букет ко дню несчастных

гию — это штиль и спокойствие водной глади в погожую погоду. он неумолим и безучастен ко всему живому. гию — это мелкие цветы барбариса*, что распускаются в ямках ключиц кочо. гию — это нежно-розовые цветы азалии*, пышным соцветием расцветающие на рёбрах кочо. гию — это прорези орхидей* меж азалий, что всё так же цветут на рёбрах кочо и отдельно расцветают на её тазобедренных косточках. кочо обнимает себя руками и почти боготворит за приятный аромат. шинобу идут все эти соцветия, что терзают её плоть и душу, что заставляют умирать. шинобу лелеет свою любовь под мягкими насмешками и дружескими похлопываниями. «я твой друг, томиока-сан», — говорит шинобу, мягко улыбаясь. «я тебя не брошу», — говорит шинобу, когда лепестки барбариса падают на чужие руки из-под ворота. гию смотрит на неё и не верит словам. он мог бы сказать многое. он мог бы сказать «ты не жилец, кочо-сан» или «мне так жаль, кочо-сан», или «я буду скучать, кочо-сан». гию лишь молчит, пока она не уходит, и бережно собирает лепестки в свои ладони. он коллекционирует чужую боль и любовь. вынашивает такую же боль и любовь внутри себя. гию сыплет на кочо из рукавов своего хаори мелкими лепестками незабудки*, что так долго хранил в них. незабудки расцветали по его рукам, скрытым рукавами формы и хаори, распахивали кожу под одеждой и накапливались с каждым словом кочо внутри приятным теплом. кочо подставляет руки и прикрывает глаза. лепестки мягко ложатся в её ладони и путаются в её волосах. — я люблю тебя, шинобу, — говорит гию вместо всех тех фраз, что мог бы произнести, добавляя «кочо-сан». шинобу улыбается этому и произносит ответ лишь одними губами.