Зеркало Венеры

В середине октября похолодало очень резко, и даже пару раз шел мелкий снег, и с тоской я думала о том, как мало осталось времени на то, чтобы ездить к Ирене. Обычно снег не ложился так рано, но обычно он так рано и не начинал падать, так что… мало ли. Но через пару дней в ворохе документов я увидела письмецо, и сердце сразу же забилось чаще. Я взволнованно вскрыла письмо, увидев подпись Ирены, торопливо достала сложенный вдвое небольшой исписанный листок. Она написала мне совсем немного, и сначала я немного расстроилась, но потом увидела, о чем именно она пишет. Дорогая Мария! Я поговорила со своими матушками, и мне удалось убедить их, что мне стоит пожить в Полисе. Судя по их улыбкам, они догадывались о причине моего желания, но они так ничего и не сказали мне по поводу нас с тобой. Я буду жить у Софии, прикладываю адрес. Надеюсь, что это позволит нам с тобой видится чаще. Дальше она писала о том, какие места она мечтает посетить в Полисе, и я пообещала себе запомнить и обязательно сводить ее везде, куда она хотела, показать ей все, что она захочет. Мы сможем видеться теперь так часто, как это только возможно. Я предвкушала прогулки во время приятных снегопадов и уже думала о том, что я могу подарить ей на новый год. Я представляла, как после долгой прогулки по морозной улице мы будем кутаться в один плед, сидя рядом на диване и греясь друг о друга и о кружки с горячим чаем. Отстраненно я вспоминала, что о таком же мечтала с Беллой, и с ней мы тоже занимались всем этим. И на мгновение мне показалось, что это нечестно. Что я должна придумать для Ирены что-то совершенно новое. Но что? Эти мысли мучили меня какое-то время, и я поделилась ими с Евой. А она посмотрела на меня странно и сказала: «Почему ты думаешь об этом? У Ирены никогда такого не было». И я успокоилась, но не вспоминать о Белле было невозможно. Я не сравнивала, о нет. Я лишь до ужаса, до смерти боялась, что все повторится. Что я снова потеряю, и что второй раз пережить подобное уже точно не смогу. В конце октября Ирена все же приехала в Полис. Она позвонила мне в тот же вечер, и мое сердце сладостно зашлось в учащенном ритме, только я услышала ее голос. Она говорила сначала о Полисе, о том, как ей тут нравится, но недолго. Потом она спросила: — Ты приедешь ко мне завтра? Я так хочу тебя увидеть! Я очень соскучилась. — Разве не будет тебе лучше отдохнуть пару дней? — спросила я. — Пообвыкнуться? Я страшно хотела ее увидеть. Я скучала по ее глазам. Я хотела обнять ее и расцеловать. Но я прекрасно знала, как сложно бывает перестроиться при такой резкой смене места жительства. Ирене наверняка понадобится время, чтобы привыкнуть к новому дому. Но она сказала: — Мне хватит и одной ночи для отдыха. К тому же… гораздо приятнее мне будет отдыхать, если ты будешь со мной. Софии завтра не будет дома. Она работает. — А ее гименей? — Он не станет нам мешать, — ответила Ирена, понизив голос. — Он очень тихий и спокойный, знающий свое место. К тому же, сама София не будет против, если ты приедешь. Я уже спросила у нее. — Хорошо, — согласилась я, глядя на календарь, где были подписаны заседания в агоре и другие дела. — Тогда я приеду к тебе завтра после обеда. Договорились? — Договорились. Я очень тебя жду. Я так соскучилась. — Я тоже соскучилась. А теперь тебе нужно пойти спать, — я улыбнулась. — Ты наверняка очень утомилась с дороги. Ирена вздохнула. — Да. Ладно. Спокойной ночи, — сказала она, хотя было ясно, что разговор ей кончать не слишком хочется. — Спокойной ночи, милая, — ответила я и только положив трубку поняла, что сказала, как назвала ее. Я улыбнулась сама себе. Раньше я не особо позволяла себе таких реплик. Я не могла уснуть, думая об Ирене. Мы увидимся завтра, и мне даже не придется ехать ради этого несколько долгих часов за город. Нет. Всего-то часок до северной части Полиса. Это немного, терпимо, это очень легко пережить и переждать. Но мне казалось, что нетерпение и желание все равно съедят меня куда быстрее. Еще и первые полдня нужно провести в разъездах по делам по мерзкой погоде. С утра я отправилась в агору, где внезапно наткнулась на обеих миз Вайль. Внутри у меня неприятно перетянуло. Мы вежливо друг с другом поздоровались и перекинулись парой дежурных фраз о самочувствии. Они выглядели очень уставшими и постаревшими, им бы отдыхать дома, а не выезжать в агору неизвестно зачем. Как оказалось, они решали здесь какие-то дела с собственностью. Беллы не было в живых, они были уже слишком стары, чтобы заводить новых детей, у них не было наследницы для имения, и они решили, что его нужно продать. Они даже предложили мне выкупить часть земли, однако видно было, что сделано это было из какой-то неясной вежливости и нашей прошлой связи. Я вежливо отказалась. Мне не нужна была их земля. Мне не хотелось иметь никакого дела с этим и лишний раз вспоминать о Белле, когда теперь у меня была новая жизнь и, наконец, новые чувства. Я дышала впервые за долгое время, и не могла позволить прошлому задушить меня опять. Ева, встретившаяся мне, подняла мне настроение. От счастья она просто светилась: — Представляешь, Хельга сказала «мама»! Вчера, когда я ее укладывала! Боже мой, никогда не думала, что это приведет меня в такой восторг, — тараторила она, пока мы шли по коридору уже к выходу, окончив все дела. — Постоянно видела такое в фильмах или книгах, и мне казалось, что в этом ничего такого нет, но вчера! Я улыбалась. Когда мы уже вышли и спустились по лестнице к стоянке экипажей, Ева сменила тему: — Я слышала от Софии, — ага, теперь она была уже просто Софией, а все время до того Ева называла ее не иначе, как «миз София», — что миз Ирена приедет жить в Полис на зиму? — Уже приехала, — ответила я. — Я сейчас поеду к ней. Ева хитрюще улыбнулась. Я знала эту улыбку. За ней всегда крылась какая-нибудь подколка или пошлость. Но сейчас Ева предпочла промолчать. Но улыбаться не перестала. — Хорошо тебе провести время, — сказала она. — Спасибо, — я фыркнула. — О, кстати, — опомнилась я. — Может, я как-нибудь загляну к тебе? В последний раз я видела Хельгу сразу после роддома, когда она только-только родилась. Сейчас она должна была сильно вырасти. К тому же, такое событие, первое слово. Я любила Ирену, я хотела проводить с ней столько времени, сколько возможно, но про лучшую подругу забывать было просто нельзя. Ева улыбнулась иначе. Мягче. По-матерински. — Конечно. Когда ты сможешь? Может, на выходных? Я кивнула. — Созвонимся. После я передала вознице бумажку с адресом и велела ехать по нему. Мне не хотелось тратить время на то, чтобы забегать домой. Я была одета достаточно прилично, чтобы встретиться с девушкой, может, слишком по-деловому, но Ирена меня простит. Внутри у меня подрагивало от предвкушения. Я смотрела в окно на серый неприятный сейчас из-за погоды Полис. На севере здания были выше и представляли собой уже не отдельные частные дома, а многоквартирные комплексы. Да и улицы тут были пошире. Эту часть города строили позже, чем центр и южные районы. Дом, в котором находилась квартира, принадлежащая миз Софии, был новым, тянулся вверх на восемь этажей и был выкрашен в светлые тона. Квартира находилась на третьем этаже, так что лифтом я пользоваться не стала и поднялась по лестнице. Мэри я приказала ехать домой и вернуться за мной, когда я позвоню. Я остановилась перед дверью в квартиру взволнованно, оправила одежду и позвонила в дверь. Сердце мое билось часто-часто, я так волновалась от мысли о том, что мы сможем провести время с Иреной, не опасаясь чужих взглядов. В квартире, где только мы вдвоем, где мы можем целоваться, сколько нам угодно, держаться друг за друга. Я так мечтала о таком, и вот, наконец я здесь. Ирена открыла мне очень быстро, и сразу же по ее лицу скользнула такая открытая, счастливая, светлая улыбка. — Проходи, — пробормотала она, пропуская меня в квартиру, и закрыла дверь. Квартира была просторной. Напротив прихожей сразу располагался зал, направо была кухня, налево — ванная комната, а в зале было две двери, должно быть, в разные комнаты. Одна из них была закрыта, там, должно быть, жила миз София со своим гименеем. Сейчас там было очень тихо. Стены были покрыты светлыми обоями, да и вся мебель тоже была светлой. Ирена едва отпустила меня, чтобы я смогла помыть руки, а потом она сразу же потянула меня в свою спальню. Я даже смутилась такому напору. — Ты будешь чай? — Нет, спасибо. «Я буду тебя», — подумала я с внутренней усмешкой, но вслух разумеется ничего подобного не сказала. Да и не думалось мне даже о том, что мы так быстро перейдем к чему-то подобному, конечно нет. Когда мы зашли в комнату, Ирена зачем-то прикрыла дверь, и меня обожгло жаром. Она сразу же обняла меня крепко и прижалась щекой к груди, громко вздыхая. Я растерянно обхватила ее за плечи, погладила и опустила руку ниже, касаясь меж лопаток. — Я так соскучилась! — воскликнула она, отстранившись, и заглянула мне в лицо. Сердце ее билось часто, я чувствовала. Мое — тоже. Я сразу же коснулась ее губ, взяв лицо в ладони. Бережно, но она поторопила меня, пытаясь прижаться плотнее, и я громко вздохнула, стараясь удержать ее, но ничего не вышло. Ирена так и лезла целоваться, никак не могла оторваться, и я поддавалась ей, хотя и понимала, что так просто… Хотя, почему же это плохо? Почему нельзя так просто? Можно. Здесь за нами никто не следила. Ирена обняла меня за плечи, схватилась крепко и, отстранившись, посмотрела мне в лицо, хлопая ресницами. — Милая, успокойся, — шепнула я, теперь уже не смутившись тому, как ее назвала. А Ирена смутилась, улыбаясь. — У нас теперь столько времени, — я испуганно замолкла, вдруг услышав шаги. — Это ты успокойся, — Ирена хихикнула, но голос понизила. — Это гименей Софии. Дэниэль, помнишь его? — Помню. Но… — Он ничего никому не скажет. К тому же, я думаю, матушки все-таки догадываются про нас, да и София тоже… никто не будет против нас, — заверила она. Мне подумалось, что раньше никто не позволяла себе таких вольностей. Нынешнее поколение было совсем другим, более свободным и открытым, и я… я была к такому совсем непривычна, вот и смущалась. И Ирена моего смущения не слишком понимала. — Я просто не привыкла к такому, — сказала я с сомнением. — В мою молодость матери и другие старшие родственницы не разрешали так просто встречаться с другими девушками. Ирена хихикнула. — А динозавров ты тоже видела? — Ах ты! — воскликнула я, сразу же ловя ее за талию и крепко целуя ее в шею. Ирена громко захихикала, хватаясь за меня крепче, пытаясь вывернуться из моей хватки, чтобы избежать щекотки. Надурачившись таким образом, я украла у нее еще пару поцелуев, а потом мы все же переместились на кухню, и Ирена поставила чай. Афин и афин паллад у них не было, так что в квартире мы были одни, не считая гименея в его комнате, и это мне было непривычно и слегка напрягало. В многоквартирных домах афин и афин паллад не держали, только в частных, да в имениях. Ирена достала из холодильника вегетарианские закуски. Мясо она не ела вообще, сказывалось воспитание. Я привыкла к мясным блюдам, но ради нее могла и потерпеть. И переучиться даже, если потребуется. Я знала, что аграрии довольно трепетно относятся к таким вещам, точно как и мойры. Мяса Марсе дома вообще не держали. Мы разговорились за чаем. Мы сидели за кухонным столом, держась за руки, беседуя ни о чем и обо всем одновременно. Разговор получался таким нежным, таким непринужденным, о чем я всегда мечтала. Несмотря на то, что мы имели такую гигантскую разницу в возрасте, им было очень интересно друг с другом. Скоро послышался звук открываемой двери, потом шагов. Я едва не одернула руку, но Ирена удержала меня. Это был Дэниэль. Увидев меня, он поклонился. Голова его была покрыта платком, так что волос не было видно, он успел подготовиться. Скорее всего, услышал, что мы пришли. Мне думалось, что Ирена недооценивала мужчин и их внимательность. Эти черти были незаметны и тихи, но слишком много видели. Их коварство не знало границ. Бывали женщины-сплетницы, но мужчины всегда были в разы хуже. С женщинами они молчали, но как только оказывались в кругу своих друзей… или «друзей», если можно было их так назвать, мужчины на дружбу были неспособны, все это знали. Ну, а женщины-сплетницы были только рады такой компании. Мужчины легко собирали информацию, на них не обращали внимания, но они слишком хорошо все слышали и много запоминали, хоть и память их была слабой, рыбьей, что часто приводило к тому, что они искажали и так грязную информацию. Дэниэль налил себе чай и ушел в свою комнату. — Чего ты так заволновалась? — она улыбалась. Я фыркнула. — Я просто не люблю, когда… — Когда мужчина рядом? — переспросила она и сразу же прикусила губу, опустив взгляд. Я сразу же поняла, к чему была эта реплика, и внутри неприятно потянуло. — Извини. — Ничего, — ответила я, хотя страх того, что снова поднимется обсуждение того ужасного случая, всколыхнулся с новой силой. Ирена выглядела очень смущенной, она явно не хотела поднимать эту тему, но то ли вырвалось само, то ли просто сказала, а уже потом поняла, как это звучит. В любом случае, я не обиделась, да и злиться на нее не могла. Но внутри еще сохранялось какое-то напряжение, пока Ирена торопливо не перевела тему, и тогда я поняла, что обсуждать это она не собирается. И в груди у меня отлегло. — Я так хочу побывать в театре! — сказала она. — В последний раз ходила туда лет десять назад. Ты сводишь меня? Я улыбнулась и пообещала, что обязательно мы в театр сходим. Нужно будет выбрать день с более приятной погодой, и тогда мы можем отправиться за билетами. Так мы просидели вдвоем до вечера. Ирена, опомнившись, взглянула на часы и вздохнула громко: — София скоро придет с работы, — пожаловалась она и окинула меня взглядом, закусив губу. — Так не хочу тебя никуда отпускать! Ты придешь завтра? — Если завтра будет хорошая погода, мы с тобой пойдем за билетами в театр, договорились? — спросила я. Ирена кивнула. Я позвонила с ее телефона своей афине палладе, чтобы она приехала за мной, и еще час мы с Иреной целовались и обнимались, пока Мэри не постучала в дверь. Тогда я тяжело вздохнула, отстранилась от нее с трудом, поцеловала еще раз перед уходом и пообещала перезвонить ей завтра. Пока я ехала в карете, то бездумно улыбалась, смотря на серое небо. Оно было таким неприветливым, но мне было все равно. Я была совершенно счастлива, и в груди все пело и сжимало сладко. Я запрокинула голову на спинку сидения и прикрыла глаза. Мэри, сидевшая напротив меня, сидела, приподняв уголки губ, и ее улыбка очень мне нравилась. Я любила, когда она не тревожится за меня. А тревожиться она очень любила, только и делала, что занималась этим, когда дело касалось меня. — Завтра завезем в агору документы, — сказала я задумчиво, — потом заедем за Иреной, и после отправимся в театр, — я помолчала. Мне не нужно было делиться с афиной палладой своими планами, но я все равно сказала, потому что очень хотела произнести что-то такое вслух: — Она очень хочет сходить в театр. Мэри улыбнулась немного открытее, шире. — Во сколько готовить экипаж, миз? — переспросила она. — Чуть попозже решим, — ответила я. — Мне еще надо будет перезвонить ей, тогда и посмотрим. Она кивнула. Вернувшись домой и поужинав, я еще немного повозилась с документами, которые уже завтра нужно будет сдать. Да и годовой отчет о не перерабатываемых отходах был буквально на носу, и это очень нервировало, пусть этим занималась не только я, считать мне помогала Мэри и парочка смышленых гестий. В квоту я укладывалась… пока что, хотя к новому году количество мусора всегда возрастает. Обычно если мне и приходилось переплачивать налог, то не слишком много, недостаточно, чтобы это ударило по моему бюджету, так что я не особо волновалась. С другой стороны, я была одинока, и для меня квота была куда меньше. Но за последние три года я не переплачивалась слишком много. Поздно вечером мы созвонились с Иреной, проговорили почти сорок минут и условились, что я заеду за ней в час. Мне думалось, к тому моменту с агорой я уже разберусь. Если что, смогу перезвонить оттуда, там на каждом шагу натыкано телефонных аппаратов. В агоре я столкнулась с Евой, мы разговорились и я едва не опоздала к условленному с Иреной времени. Но приехали мы все же вовремя. Сегодня было необычно солнечно и тепло. Так необычно для ноября. И… романтично. Мы даже вполне могли бы прогуляться пешком, но решили сделать это после того, как купим билеты в итоге. Театр Полиса представлял собой огромное круглое здание, украшенное довоенными статуями и колоннами. Оно, как и здание агоры, было тоже довоенным, построенным давным-давно и отреставрированным уже несколько раз. Я дала Ирене выбрать самой, куда пойти. На ближайшее время было много билетов на историческую постановку, «Ромео и Джульетта». Сюжет был еще довоенным, очень древним, и Ирена сказала, что ей хотелось бы увидеть что-нибудь из мира до Первой Войны. Это был мюзикл, в наши дни очень непопулярный, так что выбор мест был очень широк. И помимо этого мы купили на декабрь билеты на уже современное представление, которое я уже как-то смотрела и могла сказать, что оно действительно было стоящим и очень хорошим: «Девочка-служанка». Это была приятная романтическая комедия про отношения гестии и афины. Билеты нам удалось достать только на декабрь, благо, на первую его половину. Ирена настояла, чтобы я хранила их у себя. — Я только потеряю, — хихикала она, пока мы гуляли по улице под руку. Погода позволила одеться в легкое пальто, легче, чем я обычно уже надевала в это время. Мы не уходили с главных улиц, не сворачивали на какие-то неприятные закоулки. Здесь нам встречались другие люди и, изредка, эроты и чьи-то гименеи, но взгляд они не раздражали. Их сопровождали афины паллады, свое место эти мужчины знали, не лезли на середину дороги, а шли, как полагается, по краям. Мы с Иреной их и не замечали. Я лишь краем глаза иногда ловила их фигуры, но в общем-то не обращала особого внимания, хотя внутренне едва-едва все же напрягалась, когда видела особенно большие и массивные фигуры. Хорошая погода продержалась целую неделю, а потом похолодало настолько резко, что моя метеозависимость сразу же дала о себе знать, и я лежала с давлением пару дней. До того мне было плохо, что у меня даже сбился цикл, придя не день в день, как раньше, сдвинувшись на два дня. Снегом очень быстро завалило все. Снегопад держался целую неделю, снег валил стабильно, крупными хлопьями, и погода была такой… новогодней, что это даже сбивало с толку. Казалось, сейчас уже конец декабря, хотя осень еще и не кончилась. В один из этих снегопадных снежных дней я позвала Ирену в гости, решив, что раз уж у Софии отпуск, то мы можем встречаться и у меня. Ирена сначала согласилась, а потом перезвонила мне и сказала, что у нее все страшно болит, и она не может встать с постели из-за пришедшей менструации. Я знала, что мне очень в этом плане повезло, моя менструация приходила чуть ли не незаметно, практически полностью без боли, напоминая о себе только легким нытьем внизу живота, да и грудь начинала побаливать, если ее касаться, ближе к менструации. Но в целом я переносила ее очень спокойно. Акесо уже не один десяток лет пытались разобраться, в чем тут дело. Не было никаких довоенных исследований, которые рассказывали бы о причинах проблемы, не было даже наработок, ни намека на них, так что нашим врачиями пришлось действовать с нуля, поэтому исследования шли так медленно, и до сих пор не было ясно, как избавиться от этой проблемы навсегда, а не временными болеутоляющими. В итоге я предложила Ирене приехать самой. Она помялась, потом все же сказала мне, что София с ее гименеем куда-то уехали с утра, в гости, кажется, и она была совершенно одна. Я сразу же собралась и уже через час и двадцать минут была у нее. Из-за выпавшего повсеместно снега кареты сильно тормозили, замедляя время в пути. Ирена выглядела бледной и несчастной. Она была одета в домашнее платье, очень легкое и мягкое, и я осторожно придержала ее. — Ты выпила каких-нибудь таблеток? — спросила я, и она кивнула, вздыхая. — Выпила, но… мне обычно ничего не помогает. Не знаю, — она хныкнула. — Иди ляг в постель, я сейчас приду, — сказала я, и она ушла. Я же сняла верхнюю одежду, вымыла руки и пришла к ней. У Беллы менструация тоже приходила безболезненно, так что я, сказать честно, не знала точно, как ей помочь, что сделать. — Приляг со мной, — попросила Ирена жалостливо, когда я вошла, и я послушно легла с ней, аккуратно приобнимая. Она шмыгнула носом и сразу же набросила одеяло на нас обеих. Она так тяжело дышала, сжимаясь от боли. Должно быть, ей было очень плохо. Она взялась за мою руку и положила ее себе на живот. Помедлив, я задрала ей подол, он был очень коротким и легким, платье все же было домашним, и положила ладонь на них живота, слегка оттянув ткань трусов. Она даже не смутилась. Я не смутилась тоже. Не было в моем жесте ничего сексуального, мне только хотелось, чтобы ей поскорее стало легче. Она сжала мою руку крепче, заерзала, и потом замерла, громко дыша. — Может, выпить еще таблетку? — спросила я. — Нет, — Ирена мотнула головой и моргнула. Глаза у нее были сухими и уставшими. — Мне очень сильно плохеет, если выпить больше одной. Еще хуже, чем сейчас. София сказала, что ничего с этим сделать нельзя… у нее так же. И у матушек наших тоже также. Не знаю даже… как же так? — Акесо стараются с этим разобраться, — ответила я задумчиво. — Я уверена, она придумают что-нибудь… когда-нибудь. Она фыркнула слабо. Я поцеловала ее в висок, и мы замерли так. Ирена держалась за меня, иногда напрягаясь сильнее, вздыхая громче, ежилась, слегка дрожала иногда, пока не успокоилась в какой-то момент. Похоже, она задремала. Я не могла уснуть все это время, хоть мне было тепло и хорошо. Я разглядывала ее комнату. Она была небольшой, сюда вмещалась полутораспальная кровать, бельевой шкаф, письменный стол, туалетный столик, и книжный шкаф. Книг было немного, наверное, она не стала везти с собой тяжести, почти все они были на религиозную и аграрную тематику. Проснулась Ирена через некоторое время. Она поерзала сонно, и я аккуратно отняла затекшую уже руку от ее живота. Она одернула платье. — Тебе лучше? — Кажется, не болит больше, — пробормотала она. — Тебе принести что-нибудь? — спросила я, поправляя одеяло. Под ним было очень тепло. Уютно. — Нет, останься со мной, — попросила она растерянно и шмыгнула носом. — Хотя… не могла бы ты поставить чай? Да уж, без гестий было неудобно. Я кивнула и отстранилась от нее. Она отпустила меня очень неохотно и сразу же завернулась обратно в одеяло, ежась от прохлады в комнате. Я ушла на кухню, поставила чайник кипятиться и вернулась к ней. Вскипела вода быстро, так что уже скоро я, решив не залезать под одеяло, чтобы потом не вылезать, вернулась на кухню и разлила чай. Я принесла Ирене с сахаром, хотя в прошлый раз, когда мы сидели здесь, я обратила внимание на то, что сахар она не клала. Впрочем, сейчас ей это будет полезно. Она никак не прокомментировала сладость чая. Я помогла ей: когда она села, я поправила подушки, чтобы ей было удобнее на них опереться. — Спасибо, — пробормотала она растерянно и устало. Я поцеловала ее в лоб и посидела с ней, пока она пила чай. После я унесла кружку обратно на кухню, сполоснула ее и вернулась к Ирене. — Милая, тебе бы поспать еще, — сказала я серьезно, взяв ее за руку. — Ты останешься? Я подумала, что это будет очень неловко, если Ирена так и будет спать и придет ее сестра… Но как я могла отказать ее просящим глазам? Поэтому я кивнула и вновь легла с ней. И на этот раз сердце мое забилось чаще. Ей больше не было больно, поэтому я могла позволить себе иные мысли, кроме как о ее самочувствии. Я думала о том, как волнительно было лежать в одной постели, просто обнимаясь, держась друг за друга. Как это было приятно, и как сильно я отвыкла от таких вещей. Скоро она заснула. Я лежала с Иреной до тех пор, пока не послышалась открывающаяся дверь. Тогда меня опалило стыдом, будто я была какой-то девочкой, которую застукали родительницы. Что за глупости? Почему я так чувствовала себя? Я вышла навстречу ее сестре и поздоровалась. Миз София приподняла брови, она была удивлена видеть меня здесь, и я пояснила ей: — Ирена захотела, чтобы я пришла. Она сказала, что ей больно… — Да, ее менструация всегда приходит с болью, — ответила миз София. — Она попросила побыть с ней, а потом уснула, и я подумала, что будет очень невежливо и некрасиво просто уйти, пока она спит. Поэтому… — Хорошо, что вы с ней, — сказала миз София, оборвав меня. Я сразу же смутилась, приподняв брови. — Мы с матушками очень рады, что у Ирены есть кто-то вроде вас. — Правда? Я так растерялась подобному откровению прямо с порога. Миз София оставалась совершенно серьезной. Она кивнула. — Ирене полезно проводить время с такой серьезной и состоявшейся женщиной, как вы, — сказала она со всей серьезностью. — Она очень… ветрена. Была. До того, как встретила вас. Я смутилась еще сильнее. — Спасибо? — сказала я полувопросительно, и миз София снисходительно улыбнулась, будто она была старше меня. — Не смущайтесь, — сказала она. — Я знаю про вас с ней. — Неужели? — Да и матушки знают. Ну то есть… Ирена не говорила нам. Но это видно. Не беспокойтесь. Матушки очень вам благоволят, они считают, что вы идеальная партнерша для Ирены. Да и я разделяю их мнение. Лучше вас моя сестра никого не найдет. Это был… странный разговор. Для меня достаточно откровенный. Я еще ни разу не была в таком положении, чтобы меня так нахваливали. — Спасибо, — повторила я с той же интонацией, и миз София едва сдержала смешок. — Идите к ней, не смущайтесь моим присутствием. Я вернулась к Ирене. Та так и спала, и я снова прилегла рядом с ней. Но это движение разбудило ее. Не полностью. Она лишь поерзала немного, сонно что-то буркнула и вновь прижалась ко мне. На этот раз, совершенно успокоившись словами миз Софии, я задремала. Мы с Иреной проснулись, когда за окном было уже темно. Валил снег, и небо было каким-то светящимся коричневым. Ирена заерзала в моих руках, и я смотрела в ее лицо, любуясь. Она заморгала сонно, вздрогнула и взглянула на меня удивленно. — Сколько время… София ведь?.. — Она уже пришла. Не волнуйся. — Она нас видела? — Ирена заерзала испуганно, и я поймала ее и сжала крепче. Она была такой теплой и мягкой под ладонями. — Мы поговорили. Она сказала, что все и так догадываются о нас, — мой голос упал до шепота. Ирена громко вздохнула. — Так что… не волнуйся. Они не против нас. Ирена улыбнулась. — Я боялась говорить с ними об этом, — призналась она, — потому что думала, что они могут сказать мне, что я еще слишком мала. Тем более для тебя. — Это я для тебя слишком стара, — ответила я. Ирена хихикнула и ткнула меня в бок локтем. — Неправда, — ответила она, прижимаясь к моей груди теснее, и я приобняла ее за плечи, уткнулась носом в волосы и глубоко вдохнула запах. Она была растрепанной, косичка вся истрепалась, отдельные прядки вылезли, и я взяла на себя наглость и стащила волос резинку. Потом ладонью я растрепала их окончательно и стала пропускать сквозь пальцы. Мы полежали так еще немного, но после мне пришлось собраться и уйти. Было уже совсем темно. До театра мы еще гуляли и гуляли, сидели в кафе и ресторанах, пару раз Ирена приезжала и ко мне, и мы пили чай, мы целовались, мы были совершенно счастливы. Ни одной ссоры не промелькнуло между нами, хотя Ирена была порой капризной, точно ей было не двадцать три, а на десять лет меньше. Но я сносила ее капризы спокойно, они нисколько меня не раздражали, мне нравилось угождать ей. В декабре мы наконец пошли в театр. Билеты мы покупали в отдельной ложе на балконах, и сидеть было очень удобно, держаться за руки, отвлекаться порой и целовать друг друга. Без прикосновений друг к другу нельзя было прожить и пятнадцать минут. «Ромео и Джульетта» нам не понравилась. Хотя критицы писали о том, что это очень исторически точная постановка, мы мало ее не поняли. Мир тогда был совершенно другим, отношения между людьми — тоже. К тому же, в постановке было слишком много мужчин. — Если бы мой брат вел себя так ужасно, как эти мужчины, которые были в этом спектакле, то матушки бы просто заперли его дома и никогда бы больше не выпустили, чтоб он не позорил ни себя, ни нашу семью! Ужас. Как хорошо, что мужчин не пускают в театры, что если бы они это увидели и решили бы… ужас, — она передернула плечами некомфортно. А после удивленно продолжила: — Неужели мужчины раньше действительно были такими? А женщины такими? Это же ужасно! Как люди только жили раньше? Слава Гее, что женщины взяли все в свои руки. Я кивнула. Мы под руку стояли в очереди в гардеробную, и женщины вокруг нас обсуждали то же самое. — Зачем они только ставят такое? — спросила Ирена, когда мы уже оделись и вышли из театра. — Людям нужно напоминание о том, что было раньше, — ответила я задумчиво. — Мы должны помнить, как выглядело общество, чтобы не повторить таких ошибок. — Возможно, — согласилась она со вздохом, но в ее голосе я все равно слышала сомнение. — Но ведь… ох, это … не для всех все же. Им стоит вывешивать какие-то предупреждения… не знаю даже. — Ничего, — ответила я. — Зато мы теперь знаем о мире до войны чуть больше. — Какой это ужасный был мир, судя по всему. Мы прогулялись еще немного. Погода была приятная, снежная. — Милая, что ты думаешь о том, чтобы на новый год собраться у меня? — спросила я. — Пусть София тоже придет. Я позову Еву с дочерью. У нас будет небольшая приятная компания. — Было бы здорово, — она улыбнулась. Ей так нравилось, когда я звала ее милой, она прямо расцветала. Морозец коснулся ее щек, сделав их красными-красными. Мы погуляли еще немного. Потом сели в экипаж, и я проводила ее до дома. Там мы поцеловались. Она вновь так не хотела меня отпускать, но пришлось, и я вернулась домой. Мой дом был пустой и неприветливый, и впервые за все это время, что Беллы нет в живых, я приказала гестиям украсить его к новому году. Они были удивлены. Даже мои афины, которые занимались только охраной дома, приняли участие во всех этих новогодних приготовлениях, хотя обычно они не принимали никакого участия в уходе за домом. Всех захватила эта идея оживления и праздника. Я знала, что обо мне говорили те афины и гестии, которые пришли на службу совсем недавно. Они думали обо мне как об угрюмой и вечно всем недовольной хозяйке. Но теперь все было иначе. Я позвонила Еве с предложением встретить новый год у меня, пообещала, что там будет и миз София, и она сразу же с большим энтузиазмом согласилась. Сказала разве что, что сначала Хельга немного побудет с нами, а потом афина паллада отведет ее в детское развлекательное учреждение, чтобы девочке не было скучно с одними лишь взрослыми. С организацией уже договорились, и успели внести предоплату. Мы поговорили совсем немного, потом я положила трубку и вернулась к делам. Поближе к новому году мы с Иреной еще раз побывали в театре, уже на куда более приятной комедийной постановке, которая оставила только хорошие впечатления. В двадцатых числах декабря я была страшно занята с этими дурацкими отчетами по поводу мусорных и пластиковых квот, но сдать сумела все даже немного заранее и заплатила небольшой процент за превышение квот. Это не ударило мне по бюджету. Закончив со всеми делами в агоре я взялась за поздравительные письма для всех знакомых. Они были маленькими, совсем коротенькими и чисто формальными, повторяли одно другое, так что все это я отослала очень быстро, не забыв и про обеих миз Вайль. А потом я потратила пару дней на поиск подарков для Евы и Ирены. И маленькой Хельги, конечно. А также чисто символический подарок для миз Софии. Так как это был новый год, то и подарки были довольно символические. Еве я купила книгу ее любимой авторки, а для Ирены некоторое время мучилась, выбирая между писанием Геи в красивом дорогом переплете и колье. Я подумала. Что если я подарю и то, и то, то это будет выглядеть несколько вульгарно. Поэтому в итоге остановилось на издании учения Геи, где были собраны также довоенные мифы о ней. Для миз Софии я тоже приобрела книгу, хоть и подозревала, что у нее почти нет времени на чтение. Но все же я верила, что книга и правда очень хороший и универсальный подарок, который не может разочаровать. Все это я красиво упаковала, подписала и спрятала в шкаф. Потом я подумала и работницах своего дома. Всем им я выписала повышенное жалование на новый год, как и всегда, впрочем. Они неизменно были такому подарку очень рады. В конце концов, лучше книги подарком были только деньги, но такое можно было дарить только в таком виде и только кому-то, кто ниже по статусу. Дарить деньги подругам казалось мне моветоном, очень некрасивым и на отстань, что называется. Тридцать первого декабря днем ко мне неожиданно зашла Энн, моя дорогая гестия. Ее гименей топтался позади нее, все такой же тщедушный и худенький, а на руках она держала ребенка, который весь был замотан в теплую одежду, отчего был похож на самый настоящий шарик. Энн была очень счастливой, довольной, улыбчивой, щеки у нее пылали от мороза. Я улыбнулась им в ответ и растерялась, потому что подарка для нее у меня не было. Энн же презентовала мне большой набор праздничных конфет, видно, что довольно дорогой. Мы перебросились парой слов, и она сказала, что обязательно вернется на работу ко мне в следующем году. Я ответила, что буду ее очень ждать. Мне ее и правда не хватает. От других гестий она скорее всего уже успела услышать о том, что теперь я не совсем одна. Иначе бы не поблескивала так глазами, смотря на меня. Она пробыла у меня совсем немного и ушла. После мы все собрались у меня дома. Маленькая Хельга уже могла произносить неразборчиво слова и часто повторяла за взрослыми. Ева пришла первой, так что я подарила ей подарок, и она презентовала мне что-то в ответ, но открывать мне сейчас не хотелось. Мы посюсюкались с Хельгой, пока не пришли Ирена и миз София. Ее гименея с ней не было, и я спросила о нем из вежливости, на что миз София ответила: — Я отправила его к его матерям. Он непозволительно редко с ними видится, так что ему стоит побольше навещать их и почаще вспоминать о них. Хельга была в центре внимания. Ирене девочка очень понравилась, они сразу нашли общий, так сказать, язык, однако когда стемнело Ева передала ее афине палладе и велела отвезти, куда и планировалось. Пока она была занята с этим, я отдала гостьям подарки, и те отдали мне что-то в ответ, словом, мы обменялись презентами. У Ирены поблескивали глаза, но открывать она пока тоже не собиралась. Считалось, что открывать подарки и смотреть, что там, лучше дома. Иначе можно спугнуть хорошее начало года. Мы сели за стол. Я отпустила большинство гестий, остались лишь те, кто не захотела идти домой. Я знала, они накрыли себе стол на кухне, так что они подали нам угощения, а после я отпустила их праздновать самим. Это, похоже, был первый новый год Ирены вне дома. Она была взволнована и очень довольна, судя по выражению ее лица и тому, как легко она вела себя, как свободно себя чувствовала. За ней было наблюдать одно удовольствие, чем я и занималась. У нас вчетвером шел очень оживленный разговор обо всем подряд. Около одиннадцати ночи мы решили выбраться на улицу. Благо, было очень тепло. Погода выдалась идеальной и новогодней. Снег валил крупными хлопьями. Людей на улицах было очень много, все стекались на главную городскую площадь, где были украшены высаженные ели и размещались различные увеселительные места. Мы гуляли пару часов, встретили новый год на улице. Потом миз София и Ева отделились от нас и пошли своим путем. Мы же с Иреной, нисколько не замерзнув, к счастью, вернулись ко мне домой. — Они так хорошо смотрятся вместе, — сказала Ирена, снимая шапку. — Моя сестра с миз Грин, я имею в виду. Меня немного смутило то, что она так легко сказала об этом, хотя у ее сестры был гименей. Впрочем, отношения с ними для венер и акесо никогда не воспринимались как что-то очень серьезное, так что, пожалуй, ее можно было простить и понять. Я кивнула. — Действительно. Я ушла на кухню и принесла бутылку с вином. — Нельзя ведь, — пробормотала Ирена, округлив глаза. На бутылку вина в моих руках она смотрела такими глазами, какими, наверное, смотрят на призраков в кино. — Нельзя. Гея… — Если мы выпьем немного, это не причинит нам вреда, — заверила я ее, но не собиралась настаивать, если она продолжит отказываться. Ирена закусила губу, с сомнением смотря на бутылку. Похоже, ей очень хотелось попробовать, но она опасалась. Ее семья была очень набожна, не удивительно. — Хорошо. Но совсем немного. Я кивнула и разлила вино по бокалам. Оно было сладким, терпко и вкусно пахло, оседало на корне языка и в голову ударяло не сразу, а накатывало как-то плавно и почти что нежно. Мы выпили еще вина, сидя теперь вдвоем в полутемной комнате, которая освещалась лишь гирляндами. В честь праздника электричество не стали отключать на ночь, как делали это обычно, что было настоящей редкостью, так что можно было наблюдать за цветным переливом приятных огоньков. Мы выпили еще, и в голове зашумело сильнее. Ирена прижималась ко мне так тесно. В какой-то момент она, набравшись смелости от алкоголя, похоже, закинула ногу мне на бедро, прижалась теснее, мурлыкнула что-то на ухо и коснулась груди. Внутри у меня сразу же сладко обожгло, но обладание я, конечно, сохранила. — Постой, — шепнула я, когда она взялась целовать мою шею. Это посылало приятные ощутимые мурашки по спине и рукам. Мне так хотелось поддаться ей, но я знала, что нельзя. — Милая, постой. Она отстранилась. Глаза ее ярко блестели, на щеках горел румянец, и кожа отдавала то красным, то синим, то зеленым вместе со сменой цвета гирлянд. — Что такое? — Не будем сейчас. — Почему? Я догадывалась, что она никогда еще не была с другой женщиной, а потому знала, что сделать все нужно осторожно и правильно. Да и даже если бы Ирена была опытной, я никогда бы не стала заниматься сексом будучи пьяной. Поэтому я сказала: — Сейчас нельзя. Мы пьяны. Она вздохнула. — И что? Алкоголь отбивал всяческое стеснение, она говорила почти что спокойно, да и я была готова говорить об этом без всякого смущения и стеснения и попыток заменять фразы эвфемизмами, которые сейчас были бы бесполезны. — Лучше будет, если мы выберем для любви другой момент, — ответила я. — Мы пьяны. Это не очень хорошо. Поверь мне. Она вздохнула опять и, благо, настаивать не стала. И строить обиженное выражение лица — тоже. Так что я успокоилась, и она вновь прижалась ко мне. — Может, пойдем в спальню? — предложила я спустя некоторое время, когда поняла, что уже засыпаю. Голова переставала кружиться, но сонливость навалилась на меня очень сильно. Я всегда так чувствовала себя после выпивки. Ирена пробормотала что-то сонно и лениво, а потом кивнула. Я выключила гирлянду, и мы ушли в мою спальню. Гестии уже давно легли спать, в доме было очень темно и тихо. Приятно. Уютно. Снег так и валил за окном, так что небо было светлым для ночи, и еще какое-то время я смотрела в большое окно, когда мы легли. Я дала Ирене домашнюю одежду, мягкую теплую футболку и штаны. Она переоделась, пока я стояла, отвернувшись.После я переоделась и сама, и мы легли. Ирена прижалась к моей груди под одеялом, и сразу же заснула, а я еще некоторое время глядела в окно, и потом сама не заметила, как провалилась в сон. Мне ничего не приснилось. Утро приходило медленно и лениво. Во рту было липко, сухо и немного неприятно. Я заморгала, пытаясь разлепить глаза, но веки оставались такими тяжелыми. Я сонно вздохнула, поерзала и поняла, что моя рука совсем затекла, я совсем ее не чувствую. Это Ирена спала, положив на нее голову. Я попыталась выбраться из-под нее, но не смогла. Да и будить ее не слишком хотелось. Ощущение было очень странным. Она была такой красивой, даже с растрепанными волосами и следом от подушки на ее щеке. Мое очаровательное солнце. Я поцеловала ее в лоб и вздохнула. Новый пришедший год обещался быть очень светлым и счастливым в моем жизни. Я надеялась на это. Мне казалось, таких лет уже давно не было у меня. И потому особенно боялась, что что-то пойдет не так.