30 дней

Осенью так хорошо. Дожди, холод, слякоть. А еще трупы прятать удобно. Но это так, небольшой бонус. Как трудно жить в теле содомита, который так и желает сделать больно, надавить, сломить и выбросить в безлюдный лес, где дикие животные могут вдоволь наесться. Такие люди не умеют любить, ну, а если учатся, то выходит это так себе, да и довольно болезненно. Вот Пауль уже, который год не мог освоить этот тяжелый предмет, который был последнее время так необходим. Женщины, как и мужчины, быстро ломались и их пришлось выкидывать, и идти за новыми. Это так утомляло. Гей-клубы, бордели, просто офисы. Это занимало слишком много времени. А сколько приходилось уламывать жертву? Это же целый ритуал, который Ландерс считал абсолютно ненужным. Он был нетерпелив. «Если я хочу секса, простого секса, простого удовлетворения животных потребностей, то зачем все эти прелюдии? Даже шлюхи требуют внимания, занимая первые минут, пять нашего времени разговором… хочу просто того, кто будет любить меня сразу, без вот этого всего» — думал Хайко, закапывая очередную жертву, отмачивая ее предварительно в ванне с хлором. — Привет, — к Хирше подошел мужчина в черном пальто с ярким красным шарфом, — прости что навязываюсь, но я так часто тебя здесь вижу одного. — Ничего страшного, мне не одиноко, — Ландерс как всегда сидел на скамье в парке и читал. — Ну, если так, хотя я мог бы составить тебе компанию, если ты не против. — Да, пожалуй ты прав, — Пауль знал, куда он поведет своего нового знакомого. Рихард был странным. Его не надо было уговаривать, он сам шел вперед, заваливаясь на кровать. Хайко всегда наблюдал, как мужчина поочередно расстегивает пуговицы, попутно стягивая ткань с тела. Как он кладет руки чуть выше головы на подушку и сминает ее. Его ногти, накрашенные черным лаком, всегда ловили блики и притягивали взгляд. Рихард никогда не отказывался быть снизу, и его никогда не приходилось уламывать. Разговаривал он изредка, спрашивая, где ванная комната и когда ему уходить. Но однажды Цвен нарушил молчание странным вопросом: — Можешь ли ты мне доверять? Именно тогда все и поменялось. — Можешь ли ты мне доверять?. — Даже не знаю, смотря в чем. Если открыть какую-то тайну, то да. Последовать за тобой на край света, скорее всего нет, — Хайко встал напротив кресла, где сидел Рихард, и облокотился о ручки, — а что, этот маленький олененок хочет куда-то отвести серого волка? — Да, если ты мне конечно доверишься. Они поднимались в лифте. Медленно, но без происшествий. Ландерс подумал о Круспе, как о человеке первый раз. Да, для него это была потенциальная жертва, но что-то все же было не так. Неужели он успел привязаться к нему. А ведь они даже не разговаривали, останавливаясь только на сексе. Тут кабина остановилась, а на табло высветилось число «шесть». Мужчины прошли чуть вперед, а за их спинами затарахтела старая железная дверца, громко захлопываясь в конце. Цвен достал ключ из кармана и аккуратно открыл входную дверь, приглашая гостя внутрь. — Я так понимаю, это твоя квартира, — Хирше снял пальто и ботинки, и перед ним тут же со шлепком упали домашние тапки, — такая забота, прям плакать хочется. — Это просто этикет, и не больше. — Какая воспитанность, прям, плакать хочется. Они прошли на небольшую кухню, где Рихард уже успел поставить чайник. Комната была небольшой, но довольно уютной. — Слушай, Рих, а чего это тебе в голову взбрело припереть меня сюда? Мы вроде и не знакомы вовсе. — Скоро узнаешь. — Если ты притащил меня сюда, и в соседней комнате нет классной постели, то нам придется расстаться, — Пауль ехидно улыбнулся. — За это можешь не переживать. Через минут десять мужчины перешли в спальню, где Хайко ждал сюрприз. Его завалили на кровать. Он пытался вырваться, но чужие руки схватили его за горло и вдавили в подушку. — Ты думаешь, я не знаю ничего о тебе? — Круспе говорил это почти в губы Ландерсу, — ты думаешь, что никто не видел как ты трупы прячешь? Маленький извращенец, который не может найти успокоения, как же ты меня бесишь, — раздался звонкий удар, — но боже, как ты притягиваешь. Это неописуемый коктейль. Я так хочу задушить тебя, но ты так красив. Так опасен. Ты же мог в любую секунду убить меня, но нет, твои инстинкты превыше моральных устоев. Ты как зверь, — еще один удар, — волк говоришь? Да нет, обычная шавка. Пауль лишь лежал и улыбался. Наконец есть достойный соперник, наконец, есть чувства. Пока Рихард остановил свой монолог, Хайко ударил его, вылезая из плена. Он был готов так играть до самой смерти, до последнего вздоха, и неважно чьего. Ножа у него с собой не было, да и драться не на равных слишком низко. — Наш котенок наконец