Зеркало Венеры

После небольшого новогоднего отпуска, во время которого я только и делала, что гуляла с Иреной, благо, погода позволяла, я вернулась к работе в агоре. А Ирена немного после сообщила мне, что миз София дала ей небольшую непыльную работку в своей больнице, с документами. Ирена получала жалование, но переезжать от сестры не хотела. Она говорила, что ей так удобнее, да и она призналась мне, что очень боится спать одна в доме или квартире, ее пугает одиночество. Я же, успевшая к нему привыкнуть за столько времени, не очень ее понимала. Но мне так хотелось предложить ей просто переехать ко мне. Хотя я знала, что нельзя. Конечно, нельзя, не так просто. Ее семья не позволит. Как бы хорошо они ко мне ни относились, о приличиях они были осведомлены очень хорошо. Январь выдался морозным. Он был настолько холодным, что не хотелось выходить из дома. Я бы предпочла залечь в спячку до весны, но такой возможности не было. Благо, работать было проще: все годовые отчеты остались в прошлом, ушедшем, году: квоты на мусор, на пластик, отчеты о демографии. И можно было дышать спокойно. Только очень холодно. С Иреной мы теперь проводили чуть меньше времени, потому что теперь та работала, и это немного огорчало. Я могла заскочить к ней вечером, но успевала не каждый день. Вместе с этим я честно пыталась не растворяться в Ирене совсем и помнить о Еве и о других знакомых по агоре. Но все-таки мое внимание было целиком и полностью сосредоточено на ней, когда я не работала. Когда наступили последние выходные в январе, выдалась на редкость теплая погода. Я знала, что февраль и март принесут с собой ледяные неприятные ветра и мерзкую погоду, когда все начнет подтаивать к апрелю. Даже мысль об этом вгоняло в какое-то уныние. Я, предвкушая приятное времяпровождение, поднялась наверх, поправила куртку, сняла шапку заранее и пригладила волосы, и тогда позвонила в дверь. Мне открыли не сразу. Улыбка сползла с моего лица, стоило мне увидеть Ирену. Ее лицо было заплакано, волосы — встрепаны. Она дрожала, плечики подрагивали в такт дыханию. — Что такое? — спросила я в ужасе, торопливо подходя к ней и беря ее в свои руки, взволнованно заглядывая в лицо. У Ирены были заплаканные красные глаза и бледная кожа. Она дрожала. — Моя матушка, — прошептала она сдавленно. Потом подавилась воздухом, застонала и расплакалась громче, прижимая голову к моему плечу. Из дверного проема показалась миз София. Она тоже была бледная, глаза ее тоже были воспалены, но она была куда спокойнее. Я взглянула на нее, надеясь, что она объяснит мне, что произошло. — Алиса, наша мама… умерла сегодня ночью, — сказала она и очень тяжело вздохнула. Я дрогнула. Ирена разрыдалась у меня на груди, видно, что не в первый раз за этот день. Я прижала ее к себе крепче, растерянно положила ладонь на ее затылок и гладила, слегка путаясь пальцами в растрепанных прядках. — Примите мои соболезнования, — сказала я одеревеневшим голосом. Миз София только кивнула и ушла в другую комнату. Я же так и держала Ирену, пытаясь успокоить ее новую истерику. — Милая, пойдем, присядем, — предложила я шепотом. Она не сразу отреагировала, но все же немного отстранилась от меня и позволила мне отвести ее в комнату и усадить на диван, чтобы не стоять посреди коридора. Мы сели, и я снова обняла ее, прижала к себе крепко, пытаясь баюкать. Я знала эту боль, бессильную и жгучую, с которой ничего нельзя сделать и которая, кажется, никогда не пройдет. Я поцеловала Ирену в лоб, нежно придержав лицо, положив ладонь на щеку. — Гея ее не оставит, — прошептала я, зная, как Ирена относится к этому. Она всхлипнула громко и сдавленно кивнула. — Я знаю, — прошептала она сквозь слезы. — Постой, — пробормотала я, отстранив ее от себя. Ирена отпустила