Cupio

      Март начинается как-то внезапно. Пока что совсем неизменный в плане погоды, он меняет настрой общества и нашего университета в частности. Мы с однокурсниками сидим в столовой и отпускаем шутки о том, что пережили эту зиму. В компании меня принимают всё больше, что очень воодушевляет Филиппа. Сам же не чувствую по этому поводу ничего хорошего или плохого.       Ещё весна несёт с собой много новостных известий о том, что риски быть убитыми тварями снова возрастают. Недолго они радовались, как говорится. Столь прекрасный, совершенно лишённый изъянов, озвученный абсолютно точно не для того, чтобы утихомирить народ, план под названием «они не переживут холодную зиму» ожидаемо летит ко дну. Я злорадствую, потому что я так и знал.       Персифаль теперь уходит в свои мысли с головой. Он всё думает над тем, как устроить встречу с Константином, и при этом не пострадать самому. В итоге не принимает решения лучше, чем выходить на улицу каждый вечер в попытках наткнуться на адекватного сородича, который, прежде чем попытается наброситься на него, хотя бы выслушает. Меня он с собой, естественно, не берёт. Сильно рискует, но упорно держится за собственную беспечность и верит в лучшее. Остаётся только пожелать удачи.       В один из четвергов, который получается удивительно обильным в плане грязной чавкающей жижи под ботинками и внезапных капель талого снега за воротом куртки, мы с Кэтрин запасаемся карамельным латте и заседаем в пустой холодной аудитории, чтобы делать её домашнее задание по черчению. Да-да, в этом семестре такая участь меня тоже поджидает.       Я как раз затачиваю карандаш, поясняя ей, как правильно задавать плоскость сечения, когда подруга вдруг, дослушав меня, меняет тему.       — Бен, как ты думаешь, — жуёт нижнюю губу. — У тварей есть хвосты и лапы?..       — Понятия не имею. К чему это ты?       Неужели видела кого-то из них? Пожимает плечами, с отстранённым видом царапая ногтем краешек большой папки.       — Да вот, по новостям вчера так сказали. А я не знаю, верить или нет. Интересно твоё мнение по этому поводу.       Громко стучу точилкой по столу, пытаясь вытолкать из неё остатки грифеля.       — Я не задумываюсь над подобными мелочами. Какая разница, если они всё равно опасные?       Кэтрин хмыкает, подперев рукой подбородок, и внимательно смотрит на меня. Прямо-таки пожирает глазами.       — Что? — зачем-то склоняю голову, но после сразу же возвращаю в ровное положение.       Блядство, только не перенимание привычек.       — Да нет, просто… Я задумчивая сегодня. Не бери во внимание.       — Хорошо. У тебя дома всё в порядке?       — Если мою обычную жизнь можно назвать порядком, то да. Ничего не изменилось.       — Понимаю. Извини за вопрос.       — Нет, ничего страшного. Я рада, что ты интересуешься.       Меня вдруг охватывает странное осознание того, что ей всего восемнадцать. Бывает так, что разница только в два года начинает казаться немного существенной. Я улыбаюсь подруге и, погрев стремительно холодеющие руки об стаканчик, продолжаю пояснять тонкости черчения. Вид Кэтрин явно указывает на то, что ей это всё очень и очень скучно. Мне тоже, но задание само себя не сделает. Щёлкаю перед ней пальцами, чтобы сосредоточилась, и продолжаю.       Дома этим же днём меня ждёт сюрприз. Крайне внезапный и, честно признаться, не очень приятный. Я только-только снимаю куртку, смакуя мысль о том, как сейчас сяду обедать макаронами прямо на кровати, но... Судьба говорит нет. Потому что Матвей какого-то чёрта делает у меня на кухне. Персифаль признаётся, что сам пустил его, услышав знакомые шаги и тяжёлое старческое дыхание.       Пока прохожу мимо него, сидящего на стуле с голой рукой, из которой только что закончили собирать кровь, вручаю подзатыльник. В ответ получаю рычание и ощутимый удар хвостом по ноге. Затем поворачиваюсь к наглому старику.       — Вы же брали мой номер телефона? Могли бы для начала позвонить.       Персифаль дёргает рукав жёлтого свитера, опуская его и шипя себе под нос.       — Признаю, это моя вина. Видите ли, я сегодня очень занят и заехал буквально на пять минут, потому что мне было по дороге, — складывает всё в классический портфель. — А дверь в подъезд, кстати, открыла ваша любезная соседка, которая как раз возвращалась из магазина. Мы немного разговорились, очень приятная женщина.       Я вздыхаю, потирая веки. С тех пор как началось изучение состояния Персифаля, этот Матвей сидит тут слишком часто. Пока что он собирает лишь мелкие данные из разговоров о норме различных показателей для этого вида, проводит доступные в домашних условиях анализы и не увозит тварь к себе в больницу, как обещал. Думаю, он и не может. Должно произойти невесть что, чтобы там не оставалось других врачей. К тому же, я искренне сомневаюсь, что он специалист по всем областям и сможет, ну допустим, качественно прочитать рентген? Тем не менее, в себе этот дед, как к нему обращается Персифаль, уверен.       — Я всё ещё удивлён наличию этого странного соединения в каждой клетке вашего организма! Как вы его называли?.. Виллиаский мутаген?       — Да-да, он самый.       Тварь подпирает рукой щёку и начинает рассказывать Матвею про этот самый мутаген уже, не знаю, третий раз? Тот, похоже, только за. Я закатываю глаза и направляюсь в свою комнату. Моё присутствие в подобные моменты никогда не требуется, а вниманием мою персону беспощадно обделяют. Мне вроде как плевать, но это и бесит, потому что длительное присутствие в моём доме человека, которого я с натяжкой могу назвать хорошим знакомым, действует на нервы. Матвей, определённо, замечательный. Практически безвозмездно и всеми силами пытается помочь. Этого никто не отрицает. Как и наличие во мне паршивых черт характера, знаете ли. Хочу злиться. Точка.       Я падаю на компьютерный стул и медленно верчусь на нём, размышляя о своём. А всё-таки, что насчёт тарелки макарон в кровати? Да ещё и с томатной пастой? Начинает кружиться голова, а в животе печально урчит. Останавливаю вращение, шаркнув ногой по паркету. Прислушиваюсь к голосам из кухни. Кажется, Матвей расспрашивает Персифаля о различиях между породами тварей. В целом, я бы тоже послушал. Он однажды рассказывал, но я уже запамятовал. Немного мнусь, принимая решение.       И в итоге остаюсь на месте. Нет настроения. В последнее время такое случается слишком уж часто.       Хочу к Алрою. Надо бы подумать над тем, чтобы потревожить его. Ничего серьёзного, однако разговор не помешает.       Откуда-то из глубин рюкзака доносится надоедливое бренчание. Вздыхаю и поворачиваю голову в сторону кровати. Как не хочу вставать ради этих двух метров. Поэтому подъезжаю на стуле. Кряхтя, переползаю на мягкий матрас и падаю лицом в одеяло. Нащупываю руками молнию, расстёгиваю.       — Да чёрт, сейчас.       Достаю наконец мобильный и лениво переворачиваюсь, посмотрев, кто меня беспокоит. Номер неизвестный. Если отвечу, то только вконец испорчу себе настроение. Зачем оно мне? Фыркнув и отбросив телефон подальше, утыкаюсь носом обратно в кровать. Ничего не хочу. Может, только спать. Вскочил сегодня раньше положенного какого-то чёрта.       Но спать нельзя. В квартире гость. Или можно? Гость не мой же. Да и Персифаль не дурак, как впустил его, так и спровадит.       