30 дней

В древние времена, когда люди приносили огню жертвы, когда все жили в страхе перед гневом Богов, когда верили, что это их спасет от неизбежного, жили те, кто умел управлять этой стихией. Не то алхимики, не то маги, но все же очень сильные и выносливые, а главное бессмертные. Единственное, что могло убить их — это пламя. Они не знали, что такое боль, что такое холод, что такое любовь. Между ними нередко были разногласия. Но сейчас мы немножко отойдем от исторических справок, от объяснений и погрузимся в необычную историю любви, которую породил огонь. На склоне горы стоял старый ветхий домик, который как будто никому не принадлежал, но это было далеко не так. Там жил один из сильнейших на то время магов- Тилль Линдеманн. Он был достаточно мудр, и достаточно много раз близок к смерти, чтобы показываться другим. Он просто хотел обычной жизни. Его руки были выжжены огнем, на левой брови шрам, как и у сердца. Высокий и грузный мужчина, использовавший вместо верхней одежды шкуру медведя, был на самом деле мягок. Он всегда мечтал о семье, о детях… но этого не могло случиться. Маги бесплодны, они лишь могут передавать силу после смерти, обращаясь бабочками и выбирая человека, достойного, по их мнению, ее. Свою он получил в семнадцать, когда лежал в поле и смотрел на падающие звезды. Как говорилось, магам не чужды холода, ведь тепла их тела хватает не только для них самих, но, несмотря на это, Тилль все же разводил камин. Он хотел простого уюта в мрачной лачуге. Так как жил мужчина в горах, опасность ему не грозила, ведь все пытались ухватить кусочек счастья при дворах, которые были расположены далеко отсюда. Изумрудный лес кормил его, прятал, радовал глаз. Каждое утро Линдеманн выходил на крыльцо и глубоко вдыхал запах прошедшей ночи, росы, ветра, шумевшего между еловых ветвей. Но вдруг к нему заявился чужак. Тилль сидел и вырезал из дерева фигурку волка, когда почувствовал чужой запах. Незнакомец был слишком близко. Быстро закончив работу, он бросил ее в огонь и сам испарился. В дом зашел мужчина в плаще из заячьих шкур. Его руки также были покрыты шрамами, но глаза выдавали испуг. Тонкие губы были поджаты, а вьющиеся волосы собраны в небрежный пучок на затылке. Он сделал несколько шагов вглубь дома и заметил тлеющие угли, а на полу рядом со столом валялась горка стружек и нож. На столе стояла тарелка, тоже сделанная вручную, как и ложка. Стоило незнакомцу еще раз шагнуть, как вдруг комнату озарил свет, а из камина, прямо на него, вылетел волк размером с целого медведя. Его пасть горела, шерсть стояла дыбом, а в глазах сияло пламя гнева и страха, затмевающее все шрамы. Лапы покоились на груди чужака, а морда была близко к лицу настолько, что жар начинал плавить кожу. Щеки мужчины раскраснелись, и он одним рывком перевернулся, сбрасывая на секунду животное с себя, давая фору для побега. Он щелкнул пальцами, и в открытую дверь выбежал уже огненный кролик, растапливая снег при каждом прыжке. Тилль решил все-таки забрать свою добычу. Он вышел на крыльцо задрал морду и завыл, получая в ответ примерные координаты нахождения беглеца. Оборотень перепрыгнул ступени и помчался вперед. За это время к нему прибилось около десятка волков, которые были значительно меньше него самого, но не менее резвые. Снег хрустел под массивными лапами, пар из ноздрей создавал небольшую туманность, а периодичный рык показывал, кто тут хозяин. Недалеко от места звери разбежались в разные стороны, давая вожаку проход к добыче. Пока велась погоня, наступили сумерки, облегчающие и усиливающие задачу. Жертву было легко обнаружить, но остаться незаметным невозможно. Увидев хищника, заяц рванулся вперед, но тут заметил вокруг поляны глаза, сияющие в кустах, а после и волков. Они окружали его, скалясь и рыча. Как вдруг мелькнуло что-то рыжее. Это заметил и Тилль. Огонь. Его не с чем не спутаешь, и тут в его шею вцепилась лисица. Подав знак, что он разберется сам, вожак приказал охранять зайца, который даже при наличии магии не смог ничего сделать. Рыжая сучка вцепилась сбоку, обжигая кожу и шерсть дыханием, а ее сестрички напали на волков, которые не выдержали магии и разбежались. Вот пять лисиц окружили добычу, зная, что он один из них. Два мертвых мага за одно нападение это почет при любом случае. Они загнали в кольцо мелкое животное, и тут одна приготовилась нападать, как вместо волчьей лапы ее ударила медвежья. Тилль перевоплотился, и успел разобраться с вошью у себя на шее. Грозный рык прошелся по веткам лесных деревьев. На медведя стали нападать и другие рыжие, забыв про мишень. Заяц понимал, что маг, который боролся со сворой лисиц, хотел сам убить его, но при этом спас. Чужак принял свою человеческую форму, и тут же откинул пару тварей, испепеляя их. Осталось еще четыре, но у Тилля не оставалось сил. Тогда незнакомец прибег к самым своим сильным заклинаниям. Тело поднялось над землей, наливаясь светом. Волосы разорвали резинку и тоже парили, а глаза горели. Одним точным ударом он разнес бестий в разные стороны, где Тилль прикончил двоих, а Чужак оставшихся. Как только он спустился на землю, то заметил тело, покрытое медвежьей шкурой, которое еле подавало признаки жизни. Он подошел и развернул мужчину к себе. — Если слышишь и понимаешь меня, то кивни, — незнакомец заметил слабый кивок, — хорошо. Меня кстати Кристофом зовут. А как зовут тебя, разберемся позже. Шнайдер заметил, что вокруг вновь столпились волки. Они исступленно смотрели в сторону Тилля. — Если хотите чтобы он выжил, помогите мне, — к Кристофу подошел седой самец и преклонил перед ним голову. Спустя час они были уже в доме. Тилль лежит на кровати. На нем только штаны и сапоги из оленьей кожи. Волосы распущены и свисают, чуть ли не касаясь, пола. Руки Шнайдера находятся прямо над сердцем мужчины, и источают целебный свет. В доме темно, только свеча рядом с кроватью освещает скудные несколько метров. Кристоф сам медленно засыпает, и, чувствуя это, перемещается на стул рядом с камином. Утро выдается холодным. Тилль медленно открывает глаза и видит чужака. Он встает с кровати, попутно беря нож, и медленно подходит к мужчине. — Я тебе жизнь спас, а ты ко мне с ножом идешь, — говорит Шнайдер, щурясь и потягиваясь, — ты так и не сказал, как тебя зовут, Рапунцель. — Тилль Линдеманн, — тут мужчина собирает свои волосы и отбрасывает за спину, а они тем временем приятно щекочут чуть выше поясницы- твое имя я помню. Спасибо тебе. — Всегда, пожалуйста. Вот и не думал, что встречу самого Линдеманна, да и в такой глуши, — Кристоф мягко улыбается, и щелчком пальцев зажигает огонь в камине, — я думаю тебе надо поесть. — Было бы неплохо, только вот чего? На охоте я был давно, да и нужды не было. — Твои серые друзья принесли молоденького оленя несколько часов назад. Я его быстренько разделал и замариновал, а после снова лег спать. Не упускать же такую возможность отдохнуть. — Еще раз спасибо, — Линдеманн поклонился гостю- что я могу сделать для тебя? — Разреши с тобой жить. — Хорошо. Как говорится: долг платежом красен, — мужчина накинул легкую ситцевую рубаху, провел по выбритым вискам, собирая большими пальцами волосы сверху, а мизинцами поддевая длинный хвост, фиксируя их. Шнайдер быстро сообразил обед и больше не уходил из этого дома. Прошло больше года, и мужчины привыкли друг к другу. Тилль научил нового друга искусству перевоплощения и резьбы, а Кристоф хорошей готовке. Они ходили купаться к водопаду, абсолютно не стесняясь неги. После помогали друг другу с волосами. Шнай расчесывал длинные пряди Линдеманна, а тот в свою очередь приловчился справляться с вьющимся адом Кристофа. Так и жили