Зеркало Венеры

Последние несколько месяцев Ева только и говорила о миз Софии Марсе. Я начинала подозревать, что либо между ними что-то есть, либо что Ева очень хочет, чтобы было. София Марсе была акесо, главной врачией одной из довольно крупных больниц Полиса. Она специализировалась на гинекологии и акушерстве и, я знала, вела всю беременность Евы. Та родила четыре месяца назад и назвала свою чудесную дочку Хельгой. С первым эротом, которого Ева заказала еще в год нашего с ней разговора об этом, ничего не вышло, и его отослали. Потом Ева попыталась устроить свою личную жизнь, но так ни с кем и не сошлась. По этому поводу она вздыхала совсем недолго и больше полутора лет назад заказала нового эрота. Запросы на них вне супружеских пар выполнялись медленнее, ей пришлось прождать целый месяц, пока ей не подберут подходящего мужчину. После еще четыре месяца регулярных Ритуалов ничего не получалось, но в итоге она все же забеременела. Еще до того, как получить эрота, она заранее нашла себе акесо, и ей оказалась эта самая София Марсе. За все это время я успела услышать о ней очень многое. Это была достаточно молодая акесо, около тридцати лет. Более того, она оказалась одной из немногих женщин такого высокого класса, которая не женилась, а нашла себе мужа, что неимоверно удивило меня, когда я услышала. С чего такой женщине и заключать брак с каким-то мужчиной, пусть даже и гелиосом, сыном венеры? Я не понимала. Не понимала и Ева, хоть она и предпочитала мужчин в сексуальном плане. Но спрашивать Ева у нее не собиралась, разумеется, это было бы крайне не вежливо. Я часто бывала у нее в последнее время. Мне приятно было проводить время с подругой и ее дочерью, еще совсем крошечной, Матери Евы постоянно жаловались мне, что, как же так, воспитывает дочурку одна, без супруги. Я только вежливо улыбалась им и говорила, что Ева не может не справиться. В довоенных книгах я читала, что раньше одинокие матери не были редкостью. У меня даже складывалось впечатление, что их было большинство, и это с теми-то ужасающими условиями, в которых они жили. А здесь и сегодня для матерей делают все, их почитают, нет никаких препятствий к тому, чтобы воспитывать дочь одной. Ева действительно справлялась. Она проводила много времени дома, но в четырех стенах себя не запирала, оставляя дочь на гестий или матерей, когда у тех было время. В Хельге она души не чаяла. И, видимо, в миз Софии Марсе тоже. Я подшучивала по этому поводу, и Ева относилась к этому спокойно. Достаточно спокойно, чтобы я усомнилась в своей теории о том, что их что-то связывает. Впрочем, шутить мне не надоедало, я обязательно вставляла какую-нибудь колкую реплику, как только Ева заводила речь про миз Софию Марсе. Ее это не раздражало. В итоге кончилось все тем — или только началось? — что в середине июня Ева пришла ко мне с предложением познакомиться с этой самой миз Софией Марсе. И со всей ее семьей заодно. — Она пригласила меня на обед и сказала, что я могу привести кого-нибудь. Поехали, — уговаривала она, хотя я еще даже не начала отказываться. — Кроме того, у миз Софии есть младшая сестра, — сказала Ева будто бы между прочим, а глаза у нее хитро сверкнули. — Ей двадцать три. И она свободна. — Она младше меня на пятнадцать лет, — ответила я, быстро поняв, к чему она клонит. — Не предел. Я закатила глаза. Ее попытки свести меня с кем-нибудь утомляли меня уже несколько лет. С ее стороны это было, конечно, мило — так заботиться обо мне и моем благополучии, но я была уверена, что со своей личной жизнью смогу разобраться самостоятельно. Когда буду готова. (Если буду). — Так ты согласна? — Ева подалась вперед заинтересованно. Мы сидели у нее дома. Маленькая Хельга уже спала, а мы разговаривали в гостиной за чашками чая, сидя в креслах друг напротив друга. Несмотря на то, что сейчас было лето, я осталась в Полисе. Из города я не уезжала уже третье лето. В имение я ездила пару раз в особо жаркие дни, когда в Полисе становилось совсем невыносимо, но жить там не хотелось. Общение с миз Вайль совсем сошло на нет. Мы иногда переписывались короткими письмами, да здоровались, сталкиваясь в агоре. И все. Меня это устраивало. Они, должно быть, думали обо мне очень плохо и наверняка сетовали на меня своим