Немного подумав над двумя вариантами, я всё же выбираю сон. Сладкое забвение. Отключаюсь почти моментально, затерявшись в мыслях о еде.       Из кухни слышится тявкающий смех.       Ничего не снится.       Когда разлепляю глаза, солнце уже катится к горизонту. Зеваю в своё удовольствие и прихожу к выводу, что мне жарко. Немного поёрзав, сбрасываю с тела мягкий плед. Не помню, чтобы я им укрывался. Перекатываюсь, раскинувшись звездой и ещё минут десять пытаюсь вспомнить, как жить эту жизнь. Дневной сон всегда чертовски паршивый.       После наконец поднимаюсь. Первым делом нащупываю телефон, чтобы узнать время. Зевки лезут изнутри непрерывным потоком. Замечаю, что неизвестный номер звонил мне ещё дважды. Странно, как это я так не услышал? Неужели уснул настолько крепко?       Практически не открывая глаз и немного запнувшись об собственную ногу, бреду в ванную. Даже не переоделся после учёбы. Чистюля Мартин бы уже выкатил тираду. Набираю полные ладони холодной воды и окунаю в неё лицо. Становится немного легче, и в мир возвращаются краски.       Поднимаю взгляд в зеркало. С намокшей чёлки падают капли, а по телу вдруг пробегает лёгкая дрожь. Несколько секунд я не могу понять, в чём причина, но после осознаю, что мне не по себе от сумрака в комнатах. На ум сразу приходит последний кошмар, пускай после него и прошло приличное количество времени. Тут же ударяю рукой по выключателю – и комната заливается успокаивающим тёплым светом.       В прихожей замечаю, что чужих ботинок больше нет. Конечно же, Матвей ушёл. Сразу появляется неприятное чувство пропущенной жизни. Пытаясь отмахнуться от него, иду искать хотя бы Персифаля. Но и того нет ни в одной комнате. Почувствовав себя вдруг плохо в пустой квартире, я быстро возвращаюсь в спальню. Возможно, завести кошку было бы не такой уж плохой идеей.       На полу замечаю светлый рюкзак, на который не обратил внимания ранее. Кажется, один хвостатый бес, которого я тут пытаюсь найти, наспех доставал что-то, немного разбросав вещи. Почему я даже от этого не проснулся?       Внезапно сильно-сильно хочется на улицу.       Мотаю головой. Что за бред, Бен? Ты всю жизнь прожил в этой квартире, с чего вдруг бояться её?       Несмотря на очевидные истины, собственные уговоры не помогают.       Телефон сзади вибрирует. Всё тот же незнакомый номер. На секунду мне становится ужасно, невыносимо дурно, но я тут же беру себя в руки. Вздохнув, поднимаю трубку.       — Бенджи!       — А? — чуть отодвигаю мобильный, словив секундную головную боль от громкости.       Убавляю звук.       — Наконец-то дозвонилась до тебя. Почему не отвечал весь день?       — Ой, я… Ну… — потираю шею. — Я спал.       — Я уж подумала, случилось чего. Даже успела надоесть Мартину по этому поводу.       Я улыбаюсь, вспомнив наконец, кому принадлежит голос. Это Люси.       — Всё в порядке, — опираюсь на стол, играясь с карандашом. — Звонишь по делу?       — Хотела узнать, как ты. У нас с Мартином тут речь о тебе зашла, я и подумала. Он, к слову, заедет завтра.       — Зачем это?       — Вот сам тебе и расскажет, — она выдерживает паузу. — Знаю, ваши отношения так и не улучшились.       — К сожалению, — я цокаю, отталкивая пальцами карандаш, и он катится по поверхности, пока не падает на пол.       Зажав телефон крепче, лезу под стол.       — Ты уж прости его. Я и сама несколько на взводе из-за этой ситуации. Попытайтесь поговорить спокойно, хорошо?       — Ты брату это предложи. Не я тут очаг раздуваю.       — Верю, что не ты. Но знаю, какими вы оба бываете вспыльчивыми.       Ну и откуда ей знать о моей вспыльчивости? Не уверен, как с другой стороны, но я лично не назвал бы нас уж столь хорошими знакомыми.       Достаю карандаш, больно ударившись локтем. Люси продолжает.       — Я уже говорила с Мартином. Он немного остыл.       — Это до тех пор, пока он не посмотрит в моё бесстыжее предательское лицо. Затем в его глазах отразится вся скорбь этого мира, и где-то в районе задницы снова полыхнёт.       Потираю руку, раздосадовано жмурясь.       — Бен, — говорит серьёзно. — Не преувеличивай.       Меня вдруг накрывает отчаянным желанием закончить этот разговор. Не хочу крутить одну и ту же пластинку. Плевать уже.       — Знаешь, Люси, мне пора идти. С учёбой на сегодня покончить. Тяжёлый доклад, понимаешь?       — Вот как? Может, я тебя чем-то задела?       — Нет.       Она несколько секунд молчит, видимо, придумывая, как меня задержать и не заканчивать разговор так быстро. Но затем принимает правильное решение.       — Тогда само собой. Удачного вечера, Бен.       — И тебе того же.       Я пихаю телефон в карман. Устало провожу ладонями по лицу, убирая спутанные волосы со лба. Только очередной ссоры мне завтра не хватало. Ситуация, когда брат то пытается держаться подальше, то зачем-то навязывается на общение, сильно давит на меня. Могу немного поразмыслить и найти оправдание его действиям. Понять, простить и тихо проглотить неопределённое поведение. Могу. Но не хочу.       Пытаясь обойти свои чувства стороной, я и правда сосредотачиваюсь на учёбе. Переписываю в тетрадь длинную и громоздкую практическую работу с кучей никому не интересных формул. Почему-то начинает казаться, что не вывожу этот семестр. Неприятное чувство.       Персифаль домой так и не возвращается, поэтому я убираю с пола его рюкзак и закидываю на предыдущее законное место. Не люблю, когда что-то валяется под ногами. Совершенно не знаю, чем ещё себя занять. В голове пусто и апатично, в теле мерзкая слабость. Немного подумав, я устраиваюсь с пледом на диване в гостиной. Уютно укутываюсь, подминаю мягкую ткань со всех сторон, завернувшись в своеобразный кокон. Включаю телевизор и натыкаюсь на фильм о каких-то теориях заговора. То ли это, что мне нужно?       Где-то на том моменте, когда диктор тупым гнетущим тоном начинает вещать о тайнах египетских пирамид, я засыпаю.       Открываю глаза аж на следующий день, когда мерзкое солнце уже вовсю светит в них. Первой же мыслью, которая посещает мой разум, является осознание того, что в последнее время я слишком много сплю. Тем более таким вот образом. Я всё ещё на диване, телевизор всё ещё включён. Крутят какое-то утреннее шоу. Немного лежу и прихожу в себя. Сон был очень крепким.       Не сразу осознаю одну важную вещь. А когда всё же доходит, я отчаянно вскидываю руки вверх, строя кислое лицо. И-ди-от. Идиот. У кого сегодня учебный день? Конечно же, у меня. Кто вечером напрочь забыл об этом и не поставил будильник? Само собой, я. С досадой понимаю, что уже аж десять часов, и все возможные варианты выкрутиться беспощадно утеряны. Мне больше нравился прошлый семестр, когда пары были после обеда.       Нет, это не повлияет на мою успеваемость слишком сильно. Но какая же чертовски неприятная ситуация! Словно я и правда пропускаю жизнь. Ругая себя вслух, сползаю с дивана и, накинув плед на голову, плетусь в спальню. Никаких тварей на кровати не предвидится. Чудесно, да. Просто прекрасно.       В ванной прихожу к выводу, что неожиданный выходной – тоже хорошо. Потом спрошу у Фила, что к чему. Снова долго пялюсь в свои же глаза в отражении. Блядская привычка, которая посещает меня всё чаще.       