не сразу и посмотрела на меня болезненно. Я сняла с себя куртку и шарф, повесила все это на крючок и снова взяла ее в свои руки, прижала к груди. Ирена выплакала мне свое горе. Потом, когда она успокоилась, то отстранилась от меня и ушла умыться. Через несколько же часов стала известна дата похорон. Они были назначены послезавтра, и Ирена уцепилась за меня, прося поехать туда с ними. Мне мало хотелось ехать на кладбище, тем более по такой погоде, но я не могла отказать Ирене. Она так цеплялась за меня и так просила поехать с ней, потому что она говорила, что иначе просто не выдержит, не справится. И я не смогла ей противостоять. Я пообещала, что обязательно сопровожу ее и на похороны, и на поминки. Ирена прижималась ко мне в карете на протяжении всего пути до церкви, хотя здесь бы были София и ее гименей. Ирене было не до приличий. Дорогу хоть и заметало, но до конца кладбища ее еще чистили. Мы приехали к церкви, где проходило прощание, я высказала свои соболезнования миз Марсе. Та очень хорошо держалась. Взгляд у нее был уставший, под глазами — черные круги и морщины. Ирена сразу же схватилась за нее, расплакавшись опять, потом я аккуратно отстранила ее от матери и отвела к скамье. В церкви было очень холодно. Неприятно. Сидеть было еще холоднее, ноги страшно мерзли, руки — тоже. Я приобнимала Ирену, которая склонилась ко мне, прижавшись к моей груди. День прошел очень медленно. Время тянулось и тянулось. Кладбище наводило на меня ужасные неприятные мысли и воспоминания. После похорон был еще и прощальный обед, и это было совершенно невыносимо, здесь мне уже пришлось поехать вместе с остальными. После похорон мы с Иреной не виделись почти неделю. Она неохотно разговаривала по телефону, очень переживала и говорила, что ей нужно время, что ей слишком плохо. Я понимала ее и сама старалась отвлечь себя чем-то. Я ходила гулять с Евой, сидела с Хельгой и при этом чувствовала себя так, будто предаю Ирену: она страдает, пока я хорошо провожу время. Но на вторую неделю Ирена позвонила мне и предложила приехать. Я так и сделала в тот же день. Миз Софии не было дома, как и Дэниэля. Поэтому мы были только вдвоем. Постепенно все вошло в привычный ритм жизни. Мы гуляли, мы ходили по ресторанам и театрам, пару раз заглядывали и в кино, но мы обе не слишком тяготели к киноискусству. Нас больше интересовала живая актерская игра. Я потакала ее капризам, нередко платила за нее, и мне нравилось это. Очень сильно, так, что порой не получалось вовремя остановиться. Весной Ирена начала очень часто оставаться у меня. Даже на ночь. Миз София относилась к этому спокойно, а «матушке знать вовсе необязательно», так Ирена говорила про миз Беатрису. В апреле у нее был день рождения, и весь день я провела с ней, уделяя ей столько внимания, сколько было нужно. Мы сначала побыли в ресторане, потом поехали ко мне и долго-долго целовались. Пьяны мы не были, алкоголь выветрился из головы за все то время, что мы ехали домой, но мы еще и выпили горячего чаю для верности. Когда в голове окончательно прояснилось, тогда наше общение стало более… близким. Интимным. Я даже не поняла толком, как это произошло, как это все съехало в эту плоскость. Мы сидели в гостиной, был уже поздний вечер, Ирена позвонила своей сестре, миз Софии, и сказала, что переночует у меня. Мы сидели в гостиной на диване, и нас освещали только небольшие подсвечники. Я чувствовала себя так, будто делала все это впервые. Столько лет прошло с тех пор, как я последний раз касалась кого-либо вот так, и теперь внутри пугливо сжималась. Я боялась сделать что-то не так, коснуться неправильно или случайно причинить боль. Ирена тоже была взволнована, и я задавалась вопросам, была ли она в постели с другой женщиной вот так. Но спрашивать мне казалось неприличным. Это не имело никакого значения, только для моего невежливого любопытства. Я приобняла ее, устроившись к ней боком, прижалась очень тесно, жарко выдыхая в шею. Ирена вздохнула в ответ. Ее рука гладила меня по плечу вверх-вниз кончиками пальцев, и это щекочущее ощущение не давало мне думать. Она оказывала на меня такой удивительный эффект одним своим присутствием. Ирена громко вздохнула. Она была растеряна и, похоже, не знала, что делать. — Просто лежи, — шепнула я ей на ухо, опаляя кожу дыханием, и оно сразу же покраснело. — И позволь мне сделать все самой. Я коснулась ее между ног. Она была горячей и влажной. Ирена вздрогнула слегка под прикосновением, задержала дыхание. Я поцеловала ее в висок, прикрыв глаза, и нежно провела пальцами между половых губ, пробуя ощущение. Она схватилась за мое плечо рукой, задышав чаще от волнения. — Постой, — шепнула я и отстранилась. Ирена вздрогнула и попыталась уцепиться за меня. Она стеснялась, я видела горячий румянец на ее щеках и яркий блеск глаз. — Тише-тише, я никуда не сбегаю, — шепнула я, все-таки вывернувшись из ее рук. Я спустилась на пол и подтянула ее к себе за бедра. Она поняла и легла ближе к краю кровати, свесив ноги. Она растерянно смотрела на меня, приподнявшись на локте, и я оказалась между ее ног. — Что ты… Она прижала ладонь к нижней половине лица, пытаясь спрятаться. Я прижалась к ее дрогнувшему животу губами, улыбаясь, чувствуя себя очень счастливой. Не медля, я спустилась ниже, провела кончиком носа по волоскам на лобке и глубоко вдохнула свежий запах ее тела. Руками я обхватила ее бедра, пропустив под ними, чтобы было удобнее, и осторожно коснулась языком над клитором. Она дрогнула и ахнула. Следить за ее лицом так было сложно, поэтому я просто закрыла глаза. Я дразнила самым кончиком языка, собирая ее солоноватый вкус. Она уже была влажной и горячей, и я прижалась губами к клитору, вырывая из нее удивленный практически вскрик. Я ощутила дрожь ее бедер. Она была такой удивительно чувствительной, и мне нравилось слышать ее реакцию на собственные действия, нравилось знать, что это из-за меня. Я плоско прижала язык и, надавливая, лизнула. Она постанывала на каждое мое движение, а потом дрогнувшая рука так робко легла на мою голову, но не сжала за волосы, только пропустила пряди сквозь пальцы. Я продолжила ласкать ее, касаясь только языком и губами, а руками так и продолжив придерживать за бедра. Я то плотно прижималась, беря клитор в кольцо губ и втягивая щеки, то отстранялась и ласкала только языком. Ей куда больше нравилось первое, но я все равно чередовала, чтобы дать ей передохнуть от интенсивных ощущений и показать, что я могу сделать еще. Во рту начинало пересыхать, а соленый привкус отдавался во всей носоглотке. Но то, как она стонала и дрожала, компенсировало мне все неудобства с лихвой. Мне нравилось чувствовать эту бесконтрольную дрожь под ладонями, нравилось слышать и краем глаза видеть, как она то прижимает ладонь к лицу, пытаясь заглушить себя и спрятаться, то хватается за покрывало. У нее задрожали бедра, она застонала громко и часто, отрывисто, потом схватилась за мои волосы сильнее, потянула, сама того не осознавая, и очень резко расслабилась, громко дыша. Я отстранилась. Потом еще раз дразняще лизнула, и она почти дернулась под прикосновением к ее такому чувствительному теперь телу. Я вернулась на диван, села к ней. Она выглядела потрясенной. И дышала она так громко, с трудом, грудь часто вздымалась. Я улыбнулась и пересела на диван, и Ирена сразу же схватилась за меня, пряча красное горячее лицо в сгибе моей шеи. Я приобняла ее, погладив между лопаток. Она громко дышала, сведя колени и подтянув ноги на диван. Отдышавшись, Ирена отстранилась и взглянула на меня. Лихорадочный румянец уже сошел с ее щек, но искусанные губы все еще были такими красными, что хотелось поцеловать их еще раз. Я удержалась. — Я тоже хочу… — сказала она и очень смутилась, обрываясь на полуслове. Она потянулась ко мне, очень четко обозначая намерение, и я громко вздохнула, когда ее ладонь легла мне на низ живота и осторожно и робко пробралась под ткань домашних штанов. — Постой, — я отстранила ее мягко и встала, чтобы снять с себя остатки одежды. Теперь мы обе были полностью обнажены, и я села обратно, с наслаждением прижимаясь к ее теплой коже, грудью к груди. Она вздохнула и опять опустила руку между моих ног. Видно было, что она волнуется, да и я волновалась. Ее щекочущие легкие прикосновения только дразнили, посылали мурашки по коже, но я не торопила ее, хотя и хотелось. Томительное ощущение усиливалось от каждого движения и напряжения мышц. Но от некоторых движений появлялось неприятное жжение. Сначала мне подумалось, что, может, дело в том, что я недостаточно возбуждена, но потом все же остановила ее. — Постой секунду, — шепнула я, положив ладонь на ее руку. Она вздрогнула. — Я сделала что-то не так? — спросила Ирена торопливо и взволнованно, и я мотнула головой. — Просто… ты задеваешь меня ногтями. Это неприятно, — сказала я мягко и положила ладонь поверх ее руки, некрепко сжимая и направляя. — Давай я покажу тебе, как… как лучше. Не торопись. Она кивнула. Ирена оказалась очень страстной ученицей. Я направила ее пальцы так, чтобы она касалась меня только подушечками. Сначала ей это было непривычно, похоже, но она быстро приноровилась. Ласкающие круговые движения, очень неторопливые, вытравливали из головы все мысли, и я отпустила ее ладонь, позволив ей вести теперь самой, и она продолжила делать так, как делала. Я не сдерживалась, вздыхала и негромко постанывала на каждое движение, подстегивая ее продолжать. Ирена, похоже, моей реакцией была очень довольна. Ощущения нарастали и нарастали, в какой-то момент ударили так сильно, что я не сдержала вскрика. Ирена продолжила прикосновения, и я задрожала крупно, задышав громко, с трудом, поймала ее руку, и она испуганно застыла. — Я сделала что-то не так? — Все идеально, — пробормотала я, сводя ноги. — Просто… очень чувствительно… Она улыбнулась. Я набросила на нас плед и позвала гестий. Я лениво приказала гестиям приготовить нам ванну. Ирена предложила пойти вдвоем, глаза ее блестели хитро, точно у лисицы, но я с усмешкой отказалась. Она подулась на меня немного, но все-таки ушла обмываться первая, и я осталась лежать в постели, бездумно улыбаясь в потолок. Я приказала проходившей мимо гестии принести Ирене халат и полотенца, чтобы она могла одеться после ванны. Когда она вернулась, то мокрые волосы лежали на ее плечах, влажная кожа посверкивала там, где не была закрыта тканью халата, и у меня во рту вновь пересохло. Я встала, предложив ей пока пройти в спальню, и сама ушла в ванную. Между ног все еще ощущалось сладкое томление. Когда я пришла в спальню, успокоившись, Ирена уже была там. Она была одета в мягкую домашнюю одежду, кофточку и штаны. Она лежала в кровати, закрыв ноги одеялом. Лицо у нее было очень довольным. — Моя матушка хотела с тобой поговорить, кстати, — сообщила Ирена, и улыбка у нее стала какой-то хитрой. — И ты мне сейчас об этом говоришь? — переспросила я, усмехнувшись, и забралась к ней на постель, закрыв дверь. — Не думаю, что там что-то серьезное, — ответила она, фыркая и потягиваясь. — Не думаешь? — Ну, разве успела ты что-то натворить, что бы ей могло не понравится? — переспросила Ирена резонно и улыбнулась. — В конце концов, она тебя так любит. — Но тебе она не сказала, в чем дело? — Нет. Да что ты так заволновалась? У нас только что был секс, а она сразу после него говорит мне о своей матери и удивляется, чего это я волнуюсь! Я усмехнулась. В итоге об этом разговоре я благополучно подзабыла, хотя он меня и глодал какое-то время. А в начале июня, когда у миз Софии начался отпуск, она решила поехать в имении к матери. С ней же должна была поехать Ирена, и она упросила меня, чтобы я поехала тоже. Мне пришлось согласиться, я все еще помнила о том, что миз Марсе хотела увидеться со мной и поговорить о чем-то. В итоге мы решили выехать в одной карете, и я сидела напротив гименея миз Софии. Дэниэль был одет в легкое, но очень закрытое платье, и голова у него была покрыта так, чтобы не видно было волос. Всю дорогу он молчал, смотрел то на свои аккуратные руки, лежащие на коленях, то в окно. Чаще второе. Нам он нисколько не мешал, я даже иногда забывала, что он вообще тут есть, хоть и сидел он прямо напротив. Приятно было смотреть в окно, на летние зеленые пейзажи. Я так успела устать от снегов и ветров, от зимы и холодов весны. Наконец-то можно было вздохнуть полной грудью. Когда мы приехали, то немного отдохнули с дороги за чаем. Ирена ушла в приготовленную для нее ванную комнату, чтобы обмыться с дороги, а меня же поймала миз Марсе и потянула в ее кабинет. У меня сердце в горле забилось, потому что она ничего не говорила до тех пор, пока не закрыла дверь. В кабинете располагался стол, много книжных шкафов, два кресла и диван. На диван миз Марсе и указала, взяла меня за руки и села вместе со мной. Миз Беатриса Марсе смотрела на меня очень внимательно, будто под кожу пыталась заглянуть, и меня это очень смущало. — О чем вы хотели поговорить? — спросила я, придав голосу доброжелательный тон, постаравшись не допустить в нем волнения, но оно, кажется, все равно проскользнуло. Миз Беатриса Марсе приподняла уголки губ. — Это касается моей дочери, — ответила она. Сердце мое забилось чаще. — Она очень вами увлечена, миз Аделар. Но, думаю, вы и сами могли это заметить. Я смутилась. Почувствовала, как потеплели щеки. Я будто была совсем девочкой, которую мама впервые поймала держащейся за ручки с другой девочкой. Боже, она действительно так мало знала. Я вспомнила, как мы с Иреной вдвоем лежали в одной постели после секса. — И мне показалось, что и вы испытываете нечто подобное. — Вам правильно показалось, — ответила я, улыбнувшись, едва подавив смешок и смущение разом, и опустив взгляд в пол. Сердце билось прямо в горле. Мне было даже стыдно за то, чем мы занимались… хотя не было в этом ничего предрассудительного, но… Но. — Я так и знала, — ответила миз Беатриса Марсе с довольством в голосе. — Вас не смущает то, что я настолько старше ее? — спросила я робко. — Главное, чтобы это не смущало ни вас, ни ее, — ответила миз Беатриса Марсе, всплеснув руками. — Да и, на самом деле, гораздо спокойнее, когда твоя дочь водить знакомства со зрелыми женщинами, уже устроившимися в жизни, чем с какими-то студенточками, у которых ветер в голове! Я смутилась еще сильнее. Она говорила так, будто уже думала о нашей свадьбе. Впрочем… — В таком случае, миз Беатриса Марсе, — начала я слегка дрогнувшим голосом, но быстро справившись с собой, — я надеюсь, вы не будете против того, что я… сделаю вашей дочери предложение. — О, я буду только рада, миз Аделар! — Хорошо. Но мне нужно немного времени. Прошу вас, не говорите ничего дочери, я хочу сделать ей сюрприз. Миз Беатриса Марсе улыбнулась мне. — Конечно. Вы знаете, как молодые любят такие романтические сюрпризы! Я улыбнулась открытее. Мы обсудили с миз Марсе все это так, будто все уже было решено, что смутило меня. Но с другой стороны, я была уверена, что Ирена согласится на брак со мной. Я была уверена… или нет, мне по крайней мере очень хотелось об этом думать, что она сама очень ждала, что я предложу ей. Сама она не решилась бы. Стеснялась. К тому же, не принято было, чтобы младшая женщина делала такие шаги. Ирене не очень хотелось оставаться в имении без меня, она снова раскапризничалась, но я пообещала, что мне нужно съездить в Полис по делам совсем ненадолго, что я обернусь меньше, чем за неделю. Она поверила мне, хоть взгляд так и продолжал быть наигранно обиженным. Я поехала в Полис и сразу же оторвала от дел Еву. Вместе мы обошли несколько ювелирных магазинов, ища кольцо. Везде нас почему-то принимали за пару, и я уже устала указывать на то, что это лишь моя подруга. Ева же хихикала и улыбалась. Ее всегда забавляли подобные ситуации. В итоге я выбрала довольно скромные обручальные кольца, они представляли собой тонкую полоску серебра. Золото я не любила, да и у Ирены видела украшения только серебряные, так что, пожалуй, ей понравится. Я этой мыслью, предвкушая последующую жизнь с дрожью, я и распрощалась с Евой и торопливо направилась обратно в имение Марсе. Что удивительно, Ирена не встретила меня на пороге. Мне сообщили, она где-то в саду. Наверное, она просто могла не слышать, что кто-то подъехала. Я сразу же направилась за дом и нашла ее в беседке, увитой цветами. — Ирена, — позвала я. Сердце мое билось в самом горле. Я знала, что она не откажет мне, но какой-то иррациональный страх совершенно выедал меня изнутри. Я не знала, что делать и как дышать, чувствуя себя совершенно растерянной. Она хотела сначала подозвать меня к себе, улыбнулась, просеяла, но, заметив мое состояние, сама встала и подошла ближе. Такая чудесная в этом по-летнему светло-зеленом платье и с небольшим колье на оголенных ключицах. Я смотрела на то, как тоненькая серебряная цепочка повторяет форму их изгиба и мечтала прикоснуться к нему губами. Я взяла ее за руки. Они были холодными. Похоже, от волнения. Она смотрела на меня своими огромными ожидающими оленьими глазами. Она надеялась, что я спрошу. Я это видела. — Миз Ирена Марсе, ты женишься на мне? Она улыбнулась. Разом нас отпустило лихорадочное напряжение, оставив после себя легкую призрачную ломоту в костях. — Да. Я сразу же поцеловала ее. Не сдержалась, сделала это, не спросив. Взяла ее лицо в ладони, придерживая, и целовала, ее ладони легли поверх моих, но не чтобы убрать. Она прижалась тесно, громко вздохнула, и я слышала, как бьется ее сердце. И мое тоже билось, и я чувствовала себя такой живой. Как будто все те три года, что я провела одна, я просто спала, открыла глаза, только встретив ее, и вот, наконец, полностью очнулась и готова была дышать и жить дальше. Я успела поставить на себе крест, но, как оказалось, очень рано. Слишком рано, непозволительно. Потому что вот она, моя спасительница, сидела передо мной, улыбалась, и на щеках ее теплился нежный румянец, а я была готова ее боготворить, как мойры боготворят Гею и плодородную землю по весне. — Нужно… нужно спросить у матушки, — заволновалась она, но я мотнула головой. — Я уже говорила с ней, — прошептала я успокаивающе, но Ирена часто заморгала, смотря на меня, слегка отстранившись. — И давно? Я виновато улыбнулась и не ответила. Вместо этого поцеловала ее опять, а она обняла меня за плечи, сомкнула руки в замок за шеей. — Неделю назад, — ответила я все же. — Ах ты! Сразу же Ирена рассказала о свадьбе всем своим подружкам и родственницам, и дата была назначена на середину июля. Учитывая то, как мало гостий будет с моей стороны, мы решили, что лучше будет отпраздновать ее в имении миз Марсе. К тому же, оно было куда больше моего, здесь будет куда удобнее. Почему-то я ожидала, что Ирене не захочется заниматься всеми этими скучными организаторскими моментами, но она приняла самое активное участие, составила списки гостий, сама написала все приглашения своим красивым аккуратным почерком. Учитывая ее капризность, я ждала частых споров, но в итоге мы лишь раз поспорили из-за цвета скатертей для столов, а также немного из-за меню. Естественно, семья Марсе говорила о вегетарианском выборе блюд, и я только аккуратно предположила, что, может, стоит все-таки добавить чего-то мясного. На этой почве у нас завязался небольшой и нестрашный спор, в котором я быстро уступила. В конце концов, мне было все равно, будут мясные блюда или нет. Гостий с моей стороны будет мало, а гостий со своей стороны Ирена знала куда лучше, чем я, и знала, что лучше им подойдет. Я жутко волновалась. Ирена поехала выбирать свадебный костюм с сестрой, сказав, что хочет, чтобы ее платье было сюрпризом. Я снова не стала спорить и потащила Еву помогать мне с выбором моего. Это было долго и мучительно. Наверное, самое мучительное, что было во всей этой свадебной подготовке. Естественно, в агоре уже об этом слышали (из-за Евы, конечно), и меня постоянно поздравляли с этим, из-за чего новость распространялась и распространялась. Благо, никто не вспоминал обо мне со словами «это та, у кого убили жену?». Хоть это меня очень радовало. Ева долго таскала меня по всяческим магазинам. Сначала она вообще предложила мне воспользоваться услугами портнихи и сшить что-то на заказ, так, как я хочу. Но я вообще не имела ни малейшего представления о том, как я хочу выглядеть. — Как с тобой сложно, — жаловалась Ева. Она же ходила со мной выбирать одежду для первой моей свадьбы, казалось, уже давным-давно, в другой жизни. И тогда она жаловалась точно так же. — Ты всегда такая привередливая, когда дело касается одежды, — обронила Ева, оглядывая очередной ряд со свадебными платьями в очередном очень дорогом магазине. Консультантка, которую я уже, должно быть, просто замучила, продолжала вежливо улыбаться и предлагать мне все новые и новые варианты, которые никак не кончались. Мне не нравились ни платья, ни брючные костюмы, ни юбки с блузками. Традиционно свадебные платья и костюмы были белого цвета, это пошло еще с довоенных времен. Только тогда они были просто белыми, а сейчас добавлялись проблески зеленого или нежно-розового для венер, афин и акесо. Городские жительницы справляли свадьбу в одежде попроще, чисто белой. Выбор платья занял у меня почти полторы недели. Отчаявшись, я уже хотела просто купить самый обычный деловой белый, немного с кремовым оттенком, костюм, но в итоге в самый последний момент Ева указала мне на платье, которое сразу же мне понравилось. Оно было белым, не пышным, даже простеньким и очень скромным. Поверх белого лифа в форме легкого жилета была пришита темно-зеленая ткань, увитая кружевами и расшитая бисером. Эта зелень полосами ложилась на юбку, подобно стеблям, и я, померив его, наконец-то осталась очень довольна. Ева вздохнула с облегчением. — Да уж, Ирена действительно на тебя действует, — сказала она, когда мы вышли из магазина. — Что это еще значит? — спросила я, и она фыркнула. — Не помню, чтобы ты раньше так любила платья. — Я и не люблю. Но это очень красивое. Я повертелась в нем перед зеркалом еще и дома. Оно было достаточно длинным, чтобы закрывать ноги, когда я просто стояла, так что с туфлями для свадьбы я не стала так сильно мучиться, как с платьем. Новость дошла даже до миз Вайль: в какой-то момент гестия Энн, вернувшаяся к работе, принесла мне почту, и среди всей корреспонденции было письмо от них. Я тревожно сглотнула. Там было вежливое формальное поздравление о свадьбе, не было в нем ничего личного или душевного. Я написала точно такой же нейтральный ответ с благодарностью и отослала в тот же день. В имение миз Марсе я приехала еще за день до назначенной даты, и весь вечер мы с Иреной гуляли по берегу реки под руку. Мы улыбались друг другу, разговаривали, были счастливы, и я чувствовала себя такой непозволительно счастливой, такой, что даже было немного стыдно отчего-то. Я в то же время очень боялась, что все это ненадолго, что моя эйфория оборвется больно и резко. Это паранойя, пожалуй, всегда теперь будет со мной. С утра я проснулась в сладостном предвкушении. Мы позавтракали за общим столом. Ирена теперь сидела близко ко мне, не смущаясь и не скрываясь. Она была мне почти женой. К полудню мы начали собираться. Я впервые увидела Ирену в костюме для свадьбы: она была одета в элегантное белое платье с нежными розовыми вставками в форме цветов, которые вились, уходя по подолу вниз наискось. Лиф у нее был без бретелек, так что были открыты ключицы и плечи, и я засмотрелась. Она улыбнулась мне, только увидев, мурлыкнула что-то нежное, приобняв за плечи, и я придержала ее в ответ, закрыв глаза. Мы обменялись ласковыми комплиментами, а после все поехали в церковь. Мы были в открытой повозке, специально заказанной по такому случаю. Благо, погода позволяла, и ехать так было приятно. В честь свадьбы крестьянкам миз Марсе были розданы деньги и угощения. Я распорядилась ранее, чтобы у меня в имении было сделано так же. Так что теперь крестьянки махали нам платками и кричали пожелания. У церкви мы еще прождали гостей. Мне пришлось отпустить Ирену поболтать с ее подругами, которые сразу же обступили ее, а меня в толпе очень быстро нашла Ева. Мы разговорились недолго. Она смотрела на меня странно, будто хотела что-то сказать, ободряющее или важное, но так и не сказала. А я не стала спрашивать. Церковь в имении Марсе была отстроена очень большая, так что вместились все гостьи. На первую молитву Геи мы все сидели. Мы с Иреной и ее семьей были на первом ряду. После первой общей молитвы мойры пригласили нас подойти к алтарю, и далее последовали обряды. Они не были слишком длинными или сложными, но сердце у меня все равно колотилось от нетерпения сердце. Мы соприкоснулись губами в очень коротком символическом поцелуе и отстранились друг от друга. Мойра объявила нас женой и женой, супругами, и от сердца у меня, наконец, отлегло. После церкви мы все вернулись в имение. От такого скопления людей у меня быстро начала кружиться голова, но я все же была счастлива. Мы танцевали раз за разом, обнимались, целовались на виду у всех, и это было потрясающе. Празднование продолжалось до того, как начало темнеть. Потом мы все вышли в сад, и мойра указала нам на плодовое персиковое дерево, вернее, его саженец. Двое гефестов выкопали для него яму и посадили его. На самом закате мы с Иреной вместе, соприкасаясь ладонями, примяли землю у его ствола, а потом вдвоем полили его. Вообще-то предполагалось, что такое дерево должно расти в доме, где будут жить супруги, а мы договорились, что переедем ко мне. Но это не было очень страшно. Я пообещала Ирене, что в нашем уже имении мы посадим точно такое же, если она того захочет. И столько, сколько она захочет. В ту ночь мы легли очень поздно, и спали мы в одной постели. Через день было приказано перевести все вещи Ирены ко мне, но сборами занялись гестии. Мы же поехали в Полис, чтобы зарегистрировать наш брак не только на уровне церкви. Там мы расписались в агоре в документах, и я еще раз спросила у Ирены, точно ли она согласна взять мою фамилию. Она ведь могла оставить свою или взять двойную. Но она просто, взглянув на меня с прищуром, поставила свою подпись, и теперь ее звали миз Ирена Аделар, и я катала это на языке и в мыслях все то время, что мы ехали в мой… в наш городской дом. Я провела свою жену в наш дом и познакомила ее со всеми гестиями и афинами, что у меня служили. И с этого началась наша семейная жизнь.