подругам. Мне было все равно. А несколько месяцев назад я получила от них последнее письмо, скорее записку, что они окончательно переезжают в свой загородный дом и в Полис возвращаться и жить на постоянной основе не намерены. Я даже не ответила им. — Так уж и быть, я пойду с тобой, — ответила я. Ева просияла. — Однако, имей в виду, что не нужно снова пытаться свести меня с первой встречной молоденькой девушкой. Я сама в состоянии разобраться со своей личной жизнью. — Да когда я пыталась такое провернуть? — удивилась Ева, очень хорошо сыграв искренность, и я закатила глаза под ее смешок. — Ладно. Это будет на следующей недели в их имении. — Загород? — переспросила я, сделав мученическое выражение лица. — Загород, — подтвердила Ева. — Тебе будет это очень полезно. Лето, свежий воздух. Молодые неженатые женщины. Я посмотрела на нее недовольно. Ева хихикнула опять. — Хельгу ты возьмешь с собой? — спросила я с надеждой, что мне удастся спрятаться за ребенка. — Нет, она останется с бабушками. Я поджала губы. Ева разбила все мои надежды на спокойствие. За все эти три года я довольно редко выходила в свет. Еще реже, чем мы делали это с Беллой. Мне это стало совершенно неинтересно, и только если Ева вытаскивала меня куда-то, тогда я светила там лицом. — Я, кстати, никогда не слышала об этих Марсе, — сказала я как бы между прочим. — Они аграрии. Не наша сфера. Только миз София поступила в медицинский и стала акесо. Ее матери раньше состояли в совете по земельным вопросам, а сейчас они обе занимаются проблемами загрязнения окружающей среды, в основном их работа связана с преступлениями против Геи. Очень уважаемые люди в своей сфере, между прочим. И богатые. — Ну еще бы они не были богатыми, — ответила я с усмешкой. Аграрии ведь. — Они живут совсем недалеко от Полиса, ехать недолго. И имение у них просто огромное. Миз София мне уже многое рассказала… У них несколько сот крепостных. Представляешь, их поместье стоит на том месте, где, по ее словам, до Последней Войны, находилась какая-то деревенька. Сейчас от нее одни фундаменты остались, но мне бы хотелось взглянуть. — Сомневаюсь, что это интересно, — вставила я. Ева пожала плечами. — Ну раз уж мы все равно там будем, то почему бы и не взглянуть? Обед в субботу, кстати. Миз София сказала, что мы можем остаться у них на ночь, чтобы не ехать домой по темноте. До субботы я занималась делами по работе. В агоре проходили последние совещания, которые касались нового закона о том, что гелиосы теперь тоже будут обязаны пройти Перепись. Она проходила раз в шесть лет. Все мужчины, кроме гелиосов, были обязаны сдать медицинские анализы на фертильность. Бесплодных сразу же заносили в реестр как несостоятельных. Из тех мужчин, кому посчастливилось обладать даром Геи, выбирались самые здоровые, и уже их приписывали Школам. Остальным же просто позволяли вернуться домой. Новая Перепись будет в этом году в сентябре, однако если среди гелиосов обнаружат фертильных, то их просто занесут в реестр и вернут семьям. Переводить их в статус эротов не было никакого смысла. Вся эта проверка теперь нужна была лишь для статистики. Согласно акесо, в последние десятилетия ситуация с мужским бесплодием перестала быть такой катастрофической, и для подтверждения этого нужен был учет всех мужчин. Закон еще не был обнародован, мы вносили последние правки перед тем, чтобы позволить газетам напечатать информацию об этом, но я уже предчувствовала, что многие матери гелиосов переполошатся. Понятно, почему. Люди очень любят накручивать себе и видеть за строчкам закона нечто большее, какие-то сомнительные моменты. Кроме того, либералки пытались вынести на обсуждение закон, по которому акесо перестанут сообщать матерям о поле будущего ребенка. Это вызвало очень бурные протесты. Либералки пытались ссылаться на то, что количество рождающихся мужчин сильно снизилось, это было связано с тем, что женщины, узнавая о том, что у них будет мальчик, предпочитали сделать аборт. Неясно было, как они собирали эту статистику. Представительницы акесо сразу же указали на это, ведь всем известно было, что аборт возможен только в том случае, если плод угрожает жизни матери, или если он развивается неправильно, а также в случае преступления мужчины против