draw my love

      — Хен, дождь ведь не кончается… — Чонгук с тревогой смотрел в окно, сидя за столом на кухне.       Выспаться так и не удалось, все, на что можно рассчитывать в его случае, — это тяжелая дрема с постоянными пробуждениями, но он привык и, по крайней мере, в этот раз просыпаясь, видел любимого, который тоже не мог уснуть. Теперь Чон собирался на учебу к часу, а Ким готовил ему завтрак.       — Да, затянулся. Я дам тебе зонт, — ответил он, заворачивая яичный рулет на сковороде, стараясь изо всех сил не спалить и не разломать его.       Ощущения, что происходящее странно и привычно, переплелись между собой. Чонгук не знал, что думать. Как будто в самом деле они проводили каждое свое утро вот так вместе, и удивляться нечему, но он удивляется, потому что это только второй раз.       — Разве это нормально? Чтобы он шел так долго без перерыва?       Тэхен только пожал плечами. Ему совсем не хотелось говорить о плохом сейчас, на телефоне и так уже висели недовольные сообщения Чонсока.       — Знаешь, я рад, что в этот раз ты не сбежал, пока я спал.       — Ага, потому что ты не спал в этот раз, — Чонгук задумался. — Так ты из-за этого не спал? Караулил меня?       Тэхен рассмеялся. Он выложил рулет на тарелку и стал аккуратно разрезать.       — Конечно, хотя думал, что просто можно привязать и поспать спокойно.       — Ты же шутишь? — младший пристально наблюдал за каждым движением хена.       — Ну, Чонгук-а, — он поставил на стол тарелку с завтраком и еще две кружки с чаем. — Естественно, я шучу, ты что. Как я мог уснуть, когда так долго ждал тебя? Я просто не мог насладиться тобой.       — Звучит пошло, хен, — от недосыпа Чонгук воспринимает все слишком буквально и серьезно и действительно смущается.       Тэхен искренне рассмеялся.       — Я ведь образно, хотя…        — Эй! Что значит «хотя»?..       — Ничего-ничего, просто ешь завтрак, а то опоздаешь еще, — Тэхен постарался подавить смех, но улыбка так и осталась сиять на его лице.       Чонгук только с подозрением покосился на него и не спеша принялся есть, думая, что все-таки у хена ужасно красивая улыбка, и будет странно, если он станет пялиться на нее до самого ухода. Так что Чон уставился на вкусный яичный рулет, который ел, не подозревая, что его старания контролировать взгляд очень заметны со стороны. Тэхен с удовольствием наблюдал за ним, запоминая каждую деталь, каждую мелочь и движение, пока у них еще оставалось время. Он не знал, вернется ли Чонгук к нему сегодня-завтра или снова исчезнет бог знает на сколько долго. И вернется ли вообще? Или это последнее утро с ним? Тэхен не мог перестать думать об этом. Если Чонгук примет решение больше никогда не видеться с ним, то это будет правильно, нельзя будет искать его потом, и лучше бы не писать и не звонить, не напоминать о себе, чтобы им обоим стало хоть на сколько-нибудь легче проходить через это. Тэхен прекрасно понимал, как им необходимо поступить, но, смотря на парня сейчас, никак не мог принять правду, не хотел. Рядом с Чонгуком все становилось другим, и он сам тоже чувствовал, что меняется, как будто становится целым. И сердце бьется так легко, и весь мир в его руках. Он чувствует себя просто до одури счастливым, когда они вместе. И если бы кто-то спросил, то сам Чонгук ответил бы точно то же самое. И все же это все так неправильно, такого не должно было случиться. От того и тяжелее любить, осознание неправильности давит буквально каждую минуту, проведенную вместе.       — Чонгук-а… — Тэхену необходимо поговорить обо всем этом с единственным, с кем он может это сделать, но только Чонгук поднимает немного грустный взгляд на него, как он понимает, что не может. Не может сделать любимому еще больнее таким разговором. — Ну как тебе рулет? Нормально получилось?       — Да! Очень вкусно, спасибо, — он улыбнулся, запихивая последний кусочек в рот и запивая чаем. Это была чистая правда, никогда еще ему не готовили что-то настолько вкусное, и он бы удивился, узнай, что Тэхен и готовить-то толком не умеет, а яичный рулет вовсе готовил первый раз в жизни трясущимися от неопытности руками.        — Вот и отлично! — Тэ усмехнулся, но совсем не радостно.       Время шло. И момент, когда пора было расстаться, пришел слишком быстро. Чонгук посмотрел на часы на телефоне и шумно вздохнул, поднимать взгляд на Тэхена и страшно, и хочется. Дождь все еще размеренно поливает землю за окном.       — Пора идти… — тихо произнес он, поднимаясь из-за стола и направляясь к выходу.       Тэхен последовал за ним и с тоской во взгляде наблюдал, как парень обувается.       — Не замерзнешь? Может, тебе кофту дать? — спросил он, доставая из шкафа зонт и подавая его.       — Нет, не надо, — Чонгук мотнул головой, все еще не смотря на хена и вслепую принимая зонт. Хотя на самом деле и его не хотелось брать, но погода слишком уж разошлась и, судя по всему, не собиралась останавливаться. Чонгук не хотел, чтобы у них оставалась хоть какая-нибудь причина снова встретиться, даже несмотря на то, что она им и не нужна для этого.       Уходить совершенно не хотелось, поэтому Чон завязывал шнурки на кедах непозволительно долго, а потом поднялся и застыл лицом к двери, не решаясь взяться за ручку и выйти. Тэхена забила мелкая дрожь, он неровно выдохнул и, сделав шаг вперед, отчаянно прижался к Чонгуку, обвивая руки вокруг его тонкой талии, боясь отпустить его и больше никогда не увидеть. Он хотел попросить его вернуться, не пропадать снова, но не смог. Слова застряли в горле.       — Тэ… мне пора, — каким трудом ему дались эти слова, сорвавшиеся с дрожащих губ! Он сильно сжал руки хена прежде, чем скрепя сердце убрать их со своей талии.       И он ушел, тихо закрыв за собой дверь. Тэхен смотрел ему вслед, а на глаза наворачивались слезы. Чонгук не обернулся, не взглянул хотя бы на мгновение перед уходом. Потому что знал — увидит глаза Тэ, полные болезненной надежды и мольбы, и не сможет уйти вовсе. Он должен был уйти. Уйти и не вернуться. Но…       Чертов дождь шел весь день. И весь следующий тоже. И еще один, потом еще и еще. Он не кончался, да и не мог, потому что в тот же день, когда они расстались, после учебы Чонгук молчаливо вернулся к Тэхену, и оба больше не покидали квартиры под крышей, по которой беспрестанно колотили тяжелые капли дождя.       Они давно потеряли счет времени, из-за туч непрерывно стояла полутьма. Кажется, было около семи вечера. Тэхен сидел на полу у дивана под светом настольной лампы и рисовал Чонгука, лежащего обнаженным перед ним и спокойно наблюдавшего за движениями рук, за тем, как он хмурился и часто облизывал губы, которые так и хотелось целовать без остановки.       — Прямо как в «Титанике», — усмехнулся Чон, вспоминая фильм, от которого чуть не заплакал в свои пятнадцать, когда смотрел в первый раз.       — Главное, что не на тонущем корабле, — задумчиво ответил Тэхен, рассматривая результат, проводя кончиками пальцев по бумаге. Как бы ни старался, ему казалось, он так никогда и не сможет передать карандашом или красками всю красоту своего соула.       — Но с таким дождем все равно утонуть можно.       Тэхен поднял на него взгляд, тронутый тревогой. Порой они переставали замечать шум дождя, но сейчас он вдруг снова ворвался в их сознание, будто одно, разделенное на двоих.       — Закончил? — Чонгук вздохнул и лег на спину, слабым движением подзывая Тэхена к себе.       — Да, — ответил тот и, отложив скетчбук с карандашом на столик, переполз на диван.       Он пробрался под одеяло и прижался к горячему телу Чонгука, крепко обнимая его. Уткнулся носом в шею и вдохнул запах его одеколона, смешанный с отзвуками сирени. Нежиться вот так в постели им было приятнее всего. Лучшее чувство, которому они не нашли и даже не искали сил противостоять, приняв общее негласное решение просто наслаждаться им. Дождь продолжал барабанить по крыше, напоминая об ответственности, а они снова перестали его слышать, заполняя свои миры биением сердец друг друга. Ничего больше им в эти дни и не было нужно, и едва ли что-то могло помешать такой нереалистичной идиллии. Даже другие люди, настойчиво пытавшиеся поговорить.       