Лириумная страсть

             Повозку продолжало трясти, а кони всё также запинались о ямки и раскатывались на грязи. Кто-то из наёмников в очередной раз с грязной руганью раскатился на луже. Или это в неё наступил и запнулся? Не разглядеть.       Фенрис проснулся ещё несколько часов назад. На свой страх и риск периодами открывал глаза, что бы смотреть, как темнеет, и примерно высчитывать время. Он вслушивался в слова, голоса, шумы природы и как скрипят колёса. Любой звук он старательно ловил — мало ли, когда возникнет шанс сбежать, он должен хоть немного понимать, на какой территории находится. Хотя за прошедший день локация сильно и не поменялась, и они всё также пробирались по размытой ливнем просёлочной дороге, а вокруг ветром в листьях шумел лес. Увидеть бы его вне телеги, было бы лучше. Но пока что есть, то есть.       Благодаря этому, Фенрис насчитал около двадцати наёмников. Он бы начал рычать, но приходилось сдерживать своё раздражение и злость. Выдавать себя чревато лишними неприятностями, которыми Адриана его снабдит от и до, если тот даст понять, что он очнулся. Такое количество охотников за рабами для него слишком много. А если учесть, что половина из них это лучники, то уповать на удачу не стоило. Да, в это количество он не включил часто сидящую перед ним Адриану. Тут нельзя было надеяться на случай, нужно было быть уверенным. А маг она хороший и, несмотря на её частые издёвки. Выучить повадки раба, она не бралась. Да и зачем ей это? Никто же не подумал, что запуганный юнец в итоге станет столь сильным и своевольным воином.       Хотя призраки прошлого и продолжали цеплять Фенриса, он так же упрямо продолжал им сопротивляться. Сделанного было не воротить, а если позволить воспоминаниям продолжить терзать себя, так и от чувства вины можно отдать богам душу. Фенрис как-то пытался найти смерть в бою, но та настойчиво его избегала и теперь, он жалел о своём поведении. И был счастлив, что когда-то судьба направила его в Киркволл. Кто бы мог подумать, он и маги…       От воспоминаний о Хоуке и Андерсе, стало любопытно, поняли ли они уже, что случилось или же продолжают, упрямо поджимая губы, избегать разговоров о нём. И, соответственно, ни о каком «заглянуть в гости» речи быть и не могло. От этого, почему-то, становилось весело и забавно, а не печально, что никто на его поиски в таком случае не бросится. Ведь у остальных своих дел по горло, да и не были они настолько связаны. Скорее как хорошие знакомые и не больше. А вот Хоук и Андерс это другой разговор. Мало того что любовники, так ещё и те надоеды. Фенрис чуть не расхохотался, когда в голове возникли образы двух до глубины души обиженных магов.       Но сейчас было не до веселья. Нужно было рассчитывать на самого себя. Ведь когда они с Гарретом поцапались в первый раз, тот злился на него долго — почти два месяца, — а оттого и не заглядывал, чтобы поинтересоваться, как и что. А если учесть, что сейчас его провинность сильнее предыдущей, то Хоука можно было не ждать ближайшие пару лет…       Из леса доносилась птичья трель. Солнце медленно клонилось к горизонту. И Фенрис задумался, будут ли они делать привал и вставать на ночлег? Было бы здорово. Особенно сыграло бы на руку, если бы его вытащили наружу. Хотя, зная Адриану, она его вынудит под себя ходить, а не позволит сделать все нормально где-нибудь в кустах. Ведь слишком большой шанс, что он попытается сбежать. Конечно. Фенрис воспользуется любым малейшим шансом. Вот только он не сбежит, а скорее затаится, стащит оружие и постепенно избавится от них всех. В лесу много мест, где можно спрятаться. Останется только добыть оружие, ведь сил на долгое использование Лириумного Призрака у него не будет.       Если говорить о его состоянии в целом, то всё было удовлетворительно. Усталость постепенно отступала. Некоторые раны ныли, но и с ними он мог спокойно побегать продолжительное время. Духовная энергия скапливалась туго, поэтому возникли сомнения, что он вообще сможет активировать Призрака. Нет, вырвать сердце из груди у него сил хватит, но вот без Призрака будет затруднительно выбраться, и можно промолчать, если его окружат со всех сторон. А о «биении духа» Фенрис старался даже не вспоминать. Используй он самое сильное своё умение, и оно его убьёт на месте. Нет, «биение» в таком состоянии использовать было опасно.       