Когда заворачиваю на кухню, пазл в голове наконец-то начинает складываться. Потому что я нахожу недостающее звено этой квартиры. Персифаль спит за столом, уткнувшись в собственную руку. Ноги смешно скрючил под стулом. Рядом с собой раскинул наработки в виде бумажек с заметками. Неужели всю ночь штурмовал мозг здесь? Явно вернулся поздно, когда я уже видел не первый сон. Мог бы и разбудить. И тогда мы бы доспали в кровати как адекватные люди. Твари. Неважно.       Недовольно цокаю языком и бодрым шагом подхожу. Уже поднимаю ладонь, собираясь выдернуть его из безмятежности каким-то неприятным способом, но останавливаюсь. В жизни и так много паршивого. Вздыхаю и просто тормошу за плечо.       — А? — он резко открывает глаза, пытается сфокусироваться на мне.       Медленно и тяжело поднимает голову.       — Иди в спальню.       — Мне тут хорошо, — снова падает носом в руку, бормоча.       — Да разве ж это удобно? Персифаль, я всё понимаю, но, доводя себя до изнеможения, ты ничего не добьёшься.       — Просто увлёкся.       Снова поднимается, на этот раз разгибаясь полностью. Потягивается, пока из него рвутся гортанные звуки. Голова всё ещё клонится вниз.       — Мы с Матвеем кое-что поняли вчера. Не хотел тебя будить сразу. Я потом расскажу.       — Обязательно расскажешь. Но сначала поспи хотя бы несколько часов.       Мотает головой.       — Нет, мне нормально. Сейчас приду в себя. Вечером пораньше лягу, заодно режим восстановлю, — зевает.       — Ты и режим, это что-то из разных уголков вселенной, тебе не кажется?       — Быть может.       Он ненадолго замолкает. Тёмные уши то опускаются, то приподнимаются.       — Чувствую себя как когда-то дома, — сонно улыбается мне. — Тогда я до утра засиживался и сортировал свои наработки из наблюдений за чудовищами. Это приятное ощущение.       Встаёт, опираясь руками об стол. Странно потягивается, дрожа всем телом.       — Тем не менее, спать тоже очень важно. Особенно для такого как ты.       — Не тебе мне лекции читать.       — Кому же ещё? — складываю руки на груди.       Снова садится. Лениво и нехотя собирает бумажный бардак на столе в стопку. Я наблюдаю за движениями чужих рук, размышляя над тем, насколько удобно управляться с повседневными делами, когда у тебя на пальцах когти длиной в четыре сантиметра. На самом деле, я думаю об этом где-то раз в два дня.       Вдруг становится интересно.       — Как выглядит твой дом? Ты много раз говорил о нём, но никогда не описывал. Он похож на мою квартиру?       — Хм… — склоняет голову набок. При этом у него неприятно хрустит шея.       Я опираюсь об стол рядом с его телом, скрестив ноги. После своего многозначительного «хм» Персифаль не произносит больше ничего, и я успеваю решить, что он снова уснул. Но вдруг дёргает хвостом и переводит взгляд на меня.       — Совершенно не похож. Начнём с того, что практически все виллиаские дома выглядят как те, которые у вас называют частными. Ну и… — чешет нос. — Я живу в самой настоящей чаще очень большого леса. Если не знаешь, куда идти, то никогда и не найдёшь.       Почему я не удивлён? Прикрываю глаза. С такими условиями жизни и я бы стал агрессивным отшельником с недотрахом. Персифаль такой Персифаль.       — Наверное, мало кто рискнул бы так жить, потому что мой дом граничит с опасными тропами, которые пересекают чудовища. Но многие селятся там, где им удобнее всего по роду деятельности, и я не исключение. Единственный минус, — хрипло смеётся, — это когда те самые чудовища сходят с троп и подбираются к окнам посреди ночи, а ты, ничего не подозревая, сонно бредёшь себе на кухню, чтобы выпить стакан воды. Но я привык, — замечает моё колоритное выражение лица. — Я не боюсь их, Бен. А они не трогают меня. Ну, практически. Впрочем, забудь. Ты спрашивал о доме.       — Да. Как он выглядит?       — Он двухэтажный. Внизу у меня кухня-прихожая с ванной и рабочее место. А наверху спальня, гостиная, и ещё комната со всяким хламом, которую я не использую, — постукивает когтем по столу. — Там обычно неприятно темно даже днём, но я не жалуюсь. В какой-то степени мне даже нравится. Создаётся своя атмосфера. Окон много, но с годами их закрывают всякие ветки, которые приходится срезать время от времени. В саду пытался выращивать орешник и нарциссы каких-то пару лет, но не прижилось. Практически перед катастрофой умудрился сделать ремонт на кухне. Теперь там новая классная плитка, — вздыхает. — Была. Слишком много лет прошло.       — По мне, не так уж и много, — я тянусь к тварьей голове и поправляю спутанную прядь, чтобы не беситься с неё. — Конечно, пыль и всяких пауков никто не отменял, но, думаю, плитка там вполне живая.       — Бен, у нас разное течение времени, — поджимает брови, смотря мне в глаза. Встаёт. — В Виллиасе прошло почти шестьдесят лет. Один год здесь равен двенадцати там.       Он грациозно проскальзывает мимо меня, направляясь к выходу из комнаты. Поворачивает голову, привычно сверкнув зубами.       — Потому-то мой мир и успевает восстанавливаться, пока мы здесь.       Отчего-то клыкастая улыбка вдруг кажется мне ужасно ненатуральной, хотя она ничем не отличается от любой его другой.       После этого Персифаль всё-таки плетётся в кровать, жалуясь на головную боль. Решает, что вдруг возникший из ниоткуда режим для него важнее, поэтому тщетно мучается, пытаясь не спать. Конечно же, отключается буквально через полминуты.       Я пока строчу множество сообщений Филу с вопросами об учебном дне. Мы немного переписываемся, пока он сидит на скучной лекции. Спрашивает, чего это я просто не пошёл ко второй. Действительно, почему?       Не стоит задавать себе этот вопрос, чтобы не расстраиваться. Вместо этого перевожу тему на его персону. Пусть расскажет, как у него обстоят дела. Пока Филипп записывает мне кучу голосовых сообщений, в которых полно гнева на жизнь, успеваю заварить себе кофе. Половину его болтовни просто проматываю. Другая половина оказывается скучной. Кофе выходит чересчур горьким.       Всыпав в кружку ложки четыре сахара (что в итоге делает ситуацию только хуже) и напечатав пару строк в стиле «я тебя понимаю», занимаю своё время составлением списка покупок на ближайшее будущее. Немного поиграю в адекватного и выйду сегодня аж в магазин. Не проводить же весь день в четырёх стенах, верно? Верно. К слову, про сегодня…       Люси говорила, что Мартин собирается зарулить. Интересно, с каким настроем на этот раз.       Забивая мозг этим вопросом, начинаю собираться. Ещё и выгуляю себя немного. Надо бы взять побольше денег и любимый пакет.       На улице холодно. Достаю из кармана шарф и плотно обматываюсь им. К счастью, весна уже началась. В сегодняшнюю пятницу об этом рано говорить, но уже скоро от тонны одежды можно будет потихоньку избавляться. А там и до лета недалеко. Интересно, получится ли съездить куда-то на пару дней. Мы с Марти любим так делать. Даже если в каком-то году распланировать что-то дорогое и масштабное не получается, всегда находится вариант попроще, вроде поездки за город или в другой штат. В прошлом году мы почти нигде не были, поэтому наступающим летом можно будет позволить себе раскошелиться. Если Мартин поедет со мной. Мы ведь совсем помиримся к этому времени, наверное?       Наверное. Я вздыхаю, толкая тяжёлую дверь магазина. Забываю, что там написано «на себя», но быстро исправляю оплошность.       