимаясь в неё так сильно, как только получается. Цепляюсь за жёлтый свитер, обнимая и искренне желая сейчас спрятаться куда-то внутрь него, едва ли не став одним целым. Комната не кажется безопасной. По тому, как намокает его одежда, запоздало понимаю, что у меня из глаз текут слёзы. Я хочу съехать, чтобы Овна, это чудовище, никогда больше не приходило ко мне ночами.       Персифаль, потревоженный моими резкими движениями, что-то бормочет на своём родном языке, не в силах вырваться из оков сна и вяло поглаживает по голове, через секунду так и оставляя руку и крепко засыпая обратно.       Я цепляюсь за него ещё сильнее, забираясь под одеяло с головой. Утыкаюсь носом в чужую грудь так сильно, что приходится дышать ртом. Я весь дрожу.       Через несколько минут мне становится легче, но я всё ещё не решаюсь отодвинуться и вылезти. Его странный кроваво-телесный запах, который в здравом уме нельзя охарактеризовать, как приятный, сейчас почему-то успокаивает и им хочется дышать. Он просто знакомый. Я пытаюсь сосредоточиться на нём, чтобы перестать думать о существе с зеленоватой шкурой. Только нарциссы, кровь, стиральный порошок. Нарциссы, кровь, стиральный порошок.       Моё тело постепенно расслабляется, и я позволяю себе шевельнуться. Никто не набрасывается. Я медленно выдыхаю и устраиваюсь удобнее. Всё хорошо. Это точно был сон.       Ещё через какое-то время я успокаиваюсь окончательно и уже тянусь к телефону, чтобы посмотреть на время. Рука подрагивает.       Всего девять вечера. Паршивое чувство того, что я потерял день. Отсоединяю телефон от зарядки и подползаю обратно к тварьему телу. С ним всё же теплее и безопаснее. Ложусь к нему спиной и некоторое время просто наслаждаюсь внезапно возникшим чувством комфорта. Затем на меня плавно ложится мохнатый хвост и становится совсем хорошо.       Я провожу некоторое время в телефоне, чтобы отвлечься. Надеюсь, он не взорвётся в моих руках. Листаю комментарии, в которых люди грызутся между собой на разные актуальные темы, и мысленно превозношу себя над ними. Натыкаюсь на сообщество отрицателей того, что твари существуют. Напоминают антипрививочников. Я вдоволь тешу себя, листая их записи. Затем нахожу ровно противоположное сборище, в котором люди делятся опытом встречи с этими существами. И уже тут начинаю тихо смеяться. Особенно меня веселит комментарий на ломаном английском от какого-то парня из Азии, где описывается многорукое и крылатое существо, которое умеет превращаться в кучу соединённых треугольников. И откуда они только берут эти фантазии? Порой я восхищаюсь человеческим воображением. Но это уже очевидно какой-то трип.       Пытаясь представить тварь позади меня с дополнительной парой рук, я постепенно снова засыпаю. Где-то на подсознании мечется холодная и липкая мысль о том, что во сне меня поджидают чудовища.       Во вторник я рассказываю Персифалю о своём кошмаре, и он соглашается со мной по поводу того, что это всё ещё проделки Овны. Говорит о том, что для того, чтобы не видеть ночью никаких искажённых животных, надо перед сном жевать смесь мяты и крапивы. На мой недоумевающий возглас рассказывает много какой-то информации из своих наблюдений, но мой переспавший мозг улавливает лишь то, что ему помогало, значит и мне должно.       В университете в этот день всё проходит по стандартной схеме. Только Фил ходит с каким-то мрачным настроем. Видно, что пытается не подавать виду, потому и я решаю не лезть с вопросами. Под конец учебного дня его вроде бы отпускает, и он начинает отшучиваться.       Я же вдруг чувствую себя ужасно сонным. Неужели снова придётся подсесть на снотворные?       В среду вспоминаю, что придёт Кэтрин. Настроение тут же улучшается, и даже два часа в холодной аудитории больше не кажутся такой серьёзной каторгой. Наоборот, у меня появляется какое-то желание записывать конспект. К счастью, оно быстро проходит и оставшееся время я пялюсь на ботинки преподавателя, задумчиво кусая ручку.       Я долго размышляю над тем, позвонить ли брату. Но потом решаю побыть гордым и пока не тревожить его. Вместо этого сосредотачиваю все свои силы на курсовой. А именно над тем, чтобы заказать черчения к ней в интернете. Хоть раз за весь период обучения могу себе позволить? Могу.       Поместив объявление на сайте, я показываю Филиппу, как сделать то же самое. Друг говорит, что последует моему примеру. Снова заикается про какого-то дядьку. Затем признаётся, что мрачный из-за него же. Мы немного общаемся на эту тему, но я в итоге так и остаюсь в непонятках по поводу того, что это вообще за родственник. Честно говоря, мне и не особо хочется вникать. После он спрашивает о «Тимми». И мне вдруг становится ужасно смешно с того, что я придумал такое тупое имя. Откуда-то оно пришло мне в голову, но откуда – я не помню. Фила начинает смешить мой смех, отчего мы ловим замечание. Одногруппники окидывают меня удивлёнными взглядами.       По пути домой заглядываю в магазин и покупаю какой-то новый кофе по акции, а ещё всякого «для похрустеть». Готовлюсь к посиделкам с Кэтрин, да. Уже дома решаю ещё и убраться. А ещё скинуть часть этих обязанностей на тварь, аргументируя это тем, что ему придётся делать тут хоть что-то, если он собирается и дальше так жить. Отправляю его протирать пыль, но спустя время замечаю, что тот просто лениво и не аккуратно елозит тряпкой по одной и той же полке, зевая и почёсывая зад. В отместку получает пинок под него же, после чего долго и упорно цепляется ко мне с явным намерением укусить.       За этой вознёй и наступает время, назначенное мной для встречи с Кэтрин. Прошу Персифаля прогуляться где-то немного, но чтобы без внезапного возвращения и кровавых ран. Он пожимает плечами, открывает окно в моей комнате, и просто… выпрыгивает из него. Восьмой блядский этаж! Я решаю даже не подбегать и не смотреть вниз, чтобы не вредить своей и без того расшатанной психике. Тем более – я уверен – с ним всё будет нормально. Эта зараза неубиваемая. Скорее всего, он просто спрыгивает на дерево, растущее рядом, а уже оттуда понемногу спускается на землю. Для такого как Персифаль это вполне в зоне досягаемости.       Спустя буквально несколько минут приходит сообщение от подруги о том, что она уже на подходе. Заранее открываю ей дверь. Жду ещё некоторое время, и Кэтрин заходит в парадную. Увидев меня, тут же подбегает и крепко обнимает. Я обнимаю её в ответ, стискивая в руке телефон.       — Привет!       — Давно не виделись. Проходи.       Отпускаем друг друга, и она заходит внутрь. Пока снимает верхнюю одежду, замечаю, что её волосы снова светлые.       — Прости, что не давала знать о себе долгое время. Мне было не до того немного.       — Расскажешь? — веду её в гостиную.       — Расскажу.       Мы садимся друг напротив друга, и она складывает руки на коленях. Осматривается.       — Давно у тебя не была. Но вроде бы ничего не изменилось.       — Брат съехал.       Подсовываю Кэтрин заранее приготовленный кофе.       — Спасибо. А почему съехал? Из-за невесты?       — Ох, это тяжёлая история. Мы поссорились.       — Правда? Вы-то? Но почему? — грустно сдвигает брови, набирая себе ещё сахара.       — Ну-у, он… Подожди-ка, мы хотели поговорить о тебе.       Она мягко улыбается.       — Я была бы не против, если бы и ты рассказал мне о том, что изменилось в твоей жизни. И поделился бы этой проблемой. Мне так будет легче.       — Если ты уверена, — делаю глоток из своей кружки. — Он попросту не может принять мои отношения с… Кое с кем.       — Ну и ну. И это веская причина для того, чтобы съезжать?       — В его понимании да, — вздыхаю.       — А эти отношения… Любовные?       Кофе льётся у меня через нос.       — Ну, я бы так не сказал! — хриплю, доставая салфетку.       Кэтрин загадочно улыбается, аккуратно поднимая с вазочки печенье.       — И давно у тебя это всё?       — Вообще-то достаточно давно. Ну, сама ситуация. А брат об этом узнал только на днях.       — Мне ты тоже ничего не говорил, — мотает головой.       — Не счёл важным, прости. Я вообще до сих пор не уверен, как это охарактеризовать. Как и он…       — Ах, о-о-он, — лицо подруги вытягивается. — Я так понимаю, суть конфликта была в этом?       — Да… Почти. Ты, эм… Тебе нормально?       Бросает на меня внимательный взгляд, пока неспешно пьёт кофе. Глаза у неё уставшие.       — Ты сейчас не стал в моих глазах другим человеком только потому, что я узнала о твоей ориентации. Мои предрассудки по этому поводу рассеялись ещё в подростковом возрасте. И я рада, что теперь знаю о своём друге немного больше.       Я только киваю в ответ. Всё равно почему-то неловко. Ей, кажется, тоже. Фыркает со смехом.       — Прости за такой личный вопрос, но меня разрывает любопытство. А кто из вас кого?..       — Кэтрин!       Подруга смеётся громче, заливаясь румянцем. Я тоже чувствую, как мои уши пылают.       — Извини, извини, — её руки чуть дрожат, когда она снова поднимает кружку. — Я действительно воспринимаю это серьёзно, если что. Если это важно для тебя, то и для меня тоже.       — Я понимаю. Спасибо.       Она снова улыбается. Бросаю взгляд на часы.       — Расскажешь о своей проблеме?       — Да. Ты помог мне расслабиться и придал уверенности, — немного меняет позу, подгибая одну ногу под себя. Начинает дёргать уголок подушки. — В общем… Проблемы в моей семье. Они были всё время, пока мы знакомы, но сейчас обострились.       Я пытаюсь не перебивать её лишними звуками, чтобы она не начала нервничать и не закрылась. Алрой обычно так поступает со мной.       — С тех пор, как в семью пришёл Гюго, мой отчим… Всё так изменилось. Моя мама стала совсем другим человеком. Раньше она была классной, смелой женщиной и очень поддерживала нас с сестрой. Да и он поначалу казался хорошим человеком. А потом ему постепенно всё перестало нравиться, мы начали его бесить, — подгибает вторую ногу. — Он начал продавать наши вещи для каких-то своих целей. И требовать у мамы всё больше денег. Сейчас он забирает всю её зарплату и мою стипендию. Контролирует каждую покупку. Унижает её и оскорбляет нас с сестрой. Орёт матом и называет нас неблагодарными свиньями… Я тоже поссорилась с мамой, решив поставить ей ультиматум. Сказала ей: либо он, либо мы с Глорией. Но она только закатила истерику о том, что не останется одна. Она вообще как будто перестала быть самостоятельным человеком. Отдаёт ему деньги, отдаёт еду, которую покупала для всей семьи. Терпит каждое оскорбление. Я ни разу не видела, чтобы он поднимал на неё руку, но я думаю… Я думаю, происходит и это, — она закрывает лицо руками, всхлипывая. Я тут же пересаживаюсь на другой диван и молча обнимаю её. — Мне стало не хватать денег на новую одежду, потому что он даёт слишком мало. И не разрешает её покупать. Говорит, что я зажралась и чересчур трачу на себя. Знаешь, я больше не могу находиться рядом с ними. Каждое слово и каждая минута для меня как пытка. Мне страшно. Гюго орёт, что я никуда из дома не уеду, что он не позволит. Мне кажется, у меня началась депрессия из-за этого. Честно говоря, у меня были моменты, когда я думала… Когда я была уверена, что хочу… С собой…       Она снова всхлипывает, не в силах говорить дальше. Я прижимаю подругу к себе, стиснув зубы и чуть покачиваясь. Изнутри меня разрывает от злости.       — Всё скатилось до того, что нам надо отчитываться перед ним почти за каждое действие. Мне так больно за себя и за Глорию, потому что она ещё маленькая. Я пыталась бунтовать, правда-правда пыталась, но каждый раз это заканчивалось очень плохо…       — Э-эй, тише. Не стоит оправдываться передо мной. Я верю, и я на твоей стороне, что бы ты ни сделала. Я рядом, Кэт.       — Спасибо. Боже, спасибо! — она плачет, уже не скрывая эмоций и уткнувшись мне в плечо.       В голову лезут всякие нехорошие мысли.       — Заранее прости за такой ужасный вопрос, но он же… Я имею в виду, он к тебе не приставал?..       Она не отвечает, только шмыгает носом, словно делает вид, что не расслышала вопрос. И я решаю не переспрашивать. Сердце больно сжимается.       — Плохо так говорить, но… Я так хочу, чтобы он просто умер, — она отчаянно воет. — Чтобы он просто куда-то делся, чтобы с ним произошло что-то очень-очень болезненное и плохое, и он больше не мучил бы нашу семью! Я помогу маме поправиться, я отведу Глорию к психологу, только бы… Только бы его больше не было…       Ей бы самой к психологу. Я осторожно глажу подругу по волосам.       — Так говорить вовсе не плохо, Кэтрин. Он более чем заслуживает этих слов! Такие люди всегда заслуживают всего самого наихудшего, — я обнимаю её крепче. — Более того, сейчас мне хочется придушить этого ублюдка собственными руками. Хуже, мне хочется буквально разорвать его на части.       Кэтрин кивает, не прекращая плакать, из-за чего мой свитер промокает насквозь в районе плеча. Но сейчас это волнует меня меньше всего.       — Мне так ужасно из-за этого всего, что я не могу учиться. И я не могу никуда деться от этого. За моей успеваемостью он тоже следит. А она скатилась.       — Может, подадим на него заявление?       Мотает головой.       — Мне очень страшно. Если он узнает об этом, то точно сорвётся на ком-то из нас! Мне сейчас кажется, что вообще нет никакого выхода! Что так будет вечно, и что с этим вообще ничего нельзя поделать! У меня опустились руки, Бен, я так напугана…       — Я помогу тебе что-нибудь придумать, хорошо? Если надо будет, разрешу вам с сестрой пожить у меня. Это не будет длиться вечно, слышишь? — я обхватываю её щеки руками и стираю пальцами слёзы.       — Почему ты такой хороший? — снова начинает плакать сильнее. — Честно говоря, я до последнего боялась, что ты не поймёшь меня. Мы не так долго знакомы, и ты не мой родственник. Мне до последнего казалось, что это только мои проблемы.       — Теперь они и мои тоже. Мы разберёмся с этим уродом, Кэтрин.       — Спасибо, просто спасибо тебе огромное. Даже если ничего не получится, ты меня уже поддержал. Я правда очень, очень тебе благодарна, — крепко обнимает меня за шею. — Я большинство друзей потеряла из-за него. С тобой он тоже запретил общаться… Проверял мои сообщения, поэтому я писала через электронную почту. Говорил, что таким образом заботится обо мне, потому что я только и думаю, что о мужчинах. Ты представляешь?       — Да он же псих! Он не может решать, как тебе жить и с кем тебе общаться! Я рад, что ты решила связаться со мной, и что ты пришла. Тебе влетит за это?..       — Думаю, да, — вытирает слёзы рукавами. — Но я постараюсь придумать какую-то убедительную ложь.       — Ты умница. Продержись, пожалуйста, ещё немного. Если почувствуешь, что тебе снова очень плохо и что тебя одолевают ужасные мысли, скажи мне, умоляю.       Кивает. Вроде как, успокаивается.       — Я не знаю, как мне тебя отблагодарить.       — Дурочка, тебе не нужно ничего делать. Я правда искренне хочу помочь. Ты важна мне.       — Спасибо, — опускает голову и шмыгает. — Мне сейчас намного легче. Я выговорилась.       Пододвигаю к ней конфеты и салфетки, а сам снова поглядываю на часы. Чёрт возьми.       — Мы немного заболтались…       — Ой! — тоже смотрит на циферблат. — Плохо. Мне некому позвонить, чтобы забрал меня в общежитие.       Я закусываю губу, перебирая варианты в голове.       — Ничего страшного. Сейчас немного потревожим Марти.       — Прости, что из-за меня столько проблем, — вздыхает, разворачивая конфету.       — Шутишь? От тебя никаких проблем!       — Неудобно же.       — Не бери в голову.       Я достаю телефон и набираю нужный номер. Успел выучить наизусть наконец-то. По привычке встаю и начинаю шагать по комнате. Почему-то сейчас вообще не страшно ему звонить. Сейчас я чувствую себя ответственным за подругу.       — Бен?       — Вечера. Ты занят?       — Я на работе. Что ты хочешь?       Прозвучало грубо.       — Хреново. Мне бы сейчас очень пригодился ты и твоя машина.       — Зачем?       — Кэтрин пришла в гости, и мы немного заболтались. Она не сможет сама попасть домой в такое время.       Мартин тихо матерится.       — То есть, ты подвергаешь опасности бедную девушку, приводя её в место, где ты любезно заселил монстра?       У меня почти что сводит челюсть.       — Как можешь понять, она в полном порядке. И ей сейчас нужна помощь, чтобы не остаться в одном месте с монстром на ночь!       — Да чёрт бы вас побрал. Я освобожусь только после десяти.       — Отлично. Мы найдём, чем заняться до этого времени. Только не забудь, блин!       Сбрасывает трубку. Начинает бесить меня. Злобно пихаю телефон в карман и поворачиваюсь обратно к подруге. Её брови вздернуты вверх.       — В одном месте с монстром на ночь? А вы здорово поссорились, раз он тебя так называет.       — Не бери в голову, — небрежно взмахиваю рукой. — Он сможет подъехать только через три часа. Ничего страшного?       — Всё в порядке. Я очень благодарна за то, что он в принципе это сделает.       — Не за что. Сейчас тебе легче?       — Да. Ты словно дал мне надежду. Спасибо.       — Пожалуйста. Итак, что же мы будем делать всё это время?       — Посмотрим что-то?       — Я только за.       Возвращаюсь из комнаты с ноутбуком, и мы удобно располагаемся, включив себе расслабляющий диснеевский мультфильм. На всё это действие у нас уходит коробка макового печенья и целая горстка желейных конфет. Время от времени я искоса посматриваю на Кэтрин, потому что меня не покидает чувство, что она не перестаёт грустить. Но, кажется, всё в порядке. Нет, конечно же все её проблемы не иссякли после этого небольшого разговора, но это всё, что я могу дать ей на данный момент, и подруге этого сейчас, кажется, вполне хватает. Она разворачивает очередную конфету, напевая себе под нос вместе с Геркулесом, и кажется вполне абстрагированной от внешнего мира.       Меня посещает ещё одна мысль о том, что я могу сейчас сделать для неё. Подарю ей немного денег. Не то, чтобы я сам был особо богатым, но и не жалуюсь. Не умру, если отпущу от себя несколько десятков долларов. Моя бы воля, отдал бы несколько тысяч.       Громко разгрызаю печенье.       Она наверняка не примет. Даже не наверняка, а точно. Подкинуть незаметно? Ну нет, вдруг эта мразь и по карманам лазает.       Стоит хотя бы попытаться.       Я отгоняю от себя эти мысли вплоть до конца мультфильма. Время незаметно подгоняет нас к титрам. Подруга потягивается, пока я закрываю вкладки.       — Я воспользуюсь твоей ванной?       — Да, конечно. Ты помнишь, куда идти?       — Ага, — встаёт и покидает гостиную.       Я же тем временем собираю ноутбук и следую её примеру, направляясь в свою комнату, чтобы оставить его там и прихватить какую-то сумму из кошелька. Открыв дверь, почти нос к носу натыкаюсь на Персифаля. Отходит, чтобы я мог пройти.       — Она ещё не ушла, — произношу шёпотом.       — Не поздновато ли? — отвечает так же тихо. В его исполнении это звучит как странная смесь шипения и урчания.       — Нормально. Марти заедет за ней.       Кивает. Подходит и приобнимает меня.       — Я забрался тихо, и никто ничего не заметил. Вы хорошо провели время?       — Двояко. Я потом тебе расскажу.       — Ладно, — говорит ещё тише и быстро целует.       Я обхватываю его щёки руками и прижимаюсь своими губами к его как можно сильнее, после сразу же отпуская.       — Не сейчас, хорошо?       Кивает, что-то довольно рыкнув мне на ухо. Оставляю тварь наедине с собой, прихватив деньги.       Кэтрин уже вернулась в гостиную. Она сидит, сложив руки на коленях, и сверлит взглядом стол. Кладу ладонь ей на плечо.       — Ты в порядке?       — А?! — дёргается. — А, да. Конечно.       Смотрит на меня как-то испуганно. На секунду одолевает паранойя. А дверь в мою комнату была закрыта? Я вообще её трогал, когда нёс ноутбук? Подруга же ничего не видела? Конечно же нет. Если бы видела, она бы точно что-то сказала. Я наверняка закрывал за собой дверь. Просто паранойя, Бен. Всё хорошо.       Прочищаю горло.       — Слушай. Я знаю, что ты сейчас откажешься, но я не могу отпустить тебя домой ни с чем. Вот.       Пихаю сложенные купюры прямо ей в руки.       — Что? О, бога ради, Бен, нет! Я же не попрошайничать пришла! — вскакивает, пытаясь отдать их обратно.       — Я знаю. Считай это жестом дружбы. Если тебе так будет легче, вернёшь их, когда всё наладится, хорошо?       — Ты уверен? — поджимает брови, смотря мне в глаза. Киваю. — Бен, ты действительно очень, очень хороший человек!       Мы снова обнимаемся, и в этот раз она, кажется, готова меня задушить в порыве эмоций. Вовремя опомнившись, отпускает. Немного напрягает свои плечи, возможно собираясь что-то сказать. Но передумывает. Всего лишь улыбается в ответ. Улыбка кажется взволнованной.       В это же время дверь в прихожей медленно открывается. Мы выходим. На порог заглядывает Мартин.       — Одевайся, поедешь домой.       И разворачивается обратно к лифту, не дожидаясь её.       — Ох, мне кажется, или он был не очень дружелюбным?       — Тебе не кажется.       — Бен, знаю, что я сейчас наглею, но… Может, поедешь тоже? Мне как-то некомфортно будет оставаться с ним наедине.       — Нет проблем!       Я тут же хватаю свою куртку. Вижу для себя очередной повод поговорить с братом.       Вместе выходим на улицу. Вместе садимся сзади.       — А ты куда? — Марти поворачивается с водительского сидения и окидывает меня взглядом.       — Защищать её по дороге от твоего агрессивного настроения. Хоть бы поздоровался с ней, придурок.       — Привет, Кэтрин.       