30 дней

В мире, где необычным людям приходиться скрывать свою истинную сущность, ангелу жить очень тяжело. Особенно если он падший. Рихард Круспе. Блестящий гитарист, отличный человек и просто красивый мужчина. Он страдал от своей необычной особенности, которая не давала жить ему полноценной жизнью. То, что он ангел не знал никто, кроме Пауля, который пал вместе с ним. Вдвоем они научились прятать свои способности, хотя высвобождать иногда их приходилось. Уж очень больно перья резали кожу изнутри. Тем более они являлись Херувимами. Это сказалось на их внешности после трансформации. Шесть огромных крыльев, сияющие глаза и разрывы по всему телу. Также крылья проявлялись на икрах и предплечьях. Это было завораживающее зрелище, которое многого стоило. Работе в группе эти особенности не мешали, и все общались непринужденно. Все реагировали на Рихарда нормально, все кроме их солиста. Он как-то по-другому смотрел на мужчину, будто что-то подозревая, но Хайко все успокаивал Цвена. Тем более как он мог узнать? Однажды на одном из их концертов Тилль невзначай положил руку на талию гитариста, а после пригласил выпить. Там он и признался Круспе в чувствах. Так вот почему он постоянно пожирал его взглядом… Сам Рихард не знал, что ответить на это. Да, Линдеманн хороший человек, ничего не скажешь, но что к нему чувствует сам Рих? Так они метались месяца два, пока мужчина не понял, что полюбил его. Они проводили очень много времени вдвоем: выпивали, смотрели телевизор, просто сидели и разговаривали. Да, у них были поцелуи, и очень страстные. Однажды они чуть не дошли до интимной близости, но почувствовав под кожей неприятный зуд, а после боль, Рихард остановился. Он списал все на нерешимость, чему Тилль всецело поверил. Для него чувства партнера были на первом месте. Однажды Круспе и Ландерс сидели на самом верху заброшенной больницы, разминая крылья. — Пауль, что будет, если я признаюсь ему? — Рих посмотрел своими светящимися глазами на друга, который в этот момент поднял все шесть отростков вверх и возмущенно глянул на собеседника. — С дуба рухнул? Он нас с потрохами сдаст, а ты знаешь какой спрос на наши перышки, — он инстинктивно обернул крылья вокруг тела, делая из него прочный кокон, — на худой конец, просто бросит тебя… — Я не собираюсь говорить ему про тебя, а только про себя, — Цвен поправил перья у друга, немного пригладив их. — А я не собираюсь бросать лучшего друга, — мужчина поднялся на ноги, расправляя крылья, давая им полную свободу общения с ветром. Они красиво переливались, провожая последние лучи солнца, — мы вместе прошли все это дерьмо, а значит вместе упадем еще раз. Но если все же решишься, предупреди меня об этом, — Хайко шире распахнул глаза и сделал шаг в пустоту, растворившись на секунду, а потом взмыв в небо, что сделал и Круспе. Так они летали часа три, приземляясь на крыши разных зданий, которых в Берлине было предостаточно. На одной из таких они задержались дольше. Тишина и ночной город успокаивали. — А что, если я попытаюсь заняться с ним любовью? — Рих посмотрел на Хайко, — я буду сдерживать их… пытаться по крайней мере… — Решать тебе, но если он узнает об этом, сразу звони мне, — Хирше холодно посмотрел на друга и улетел. Сам Цвен сидел еще долго. — Алло, Тилль… да, я понимаю что поздно, но позволь мне встретиться с тобой… да, через минут пять. Над Берлином промчалась яркая комета. *** — Привет, — Рихард неуверенно зашел в прихожую, попутно снимая ботинки. — Привет, Риш, — Линдеманн обнял любимого, а после поцеловал. Сначала аккуратно и невесомо, а после более требовательнее, — что принесло тебя в столь поздний час? — Я хотел кое-что попробовать… — Цвен обнял мужчину, задирая майку и покрывая шею поцелуями, — я больше не могу терпеть… Тилль ничего не ответил, он лишь провел Круспе в спальную, беря инициативу раздевания на себя. Он медленно стянул рубашку, поглаживая напрягшуюся спину иногда проскальзывая рукой под ткань брюк, и сжимая ягодицы. Рихард же жадно выцеловывал каждый сантиметр такого желанного сейчас тела. Конечно, крылья больно упирались под кожей, но он сумел вычленить из этого наслаждение. Они повалились на кровать, утопая в ласках друг друга. Нежные касания возбуждали еще больше, и они, чувствуя тянущую боль в паху, сняли остатки одежды. Тилль спустился поцелуями к паху мужчины, а после еще ниже, обделив важный орган вниманием, на что Круспе недовольно выдохнул, но тут он почувствовал укус на внутренней стороне бедра. И еще один. Это было больно. Это было сногсшибательно. Выше, еще выше. Рихард запрокинул голову, пытаясь не закричать, зажимая рот кулаком, но тут он почувствовал что-то новое. Он впервые почувствовал губы на своем члене. Тут перья начали разрывать кожу, но