женщины. Акесо утверждали, что иных путей быть не может. Либералки же говорили, что все это чушь, и все и так прекрасно знают, что женщинам достаточно заплатить, чтобы сделать аборт и без медицинских на то оснований. Разгорелся спор, позиция либералок возмущала всех настолько сильно, да и слова, которыми они оперировали, были очень возмутительны, так что руководству едва не пришлось удалить их из зала. На том вся идея с этим странным законопроектом и затихла, высовываться либералки перестали, хотя все знали, что до конца они не замолчат. Порой у них имелись здравые идеи, конечно, но чаще всего они предлагали что-то невообразимое, и им всякий раз напоминали о том, что было до Последней Войны, и они замолкали, потому что возразить им на это было не на что. Мне повезло не относиться ни к одному из блоков, я поддерживала идеи тех или иных только в том случае, если они казались мне адекватными и правильными, и про либералок так точно сказать было нельзя. В пятницу вечером, когда я выходила из здания агоры, меня поймала Ева и пообещала, что заедет за мной завтра в девять утра, и мы вместе отправимся на обед к семье Марсе. Сказать честно, ехать мне не очень хотелось, но я ведь уже пообещала, а отменять все в последний день было бы просто верхом невежливости и неуважения к моей подруге, которая неизменно была рядом все это время. Порой я даже чувствовала себя неловко, потому что мне казалось, что я ответ делаю для нее слишком мало. Своих гестий я предупредила, что вернусь только в воскресенье вечером, возможно, поздно, учитывая то, что у Евы, кажется, было довольно много планов там, куда мы едем. С утра Мэри разбудила меня пораньше, мы позавтракали и потом стали собираться. До девяти было еще целых полчаса, но Ева приехала пораньше, так что ей пришлось подобрать меня, пока я одевалась. Я выбрала светло-зеленый брючный костюм, который обычно и носила, достаточно легкий для лета, и под пиджак надела белую рубашку. Когда я спустилась (теперь я снова ночевала в спальне, которая была когда-то супружеской), Ева сидела на диване в гостиной и пила чай. Она была одета в очень легкое платье, которое можно было бы назвать почти неприличным, если бы не такая жаркая погода. Увидев меня, она встала, и во взгляде ее мелькнуло сомнение. — Там так жарко, — сказала она. — Ты уверена, что хочешь поехать в этом? — Уверена. У меня нет платьев. Ева тяжко вздохнула, будто с ребенком разговаривала. — Надо было сказать мне, я бы принесла что-нибудь. В любом случае, я взяла парочку запасных, так что… — Догадываюсь я, какие ты там платья взяла, так что нет, спасибо. Ева фыркнула. У нее определенно был вкус в одежде, но слишком для меня специфический. Я не стеснялась своего тела, но в открытых костюмах мне было некомфортно. Ева же такое любила, к тому же выглядела она в них просто замечательно. Мы с Евой устроились в экипаже друг напротив друга, рядом сели наши афины паллады, и мы тронулись. Вообще-то сейчас, с утра, было еще прохладно, и я даже засомневалась, что днем будет жарко, но уже через час мне пришлось снять пиджак и расстегнуть пару верхних пуговиц. Ева сидела с видом «а я говорила». Ехать было, впрочем, приятно, даже несмотря на жару. Пышная зелень, засеянные поля проносились за окном. Я прижалась к стеклу, расслабившись, пусть солнце и жгло. В какой-то момент мне все же это надоело, и пришлось закрыть шторку, и тогда мы с Евой завязали ленивый разговор. Она все вздыхала, вспоминая про миз Софию, и я снова начала ее подначивать, а она только улыбалась и соглашалась совсем, но серьезности в ее голосе не было. Дорога все же начала утомлять. Жара становилась все сильнее, и это делало свое дело, меня даже слегка укачало. Но вот, наконец, карета остановилась, и наши афины паллады помогли нам выйти. Как оказалось, мы уже въехали в довольно обширный двор. С Евы сразу же спала вся болезненность. Она оживилась и заозиралась, будто пыталась высмотреть свою дорогую миз Софию. Здесь уже стояло и несколько других экипажей, но немного. Я опасалась, что гостей будет слишком много, я не любила шумные сборища с кучей людей. По саду прогуливались женщины, прячась за зонтиками и шляпками. — Идем-идем, — позвала меня Ева. Дом был трехэтажным и видно, что отстроили его довольно