букет ко дню несчастных

генья неловко ломает стебли цветов, что высовываются из-под ворота рубашки. вот же ж. неприятно, больно. он тяжело вздыхает, скребёт запястья, которые и так все подраны из-за постоянного расчёсывания. это — последняя попытка. возможно, в прямом смысле. люди не знают, как с этим бороться, поэтому предпочитают искать методы смягчения такой участи: кафе и сайты знакомств с таким же горем. умирать не одному лучше, так думают остальные. генье на это всё равно. он проверяет крепко ли затянута резинка, что держит косичку, не лезут ли особо сильно цветы из-за ворота. генья не то, чтобы волнуется, просто он не любит такие вещи, но танджиро улыбался светло и чисто и просил всё же попробовать. генья ощущает себя неуютно: социум отторгает его так же, как и сам генья отторгает социум. классический герой русских классиков: мудак и «не такой, как все». диагноз: загнётся в одиночестве. генья точно так думает, пока рядом с его столиком не возникает новый посетитель: пожалуй, герой русской классики ещё более типичный, чем можно представить. собирательный образ между раскольниковым и базаровым. такие как они не умеют держаться вместе. — кайгаку, — представляется он и протягивает руку. генья встаёт и жмёт его руку. широкая, натренированная, тёплая. приятно. странный узор татуировки вьётся по чужим щекам, из рукава кайгаку выпадают лепестки. — генья, — представляется он и они садятся друг напротив друга. они молчат, и молчат, и молчат. оба не имеют ни малейшего понятия, что говорить, что делать. оба здесь по просьбе кого-то. хотя бы познакомились. для геньи и это уже неплохо. он поднимает взгляд на кайгаку, когда ощущает, как чужие горячие пальцы касаются запястья, как они аккуратно ломают стебли: не больно, в отличии от того, как это делает сам генья. кайгаку выглядит спокойным. — красивые цветы, — говорит он. да уж. не ломай генья их постоянно, то был бы уже тем ещё букетом. под рукавами пробивалась красная гвоздика*, где-то бились цветы подсолнуха* и красного амариллиса*. генья думал, что ему повезло: красные лепестки легко мешаются с кровью, лишь подсолнух выделяется из общих цветов. он не говорит, что не видит цветы кайгаку. генья не любит говорит, не любит спрашивать, если ему не расскажут сами. всё это не касалось лишь работы. кайгаку погладил его запястья своими и взглянул на него. — я цвету равнодушием*, бессердечием* и враждебностью*. генья улыбается и смотрит ровно в чужие глаза. генья улыбается крайне неприятно и сжимает чужие руки в ответ, наклоняясь ближе к кайгаку. — это выглядит хорошим началом, потому что я устал цвести. кайгаку улыбается в ответ и принимает приглашение на попытку умереть не в одиночестве.