STRFKR

Мне быстро стало ясно, что мистер Эпплбаум в этом городе важная шишка. Личности вроде него легко выделялись из толпы среднестатистических работяг. Он обстоятельно, хоть и старомодно выражался, одет был не по здешним меркам богато, и, к тому же, водил дружбу с местными копами. Он первым делом уточнил, не украли ли мы красный Понтиак, но, когда узнал, что миссис Эпплбаум нам его «одолжила», резко изменился в лице. Мы сидели в кофейне через дорогу от мотеля. Здесь было уютно: вкусно пахло свежей выпечкой с корицей, фоном тихонько играл какой-то джаз. Кроме нас не было ни души, даже официантка скрылась в подсобку сразу после того, как принесла заказ. Собака и ребенок копошились где-то при входе, рядом со специально оборудованным детским уголком. — Я начну издалека, но и от вас рассчитываю услышать как можно более подробный вариант истории, — он внимательно посмотрел на нас исподлобья, отпивая кофе, и я тотчас же утвердительно кивнул. — Надеюсь, интуиция меня не подводит, и вы оба хорошие парни? Мы с Твиком сидели на узком диванчике, довольно тесно соприкасаясь бёдрами. Мне было немного жарко, я нервничал из-за предстоящего объяснения, но близость с белобрысым придавала сил. — Блэк Гэп — маленький город, — продолжил мужчина. — И моя фамилия здесь у всех на слуху. Эпплбаумы раньше владели большим ранчо. Оно и сейчас есть, в двадцати милях отсюда, но я уже не занимаюсь непосредственно разведением лошадей. Теперь за всем, что осталось, следит моя мать. Я вспомнил старушенцию и по интонации мужика сделал вывод, что, как минимум с его стороны, они находятся в ссоре. — Мой сын, Рой, рос тихим и послушным мальчиком. Мы души в нём не чаяли и, как я уже говорил, всё было прекрасно. Но… когда после тяжелой болезни умерла его мать, он изменился. После похорон мы не хотели возвращаться на ранчо, где всё напоминало о ней, и поэтому обосновались в городе. Я начал заниматься продажей товаров для конного спорта, а Рой пошёл в здешнюю среднюю школу. Я слушал внимательно, однако, то и дело поглядывал на Твика, который всё никак не прекращал теребить салфетку между пальцами. Наконец, потеряв всякое терпение, я быстро накрыл его ладонь своей и забрал несчастный клочок бумаги, отложив тот куда-то в сторону. Мистер Эпплбаум, несомненно, обратил внимание на мой жест, но, вроде бы не придал тому значения. — Видите ли… Жизнь невозможно распланировать, и далеко не всё идёт так, как нам бы хотелось, — мужчина потёр переносицу и устало вздохнул. Твик легонько пихнул меня ногой, и я осторожно ответил тем же. Мы оба ещё не совсем понимали, к чему клонит этот представительный тип. — Через пару лет я женился повторно, но Рой не принял мачеху. Он связался с нехорошей компанией, — мистер Эпплбаум поморщился, и его лицо в одночасье искривилось, будто от острой боли. — Затем стал подолгу пропадать вне дома… У нас в тот момент родилась Эмили, и я не успевал… оказывать ему должное внимание. Работа и маленький ребёнок отнимали слишком много времени. Впрочем, я сейчас не хотел бы обсуждать свои ошибки в воспитании, — мужчина нахмурился. — Через некоторое время Рой загремел в участок: его подозревали в распространении наркотиков на территории школы. Мне хоть и удалось уладить ситуацию, но с тех пор между нами потерялась всякая связь. Он бросил школу как раз перед самым окончанием, сбежал из дома, и я услышал о нём лишь через полгода. Он позвонил, в ужасе умоляя о помощи, сказал, что за ним охотятся какие-то люди, и я поначалу даже не поверил… Но вскоре