Если не помиримся, можно будет каким-то образом взять с собой Персифаля. У меня есть все основания предполагать, что к тому времени мы ещё будем общаться. Скорее всего… Я уже думал об этом на днях. Что, если наше эмоциональное сближение и понимание друг друга является не положительным развитием отношений, как я предполагал ранее, а просто временным периодом? И спустя время мы вернёмся к исходной точке? Возможна ли такая развязка в нашем общении?       А может, хватит забивать себе голову предположениями и пора наконец решить, какую марку молока выбрать?       Поджимаю губы и хватаю первую попавшуюся пачку с нарисованной почему-то зелёной коровой, злясь на самого себя. Мне не нравится слишком много думать об «а что, если». Это знатно портит настроение. В конце концов, что будет, то будет. Я вряд ли смогу повлиять на ситуацию намеренно. А сейчас всё относительно неплохо.       Возвращаюсь домой уже в более приземлённом состоянии. Подумываю даже, что можно купить какого-нибудь бреда Персифалю, из светлых соображений порадовать его. К сожалению, так и не решаю, что это будет. Банальная шоколадка в его случае, увы, является скорее пожеланием смерти и издевательством.       По пути заворачиваю ещё и в книжный. Март уже начал ассоциироваться с тем, что дома как-то скучно. Телевизор начинает барахлить, подавая признаки необходимости ремонта, компьютер не тянет современные игры, а от учёбы стоит отдыхать. Короче говоря, надо придумать себе новое занятие. Почему бы чтению не стать им. Я вполне усидчивый для такого. Тем не менее, не собираюсь превращать подобное в хобби.       Стою между полок довольно долго, запутавшись в названиях и жанрах. Вряд ли это сложнее, чем выбирать фильм на вечер. Не то, чтобы я никогда не покупал себе книги, но… По сути, так и есть. В основном я обживаюсь исключительно необходимыми учебниками или знаю, за чем конкретно иду, выцепив до этого любопытное содержание в интернете. Но искать книгу просто так, не имея цели, мне доводится крайне редко. Сюда бы Кэтрин. Подруга читает куда больше моего и в таких магазинах буквально парит между стеллажей, прекрасно зная, чего хочет от этого места.       Мой взгляд приковывают полки, на которых продают всякую несвязанную с чтением но приятную мелочь. По типу блокнотов, настольных игр, или, ну не знаю, почему-то мягких подушек.       Решив, что это судьба, я забиваю на первоначальную цель визита. В итоге в дом несу большую коробку пазлов, которая обещает мне десяток занимательных вечеров минимум, потому что я крайне туп в подобном деле и вряд ли смогу собрать целых две тысячи кусочков за раз.       Уже в квартире, тем не менее, забрасываю покупки на кухонный стол, а себя на кровать. На всю развлекаловку потратил где-то два часа, можно и отдохнуть. Тихо устраиваюсь рядом с Персифалем, у которого во сне смешно подмялась щека и приоткрылся рот. Он реагирует на моё присутствие, даже не просыпаясь.       — Почеши мне голову вот здесь, между рогов.       И переворачивается на другой бок.       Я тут же сгибаюсь пополам, зажимая рукой рот в порыве беззвучного смеха. Кажется, чей-то внутренний демон всё-таки рвётся наружу. Вдоволь потешившись, смахиваю пальцами выступившие слёзы и возвращаюсь к телефону. Надеваю наушники, сразу же увлекаясь просмотром какого-то случайного видео. В процессе почти засыпаю сам, потому что сопение слева кажется достаточно громким и соблазнительным для того, чтобы ему последовать. Сдерживаюсь, снова разволновавшись от того, что меня слишком часто клонит в сон.       Когда время переваливает за два часа дня, а у меня на экране начинают настырно вылезать ролики о ядовитых змеях, входная дверь тихо открывается. Сначала я даже не придаю этому значения, но потом всё же доходит.       Заранее зная, что это не кто иной, как Мартин, тихо сползаю с кровати, оставив телефон. Выхожу навстречу и закрываю за собой спальню.       — Привет? — окидываю взглядом, оценивая его внешний вид.       Несколько секунд смотрит куда-то мимо меня, замерев в напряжённой позе. Никакое пугало из комода за это время не выпрыгивает, поэтому брат крайне тяжело вздыхает. Концентрируется на мне.       — Привет. На кухне никого? — мотаю головой. — Я хочу поговорить.       Он снимает обувь и направляется за мной по заученному маршруту. Быстро перекладываю покупки со стола на тумбу, чтобы не мешались. Брат внимательно следит за моими движениями. Замечаю, что несколько раз оглядывается назад. Дёргает воротник собственной куртки, пока садится. Я уже успеваю прийти к выводу, что разговор будет опять обо мне.       — Ты же помнишь, что сегодня день смерти мамы и папы?       К этой фразе я оказываюсь вообще не готов… Внутри всё сжимается. Слишком давно не смотрел в календарь. Слишком много всего было на уме. Слишком увлёкся проблемами другого вида. Я чувствую вину за это. Скорее всего, я худший сын, которого только можно было воспитать.       Тем не менее, упираюсь взглядом в пол.       — Конечно помню.       Он снова трагично вздыхает. Понимает, что я вру? Настолько проницательный, да? Сам знаю, что позорюсь.       — Поедешь со мной?       Киваю. Я уже предугадал, что он предложит это после того, как заведёт тему. Каждый год в этот день мы едем на кладбище, где родители похоронены, чтобы почтить память. Иногда долго сидим и говорим друг с другом, вспоминая, что пережили за этот год и представляя, словно рассказываем им об этом. Затем держим курс на автомагистраль, где всё произошло, чтобы положить у обочины цветы. Эта традиция появилась спонтанно, но укоренилась прочно.       Не хочется нарушать такой день ссорами.       — Тогда собирайся. Только быстро. Хочу всё успеть.       Успеем, конечно. Он просто не хочет задерживаться в квартире, я уверен. Печально, что столь родной дом вмиг стал для Мартина настолько невыносимым. Что ж, страдать и мучить себя пребыванием в этом логове разврата и грешников ему долго не придётся. Я даже не переодевался после прогулки. Заворачиваю в спальню только для того, чтобы причесаться, и за телефоном. Немного подумав, беру ещё и кошелёк.       Персифаля это всё, что удивительно, будит. Он садится на кровати, тщетно пытаясь держать глаза открытыми.       — Ты куда? — сонно клонит голову к плечу.       — Поеду на кладбище. Спи.       — Хочу с тобой.       — Марти ни за что на это не согласится, даже не думай.       Я быстро осматриваюсь, прикидывая, ничего ли не забыл. Тварь падает обратно в подушки.       — Да пошёл он к чёрту.       — Действительно.       Пихаю телефон в карман и быстро выхожу, чтобы не выслушивать вдруг чьи-либо ворчания. Персифаль моментально засыпает дальше. И хорошо. Не хочу сейчас никаких авантюр.       Брат нервно крутит в руке связку с ключами, стоя у входной двери.       — Давай быстрее.       — Да иду, иду.       Быстро обуваюсь, подгоняемый им. Напяливаю куртку, и мы тут же выходим. Мартин запирает дверь, пока я жду у лестницы. На секунду становится грустно, потому что мы всегда так делали, когда шли гулять вместе. Теперь эта привычка как-то отягощает.       — По пути ещё за цветами заедем.       — Как скажешь, шеф.       Спускаемся по лестнице.       — Как я уже понял, лифт опять не едет?       — А то.       — Дрянной дом.       В машине тепло. Я позволяю себе откинуться на спинку сидения и максимально расслабиться. Всё равно едем молча. Хотя мне вроде как и хочется завести разговор. Но я вдруг совершенно не нахожу слов. Между нами, очевидно, возникла большая труднопреодолимая яма. Мне кажется, брат чувствует это даже больше моего.       Останавливаемся у ближайшего магазина.       — Подожди внутри, не хочу запирать машину.       Я киваю и прикрываю глаза. Дверь с его стороны хлопает. Сейчас опять купит какие-нибудь вонючие лилии. Как по методичке.       О чём мы будем говорить на этот раз? Будем ли вообще? Если быть честным, мне всё ещё немного обидно за последнюю нашу встречу. Хотелось бы услышать хотя бы одно кривое извинение. Его слова были грубыми.       Вздыхаю, играясь с сидением и двигая его спинку вверх-вниз. Мало что в этом мире я ненавижу так же сильно, как ожидание в машине. Надо было всё-таки пойти вместе.       Наконец-то, возвращается. Открывает дверцу и, перед тем как сесть, кладёт мне на колени два небольших букета.       — Так и знал, блин, — перекладываю удобнее, стряхивая со штанов какую-то грязь.       — Что не устраивает?       Садится и заводит машину. Медленно выруливает на проезжую часть.       — Чёрт бы побрал тебя и твои лилии.       — Хорошие цветы, чего пристал, — барабанит пальцами по рулю, внимательно всматриваясь в боковое зеркало.       — Мог бы для разнообразия взять розы.       — Они все там паршивенькие. В конце концов, сейчас не сезон.       Пожимаю плечами, сминая в руке вялый листик. Эти тоже нельзя назвать слишком уж роскошными.       Кладбище находится достаточно далеко отсюда, почти на окраине города. Все говорят, что оно довольно нелогично своим расположением. Для нас с Мартином это вдвойне неудобно, поскольку мало того что до него надо пилить приличное количество километров от дома, так ещё и автомагистраль в абсолютно другой стороне. Там вообще нужно из штата выезжать. Главное – успеть до заката. Ранней весной всё ещё быстро темнеет.       Я улыбаюсь, подумав о том, что брать с собой Персифаля в такие поездки действительно выгодно. Он словно некий гарант того, что на нас, возможно, никто не нападёт. Или же нападёт ещё быстрее, увидев, с какой именно личностью мы путешествуем.       Похоже, Мартина угнетает тишина в машине, поэтому он, немного помявшись, опять косится на меня.       — Как твоя учёба?       — Непримечательно, — пожимаю плечами. — Начинаю задумываться о том, стоит ли поступать на пятый курс.       Он заметно напрягает плечи, останавливаясь на светофоре.       — Стоит, конечно. Нечего бросать на полпути.       — Не назвал бы это так. Это скорее финишная прямая.       Что-то мычит в ответ. Немного подумав, тянется рукой ближе ко мне и включает радио. Вздыхаю и отворачиваюсь к окну. Вот и поговорили. Удивительно, как сильно у нас сократилось количество тем.       Пейзажи потихоньку начинают меняться и становиться ещё более непривлекательными. Уезжаем всё дальше от центра. Из приёмника звучат тупые устаревшие шутки. А ещё в салоне почему-то становится холодно.       Спустя приличное количество времени наконец подруливаем к большущему кладбищу. Брат паркуется у обочины, чтобы не приходилось долго идти по мокрой земле к нужным надгробиям. Я открываю дверцу и высовываю наружу сначала букет, а потом и себя. Второй предусмотрительно оставляю внутри, чтобы не таскаться. Мартин ждёт меня, пихнув руки в карманы. Машину даже не запирает, идти недалеко и в округе никого не предвидится.       Один ряд.       Другой.       Третий.       Останавливаемся у небольшой гранитной плиты. Пока я кладу цветы на пропитанную талым снегом землю, брат стряхивает сверху немного грязной корки. Дальше какое-то время стоим молча. Ветер постоянно сдувает волосы мне в глаза, пока я вновь и вновь бросаю взгляд на выученные наизусть буквы.       Гарет Фэйн и Джоан Фэйн. Умерли седьмого марта.       Остался я, которому повезло сидеть сзади, и Мартин, который в тот вечер отмечал день рождения однокурсника. Каждый год об этом вспоминаю. О моменте, когда мы оба поняли, что произошло и что последствия необратимы. Это крепко застряло в памяти. Тогда, как ни странно, думать было некогда. На головы человечеству свалились твари, о которых никто ранее не подозревал. Семейное горе смешалось со страхом. А что сейчас? Удивительно, как мы ко всему привыкаем.       — Бенджи?..       — Что? — поворачиваю голову к брату.       Давно мы стали одного роста?       — Возможно, тебе покажется, что это не лучшее место… Но мне оно кажется идеальным. Я хочу, чтобы мама с папой слышали, — вздыхает, переступая с ноги на ногу. — Ты ведь придёшь на мою свадьбу?       — Уже назначили дату? — поворачиваюсь теперь полностью. — Ты же совсем недавно предложение делал.       — Да, но мы решили устроить всё до лета. В основном это было решение Люси, связанное с болезнью её отца. Она хочет, чтобы он успел поприсутствовать и увидеть, как его дочь начинает новый этап жизни, понимаешь?       Киваю.       — Было тяжело обдумывать и планировать это так быстро, бронировать ресторан и считать средства, но всё пошло по плану. К счастью, — улыбается, смотря на лилии на земле. — Двенадцатого апреля. Придёшь же?..       — Дурной, что ли? Само собой, я приду! Будь хоть самым главным моим ненавистником, но я этого не пропущу.       — Я не ненавижу тебя.       — Знаю.       Мы оба не хотим, чтобы разговор перетекал в это русло, поэтому спешно затыкаемся. Удивительно, как быстро летит время. Слишком быстро. Мне хочется, чтобы оно немного повременило и замедлило ход. Время повременило. Иронично звучит.       Надо будет придумать, что подарить. Во что одеться. Что сказать. Апрель наступит слишком незаметно.       — Потом я, конечно же, отдам тебе официальное приглашение. Только, Бен… Ты же не будешь таскать за собой?..       — Мартин, — твёрдо перебиваю, понимая, к чему он клонит. — Это попросту невозможно.       Он выдыхает, неловко сложив руки за спиной.       — Ну, и слава Богу.       Брат действительно нервничал из-за этого? Конечно же, подобного никогда не будет. Даже если Марти вдруг словит какую-то дурацкую амнезию и лично этого возжелает. Интересно, Персифалю в принципе хотелось бы пойти на такое событие? Надо будет спросить, как оно проходит в его мире.       — Ты сильно изменился с начала этого года.       — Да? — пожимаю плечами. — Как знать. По себе замечаю только, что мне легче морально. Почти перестал ходить к Алрою.       — Ты уверен, что оно к лучшему?       Мне вспоминаются его небрежно брошенные слова о том, что меня стоило бы запихнуть в психушку. Не сомневаюсь, брат невольно думает о том, что психолог помог бы мне с моей «проблемой».       — Уверен. Со мной всё прекрасно.       Я поворачиваю голову и твёрдо смотрю прямо в его тёмные зелёные глаза. Мне очень хочется, чтобы Мартин раз и навсегда запомнил это. Но он только обеспокоенно морщит лоб.       Ещё некоторое время мы проводим в тишине, спрятавшись друг от друга в собственных мыслях.       Ближе к четырём часам вечера понимаем, что задерживаемся, и сейчас самое время выдвигаться к автомагистрали. Уже довольно-таки замёрзшие, садимся в машину. Брат тут же включает печку. Снизу начинает дуть тёплый воздух и становится куда приятнее. Пальцы ног в ботинках перестал чувствовать ещё у могил. Нам ехать где-то полтора часа, отчего немного тошно. Надо было взять наушники. Радио мне не особо нравится. Раньше мы коротали время за болтовней. Сейчас, чувствую, так не получится.       