два мага бок о бок, до поры до времени. Однажды, когда они вновь пошли к водопаду Тилль поймал себя на мысли, что его друг чертовски привлекателен. Белоснежная кожа, прямая осанка, женственность движений, тонкие руки и аккуратные губы, идеальная талия. Ладно, если бы это было единожды, но он ловил себя на этой мысли постоянно. Когда они ложились спать, Линдеманн не переставал грезить, как он однажды возьмет своего друга прямо на этой кровати. Шнайдер начинал понимать, почему его друг краснел, когда он вновь проводил по его волосам, и почему он смущался, когда они ходили к водопаду. Кристоф понимал, что чувствует Тилль, ведь сам тоже страдает от этого. Дело оставалось за малым. Признаться. На опушке стоял сумеречный туман, а солнце и не планировало выходить из-за гор. Линдеманн наколдовал блуждающих огней, которые словно светлячки плавали в воздухе. -Ну и зачем ты меня сюда позвал, тем более так поздно, — спросил он, раскрывая ладони, откуда полетел еще один огонек. -Тилль, я хочу сказать, что люблю тебя, — Кристоф подошел ближе, кладя ладони на разгоряченные щеки собеседника, — и у тебя есть ко мне чувства, не скрывай этого. Я прошу тебя. — Я бы и не смог, — мужчина притягивает такое любимое лицо ближе и нежно целует. Вокруг пары летают огни, возвышаясь над лесом. Они не помнят, как оказались в доме. Как оказались без одежды. Кристоф чувствовал чужие губы везде: на голенях, на бедрах, на животе, на ребрах, на сосках, на шее, на губах. Пока Тилль жадно изучал его тело, он пытался не стонать, сдерживаясь, как только можно, но как только он почувствовал поцелуй на головке члена, то не сдержался, и, запрокидывая назад голову, считай, прокричал имя партнера. Линдеманн захотел больше отдачи, поэтому положил мужчину перед собой и опустился к его паху. Он брал его полностью, чувствуя руки, сжимающие его волосы у затылка. Он водил губами вверх-вниз и с причмокиванием облизывал уздечку, пока партнер дрожал в его руках. — Кристоф, — Тилль поднял свой взгляд, — а можно… — Тише, — Шнайдер приложил указательный палец к его губам, а после облизнул, — конечно. Он в секунду был подмят под Линдеманна, как в первую их встречу. Мужчина жадно поцеловал его, а потом приоткрыл рот, надавливая на нижнюю губу большим пальцем.Тактильные ощущения превосходят все ожидания. Гладкость внутренней стенки щек, шершавость языка, небольшие холмики неба. Тилль вытаскивает пальцы и опускает руку, разводя ноги партнера. Шнай терпит боль ради любимого. Вот второй палец, третий и пустота, а ведь он, считай, привык. Но тут он чувствует что-то горячее. В него входит пока что только головка. Еще, и еще. Он чувствует, как член входит до конца, а после пустота вновь. И опять наполненность. Кристоф понимает, что это приятно, особенно когда Тилль попадает по простате. Шнайдер выгибается, стонет, просит еще, притягивает мужчину к себе и целует. Грязно, пошло, ведя языком по зубам, причмокивая, заталкивая его вглубь и переплетая. Температура их тел повышается. Тут Шнай седлает Тилля и ритмично двигается, попутно лаская и себя. Подходит конец и не только сексу. Они это чувствуют. Они понимают, что нарушили правила и перегнули палку, но это все было не зря. Оргазм застает их одновременно, они еще раз целуются и обещают встретиться в следующей жизни вновь. После их тела сгорают, не затронув дом. На полу лежит кучка пепла, а за окном воют волки. 80 лет спустя. Этот же дом. Двое мужчин стоят посредине комнаты. — Привет, меня зовут Рихард. — Здравствуй, а я Пауль. Они жмут друг другу руки, которые покрыты ожогами, а в их памяти проскальзывают все те воспоминания. — Я и не думал, что мы еще встретимся. — Я скучал. — И я. Огонь еще не раз разлучит эту пару, но любовь все, же возьмет под контроль столь необузданную стихию, и эти двое будут любить друг друга вечность.