30 дней

В мире, где правят машины и деньги, легко потеряться. Так произошло и с Тиллем. Но если бы он не потерялся, не произошло бы самое главное событие в его жизни. Он бы не нашел свою любовь. А было это так… В старом салоне, где людям делали тату и нелегально механизировали поврежденные части тела, работал молодой человек, который был инженером от «Бога». Он мог выполнить любой заказ, вплоть до глазного яблока или даже альвеол. Кристоф Шнайдер- гордость подпольной организации «Sonnenuntergang», да и не только гордость, но и ее лицо. Аккуратный профиль, красивый изгиб носа, всегда чистые волосы и невероятно красивые глаза. К нему хотели приходить не только девушки, но и парни. Жил он, кстати, на несколько этажей выше своей мастерской. Квартира была небольшой, но ее гордостью была двуспальная кровать, на которой мужчина любил нежиться в одиночестве по выходным. Однажды в среду вечером к нему пришел довольно крупный косматый мужчина. Он был одет просто, без всяких излишеств, но единственное что бросалось в глаза: повязка на левом глазу и отсутствие правой руки. — Вам что-то нужно? — мягко спросил Кристоф, вставая из-за стола, и поправляя корсет и рубашку под ним, — присаживайтесь. — Мне нужно привести в рабочее состояние руку и глаз настолько, насколько это возможно, — он оглядел собеседника. Ровная осанка, тонкие губы и мягкая улыбка. Коричневый кожаный корсет подчеркивал талию, а белоснежная блуза свободного кроя с жабо добавляла женственности. И это главный инженер самого престижного подпольного клуба Германии? — Без проблем. Я сделаю все в лучшем виде, — тут мужчина замолчал бросив взгляд на руку, — будут ли у вас какие-нибудь особенные пожелания? Гравировки, тату? — Да, хотелось бы татуировку на правой руке, а точнее на правом плече и лопатке, а на протезе уже гравировку. Надеюсь, все будет в лучшем виде? — Вы меня обижаете, а как же иначе? — Кристоф улыбнулся, и спустившись со стола спросил, — а как же ваше имя? — Тилль. Линдеманну пришлось, считай жить в клубе, потому что Шнайдер постоянно брал замеры. Они проводили много времени вместе. Кристоф почти не разговаривал, делая постоянные зарисовки и чертежи, а Тилль просто наблюдал за ним. Так они работали неделю, и когда все вычисления были готовы они наконец смогли сесть и поговорить. Происходило это все в квартире мастера. — Ты один живешь? — спросил Линдеманн, проходя на кухню. — Да. Я конечно думал завести домашнее животное, но я постоянно работаю, так что оно бы просто погибло. Девушки нет, сразу говорю. Не срослось. Почему-то со всеми не срастается. — Странно, ведь ты довольно привлекательный. Тебе это хоть раз говорили? — мужчина поднял взгляд на собеседника. — Да, когда пытались насильно затащить в постель. — Извини. — Нет. Ничего страшного. Просто разные клиенты бывают, понимаешь? Многие думают, что можно заполучить все только лишь за деньги, но это далеко не так. Ты можешь купить руку, ногу, сердце, но не любовь, — Шнай поставил перед мужчиной крепкий кофе, — ну, а ты? Есть вторая половинка? — Была. Но он умер. Я пытался спасти его, но потерял не только руку и глаз, но и самого близкого человека, — Тилль крутил в руке кружку, то и дело отпивая из нее, — ты вообще первый с кем я так говорю за последние семь месяцев. — В жизни случаются неудачи и с ними нужно хотя бы пытаться бороться. Без смерти, голода, чумы и войны этот мир был бы слишком скучным. А что касается тебя, — Кристоф положил ладонь на пальцы Тилля, успокаивая его, — ты еще все найдешь. Вот сделаю тебе новую руку и глаз, и все наладиться. Обещаю. На следующее утро Шнайдер отправился к знакомому за материалом для глаза. Работа должна была быть ювелирной. Кристоф хотел сделать все идеально, и поэтому уделял много времени материалу. Пуленепробиваемое стекло, титановые пластины, платиновая пыль и многое другое. Это слишком било по карману, но мужчина хотел угодить своему новому другу. Прошло полгода со дня их первого знакомства. Кристоф закончил свою работу. Рука и глаз были сделаны превосходны. Как и обещал, он сделал тату и переходящую гравировку. Механизм работал мягко и плавно, без лишнего шума. Да, эта работа без сомнений была исключительна. За все время, проведенное вместе, Шнайдер заметил: из бездушного и вечно недовольного косматого медведя Тилль превратился в понимающего и доброго человека. На его лице чаще цвела улыбка, а прикосновения становились все дольше и теплее. Они часто оставались наедине, и мужчина ловил на себе заинтересованные взгляды Линдеманна, но не придавал этому значения. До одного вечера, когда они решили отметить конец такой объемной и кропотливой работы. Мужчины сидели у Кристофа в квартире и распивали егермейстер. Рука Тилля беззаботно легла на плечо Шнайдера. — Тилль, убери руку, мне немного неудобно… — еле слышно протянул Крис. — Нет. — Пожалуйста, мне неловко, — Шнайдер попытался встать, но тут его опустили на место. — Кристоф, я не позволю тебе вот так игнорировать меня. И даже не пытайся врать, что не замечал моих знаков внимания в качестве касаний, — Тилль приблизился к лицу мужчины и посмотрел ему в глаза, — за эти полгода я понял, что полюбил тебя. Твой запах, — он наклонился к шее и провел кончиком носа от ворота рубашки до подбородка, — твоя вздымающаяся грудь, когда я тебя касаюсь чуть дольше положенного, — мужчина провел указательным пальцем от застежки жабо, вниз по корсету, — тебе же это нравится, да? — Тилль, все зашло и так далеко, — тут Кристоф чувствует губы у себя на шее. Они мягко оттягивают кожу, оставляя еле видимые засосы, — Тилль, ах, пожалуйста остановись. Я уже не смогу тебе отказать, — тут Шнайдер протягивает свою руку к его лицу и приподнимает его, — пожалуйста… — Сочту это пожалуйста за приглашение, — Линдеманн целует мужчину в губы. И не получая отказа делает это с большим напором и пошлостью. Руки скользят к завязке корсета, оттягивая их, а потом полностью вытаскивая. Шнай теперь может дышать полной грудью. Металлическая рука скользит под облако белой блузы и проходится вверх по позвоночнику, от чего Кристоф еле ощутимо вздрагивает. Он хотел Тилля, но не хотел этого признавать, а в это время с талии потихоньку съезжают его брюки, оголяя живот. Рубашка уже улетела на пол. Вот и пригодилось второе место на этой кровати, которое так часто пустовала. Они занимались любовью. Нежно, чувственно, как будто это что-то священное и скрытное. Горячие губы, ощущаемые по всему телу, прежде невиданные ощущения. Это было прекрасно. Это была неземная близость двух влюбленных, которые не хотят ничего кроме плоти друг друга. На следующее утро Шнайдер чувствует, как грузная металлическая рука обнимает его. Он взглядом находит небольшую фразу, которую сам же запрятал средь гравировки. «С любовью от Кристофа, прекрасному Тиллю Линдеманну».