Он резким движением заводит машину. Подруга вся сжимается, явно чувствуя себя плохо в эпицентре нашей ссоры.       — П-привет.       Дальше едем молча. Брат ведёт машину на удивление спокойно. На том ему спасибо.       Я смотрю в окно. Погода сегодня была мерзкая. На улице пусто.       — Налево, пожалуйста.       Марти кивает и рулит в указанном направлении. Включает печку. Через несколько минут становится теплее. К сожалению, только физически!       Вскоре подъезжает к общежитию. Не рассчитывает расстояние и немного въезжает в заботливо отброшенную дворниками кипу грязного снега. Чертыхается.       — Теперь сама?       — Да. Спасибо большое. И тебе тоже, Бен. Спасибо за всё. До встречи!       — Увидимся.       Мы обнимаемся на прощание, и она выходит из машины. Машет рукой и бодрым шагом поднимается по ступенькам. Вскоре заходит в здание.       — Теперь вези меня обратно.       — В самом деле? Почему бы тебе не пройтись пешком? Ведь твои новые друзья, с которыми ты лижешься, такие безопасные.       — Мартин, чёрт тебя дери!       Фыркает и разворачивает машину. Едем домой.       — Между прочим, я знаком только с Персифалем. А он, чтобы ты знал, впал в немилость у всего своего вида.       — Во-о-от оно что. И ты его, бедненького, конечно же, пожалел, пригрел, погладил по головке и подставил задницу?       — Хватит постоянно упоминать это, идиот! Ты же вообще ни сном, ни духом о наших отношениях.       — Я знаю, что они закончатся плачевно для тебя.       — Умник какой нашёлся, посмотрите на него, — складываю руки на груди.       — Уж поумнее тебя. Какого чёрта вообще он? Как тебе это в голову пришло, Бен?       — Не твоё собачье дело.       Да, можно было бы сейчас снова попытаться всё рассказать ему. Но я вскипел, как только сел в машину.       — Как раз таки моё! — останавливаемся у дома. — Я, между прочим, за тебя в ответе. Я забочусь о тебе.       — Реально? Шикарная забота, только вот что-то я её не вижу. Ты даже выслушать меня не хочешь!       — Я не понимаю, что там выслушивать. Мне всё предельно понятно, про тебя и твои наклонности!       — Вот пока ты так мыслишь, у нас и не получится адекватного диалога. Передавай привет Люси. Всего доброго!       Я выхожу из машины и громко захлопываю дверцу. Брат сигналит мне вслед. Показываю ему средний палец и гордо захожу в подъезд. Забираюсь в лифт, нажимаю на нужный этаж, и мои до этого напряжённые плечи опускаются. Кнопки с изображением этажей перед глазами становятся всё более расплывчатыми. Крепко зажмуриваюсь и глубоко вдыхаю. Прижимаю рукава к лицу.       Это всё ещё больно.       Я не могу выбросить этот разговор из головы. Ни пока ужинаю, ни пока принимаю душ, ни пока переговариваюсь с Персифалем. Весь оставшийся вечер. До тех пор, пока не погружаюсь в сон.       Четверг и пятница проходят так, словно их и не было. Я ни разу не связываюсь с братом за это время, и меня отпускает. Зато мы снова активно общаемся с Кэтрин. Она чувствует себя лучше, находясь в общежитии. Меня это тоже радует.       Уже вечером пятницы, после пар, я с удовольствием замечаю, что кто-то взялся за мою курсовую. Тут же связываюсь с этим человеком, и мы обсуждаем детали. Всё звучит отлично, и сумма оказывается приятной. Даже если меня попытаются обмануть, сайт обещает возместить убытки.       Я чувствую себя замечательно и когда валяюсь в ванне, пересматривая сериал.       Всё ровно до того момента, пока Персифаль перед сном не напоминает мне об одной маленькой вещи.       — С утра придёт Матвей, да?       В моей душе тут же поселяется липкий страх.