Ко всему прочему саднящие и зудящие ранки были не особо важным вопросом, особенно в тот момент. Боль в голове так же отступила, туман постепенно развеивался. Отдых шёл на пользу. Хоть и происходило всё достаточно медленно, но это было определённо плюсом. А вот что на пользу не шло точно, так это разрастающееся давление от голода. Да и в туалет хотелось. И если со вторым Фенрис мог ещё какое-то время потерпеть, то вот желание сожрать окорок, да побольше, росло слишком быстро. Самое смешное, что живот не издавал ни единого звука, но скручивало его так, точно тисками сжимали. И вот это всё на руку никоим образом не играло. И не стоило заикаться о том, что Адриана вдруг подобреет и даст ему хоть сколько-то еды. А если и даст, то либо она туда плюнула, либо помочилась, либо насыпала какого-либо лекарства — не в пользу Фенриса. Есть из её рук было слишком опасно. Но он бы сейчас многое отдал за обычную корку хлеба.       Телега заскрипела так, что тут бы и мёртвый поднялся. Приоткрыв один глаз, Фенрис быстро огляделся — никого. Подняв голову, он ею покрутил, разгоняя кровь в затёкшей шее. Пошевелил руками с этой же целью, а после и туловищем с ногами. Кровь забегала активнее. Кое-где почувствовалось сильное покалывание, точно иголки вонзали.       Фенрис как-то не вовремя вспомнил, как Андерс делал ему массаж после серьёзного ранения — разбойник воткнул кинжал в спину, в районе лопатки. Боль была обычной, заживало всё благоприятно — из-за магии. Но вот по истечению времени мышцы там начинали ныть подобным же образом. Ну и, конечно же, к кому он ещё мог обратиться, как не к Андерсу, потому что в бою это неприятное ощущение отвлекало, а так как за его спиной друзья, он рисковать не мог. А ведь тогда они ещё не были любовниками. Тогда, ловкие и достаточно нежные прикосновения рук Андерса казались не противными, но странными и удивительными. Второе больше из-за того, что доброты в свою сторону именно от него Фенрис и не ждал. Скорее он думал, что будет как обычно: «пошёл вон и не смей сюда соваться». Но при Хоуке Андерс так не говорил.       Но чего вспоминать былое, когда надо было переживать о настоящем и ближайшем будущем. В котором не до конца понятно, что будет. А то, что телега встала, это видно. Адриана опять голосит так, что непонятно, как ещё связки не надорвала. Кто её заставлял тащиться по такой грязи? Тут же и дураку станет ясно, что это пропащее дело, только времени потеряют. А вот это уже играло на руку Фенрису. Нет, бежать в город за помощью он не собирался, но до него будет добираться ближе, когда он их всех убьёт.       Пытаясь понять, чего же его тюремщица не пошла подземными тропами, коих с десяток вело за городские стены, Фенрис продолжал слушать. Звенело оружие. Переговаривались наёмники, телега несколько раз покачнулась, но с места не тронулась — застряла в образовавшейся яме намертво. Раздавшийся треск дал понять, что наёмники срывают ветки кустарников, кто-то его даже срубает. Хотелось встать и поаплодировать их идиотизму и несообразительности — это же хороший ориентир и знак, что кто-то здесь проехал. Особенно если они всё как побросают, да так и оставят.       Фенрис напрягся и, опустив голову, сделал вид, что он всё ещё без сознания. Полог телеги откинул здоровый грязный мужик, с массивным двуручем за спиной, скинув вещи возле входа, он мельком глянул на эльфа и задёрнул полог. Так повторилось ещё пару раз. И до Фенриса дошло, что они запрягают в телегу ещё лошадей, а чтобы тем не мешала поклажа, её в телегу и скинули.       