эти же самые люди пришли и ко мне. Сперва это были лишь пустые угрозы: мне вежливо указали, что мой сын украл у какого-то дельца крупную сумму, и, если он не вернёт её в определённый срок, у него будут проблемы. Я нахмурился, догадываясь, к чему движется рассказ. Мои слова подтвердились сию же минуту, когда мистер Эпплбаум продолжил, но уже чуть тише. — А затем Рой, так и не сознавшись мне, где спрятал украденные деньги, неожиданно решил сдаться в полицию. Я предлагал ему адвокатов, но к тому моменту парень уже с потрохами принадлежал местному губернатору. Из этого хотели раздуть целую историю, которая больно ударила бы по моему бизнесу. И потому я принял решение Роя. Дело выставили как раскаяние непутёвого сына, и местные журналисты от меня отвязались. Прошло полгода, и я думал, что всё закончилось, но те люди, которым он всё ещё был должен не оставили мою семью. Пару дней назад они едва не похитили Эмили, вместе с собакой. Твик вздрогнул, и я рефлекторно обернулся, проверяя, здесь ли эта девочка. Она что-то увлеченно рисовала, сидя за детским столиком. — Всё случилось в городе средь бела дня: её схватили в парке и затащили в машину вместе с собакой. Эмили смогла вырваться и чудом наткнулась на знакомых, но бедный пёс остался внутри, и я честно думал, что его либо пристрелили, либо выкинули где-нибудь на пути из города… Полиция пару суток прочёсывала окрестности, но никаких следов найти так и не удалось. Мы не хотели давать огласку делу, но вчера я неожиданно услышал, что в городе видели красный Понтиак Роя. И события, последовавшие за этим, полагаю, известны вам куда лучше. — Сэр, — я откашлялся. — Кажется, мы оказались случайным звеном в цепи событий, связанных с вашей семьей. — Ваша мать очень хорошая женщина! — вдруг подал голос Твик. — Она подобрала нас возле заправки, неподалёку от ранчо, и отвезла к себе! — Могу я поинтересоваться, как вы вообще там оказались? Твик немного стушевался, но я осторожно подтолкнул его плечом, подбадривая продолжать. — В это сложно поверить, но мы приехали на заправку в… фуре. Я подпёр подбородок рукой, слушая уже пережитую нами историю. От лица белобрысого она звучала иначе: он был честен и говорил так искренне и открыто, что я невольно залюбовался. Мне и раньше казалось, что его голос придаёт всему, что он рассказывает некий оттенок откровения. Также было и в детстве: я никогда не говорил ему, но мне нравилось слушать истории именно из его уст. Если он чем-то увлекался, его уже нельзя было остановить. Хотя я был готов поспорить, что Твик и сам не подозревал, как убедительно умеет вести диалог. Мистер Эпплбаум, судя по всему, тоже проникся речью. Когда белобрысый перешёл к рассказу о нашей работе на ранчо, он даже пару раз улыбнулся. — И после этого моя мать отдала вам машину Роя? — осведомился он, когда Твик заговорил о нашем прибытии в Блэк Гэп. — Сэр, я планировал её вернуть, она дала мне адрес, — я вспомнил, что бумажку спрятал в карман куртки, которую белобрысый окончательно уничтожил в прачечной, и мне стало неловко. — И вы утверждаете, что на вас напали возле мотеля, а собаку вы подобрали по дороге? — Я его заметил, и мы сразу же поехали в ветлечебницу. — Твик закусил губу. — На Крэйга напали тем же вечером, мне удалось убежать, а потом найти, куда его увезли. Этот ваш… склад, как вы говорите, был единственным посреди пустынного шоссе. На некоторое время воцарилось молчание. — Мистер Такер, — обращаясь ко мне, мужчина вздохнул, допил кофе и вытер губы салфеткой. — Ваш… м-м… друг — самый удачливый человек, которого мне только приходилось встречать! У меня отлегло от сердца, когда я услышал интонацию, с которой мистер Эпплбаум произнес последние слова. — Сэр, я рад, что ваша дочь и… собака целы и невредимы, — произнёс я. — И машину мы вам вернём, нам бы только добраться до Южного парка… — Южный парк? — он удивленно вскинул брови. — Где это вообще? — Довольно далеко, — Твик нервно хохотнул. — Мы уснули в фуре, пока ехали… — Знаете что? — мистер Эпплбаум вдруг улыбнулся. — Возьмите машину. Я оставлю вам контакты водителя, и он заберёт её, когда вы сами с ним свяжитесь. — Серьезно?! — вырвалось у меня. — Вы реально доверите мне это…. — я чуть было не ляпнул сокровище. — Жар-птица, на которой гонял сам Красный Гонщик, — мистер Эпплбаум, кажется, просёк, в чем здесь дело, и я не сдержал широкой улыбки. — Сэр, это потрясающая машина! — Мы с Роем очень любили этот сериал, — мужчина отвернулся и посмотрел куда-то за окно. Я почувствовал себя неловко и снова переглянулся с ошарашенным Твиком. Тот успел произнести: «Вау» одними губами, в то время как мистер Эпплбаум достал бумажник, покопался в нём, а затем протянул мне визитку. — Извините, сэр, — вдруг подал голос белобрысый. — Да, молодой человек? — Простите мне мою бестактность… Я ужасно сожалею о вашей утрате и о том, что произошло с вашим сыном, но… миссис Эпплбаум очень одиноко. Я думаю, она была бы рада, если бы вы навестили её. Вместе с Эмили. Я напрягся, на секунду испугавшись, что мужик сейчас пошлёт нас куда подальше, лишив средства передвижения, а затем заставит проделать весь путь до Южного парка пешком, но тот вместо этого едва заметно хмыкнул. — Знаете, а вы не только весьма удачливы, но и довольно мудры. Для своего возраста, — добавил он и улыбнулся. — Что ж… Вы правы, я думал об этом, возможно, я так и поступлю, — он откинулся на спинку дивана. — А вам в любом случае… желаю удачи и счастливого пути. Мы одновременно подскочили, и я пожал Эпплбауму руку. То же самое сделал и Твик, и затем первым направился к выходу, на мгновение задержавшись возле ребёнка и собаки. Я замялся, глядя на наши пустые чашки и раздумывая над тем, стоит ли извиняться, что мы не оплатили счёт? — Не беспокойся об этом, — предупредительно заметил мужчина, поднимаясь. Он оставил десятку под блюдцем и посмотрел в ту же сторону, что и я. — Давно вы дружите? — вопрос застал меня врасплох. — С Твиком? С начальной школы. — Пацан тебе в рот смотрит, — мистер Эпплбаум похлопал меня по плечу. — Он очень добрый, смотри, чтобы не попал в плохую компанию из-за тебя, договорились? Я отрывисто кивнул, чувствуя, как медленно, но верно краснею. Не уверен, понял ли мужчина истинную природу наших с Твиком взаимоотношений, да и к чему было вдаваться в детали? Уже на пути к машине меня запоздало настигло сказанное. «Чтобы не попал в плохую компанию из-за тебя». Интересно, у меня на лице написано, что я негодяй? Мне даже стало чуточку обидно, ведь это был не первый раз, когда меня принимали за асоциальный элемент в обществе. Даже когда я, вроде бы, и не планировал им быть… — Крэйг, ты чего? — Твик остановился рядом с пассажирским сидением Понтиака. — Слушай, я всегда такой… хмурый? Мой вопрос поверг его в замешательство. За время, пока он думал, мы уселись в машину, и я вставил ключ в зажигание. По затянувшейся паузе я, разумеется, всё понял и без пояснений, но белобрысый вдруг заговорил. — Нет, ты часто серьёзный и порой кажешься чересчур равнодушным ко всему происходящему. