Приторная сладость специй

Джин, уже больше двух часов залипающий на «Очень приятно, Бог», подскочил на месте от раздавшегося совсем близко телефонного звонка. Ким выругивается, потому что знает, кто звонит, а значит, спокойной жизни ему не видать весь день. Обломленная романтическая атмосфера вынуждает чуть не скулить от обиды. Господи, Намджун создан для того, чтобы портить красивые моменты, Джин уже жалеет себяомегу, с которым будет встречаться мелкий. — У аппарата, — разминает ноющую от долгого сидения в одном положении шею старший. — Привет, хён, — Сокджин уже слышит эту чрезмерную активность в голосе и сдерживает порыв завопить. — Пошли прогуляемся, у меня есть одно место, куда бы я хотел тебя сводить. — Хорошо, — старшему не то, чтобы интересно (интересно), просто сама формулировка фразы заставляет мозг работать с перебоями, давая дорогу бьющемуся в горле сердцу. Намджун на той стороне непонимающе смотрит на экран секунд с пять. Не может же он так просто согласиться? Альфа придумал целую тираду с аргументами, почему они должны пойти, а Джин вот так просто соглашается. Младший почему-то отчаянно чувствует себя кинутым и не понятым. Они договариваются о встрече и омега поспешно сбрасывает вызов, чуть ли не полностью залезая в гардероб, перебирает все вещи и из самого далёкого тёмного уголка достаёт старую, давно не тронутую розовую футболку с резко выделяющимся «Princess» на груди. Пару лет назад Джин буквально влюбился в эту вещь, но девичье «принцесса» там всё портило, поэтому он благоразумно зачеркнул последние буквы, делая негласной фишкой дизайнера. Намджун одет в простую серую рубашку с золотистой нашивкой на воротнике и широкие синие джинсы. Сидит совсем недалеко, такой светлый, что само солнце затмевает. Свет путается в смоляных волосах, и омеге даже кажутся они отчётливо синими, поблёскивающими чернилами под яркими лучами. Он сидит спиной, напевая какую-то песенку, и собирает маленькие жёлтые цветочки. Джин останавливается, разглядывая худую фигуру, и нежно улыбается – альфа совсем не похож на человека с подавляющей энергией, как сам Джун рассказывал о людях с запахом, как у него. Старший смотрит на узкие плечи, сравнивает со своими, почти вдвое бо́льшими, и заходится в немом смехе. Ноги, такие же худые, как и у него самого, не делают больше даже объёмные штаны, а лицо слишком изящное для альфы: полные губы, аккуратный нос «кнопкой» – Джин обязательно в него ткнёт – и ямочки на щеках (их вообще стоит запретить). Омега хочет напугать мальчишку, подкрадываясь тихо, но вдруг громко чихает, а потом ещё и ещё раз, прикрывая рот. Ядрёные специи нещадно вбиваются в нос, раздражая нежную слизистую. — Вот блин, я же на пять спорил, — поникнув, бормочет альфа, откладывая сплетённые цветы в сторону, даже не поворачивается. — Ч-что? — снова чихает омега, потирая нос и слезящиеся глаза. — Что пять раз чихнёшь, я уже внёс в блокнот цифру, — Намджун морщит нос, закрашивая число на листке и выводит каллиграфичную четвёрку. Джин же поспешно закрывает рот и чихает снова. Альфа закатывает глаза, разворачиваясь полностью к парню. — Я ведь только переписал. Из-за тебя исправлять опять приходится, — омега хочет возмутиться, но тут же закрывает рот, стоит на голову опуститься пёстрому венку из одуванчиков. Старший осторожно трогает рукой цветы в волосах, касается их самими кончиками пальцев и удивлённо охает, складывая пухлые губы в трубочку. — Мы сюда часто с родителями ходили раньше, но теперь они говорят, что я вырос и слишком взрослый для этого. Иногда я правда скучаю по тем временам, — с долей грусти выдаёт Джун, засовывая руки в карманы. — Но мы можем ходить сюда вместе, и ты не сможешь мне отказать, потому что ты моя принцесса, — скалится альфа, тыча в надпись на чужой одежде. — А принцессы подчиняются своим принцам. Джина клинит от такой формулировки, по телу мелкие разряды тока бегут, сбивая дыхание. Ему бы понять, понимает ли сам Намджун, как преподносит свои слова, или говорит первое, что в голову взбредёт. Альфа откровенно насмехается над замешательством на милом личике. — Да я тебя одной левой! — подбирается омега. — Повторишь мне это через пару лет, принцесса, — вторит альфа, счастливо улыбаясь, растягивает последнее слово и знает, как именно теперь будет дразнить любимого хёна. Старший злится, очень хочет злиться, но никак не выходит. Он только поправляет съехавший на бок венок из одуванчиков, думая, что Намджун всё-таки романтику не разрушает, а создаёт, пусть и такую нелепую, своеобразную.