Пока медленно катимся по городу, успеваю вдоволь поиздеваться над букетом, постоянно трогая листья. Спустя время Мартин не выдерживает:       — Да чего ты к цветам прицепился?!       Не отводя взгляда от дороги, выхватывает лилии у меня из рук и осторожно пропихивает куда-то за себя. Кладёт на заднее сидение. Снова становится скучно.       Проезжаем через центр, долго притормаживая в пробках. Я достаю телефон и включаю какое-то непримечательное приложение, в котором надо угадывать слова. Книга, перо, сухоцвет. Очень скоро меня подводит вестибулярный аппарат. Приходится отложить и это дело.       Растекаюсь на месте, бросая на Мартина несколько изучающих взглядов.       — Расскажи, как планируете свадьбу провести, что ли?       Пожимает плечами:       — Собираемся сделать всё традиционно. Сначала церемония, затем веселье, — делает радио тише. — Люси заказала себе какое-то чертовски роскошное платье из Франции.       — У нас здесь своих разве нет?       — То была её мечта. Не вижу причин препятствовать.       Запрокидываю руки назад, потягиваясь.       — Не влетит ли вам это в копеечку?       — Не должно. Большинство расходов возьмут на себя её родители, а это, поверь, не самые бедные люди. Мы всё рассчитали.       — О, не знал, что она состоятельная дама.       — Состоятельнее нас с тобой, это уж точно.       — Да кто угодно состоятельнее нас с тобой, раз уж на то пошло.       — Вот и я о чём.       Как итог, небольшие обтекаемые темы у нас находятся. Дальнейшая часть дороги проходит живее и приятнее. Только вот время совсем не на нашей стороне. Солнце начинает катиться к горизонту, едва мы успеваем выехать из города. В прошлом году распланировали всё прямо с утра, и в итоге к вечеру успели даже забежать в булочную. Сегодня же поездка получилась максимально спонтанной.       Я немного успокаиваюсь и перестаю терзать себя по поводу того, что забыл об этой дате. Я больше не худший сын на планете. С кем не бывает, в конце концов. К тому же, действительно слишком много всего свалилось на плечи в последнее время. Горжусь тем, что уже не выедаю себе же мозг. Кажется, я молодец.       Дорога вокруг становится совсем скучной и пустынной, поэтому я отвлекаюсь на рассматривание своих кривых ногтей. Нахожу весьма увлекательный заусенец и ещё добрый отрезок пути пытаюсь отодрать его, ковыряя пальцем.       Когда Мартину уже приходится включить фары, мы, наконец, подъезжаем к дорожному знаку, что служит своеобразным ориентиром. Где-то через двести или триста метров после него всё и случилось. Брат тормозит у обочины, вздыхая.       — Давай в темпе, хорошо? Не нравится мне тут в такое время.       Я вполне резонно соглашаюсь с ним. Дверцы синхронно открываются. Вылезаю и достаю мятый букет с заднего сидения. Мартин машет головой, и мы немного отходим от автомобиля, оставляя его позади. Фары подсвечивают мокрый асфальт под ногами, словно указывают направление. Я внимательно смотрю вперёд, крепче сжимаю цветы, вспоминая, как выглядело это место пять лет назад. Как посреди обычной ночной дороги вдруг возникла слепяще белая дыра. Перекрывшая собой привычное пространство. Огромная, страшная. Как из неё разом выбежало большое количество неизвестных существ. Тварей.       Думая о том, как я смотрел на эту ситуацию ранее, чувствую небольшой стыд. Не только нам тогда было страшно. Среди них в тот момент наверняка были и дети, и старики. И они тоже боялись неизвестности.       Но не было Персифаля. Каково это, видеть, что все вокруг экстренно спасаются, покидая мир, и знать, что ты остаёшься? Я бы никогда не задал ему этот вопрос. Уверен, что подобная ситуация не может не отложиться тяжёлым грузом в памяти.       Я кладу цветы на обочину.       — Быстрее, Бенджи! Идём обратно.       Мы разворачиваемся и быстрым шагом двигаемся к машине. По пути я ещё несколько раз оглядываюсь. Но Мартин подгоняет меня до тех пор, пока мы не садимся и не блокируем двери.       Плавно разворачивает автомобиль. На улице сплошная темнота и пустота.       — Довезёшь до дома же?       — Конечно. Я сам ещё зайду. Хочу забрать кое-какие вещи.       — Отлично, — грею руки между ляжек. — А то я вспомнил, что не взял с собой ключи.       — Балда, — усмехается.       — А нечего было меня торопить.       — Это должно быть на уме в первую очередь. Ну ладно, у меня есть.       — Вот и нечего умничать.       Пока едем домой, успеваю даже немножко подремать. Почему-то сильно мёрзну, хотя обогреватель в машине работает без устали. Скорее бы под одеяло.       К счастью, все пробки давно рассосались, поэтому обратная дорога занимает куда меньше времени. Я даже не успеваю заскучать особо. Мартин тихо подпевает вокалисту «Linkin Park», барабаня пальцами по рулю. Лет в семнадцать он был помешан на этой группе. Я же родился несколько позже, чем нужно, чтобы пропитаться к ним любовью и ностальгией.       Даже не замечаю, когда оказываемся на парковке у дома. Зеваю и потягиваюсь, пока брат отстёгивает ремень и выключает радио. Неспешно вылезаем и идём к подъезду. У меня дикое желание лечь спать прямо сейчас. Даже не принимая душ.       Подъем наверх без лифта оказывается мучительным. Я преодолеваю этот путь со стонами и одышкой. После нетерпеливо мнусь у входной двери, пока Мартин роется по карманам, выискивая ключи.       — Давай уже, мне холодно-о-о.       — Да подожди ты, — хлопает себя по куртке. — Тц. Наверное, забыл в машине. Я мигом.       Он тихо матерится и быстро спускается по лестнице, оставляя меня стоять под дверью. Должно быть на уме в первую очередь, да, Марти?       Разумно решив не ждать зря, звоню в дверь. Дома ведь Персифаль, он вполне сможет открыть мне изнутри. Жду некоторое время, повторяю действие несколько раз, но никто не отзывается. Да чёрт бы вас обоих побрал! Я просто хочу тепла и кровати!       Раздосадованный, прислоняюсь к двери, сложив руки на груди. Несколько раз громко зеваю. Ног не чувствую совершенно. К огромнейшему счастью, брат не заставляет себя долго ждать, показываясь на ступеньках. Теперь и сам запыхался. Успеваю обрадоваться, но замечаю его мрачное выражение лица.       — Что?       — В машине их тоже нет. Чёрт подери, мне кажется, я выронил ключи, когда мы выходили на шоссе. Потому что после кладбища они точно были при мне.       — Ты сейчас серьёзно, блин?!       Разводит руками, озадаченно хмурясь.       — И опять всё из-за того, что ты панически торопишься, Мартин! Как можно было не заметить, что у тебя из кармана вылетает связка ключей?!       — Мой косяк, да! Темно же было, домой поскорее хотелось. Сглупил, что не проверил сразу.       Он садится на ступеньки, зарываясь пальцами в волосы.       — Там ещё и ключи от дома Люси и от служебной машины были. Придётся ехать обратно с самого утра и искать. Только успеть бы до восьми.       Сажусь рядом. С большим удовольствием вручаю ему подзатыльник.       — Я тебе говорил же, не держи ключ в замке зажигания отдельно от всей связки! Мы бы так сразу пропажу заметили. Но не-е-ет, — злостно отрываю какую-то нитку с куртки. — Дурная твоя привычка.       — Мне так на работе удобно, — бормочет, оправдываясь и сокрушительно охая. Затем немного мнётся. — Твой… Этот… Он же внутри, да? Он не умеет отпирать дверь?       — Умеет, конечно. Но его, судя по всему, сейчас нет.       — Прекрасно.       Дальше сидим молча. Ну и тупая же ситуация! Я ещё несколько раз подхожу к двери и звоню в неё, но ничего не происходит. Никакой реакции изнутри. Чёрт бы побрал Персифаля, которому можно гулять по вечерам, и у которого нет мобильного телефона! Что главное, когда мне не надо, он с радостью маячит перед глазами!       Сами мы сейчас вряд ли что можем сделать. Слишком позднее время, чтобы ехать обратно или вызывать кого-то. Да и кого тут вызовешь? Морока одна. Мартин уедет, а мне придётся разгребать последствия.       — Может, переночуем у Люси?       Мотает головой:       — Не выйдет. Она у родителей сегодня.       Ну, охренеть теперь. Самая лютая ситуация из всех, что случались со мной за последние полмесяца. Надеюсь, мистер чёртов торопыга хорошенько пересмотрит свои взгляды на жизнь после этого. На «рабочие привычки» как минимум.       Мы сидим и морозим задницы ещё, может быть, минут пятнадцать. Ждём чуда и прикидываем варианты. Я постоянно попрекаю брата. Все планы на вечер испорчены. Постепенно наступает стадия смирения.       Откуда-то с нижних этажей раздаются громкие шаги. Кто-то поднимается наверх по лестнице. Мартин вздыхает, вставая и отряхиваясь, чтобы освободить путь предполагаемому соседу. Я же остаюсь на месте, подперев подбородок рукой. Потому что прекрасно знаю, какая зараза так громко шагает. Он не заставляет себя долго ждать, шмыгая носом и лениво переступая по две ступеньки сразу. Замирает, увидев нас с Мартином, и удивлённо вскидывает брови. Брат тут же отходит к самой дальней от лестницы стене.       — Привет, — поднимаю руку. — А чего не через окно?       — Оно бы в таком случае осталось открытым и ты бы потом ныл, что тебе холодно, — скалится, поднимаясь до моего уровня.       Быстро наклоняется и, прежде чем я осознаю, что собирается сделать, целует в губы.       Я мигом отпихиваю его голову, искренне желая никогда не узнать, какое выражение лица сейчас у Мартина за спиной. Он не издаёт ни звука.       — Не делай так пока что, ну зачем?! — шиплю на него, стискивая зубы.       — А что, кто-то тут настолько брезгует безобидным проявлением чувств? — заглядывает мне через плечо, а улыбка на его губах расцветает ещё сильнее. — А кажешься таким взрослым, Ма-артин.       — Хватит издеваться над ним! — встаю, стукнув Персифаля по лбу. — Ты прекрасно знаешь, что дело не в этом.       Я всё-таки поворачиваюсь, чтобы извиниться перед братом, но видя, как он тщетно пытается слиться со стеной, выпучив глаза, решаю, что лучше уж его не трогать. Это очень неловко.       — Ты же брал с собой ключи, когда уходил? Откроешь дверь?       Он склоняет голову к плечу. Вздыхаю.       — Как ты тогда умудрился запереть её за собой?       — Да она сама случайно захлопнулась. Я не думал так делать, но немного не рассчитал силу.       — Подожди, то есть ты планировал уйти, просто оставив дверь открытой?!       — Ага.       — Персифаль, так делать нельзя! Сюда мог прийти кто угодно и украсть что-то ценное.       — Да зачем кому-то твоё барахло?       — Я откуда знаю?! Ты у себя дома никогда не запирал дверь?       Мотает головой.       — Если ты помнишь, где я живу, то поймёшь, почему мне это без надобности. Да и в любом случае, ни один виллиасец не станет воровать у другого, — он встаёт напротив двери, пружинисто переминаясь с ноги на ногу. — Хотя нет, вру. Сцекилс в обязательном порядке забирает себе всё, что блестит, стоит оставить его с этим наедине. У него эта… Ну, эта… — взмахивает рукой. — Короче, у него тяга присваивать себе чужие вещи!       Персифаль вдруг сильно отталкивается от земли, подпрыгивая. Вытягивает ноги вперёд и мощно ударяет ими по двери рядом с замком, после чего приземляется на все четыре конечности. Почти как кенгуру. Вашу мать, чего эта зараза только не умеет?       Дверь, громко столкнувшись со стеной, открывается нараспашку.       — Смотри-ка, выдержала и на этот раз! Соседи наверняка думают, что у тебя очень насыщенная жизнь, — заискивающе ухмыляется, проскользнув мимо меня в квартиру.       Как бы мне это однажды не вылезло боком. Сколько бы безучастными, мнительными и наплевательскими ни были мои соседи, они всё же существуют. Персифаль в принципе сильно рискует, показываясь в подъезде. Чего уж говорить о камерах. К счастью, я знаю, что без надобности в них никто не всматривается, а тварь издали вполне можно принять за человека.       Я поворачиваюсь к Мартину, собираясь что-то сказать. Кажется, он мелко дрожит. Подхожу и осторожно кладу руку ему на плечо.       — Пошли. Всё в порядке.       Он несколько раз оглядывается в сторону лестничной площадки, ища там спасение, но после несмело заходит вместе со мной. Старается держаться максимально сзади.       — А если бы я не пришёл сегодня, ты так бы и просидел на ступеньках до утра? — доносится из кухни.       Заглядываю туда. Персифаль двигает высокий стул в углу ближе к батарее и с ногами забирается на него, упёршись ладонями в сидение. Потираю переносицу.       — Мы посеяли ключи на шоссе.       Он заходится смехом.       — Выкинули их в окно, что ли?       — Да нет, блин. Мы не только на кладбище ездили, а и там останавливались. Для нас это тоже памятное место.       — Подожди, то самое, где разбились ваши родители?       Мартин за спиной злобно начинает дышать громче. Я киваю.       — Знаю, где это, — он несколько секунд молчит, плавно взмахивая хвостом. — Я уже собирался пригреться, но… Хотя нет… В принципе… Сбегать забрать?       — Да нет, мы сами как-нибудь… Подожди, что?       — А что? — разводит руками. — Я вижу в темноте, могу выходить вечером и очень быстро бегаю. Вы оба в сплошном плюсе, пока я рядом. На вашем месте, я бы любил меня.       Слезает со стула и подходит ближе. Мартин тут же делает несколько шагов назад. Достал с этим немного, честно говоря. Даже я не настолько боялся Персифаля, ещё когда он был неадекватно злобным и постоянно угрожал мне.       — Я уже говорил тебе, там находится проход в мой мир, для которого не нужно создавать трещины, — говорит тише и много шевелит ушами. — Раньше не думал об этом, но сейчас считаю подобное удачной возможностью. Никто из-за такого не пострадает, поэтому… Мне хотелось бы хоть немного приблизиться к нему. Хотя бы подышать виллиаским воздухом.       — Это безопасно?       — Вполне. За Врата я всё равно не смогу попасть, но вот те пару метров родного пространства, что находятся перед ними… Я бы там постоял.       — Тогда это отличная возможность для тебя, — поднимаю на него взгляд. — Спасибо.       Он издаёт короткий и вполне приятный звук, точно мурлыкает, и быстро направляется обратно к выходу.       — Будешь мне должен. Я планировал принять восхитительную обжигающую ванну сегодня.       — Непременно. Смотри внимательно на обочины, как будешь там. Где-то рядом должен лежать букет цветов.       Делает какой-то странный жест пальцами и уходит, прикрыв за собой дверь. Я же улыбаюсь и поворачиваюсь к Мартину, который всё это время старательно создаёт вид, что его не существует.       — Проблема решилась сама собой. Можешь спокойно забрать нужные вещи, да и к тому же не подрываться за город с утра.       — Он серьёзно это сделает?.. — недоверчиво хмурится.       — Ну да, почему нет. Для Персифаля подобное равносильно лёгкой прогулке.       — Это ужасно.       — Не вижу ничего ужасного, — пожимаю плечами и иду мыть руки.       По пути снимаю верхнюю одежду. Наконец-то согрелся, кажется. Тем не менее, горячий кофе и несколько тостов мне сейчас не повредят. Почти ничего не ел весь день.       — Не стоит ждать у двери, Марти. Он не вернётся настолько быстро. В моём понимании, это всё ещё твой безопасный дом. Раздевайся и возьми себе чего-нибудь перекусить.       Слышу, как брат что-то мычит и начинает шуршать курткой. Вот и отлично.       Я запасаюсь продуктами, что сегодня купил, и на скорую руку готовлю нехитрый ужин для двоих. Несколько сырных тостов и яичница со свежими огурцами каждому. Что может быть лучше. Ко всему прочему завариваю по кружке кофе. Брат пока не теряет времени зря и за несколько ходок переносит в машину большую часть личных вещей и одежды. После возвращается и садится рядом со мной за стол. Не делали так с тех пор, как он в принципе узнал, кто есть Персифаль.       Ужинаем в неловкой тишине. Я разбираюсь со своей порцией быстро, брат же долго и тоскливо ковыряет желток. Затем поднимает на меня взгляд.       — Как так вообще вышло, что вы познакомились?       Внезапный вопрос немного ставит меня в тупик. Дожёвываю огурец, размышляя.       — Ему нужна была помощь, и я, ведомый страхом смерти, предложил её, — хмыкаю. — Потом оказалось, что Перс – достаточно навязчивый хам для того, чтобы мне пришлось с ним подружиться. Ты знаешь, я в принципе понял, что любые мои дружеские отношения начинаются с навязчивости. В итоге меня всё устраивает.       Пихаю очередную порцию в рот, внимательно наблюдая за реакцией. Мартин сосредоточенно смотрит в свою тарелку.       — Не понимаю…       — Твои проблемы, — пожимаю плечами.       Он хмурится. Ожидал, что я как всегда начну оправдываться? А вот хер тебе.       Конечно же, ничего нового из этой информации он не вынес. Собственно, я и не рассчитываю. Но вот такие короткие попытки узнать, что происходит, которые он в себе старательно давит, мне уже надоели. Хочется специально издеваться. Даже не со зла. Просто так.       Продолжаем ужин всё в такой же тишине, как и до этого мини-диалога. Затем я складываю тарелки в раковину, и мы молча сидим друг напротив друга, уткнувшись носами в мобильные телефоны. Переписываюсь с Кэтрин, обсуждая события недели. Она назначает встречу в следующий вторник. Звучит заманчиво.       Проходит, наверное, ещё где-то час или полтора, прежде чем мы наконец-то слышим копошение в прихожей. Воу, он бегает быстрее нашей старенькой машины. Синхронно поворачиваем головы. Персифаль заходит, потирая шею. Волосы у него сильно взъерошены. Подходит напрямую к Мартину и протягивает ему ключи.       — Твои же?       Тот не шевелится. Я уже протягиваю руку, но тварь специально делает шаг в сторону, продолжая нависать над бедным братом.       — На, забирай. Или не нужны уже?       — Персифаль, не стоит, — хмурюсь.       Он только улыбается, сверля Мартина своими нечеловеческими глазищами. Сейчас мне нравится смотреть в них, но я прекрасно помню, как сильно это может пугать. Не желаю того же чувства брату. А ещё мне не нравится то, что здесь происходит.       — Да Времени ради.       Цокает и просто хватает Марти за руку, дёргая её к себе и вкладывая в ладонь ключи. Заставляет сомкнуть пальцы. Приподняв брови, продолжает таращиться.       — Иногда тебе стоит немножечко стараться и учиться думать, анализируя ситуацию.       После этой издевательски произнесённой фразы оставляет его хватать ртом воздух и отходит.       — Персифаль! Ему же ничуть не легче от твоих действий и слов.       — Он меня уже достал, вот и всё, — улыбается. — Кстати, произошло кое-что очень хорошее. Я обязательно расскажу тебе, когда этот Мартин уедет восвояси. Это интересно, знаешь ли.       Уходит в ванную, задрав нос едва ли не до потолка и довольно мотая хвостом со стороны в сторону. Брат тут же приходит в себя.       — Думаю, мне пора.       Встаёт и быстро начинает собираться.       — Да ладно тебе, ничего страшного же не произошло.       Но он уже вылетает в прихожую. Грозно и обиженно смотрит на меня, шнуруя сапоги. Из ванной доносится шум набирающейся воды.       — Я ещё обязательно позвоню тебе.       Немного подумав, подходит. Как-то совсем уж неловко взмахивает рукой и тут же поворачивается обратно. Кажется, он собирался сделать что-то другое.       — До встречи.       — Пока, Марти.       Мученик уходит, и я со спокойной душой закрываю за ним дверь. Которая при этом жутко скрипит и не держит своего положения. Что же, кажется, это начало чего-то масштабного. Надеюсь, эта мысль не оправдает себя.       Заворачиваю в ванную, чтобы поговорить с Персифалем. Тот уже наплевательски разбросал одежду по полу. Надо будет постирать, к слову. Сам млеет в очень горячей воде.       — Не пугай его так, пожалуйста. Это никоим образом не улучшит ваши отношения.       Приоткрывает один глаз.       — Странно, а с тобой сработало.       — Это не значит, что то был хороший метод.       — Да шучу я, расслабься. Захотелось так, вот и всё. Скажи лучше, насколько я собой хорош? — довольно растягивает губы.       — Хорош, хорош, — присаживаюсь на корточки рядом. — Никаких проблем не возникло?       — Да нет. Пропажу вашу я быстро нашёл. Валялись у обочины, как ты и сказал. Цветы видел. А ещё повздыхал рядом с домом.       — Как он сейчас выглядит?       — Не изменился совсем. Под домом я имею в виду весь свой мир, если что. Не конкретно здание, где живу. Оно не находится у Врат.       — А, понял. Даже интересно стало посмотреть.       Перекатывается набок, расплёскивая воду. Хватается рукой за бортик и пододвигается ко мне.       — Я бы хотел тебе это показать. Сводить в свои любимые места, на интересные мероприятия. Подвести к тому, о существовании чего ты раньше даже не догадывался.       — Думаешь, я бы смог там находиться? Смог бы, например, дышать?       — Да, безусловно. Пускай там всё в мутагене, но он для тебя безвреден.       — Откуда ты знаешь? Кто-то из людей там уже был?       — Нет, просто… Иначе мы бы попросту не смогли контактировать, Бен, — улыбается, убирая волосы мокрой рукой. — Я же тоже в мутагене. Уверен, ты бы даже смог есть еду из моего мира. Собственно, поэтому я когда-то подарил тебе кофе. Кстати, как он тебе в итоге? Я думал об этом, но, кажется, не спрашивал.       — Вкусно, — пожимаю плечами.       Я совершенно не понимаю, о каком кофе он говорит.       — Вот и замечательно. Блин, а принесёшь мне сменную одежду? Эта сильно запачкалась, пока я бежал.       — Как раз о том и думал.       Я поднимаюсь. Кости хрустят. Что бы ему такого подобрать? С этой мыслью направляюсь в спальню и расчехляю шкаф. Пока перебираю немногочисленные вещи, которые могли бы подойти твари, в голову закрадывается вполне любопытная мысль.       Он не прав. Люди уже были в Виллиасе. Константин, которого мы ищем, может это подтвердить.       Я долго представляю, что всё-таки со мной было бы, если бы я оказался там. Что, если я тоже каким-то образом повторил бы судьбу людей из лаборатории в Беларуси? Что если именно это и происходит, если питаться их едой и дышать их воздухом? Звучит сюрреалистично, но вдруг.       Становится страшно. Я всё же вспоминаю, что за кофе Персифаль имел в виду.       К счастью, мне хватило ума его выкинуть.