Раз в день у Чонгука звонил телефон, это был Чимин. Он очень хотел убедиться, что с младшим все в порядке, и в конце концов писал сообщения до тех пор, пока не получал хоть что-то в ответ. Чонгук отговаривался дежурными фразами, но один раз как-то все же написал честно: «мне очень хорошо с Тэхеном, не волнуйся», а потом еще со смехом: «постараюсь не сойти с ума от любви». Конечно, большего Чимину и не нужно было, с тех сообщений он только один раз убедился, что все в порядке, и был спокоен насчет друзей, хоть и думал о том, что Чон прогуливает последние пары в семестре, но все же не стал надоедать с нотациями. В принципе, пропуск учебы был не таким уж критичным, потому что Чонгук сдал все свои проекты и работы буквально накануне исчезновения в квартире Тэхена.       А у того же телефон периодически беспрестанно вибрировал от сообщений, одних и тех же, об одном и том же, потому что дождь не кончался и уже затапливал улицы города. Тэхен не хотел даже читать их, не хотел портить удовольствие от нежности Чонгука, лежавшего рядом в его объятиях. Но после двух надоедливых звонков, оставшихся не отвеченными, все же пришлось. Он прекрасно знал, что прочтет в них, и совершенно не знал, как оправдаться и что вообще отвечать.       Чонсок: «нам надо поговорить, и даже не думай игнорировать меня и дальше. Я приду к тебе домой, если ты не ответишь».       Тэхен: «не надо приезжать, хен. Извини, что не отвечал».       Чонсок: «судя по всему, ты все еще с ним, верно?»       Тэхен: «да…»       Чонсок: «такое не должно продолжаться, Тэхен. Ты же сам это понимаешь! Ты видел, что творится за окном? Дождь уже вышел за границы Сеула. Хочешь, чтобы всю Корею к херам затопило? Весь мир?»       Тэхен: «я не хочу этого, конечно, не хочу. Но… я не могу отпустить его. Тем более прогнать… Хен, это не объяснить словами! Что мы чувствуем, когда рядом… это невероятно».       Чонсок: «и это сведет вас обоих с ума! Да еще и весь мир погубите, Тэхен! Очнись черт побери и возьми ситуацию под контроль!»       Тэхен: «нет, хен. Я не могу. Не хочу».       Чонсок: «ладно, тогда дай мне номер твоего парня, может хоть он еще не растерял все свои мозги»       Тэхен: «ээ. нет. Не надо!»       Чонсок: «так. Значит, парень не в курсе, что вы оба творите, оставаясь друг с другом? Тэхен, черт тебя побери, какого черта?!»       Тэхен: «извини, хен. Не надо Чонгуку знать обо всем этом. Я что-нибудь придумаю и все будет нормально».       Чонсок: «блять. Разберется он, как же… идиот».       — Эй, хен? Что-то случилось? — тихий голос Чонгука вернул его обратно в реальность, Тэхен встрепенулся. — Ты так хмуришься, кто тебя расстроил?       — Да так, просто друг, — он быстро выключил звук и откинул телефон подальше, не желая больше даже думать обо всем этом.       — Проблемы?       — Можно и так сказать, но нас это не касается.       Чонгук приподнялся, чтобы обнять, прижался щекой к его спине и потерся о нее. Тэхен не мог сдержать улыбки, и все тревожные мысли покинули разум, который уже заполняла любовь. Он не хотел, чтобы все это кончалось, чувства вскружили голову, а с Чонгуком было так чертовски тепло и приятно. Они заказывали еду на дом и даже не думали выходить на улицу, не видя, во что на самом деле превращается мир вокруг них. И это могло продолжаться очень, очень долго, если бы не один звонок в одно раннее, все такое же дождливое утро.       Чтобы поговорить с Чимином, Чонгук вышел на балкон, не хотел будить Тэхена, мирно спавшего, запутавшись в легком одеяле. На балконе было мокро, босые ноги стояли в луже, но почти сразу он перестал это замечать, внимательно слушая странный голос друга и смотря на дождь, заливающий все вокруг. Казалось, даже деревья устали от воды и поникли, клонясь к земле. Сначала на душе была только любовь и сладкое сонное чувство, но с каждым услышанным словом все внутри переворачивалось, все менялось.       