Смотря на мешки, у Фенриса взыграл азарт. Он не разбойник, в карты сильно мухлевать и жульничать не умел, но кое-какие навыки уже были. А если учесть тот факт, что клетка, в которой он сидел, узкая то дотянуться до мешков труда не составит. Вся загвоздка только в связанных руках. При попытке активировать клейма, Фенрис чуть не вскрикнул от резкой боли в каждой клеточке тела, от неё даже перед глазами всё померкло. Отдышавшись, он шумно втянул носом воздух, да так сильно, что крылья прижались к переносице. Сделав пару глубоких вдохов, он вновь предпринял попытку с клеймами. Боль стала сильнее. Руки прошли сквозь путы, и он, тихо возликовав, потянулся к мешкам.       Двигаться приходилось, превозмогая боль и желания лишиться сознания. Он, насколько мог, активно шарился по мешкам, старательно прислушиваясь к происходящему снаружи — слышать хорошо мешал шум собственной крови в ушах. Идеально слышно было только постоянно вопящую Адриану. Фенрис даже немного был поражён её такому поведению. Она хоть и раньше кричала, но настолько часто и сильно — никогда. Или же её подгоняло желание угодить учителю, а оттуда и нетерпение. Даже стало её немного жаль.       С внутренним ликованием Фенрис наткнулся на небольшой кусок сыра. И всё. Он и этому был рад, но как-то странно — один кусок среди вещей. Не иначе кто-то для себя припрятал. Жуя еду, Фенрис чуть не подавился от обильно выделяющейся слюны. Так и хотелось проглотить весь кусок целиком. Да и съелся он как-то слишком быстро. Было непонятно, то ли судьба над ним издевается, то ли помогает, а если так, зачем же надо было отдавать его в лапы работорговцам? А теперь такие подачки, как сыр и размытая дорога в лесу. Очень странно…       Ничего больше не найдя из съестного, Фенрис вытащил небольшой нож, надрезал им верёвку на ногах, спрятал нож обратно. В голове возник странный план, но выбора у него не было. Вытащив чью-то рубашку, Фенрис чуть приспустил штаны и просто помочился в неё. Выбора не было, а писать хотелось. А потом спрятал обратно, поправил штаны и отодвинул мешок, как будто, так и было и тихо шипя на боль, снова сунул руки в петли верёвки.       Такие простые действия, как еда и справлении нужды, сыграли своё. По телу разливалась сытость, ничего не щекотало в переполненном мочевом пузыре, так и хотелось отдаться всему этому и уснуть. А для полного счастья спрятаться между двух магов… Тихо выругавшись на любовников, которые с упрямством осла лезли ему в голову, Фенрис прикрыл глаза и принялся ждать.       Долгое время в телегу никто не заглядывал. Фенрис даже начал подумывать, чтобы снова залезть в мешки, но задремал. Охотники за рабами всё также прыгали вокруг телеги. Адриана не заканчивала орать. И под это всё Фенрис умудрился заснуть. Даже нарастающая боль в клеймах не помешала.       Но нежиться в объятиях сна долго Фенрису не дали. От неожиданного удара чем-то тупым в область мочевого пузыря заставило его проснуться и закашляться. Стоящая над ним Адриана поморщилась, видимо, хотела, чтобы мерзкий раб обделался, да вот только не вышло. Больно было, но это не настолько унизительно, если бы он наделал перед ней лужу.       — Не могу понять, чего ты меня не выгонишь из телеги и не заставишь её толкать? — посмеиваясь, спросил Фенрис, садясь удобнее и прислушиваясь к ощущениям в теле.       — Ты меня совсем за дуру принимаешь? — с издёвкой спросила та и вновь замахнулась деревянным шестом.       Фенрис такому поведению нисколько удивлён не был. Конец палки ударил в плечо, затем в живот, снова в плечо, но чуть ниже. Он отодвинул голову, и шест прошёл мимо, зля Адриану ещё сильнее.       — Магистр сказал, что я должна вернуть тебя живым. Но будешь ты избитым или нет, про это умолчал. А раз так, то не значит ли это, что я могу немного позабавиться с тобой?       Безумный блеск в её глаза Фенриса нисколько не пугал, как и оскал и перспектива быть избитым. Вот только побои ухудшат его состояние, которое плачевным не назвать, но определённо ещё всё не настолько хорошо, как хотелось бы. Но если поддаться порыву, сможет ли сбежать? А будет ли в таком случае выбор? Если захочет выжить, сделает для этого всё. Чуть опустив голову, он зыркнул на Адриану уничтожающим взглядом и блеск в них её остановил. Да она и сама понимала, что Фенрис уже не раб и навряд ли им когда-нибудь станет снова.       — Ты можешь смотреть так сколько угодно! — Адриана издала очередной издевательский смешок. — Но знаешь, стоит тебе оказаться в руках своего хозяина, как ты забудешь обо всём! И нет, не думаю, что ты погрузишься в отчаяние, ты в прямом смысле ничего не будешь помнить! Он сотрёт все твои воспоминания!       Настал черёд смеяться Фенрису. Она ведь уже пыталась запугивать его подобным образом. Его забавлял вид отчаявшейся магистрессы. Вот оно, её истинное лицо. Хоть страх перед магами навсегда останется с Фенрисом, но он так же всегда будет помнить, что они лишь люди. Жалкие создания, которые пускают данную им силу не в то русло. Сколько же они могли бы создать и сотворить с помощью такого дара! Но они предпочитают давить слабых и кичиться своими сомнительными достижениями.       — Вкусивший истинную свободу, никогда её не забудет, — тихо проговорил Фенрис. — Пусть он сотрёт все, что во мне есть и оставит лишь зияющую темноту в прошлом. Я никогда не забуду того, как это потрясающе, делать то, что хочется, а не то, что велят. Этого я никогда не забуду. Да и, — Фенрис усмехнулся, — он уже стирал мою память. Но я всё помню. Каждое унижение. Каждое его слово. Каждую насмешку. И он это знает. Поэтому пришёл не сам, а прислал свою очередную рабыню! — Фенрис тихо рассмеялся и прижался лопатками к прутьям решётки.       Несмотря на его расслабленный вид, всё тело было напряжено точно пружина. Фенрис был готов в любой момент напасть или же защищаться. А дальше уже что будет. Вот только Адриана чего-то на месте застыла и таращится с такой ненавистью, что казалось она её вот-вот разорвёт на части. Фенрису стало смешно. Неужели Адриана засомневалась в своём могуществе?       — Ты что, надеешься, что твои друзья тебя спасут?! — она замахнулась шестом, но Фенрис успел оттолкнуть его ногами.       — А для тебя странно осознавать, что у такого жалкого и никчёмного раба, как я, они появились.       — Стоит дать твоим «друзьям» пару золотых монет, как они с радостью тебя продадут.       — Раньше я бы так подумал про Андерса, но в виду последних событий, — Фенрис пожал плечами, — думаю, что он меня не продаст.       — А стражник с удовольствием это сделал, — Адриана расхохоталась.       — Так стражник мне не друг.       — Тебе… — начала Адриана, но резкий стальной голос Фенриса её перебил.       — Ты знаешь, что никто меня не удержит. Ни Данариус, ни, тем более, ты. Тебе же лучше, если убьёшь меня прямо сейчас. Но чем дольше ты тянешь и чтобы не делала, от меня будет не уйти. А если сбежишь, даже Минратос тебя не спрячет. Я вас найду.       Адриана схватилась за посох за спиной. Острый край был нацелен в голову Фенриса, но ударить она не решалась. Ведь если повредит клейма, на их восстановление уйдёт много времени. Однако, если убить так, чтобы не повредить ценное вложение, тело можно покрыть слоями льда и более спокойно довезти до Данариуса. Вот только Фенрис более ценен живым, а не протухшим и замерзшим куском мяса.       И Фенрис это знал, поэтому чувствовал себя более уверенным. Лишаться памяти во второй раз у него желания не было. Тем более, что сейчас у него есть две веские и недовольные им причины. Иногда было забавно смотреть, как тот или другой хмурятся, скрещивают руки на груди, смотрят с таким недовольством, а всё равно понятно, что делают больше для вида. Они окружали Фенриса заботой. Доселе неведомое, а сейчас такое приятное чувство.       — Хоук как-то сказал: «колкость глаз не колет». Я тогда не совсем понял, но сейчас, понимаю, — Фенрис оглядел Адриану с ног до головы. — Как бы ты на меня не таращилась, это не задевает и не беспокоит. Я уже говорил: вы создали монстра. Стены Империи вас не защитят.       Рыкнув, Адриана нанесла удар посохом, острый конец которого пробил подставленную Фенрисом ладонь. Пальцы крепко обхватили набалдашник, а глаза окрасились в стальной. По телу магистрессы пробежала дрожь страха.