давно. Массивные колонны подпирали второй и третьей этажи, выступавшие за границы первого. Внизу была приятная терраса в тени. На крыше я успела увидеть солнечные батареи. Электричество у них есть. Действительно богатые люди. Налог на него очень большой. У входа нас неожиданно встретил гелиос, видимо, младший брат миз Софии. Это был молодой светловолосый юноша, наверное, ему не больше двадцати. Он был одет в очень красивое желтое платье, по-летнему легкое, но закрытое под горло. Его волосы — тоже с желта — были заплетены в аккуратную красивую прическу, а на очень скромно подкрашенное макияжем лицо было приятно смотреть. Рядом с ним стояла афина паллада со списком гостий. Гелиосы, как и все остальные мужчины, читать не умели. Он лишь приветствовал гостий. Ева назвалась, указала на меня и сказала, что ей разрешили привести с собой еще гостью. Афина паллада нашла ее в списке и кивнула. — Миз Грин, — обратился к ней гелиос очень мягким и ненавязчивым тоном, давая возможность тем самым уйти от общения с ним. Он улыбался уголками губ. — Моя сестра о вас часто упоминала. — Боюсь, о вас она мне не говорила, — ответила она. — Мистер… — Луи, — улыбка так и держалась на его губах. — Мы рады приветствовать вас. Миз Грин. Миз… — Аделар, — подсказала я. — Миз Аделар. Прошу, проходите. Или, если желаете, можете прогуляться по саду. Когда придет время обеда, вас позовут. — Нет, мы хотели бы выпить воды, на улице так жарко, — ответила Ева, сняв с себя шляпку и начав ей обмахиваться. — Тогда проходите, гестии нальют вам, чего желаете. Мы прошли в дом. Гостиная была очень большой и светлой. — По какому поводу они вообще решили устроить этот обед? — спросила я, когда мы уже поймали одну из гестий, чтобы она принесла нам воды, оглядываясь. Только сейчас этот вопрос пришел мне в голову. Ева пожала плечами. — Миз София сказала, что они часто проводят такие встречи для подруг. О, смотри, вот и она! Я вздохнула. Ева поспешила к женщине, которая стояла у дверного проема в следующее помещение. Рядом с ней стояла кто-то еще. Миз София оказалась женщиной невысокого роста, довольно плотного телосложения. Меня она была ниже на полголовы. Она носила очень короткие светлые волосы пшеничного оттенка, еще короче, чем у меня (я так и продолжала регулярно ходить к цирюльнице на стрижку, не желая снова отращивать длинные пряди). Глаза у нее были не то серые, не то с зелена, при освещении почему-то было неясно. Она носила летнее платье, но не зеленое, а белое, цвета акесо. Вторая девушка стояла к нам спиной. Она была того же роста, что и миз София, у нее тоже были пшеничные волосы, только длинные, заплетенные в аккуратную и сложную косу. Она была одета в платье в пол цвета сочной майской травы, и я бы постояла, просто разглядывая ее со спины, но Ева уже подтянула меня поближе. — А, миз Ева, — улыбнулась ей миз София. Вторая девушка повернулась. Ей было не больше двадцати пяти. У нее были невозможные голубые глаза, как безоблачное небо в июле под вечер. Нежные губы были изогнуты в легкой улыбке, и вся она была похожа на изображение Геи на старых барельефах. Я подумала об этом и больше не смогла отпустить эту мысль, хотя думать так, пожалуй, было глупо и, может, богохульно. Но я совсем ничего не могла с собой поделать, она сразу же очаровала меня, эта молодая девушка. Она мазнула по мне взглядом, приковывая к месту, и я даже прослушала то, о чем говорили Ева с миз Софией. Мне пришлось оторваться от девушки, с которой мы слишком долго, неприлично долго, продержали визуальный контакт. Миз София протягивала мне руку. Я торопливо ее пожала, виновато улыбнувшись. — Наслышана о вас, миз Аделар, — сказала она. Я хмыкнула. — Я о вас тоже, миз Марсе. — Позвольте мне представить вам мою сестру. Ирена. Она указала на девушку. Та улыбнулась мне еще шире и открытее, протянув нежную руку. Я едва удержалась от того, чтобы сразу же ее поцеловать. Так когда-то, до Последней Войны, делали мужчины. Это было давным-давно, я видела это в старых фильмах о старых временах. Пусть это был и мужской жест, мне он казался очень романтичным. Но в наши дни никто так не делала, поэтому я просто пожала ее ладонь и отпустила. Кожа была мягкая, эти руки не знали никакой трудоемкой работы. Она так и