громко простонав, он утихомирил их. Линдеманн двигался ритмично, то беря во всю длину, то дразня головку языком. Цвен не знал куда себя деть, поэтому схватил любовника за волосы, поднимая вверх и притягивая к себе. Сквозь поцелуй он пытался что-то сказать, стимулируя партнера руками. — Мне нельзя это делать… Тилль я тебе не понравлюсь… пожалуйста останови это все, потому что я не в силах… — он жадно сжимал плечи мужчины и то и дело стонал в губы. — Я не смогу этого сделать, — Линдеманн провел рукой от солнечного сплетения до члена Круспе и стал ритмично его надрачивать. — Тилль… Тилль, пожалуйста, сделай хоть что-то… И он сделал. Он развернул Рихарда на живот, приподнимая таз одной рукой, а вторую он пристроил рядом с плечом любовника, проникая пальцами в рот. Он чувствовал шершавость языка, гладкость стенок щек и острые клыки. Круспе же покорно смочил их слюной, выпуская изо рта причмокнув. Цвен почувствовал указательный палец, который медленно входил в него и рвано выдохнул. Он терпел боль, намного превосходящую эту. Тилль же целовал его шею, чувствуя какое-то странное тепло под ней. Не зацикливая на этом внимания, он ввел второй, а после третий палец. Рих покорно все терпел, что удивляло Линдеманна. — Я вхожу, потерпи… Уж он точно потерпит. Мужчина приставил головку, а после медленно начал входить, второй рукой лаская член любовника. Вот уже половина, и Рихард стонет, считай во все горло, чтобы убрать давление у себя под кожей, а его партнера это больше заводит. Он начинает двигаться быстрее, доводя пассию до экстаза, задевая простату. Цвен безбожно срывается на полукрик, останавливая мужчину. — Давай попробуем так, — Круспе толкает Тилля на свое место, а тот в свою очередь ложиться на спину. После этого Цвен седлает его сверху. Перед Линдеманном открывается невообразимая картина. Рихард буквально скачет на члене любовника, лаская себя, в то время как Тилль поддерживает его за бедра. Разрядка близко, слишком близко. Этого Круспе боится больше всего, но его уже не остановить. Сначала кончает Линдеманн, издавая протяжный стон и очень сильно содрогаясь, а после него Рихард. Он чувствует боль в спине. «Только не сейчас!» — думает про себя Рих, видя, как его руки наливаются светом, также он заметил, как на него смотрит самый близкий человек. Страх смешанный с восхищением. Его сотрясает судорога оргазма, перемешанная с болью разрывающей кожу спины. Крылья высвобождаются, глаза загораются благим светом, как и шрамы на теле. Это невыносимо больно и приятно одновременно. Несколько перьев падают на тело Тилля, а он собирает их в своеобразный букет. Круспе рывком слетает с тела любовника, падая на пол, потому что лишняя атрибутика, не предназначена для такой маленькой комнаты цепляется за потолок и люстру, но тут его ловят сильные руки и прижимают к себе. — Пусти, я не хочу умирать, — Цвен пытается вырваться, но хватка Тилля оказывается слишком крепкой, — пожалуйста отпусти… я оставлю тебя, ты обо мне и не вспомнишь… — Я и не хочу тебя забывать, — Линдеманн нежно целует висок Риха, поглаживая спину, обходя крылья и чувствуя кровь, — теперь ты мой ангел-хранитель. — Но, разве ты не сдашь меня охотникам за ангельскими перьями? Сдашь полиции, или кому там? — Нет. Если человек любит, то он любит по-настоящему. Разве я похож на изверга? Или на того кто просто хочет тебя трахать без чувств? Я бы мог это сделать, связав тебя и самолично обрубив эти прекрасные черные крылья… но я не буду этого делать, ведь любовь это в первую очередь уважение и доверие друг к другу, — Тилль посмотрел в сияющие глаза Рихарда, и притянув его за подбородок поцеловал. Он чувствовал во рту теплоту и свет. Через час, когда Круспе все же смог убрать крылья, болезненно, но убрать, Тилль сел перебинтовывать израненную спину мужчины. Глубокие порезы, из которых торчали перья буквально горели. Перед тем как их обеззараживать, мужчина извлекал инородные предметы, а после целовал. Грубые руки нежно накладывали бинты слой за слоем, пока не покрыли все увечья. — Пошли спать, — полушепотом сказал Тилль над самым ухом, слегка задевая его. — Да, но мне кое-что нужно сделать… — Хорошо. Круспе достал телефон из брошенных на пол штанов, и вышел на балкон. — Пауль, все получилось… да он знает, кто я. Он принял меня… не кричи, я знаю, что говорю… ладно, увидимся завтра в студии. Цвен зашел в комнату и прилег рядом с Тиллем. Его тут же заключили в медвежьи объятия. Так они и уснули. *** Они стали жить вместе. Вскоре Тилль узнал, что и Пауль обладает таким даром. Круспе и Ландерс поднимали его на крыши зданий и показывали самые невероятные красоты. На выходных Линдеманн садился напротив расправленных крыльев Рихарда и расчесывал их, иногда поглаживая спину.