показал коготочки, — он подошел к телу и притянул его вверх за ворот рубашки, — а ты смелый. Никто так близко ко мне не приближался, ты заслуживаешь награды, — тут руку Пауля кусают, и он отбрасывает собеседника на кровать, — сучка еще и клычки имеет. Прям, хорошо прокусил, надо будет потом зашить, но сейчас не до этого, верно, Риш? Они борются, борются за власть, за жизнь, за положение в постели. Круспе ударяет Ландерса в живот, бьет по лицу, но часто промахивается. Пауль же действует более лаконично, и через несколько минут заваливает оппонента. Он лежит сверху и смотрит в глаза, полные ненависти и похоти. Как такие чувства могут жить вместе? Но это сейчас не главное. Тело под ним дрожит, пытается набрать больше воздуха, а глаза просят то ли ласки, то ли боли. И Хайко спускается к шее, сильно ее кусая. В квартире слышен вскрик, а после еле уловимый стон. Еще укус, и еще. Это не любовь, это охота. Пуговицы разлетаются по полу, а стоны по квартире. Круспе не любил когда над ним доминировали, но здесь он проиграл, и даже был не против. Тонкие пальцы сжимали мокрую от пота кожу, а зубы блестели и кусали за разные места. Штаны полетели на пол, за ними и нижнее белье. Рихард и раньше лежал обнаженным перед Хайко, но сейчас он был по-своему красив. Тонкие струйки крови от укусов, мокрое тело, легкий румянец на щеках, еле прикрытые глаза. От пушистых ресниц падает тень, и из-за это зрачков не видно, но Пауль уверен, они расширены. Кисти рук чертят дорожку от бедер к шее, и обратно. — Ты такой горячий, будто хочешь меня больше всего на свете, — он дразнит свою жертву, — будто хочешь чтобы я вошел в тебя, а после вдалбливал в кровать, — губы накрывают левый сосок, — чтобы я слышал твои стоны, видел желание в твоих голубых глазах, — после он облизывает правый, опуская руку к чужому члену, — хочешь чтобы я оттягивал твои черные волосы, и оставлял засосы чуть ниже острых скул, — медленные движении вверх, -вниз в области паха заставляют руки хватать простынь, — ты хочешь стонать, хочешь кончить, но при этом так яро меня ненавидишь, что готов убить, — Ландерс сначала осыпает поцелуями грудную клетку, а после кусает ее, — тебе тоже нужен только секс, но не с кем попало. Бедняжка, так долго терпел. Круспе уже не может сдерживаться и притягивает мужчину к себе, шепча ему что-то, нарочно задевая сухими губами мочку, а после и вовсе целует где-то за ухом, иногда облизывая и играя с золотой серьгой. Хирше возбудился еще во время драки, но такие ласки будоражили сознание еще больше. Он издал непонятный звук, похожий на рык притянул Цвена ближе и раздвинул его ноги. Идеальная кожа, гладкий лобок, все это влекло, давая понять, что это делается только для него. Пальцы касаются косых мышц живота, спускаются ниже, обходя член. Чуть отросшие ногти проходятся по внутренней стороне бедра, вызывая мурашки. Он никогда не тратил время на подготовку, и сегодня не будет. Резкий толчок дает ощутить неописуемый контраст между грубостью и нежностью, но Цвен не кричит, а лишь закусывает нижнюю губу и тянется руками к чужой спине, обнимая партнера. Он шепчет на ухо разное. Как бы он убил свою соседку, как бы он трахал ту знакомую из института, пока она в отключке, или вообще мертва. Эти слова возбуждают еще больше, и Пауль наращивает темп, и замечает, как слова становятся неразборчивее, как они вовсе исчезают среди рваных выдохов. -Ты как маленькая шлюшка, Круспе, ты знаешь это, — он медленно начинает надрачивать, получая еще больше отдачи, — давай громче, давай, не сдерживай себя. Ты так долго терпел, а теперь, — Хайко спускается чуть ниже и немного сдавливает яички, — ну же, я же чувствую, что ты больше не можешь терпеть. Скажи, что хочешь кончить. — Я хочу кончить, пожалуйста не останавливайся, — Рихард вдыхает запах чужого тела и оставляет укус на плече, — боже, я хочу, давай быстрее… пожалуйста… — Как скажешь, — рука замедляется, а после начинает наращивать темп, — вот видишь, ты тоже поддаешься инстинктам, а ведь ненавидел меня, — Ландерс наклоняется к самому уху, — все мы животные, дорогой, все мы хотим убивать, есть, спать и трахаться. Но вот как это делать решать уже нам самим. После этих слов Круспе содрогается и кончает Паулю в руку. Он обвисает на теле любовника и чувствует, что тот тоже вздрагивает, а после протяжно стонет. Они лежат и пытаются восстановить дыхание. Оба искусанные, в крови и сперме. Они оба как два диких животных. — Ты похож на меня, Рихард Цвен Круспе, — Хирше хихикает, — ты тоже убийца, но пока не понял этого. Так может, не будем охотиться друг на друга? Может, будем делать это вместе, — он встречается с холодным взглядом. — Я не против.