улыбалась. Я чувствовала себя неловко. Миз София и Ева нас уже совершенно не замечали. Они успели разговориться про маленькую Хельгу, а я никак не могла найти слов, чтобы попытаться завести с Иреной разговор. Я никак не могла отвести от нее взгляда. Меня мутило от одной мысли о том, что я так и не улучу возможности для разговора. Мне сразу же захотелось провести с ней больше времени. Может, мы успели бы выйти в сад? Но какой найти для того предлог? И о чем я только думаю? Ей двадцать три! Но браки с большой разницей в возрасте нормальны. Что, браки? Ох, Мария, да ты совсем из ума выжила! Ты видишь ее впервые в жизни, сказала я себе, ты услышала о ней впервые от Евы всего неделю назад, и теперь ты увидела ее воочию, но разве это хоть что-то значит? Она вообще о тебе не знала! Жила и не ведала о твоем существовании, а ты… Я встряхнула головой и отступила на пару шагов назад. Она тоже молчала. Только так и улыбалась — уже немного растерянно. И смотрела на меня. Меня спасло то, что нас позвали к столу. На мое счастье, он был накрыт в помещении, а не на улице, как обыкновенно любили делать летом. Снаружи было слишком жарко. Столовая у них была огромной. Длинный стол расположился прямо посреди помещения, и за ним собралось около пятнадцати человек. Я обратила внимание, что среди всех было только два мужчины: гелиос, что встречал нас у входа, мистер Луи, и еще один, постарше на вид, но тоже очень аккуратный, ухоженный и красивый. Один из них сидел слева от миз Софии, второй — справа. Я так поняла, вторым был ее муж. Миз Марсе, матери семейства, расположились между своих дочерей. Ирена сидела от них справа, и я оказалась напротив нее. Я чувствовала ее взгляд. Как бы другие не посчитали его каким-то неприличным. Мне хотелось смотреть на нее в ответ, но я не могла уделять внимание только ей. После знакомства со всеми, гестии подали блюда. Я обратила внимания, что мясных блюд не было совсем. Рыбных — тоже. Это было самой настоящей редкостью, обычно вегетарианство было очень распространено среди нимф, дриад, но никак не среди венер. Мойры осуждали наш подход к еде, но никакого прямого юридического запрета не существовало. Но здесь не было никаких мойр, а все равно все было исполнено по правилам. Перед тем, как приступить к еде, мы даже вознесли молитву Гее матери-земле, что стало для меня чем-то еще более необычным. Я не привыкла к такому. Я даже переглянулась с Евой, которая тоже была слегка удивлена. Похоже, подобное было привычным для аграрий. — Миз Аделар, не с вами ли было связано то громкое три года назад? Ну… об убийстве? — спросила одна пожилая женщина, и внутри у меня все сразу же сжалось. Я так и знала, что кто-нибудь обязательно вспомнит об этом. И я очень этого боялась. Но вот… И откуда только столько бестактности? Мало того, что ворошить прошлое глупо и не очень приятно, так это и совсем не лучшая тема для разговора за столом. — Со мной, — ответила я. Голос прозвучал не слишком вежливо и не слишком дружелюбно. Взять себя в руки сразу же оказалось сложно. — Если быть точнее, с моей… супругой. Бывшей, — я прочистила горло. Гелиосы сделались какими-то бледными. — Мы вам очень все сочувствовали, — сказала другая женщина. Остальные закивали. — Такой кошмар! — Как вы сейчас себя чувствуете, миз Аделар? — спросила первая. — Три года прошло, — ответила я уклончиво. — Это было все очень давно. — Да, давно, — подала голос Ирена неожиданно. Она была самой младшей женщиной за столом, так что от нее такого и не ждали. — Однако, уважаемые миз, не кажется ли вам, что это не самый подходящий разговор для обеда? Я выдохнула. Она оказалась моей спасительницей. Благо, остальные с ней согласились. После завязался приятный светский разговор, но вновь расслабиться я смогла не сразу. Остальные гостьи были в основном довольно почтенного возраста, но были среди них несколько наших с Евой ровесниц. Мы с ней вообще оказались в центре внимания, что очень смущало. Мы оказались единственными здесь, кто в агоре занимались социальными вопросами, а не аграрными. После речь неожиданно зашла о гелиосах. Мне было в новинку это слышать. Обычно мужчины никогда не участвовали в женских разговорах, да и речь о них не заходила, но, похоже, миз Марсе своего младшего ребенка все равно очень любили, пусть и сына. — Мы думали отдать его в школу андроктасий, — сказала миз Беатриса Марсе, ей было около шестидесяти пяти, она была старшей супругой. Одета она была очень скромно, что обычно несвойственно было женщинам в почтенном возрасте в наши дни. — Однако потом мы съездили посмотреть на те условия, которые там предлагают, — она покачала головой. — Да уж, так что мы решили, что лучше уж Луи останется дома, — сказала миз Алиса Марсе. — Да, кстати о гелиосах, — подала голос миз София. — Миз Аделар, позвольте спросить. Я повернулась к ней. Она сидела за столом на противоположной от меня стороне, немного сбоку направо. — Конечно. — В сентябре начнется Перепись и, насколько я слышала, гелиосы теперь тоже будут участвовать в ней. Так ли это? Я ощутила, как все внимание за столом обратилось на меня. — Это так, — ответила я. Луи и Дэниэль, муж миз Марсе (его имя я услышала во время разговора), ощутимо напряглись, я увидела это краем глаза. — Однако Перепись не коснется гелиосов-гименеев. Дэниэль выдохнул. Луи напрягся еще сильнее. — И волноваться не о чем. Фертильных гелиосов не будут забирать в Школы эротов. — Тогда зачем вообще нужна их Перепись? — возмутилась миз Беатриса. — Для статистики, — ответила Ева за меня. — Разве в больницы еще не был переслан приказ об этом? — спросила она у Софии. Та покачала головой. — В сентябре скорее всего и пришлют, — сказала я. — Как бы методы, которыми проводят Перепись, не пошли им во вред, — заметила миз Марсе. Миз София прочистила горло. Это была не лучшая тема для разговора за столом. Однако гелиосы, похоже, заинтересовались этим, но никто из них не решился задать вопроса. — Разве могут акесо нанести вред? — возразила Ева мягко, а после улыбнулась Софии. Та улыбнулась в ответ. Мне показалось, о чем-то Ева все же умолчала, когда говорила о своей «великолепной» врачии «с золотыми руками». Я все еще подозревала, что что-то Ева к ней чувствовала. Но если бы чувствовала, разве реагировала бы она на мои шутки с таким убийственным спокойствием? Что-то тут было все же нечисто. После разговор перешел к медицине. Миз София жаловалась на повышение налога на пластик. Пусть у больниц и были серьезные квоты, которые касались его, по деньгам это все равно выходило немало, а без пластика никакая медицина выжить не может. Когда обед был окончен, Ева хотела было утащить меня посмотреть на те самые довоенные развалины, но потом она, похоже, заметила, как я смотрю на Ирену, и резко передумала. — Ты знаешь, я лучше попрошу миз Софию, — сказала она. — В конце концов, она наверняка эти места знает, или знает ту, кто знает, так что… А ты лучше пообщайся здесь, познакомься с кем-нибудь. Я была так поглощена своими мыслями, что нисколько не обратила внимания на ее очевидный намек. Некоторые гостьи уехали сразу же после окончания обеда. Мне же гестии показали комнату, которую они подготовили для нас с Евой, где мы можем переночевать сегодня ночью (она располагалась на третьем этаже, и из окна открывался чудесный вид на зеленые окрестности, а комнату для афин паллад выделили соседнюю). Я кивнула им, поблагодарила, а потом вернулась вниз и сразу же наткнулась на Ирену. Я чувствовала себя так глупо, не представляя, какой найти предлог, чтобы побыть с ней, прогуляться, например… было так глупо вынуждать девушку делать первый шаг, но она явно оказалась не из робкого десятка: подошла ко мне, вскинув точеный подбородок, блеснула небесными глазами, в которых наверняка так красиво могут отражаться солнечные лучи. — Миз Аделар, — обратилась она ко мне. Она была одета все в то же легкое зеленое платье. За ее спиной в дверном проеме я увидела афину палладу, наверняка ее: очень высокая и широкоплечая женщина стояла, учтиво опустив взгляд в пол. — Я подумала, может, вы согласитесь составить мне компанию в саду. — Конечно, миз Марсе, — ответила я, слегка растерявшись, и она взглянула на меня с каким-то затаенным удивлением и в то же время удовлетворением. Она была очень молода, а в этом доме постоянно собирались женщины очень почтенного возраста, наверняка никто не обращалась к ней как к миз Марсе, все звали ее по имени или каким-нибудь ласковым детским прозвищем. Она взяла меня под руку. Сама, без приглашения, и