Вернувшись обратно, в теплую комнату с запахом сирени, Чонгук надел свою одежду, поцеловал Тэхена в лоб, нежно и невесомо, только бы тот не проснулся, и ушел, закрыв дверь за собой как мог осторожно. На сердце было тяжело. Он не знал, что ему делать, но сделать хоть что-то нужно было. То, что рассказал Чимин… не укладывалось в голове, совсем. И даже не хотелось верить, но он понимал, что другу лгать незачем, как и тому Художнику, старшему Тэхена.       «Так ты все знал? И ничего не сказал мне, ничего не сделал, чтобы…» — Чонгук почти не замечал, как вся одежда медленно промокает под дождем, как липнет к телу, которое уже бьет мелкая дрожь. И думает так, хоть и сам понимает, что на месте Тэхена, наверное, поступил бы так же. Да и теперь, единственное, что заставило его уйти, — это слова Чимина, теперь крутившиеся в голове, как заевшая пленка. Он хотел выключить, остановить ее, но не мог.       А дождь все не заканчивался…       Тэхен почувствовал холод и пустоту задолго до того, как открыл глаза, и проснулся разбитым в это утро на тысячи тысяч маленьких кусочков. Его сердце вместе со всеми надеждами валялось на полу, разбросанное и растоптанное. А в груди — дыра размером с кулак. Еще целый час он не мог ни встать, ни пошевелиться, осознавая все медленно и мучительно. Тэ догадывался, почему Чонгук снова ушел, не сказав ни слова, и понимал, что не скоро увидит его вновь. Если вообще когда-нибудь…       Думая об этом, он хотел только зарыться в одеяло до тех пор, пока Чон сам не придет и не вытащит его из кокона, готового стать могилой. Но живот урчал уже так громко и невыносимо, что подняться и отправить себя на кухню все-таки пришлось.       Это далось очень нелегко. Правда, в итоге все, что он смог запихать в себя, — это полкружки зеленого чая и пара маленьких печенек. Чувство вины порождало неестественное желание самобичевания, которому почти невозможно стало противостоять теперь, когда одиночество снова любовно обняло за плечи. Чувствуя его гадкие покалывания в груди и руках, Тэхен сквозь слезы посмотрел в окно и увидел, что дождь наконец-то закончился. «Какой ценой… — подумал он, и даже в мыслях его голос дрожал. — Я не хочу всего этого!» Вот только сделать он ничего не мог, разве что…       «Это безумие, почти невозможно, но». Тэхен так хотел вернуть его, так хотел любить…       — Ну, Чонгук-а, выходи уже и мы поговорим? Найдем решение вместе? — Чимин который раз подошел к двери в ванную и позвал друга, прижавшись лбом к темному дереву. — От проблемы не убежишь, ты ведь это понимаешь.       — Да, Гук, выходи давай, — Юнги вдруг тоже оказался рядом с полотенцем на плече, только что закончивший мыть посуду. — Перед смертью не надрочишься.       — Мин Юнги! — тут же шикнул на него Чимин и, схватив полотенце, ударил им парня.       — Ладно, мелкий, я шучу, но лучше реально выходи, мы поможем все решить, — сначала Юнги еле сдерживал смех, но закончил говорить с совершенно серьезным выражением лица.       Парень по ту сторону глухой двери вот уже полтора часа как заперся в ванной и впустую тратил воду в душе, пытаясь согреться. Но ничего не получалось, да и друзья были правы, поэтому вскоре шум воды стих. Тело так и осталось ледяным, как у трупа, и когда он вышел, одетый в сухую домашнюю одежду, парни, с пониманием посмотревшие на него, подумали о том же. Чонгук выглядел ужасно бледным и убитым. С его волос на плечи капала вода. Они сели за кухонный стол, Юнги налил всем чай, и настало время разговора, который никак не мог начаться. Двое старших задумчиво смотрели на Чонгука, и тот чувствовал, как эти взгляды прожигают его насквозь. Он не мог даже поднять головы, тем более сказать что-то первым. Хотя, по правде, никто из них не знал, что теперь делать. Поэтому молчание тянулось непозволительно долго прежде, чем Чимин первый все-таки не нашелся, что сказать.       — Мне звонил друг Тэхена, другой Художник, и рассказал мне обо всем, — он вздохнул, с тоской смотря на младшего. — Это все просто ужасно, и я сам не хочу верить в подобное, но… то, что происходит — это плохо, ты же понимаешь? Такое не должно происходить.       — Мгм, — кивнул Чонгук машинально, хотя слова друга доходили до него с задержкой, и вдруг они его разозлили. — То есть мне надо перестать чувствовать, да? Это же так легко!       — Нет, конечно нет, Гук-а! — Чимина передернуло от резкого голоса парня, он хотел найти оправдание своим словам, но понимал, что их нет. — Но ведь такое не может продолжаться долго, погода просто с ума сходит, и это не шутки. Ты и Тэхен, вы не виноваты ни в чем, просто…       — Так случилось, — согласился и продолжил за парня Юнги. С виду казалось, его все это вообще никак не трогало, но на самом деле в душе поселилось такое же смятение, как и у них всех. — Только вы с ним в силах остановить то, что происходит прямо сейчас за окном.       Чонгук как будто совсем не слушал хенов, не хотел, хотя приходилось, и не смотрел на них, чувствуя, как горькая обида разрастается в душе. Почти детская обида: на друзей, на судьбу, на весь мир. И один и тот же вопрос «почему именно мы?» только ухудшал его состояние.       — Да, это трудно, я представляю, как тебе больно, — говорил Чимин тихо и успокаивающе, и порой его голос сливался с воем ветра за окном, вторившим эмоциям Чонгука. — Но вам нужно расстаться, иначе… а вдруг весь мир погибнет? Ты ведь не хочешь этого?       — Есть достаточно людей в мире, кто добровольно расстается со своим соулом, ничья жизнь на этом не заканчивается, как и с обычной любовью, она со временем стихает, — Юнги говорил спокойно, а у самого руки тряслись, поэтому он держал их на коленях под столом. — Это надо просто пережить.       — Блять, я просто не могу слушать, как вы так говорите об этом! — Чонгук закричал и вскочил, ударив ладонями по столу. Он не хотел ругаться с друзьями, но никак иначе не мог дать выход всем своим чувствам. — То, что между нами с ним, даже и близко не стоит с обычными соулами! Я знаю, каково этого, и одного я уже потерял, как я могу сам отпустить Тэхена? Вы хоть понимаете, что говорите?       — Чонгук, успокойся и сядь! — Юнги тоже встал, тяжело упершись руками в стол, и серьезно, но спокойно посмотрел на младшего, заставляя его немного остыть и не убегать прямо сейчас. — Мы прекрасно понимаем, что говорим, но ты сам прекрасно понимаешь, что нужно сделать и что случится, если вы оба не решитесь на это.       Чимин смотрел на них обоих, как они сверлят друг друга взглядами, а потом через тяжелый вздох, садятся обратно на свои места за столом, и его потрясывало. В горле застрял ком, а сердце больно сжималось от предчувствия ссоры. И все, что было хорошо, прямо сейчас становилось все хуже и хуже.       — Ты же сам не хотел сначала сближаться с Тэхеном, — продолжал Юнги, уже более спокойно и мягко. — Теперь у вас целых два больших риска… Это ужасно, но такое случается. Надо уметь справляться с подобным, и ты точно справишься, Чонгук-а, ты сильный парень.       Но тот лишь горько усмехнулся, ничего не ответив, и снова уперся взглядом в руки, сжатые в кулаки. Хен был прав, абсолютно во всем прав, и все же так не хотелось признавать это. Чонгук понимал, что совершил ужасную непоправимую ошибку, вернувшись тогда к Тэхену и оставшись у него так надолго, позволил счастью окутать весь разум, и теперь отказаться от самых лучших и приятных чувств в мире казалось просто невозможным.       — Такой жестокий и невероятный подарок судьбы… — прошептал вдруг Чимин, и у него на глаза навернулись слезы. — Гук-и, мне так жаль, что это произошло с тобой, но…        — А мне-то как жаль, — усмехнулся тот. Сердце разрывалось на части. Он помолчал, пытаясь принять неизбежное и заглушить хоть немного собственные чувства. — Через два дня я сдам последние зачеты и поеду домой.       Хены молча согласились с таким непростым для него решением и больше ничего не сказали. Все понимали, что так будет правильно. Чимин хотел спросить, вернется ли он, но не смог.       Ветер все также бил в окна, грозя поломать половину деревьев в аллее перед их домом, но в душе у Чонгука постепенно настал штиль. Он должен был стать смирением с неизбежным, но в конце концов стал лишь отголоском немого отчаяния, которое Чон тщетно пытался спрятать как можно глубже, чтобы однажды, может быть, и правда забыть.