30 дней

Оливер сидел на песчаном берегу и разделывал рыбу на обед. Он жил с прекрасным мужчиной, который любил его больше жизни. Который был с ним и в горечи, и в радости. Который вместе с ним возвел этот замечательный дом на берегу. Да, они не один раз ссорились, и Ридель даже получил несколько пощечин, но все это им шло только на пользу, ведь отношения крепчали. Из воспоминаний мужчину вывел порез. Когда он вспарывал брюшко небольшой форели, видимо вздернул нож слишком резко, и по большому пальцу вниз стекала струйка крови. — Вот черт, — выругался Ридель, но продолжил свое дело, — Кристоф опять нотации читать будет… На кухне сидел Шнайдер. Он чистил картофель и напевал мотив венгерского танца. Его волосы были завязаны в низкий хвост, и пару прядей челки вырывались, падая на лоб, а он, то и делал, что сдувал их. Он вспоминал их первую с Олли встречу. Он тогда жил с Тиллем и его подружкой, как их общий знакомый пригласил все «семейство» на пати. — Кристоф, знакомься, это Оливер, — Пауль на фоне двухметрового мужчины выглядел комично низким, особенно когда поднимал взгляд, чтобы обратиться к нему. — Олли, это наш непоседа Шнай, — Хайко тут же получил легкий подзатыльник и улыбнулся, — ну, приятного общения. — Здравствуй, — застенчиво сказал Ридель, — что-нибудь пить будешь? — Не откажусь от пива, — Кристоф запустил в волосы ладонь, растрепал их и пошел за своим новым знакомым. Да, с этого момента они были неразлучны. Разговоры дни напролет, уютные объятия при каждой встрече и прощании. Потом Шнайдера выгнали из квартиры, так как Тилль устал от вечных истерик своей пассии, а Оливер приютил его. Сначала они спали раздельно. Ларс на маленьком диванчике в гостиной, а Кристоф на его кровати, но потом последний возмутился. Особенно когда Олли хватался за поясницу, пытаясь встать с этого самого дивана. Было принято решение спать вместе. Мужчина не мог нарадоваться, ведь был по уши влюблен в друга. Как оказалось после это было взаимно. Через месяц они приняли решение продать все, что есть и выкупить небольшой участок на юге Канады рядом с озером. Там и был возведен дом. Рихард и Пауль помогали, чем только могли, даже пару раз приезжали, а Тилль прислал письмо и несколько десятков купюр. Как оказалось, он влюбился в худощавого панка с прозвищем Флаке и теперь жил с ним, обещая приехать в гости. Из раздумий его вывел голос Круспе, который спросил, где находятся тарелки. Да, именно сегодня они собрались все вместе, благо дом позволял. Вот Ридель занес рыбу, старательно пряча кровоточащий палец, но выходило это хреново. Вот Тилль приносит ящик с различным алкоголем, а Кристиан пакеты с овощами. Пауль старательно варит суп, крутясь и напевая что-то под нос. Шнайдер заметил, как смотрит на его друга Цвен еще с первой встречи, и глубоко удивлен, почему это они не вместе. — Шнай, слушай, я тут, — мямлит Оливер. — Я увидел, что ты поранился, идем наверх, — мужчина встает, передавая бразды правления над картошкой Рихарду. Они поднялись на второй этаж в свою спальню, где Кристоф включил прикроватную лампу и достал аптечку. — Ты как дитя малое, ей богу, — улыбается он, аккуратно вытирая руку и рану перекисью водорода, — но таким ты нравишься мне больше. — Да? — Оливер второй рукой заводит за ухо выпавшую прядь и поглаживает щеку большим пальцем- а я тебя любым люблю, — он мягко смотрит в глаза собеседника, а потом нежно целует. — Кстати, тебе не кажется, что между Рихардом и Паулем что-то есть, — закончив перевязку, спрашивает Шнайдер, ложась на колени своего любовника. — Да, есть такое, — Ларс распускает хвост Шная и поглаживает шелковистые волосы, — думаю, стоит им помочь. Праздничный стол накрыт, друзья растопили камин, а из света оставили только приглушенные бра. Хирше с Цвеном сидят между Шнайдером и Риделем, а напротив Лоренц и Линдеманн. — Итак, — первым говорит Олли, — спасибо, что вы сегодня с нами, ведь для нас с Кристофом это важная дата. Сегодня ровно пять лет, как мы живем вместе и как мы признались в своих чувствах. Я лишь хочу сказать, что любовь штука неоднозначная, и что ее не надо бояться. Все мужчины встали и подняли бокалы. Хирше и Круспе были зажаты между друзьями и чувствовали, тепло друг друга, смущенно улыбаясь. Вечером все шестеро вышли смотреть на звездопад. Сколько бы ни было порезов, пощечин, обид стоит не забывать, что больнее расставания ничего нет.