внутренне я сразу же растаяла. Я и не думала возмущаться такому самовольству или отталкивать ее. Нет, я скорее желала, чтобы она продолжала быть такой же смелой и, не побоюсь такого слова, наглой. Мне очень хотелось, чтобы она вела, хоть это и было, может, не слишком правильно. Я была старше ее на пятнадцать лет, я была опытнее, это я должна была… Но к черту эти стереотипы! Я взрослая состоявшаяся женщина, если я хочу поддаваться ухаживаниям молодой красавицы, то я буду это делать, и никто не смеет меня осудить! Мы вышли в сад. Дело шло к вечеру, но духота никуда не исчезла. — Нужно было взять шляпку от солнца, — пожаловалась Ирена, но никто из нас и не подумала возвращаться. Она придерживала подол своего платья свободной рукой, и когда она шагала, самую малость видны были стройные ноги. Она была мало похожа на старшую сестру, черты лица у нее были тоньше и аккуратнее, нежнее. Может, дело было в молодости, может, в том, что ее носила другая мать, я не знала. Мы разговорились. Я узнала, что бОльшую часть времени Ирена проводит здесь, а в Полис почти не выезжает. Матушки не позволяют ей. Она возмущалась, что ее сестра живет в городе постоянно, может себе это позволить, и ей никто ничего не говорит, но почему-то ее держат здесь. Она говорила, что здесь хорошо, приятно, но это только летом. — Простите мне нескромный вопрос, но почему ваша сестра решила получить себе гименея? — спросила я через некоторое время, чтобы немного отвлечь ее. — Ох, — Ирена улыбнулась, нисколько не смутившись. Какая же прекрасная у нее была улыбка! — Все постоянно об этом спрашивают! Просто одна из его матерей владела одной из больниц в северном районе Полиса. София очень с этой семьей сблизилась, но их младшая дочь еще была слишком мала, чтобы жениться. И София решила не медлить и не упускать такой шанс. Матери ее гименея уже отошли от дел, и больница досталась ей. — А как же младшая дочь? — Она не интересовалась медициной. Насколько мне известно, она сейчас занимается аграрными вопросами. Ирена замолкла. Я не знала, что сказать, чтобы продолжить разговор, и мы так славно молчали, прогуливаясь по саду. Она держалась за мою руку, и она была такой… такой нежной, что все мои мысли были лишь о ней. Мы отошли от усадьбы на приличное расстояние и скоро вышли к реке. Здесь было свежо и приятно, с воды дул ветерок, разбавляя июльскую духоту. Однако она все еще была за оградой, так что здесь мы были в безопасности. К тому же, наши афины паллады молчаливыми тенями следовали за нами на довольно приличном расстоянии. Сердце мое пело. Ирена так и держалась за меня. Мы присели на скамейку возле берега реки. Уже сейчас я думала о том, как не хочу уезжать. — Вы сказали, что постоянно находитесь здесь, — обронила я. — Но как же учеба? — Я выпустилась из университета год назад, — поделилась она со вздохом. — Но матушки решили, что раз я все равно училась в аграрном, то какой мне смысл «отрываться от земли», как они говорят. — Она вздохнула. — Зимой тут наверняка очень скучно? Конечно, у них здесь имелось даже электричество, но вряд ли оно спасало во время бесконечных темных зимних суток. — Вы и не представляете, — буркнула она. Я улыбнулась. Я представляла. Но говорить об этом не хотелось. Меня уже выбило из колеи то, что кто-то все же вспомнила про убийство моей жены, и теперь, когда я чувствовала себя так хорошо рядом с Иреной, вспоминать об ужасе казалось неправильным. Лучше было ухватиться за этот замечательный момент. Как быстро растут березы? Я знала, что раньше, до Последней Войны, люди часто посещали кладбища, чтобы навестить своих умерших. Но сегодня так никто не делала. Но порой мне было интересно, как сильно успела вырасти береза. Я понятия не имела, с какой скоростью растут деревья. Мне думалось, слишком медленно. Я надеялась, она прижилась, глубоко пустила корни и поднялась вверх. Наверняка ее уже окружили и другие молодые саженцы. С Иреной мы гуляли по территории имения ее матерей до позднего вечера, пока не подали ужин. За ужином людей было уже совсем мало: только семья Марсе, Ева и я. Нам накрыли уже в другой столовой, очень маленькой, по сравнению с предыдущей, где мы обедали такой большой компанией, где я никого толком не знала. Ева о чем-то увлеченно разговаривала с Софией. Гелиосы тихо сидели рядом друг с другом. Их порции были совсем маленькими, но я взглянула на них лишь краем глаза. Все мое внимание занимала Ирена. Она уже не решалась поглядывать на меня так открыто, как в прошлый раз, когда вокруг было слишком много людей, которые занимали внимание ее матушек. Сейчас те могли слишком внимательно следить. И это бы слишком смущало. Когда мы с Евой уже готовились ко сну, та восхищенно рассказывала про древние развалины, про старое русло реки, которое показала ей София. Она казалась очень довольной и счастливой, но мне было не до того, чтобы шутить как-то над этим. Я была слишком увлечена и собственными мыслями. А потому она, успокоившись немного, быстро это заметила. — Как тебе миз Ирена? — спросила она, уже переодевшись в ночную сорочку. Она сидела на кровати, подогнув ноги, и наматывала прядь волос на палец. — Что значит «как»? Я прекрасно знала, к чему она спрашивает, но так и упрямилась. Как будто по привычке. Ева поняла это и нахмурилась, смотря на меня выжидающе. — Она очень… очень приятная собеседница, — ответила я осторожно. Ева захихикала. — Еще бы. Я видела, как вы друг на друга смотрели. Похоже, ваши симпатии взаимны! — Ох, о каких симпатиях ты только говоришь? — я вздохнула и легла, взбив подушку. Ночь вопреки опасениям была совсем не душной. — Мы видимся в первый раз. Мы просто… просто беседовали. — Да, я знаю. Я цокнула языком. — А сама-то? — я повернула к Еве голову. Она прищурилась. — Ты так восхищена миз Софией, я начинаю думать, что… — Ты была права, когда говорила, что мне просто нужно встретить правильную женщину, чтобы перестать смотреть на мужчин, — ответила она с неожиданной серьезностью. Я даже воздухом подавилась и привстала на локтях. — Она жената, — ответила я. И тут же опомнилась: — то есть у нее есть гименей. — Я знаю. Ева встряхнула головой. — Кому это когда-то мешало? — Оу. Она фыркнула. Я даже подумала, что сейчас она рассмеется и скажет, что просто подшутила надо мной, подыграла. Но она ничего этого не сделала. — Это просто маленькая интрижка, — сказала Ева. — Без каких-либо претензий на целую совместную жизнь. Ничего особенного. — Как бы это «ничего особенного» не разбило тебе сердце, — ответила я. Ева отмахнулась. — Не разобьет. Очень мило, что ты так обо мне беспокоишься. Ева, я знала, перестала посещать вечеринки миз Шер, где всегда присутствовали приапы, после рождения дочери. А теперь она и вовсе исправилась окончательно, засмотревшись на другую женщину. Беременность и правда пошла ей на пользу, она как будто стала намного старше и более зрелой, приняв на себя такую огромную ответственность как воспитание дочери. Я была за нее очень рада. О миз Софии мы больше не говорили. А на следующий день пришлось засобираться домой сразу же после завтрака. Все же уже завтра нас ждали дела. Но уезжать мне не хотелось. Я умудрилась урвать почти полчаса прогулки с миз Иреной перед отъездом. А когда я уже хотела идти к карете, она поймала меня за руку, очень внимательно посмотрела в глаза и спросила: — Вы приедете еще? Я неловко улыбнулась. — Возможно, — ответ получился с какой-то почти что вопросительной интонацией. Я понятия не имела, смогу ли приехать еще. И какой для этого найти повод. Но мне так хотелось. — Вы уж постарайтесь, — сказала Ирена без всякого такта, и я растаяла. Всю дорогу до дома Ева болтала о чем-то, я молчала, смотря в окно. Жар спал, сегодня было прохладно, на горизонте собирались тучи, обещавшие долгожданный дождь, но мне было так все равно. Я думала об Ирене, о ее взгляде. Об улыбке, светлой и чистой, которую она мне дарила все эти часы, проведенные вместе. Это было так глупо, но я чувствовала себя влюбленной, хотя и не должна была. Она просто девочка, младше меня на пятнадцать лет. Да, ей двадцать три, да, она уже выпускница университета, но… Но. Что-то мешало мне просто раствориться в этом чувстве, жгучем и захватывающем. Может, страх. Может, слишком много условностей. Я совершенно не представляла, что делать. Еву я слушала лишь краем уха, и, похоже, ее это не слишком волновало. Она говорила сначала про Софию, потом про Хельгу, потом про дела в агоре, а после вообще соскочила на что-то про пластик и квоты на не перерабатываемый мусор.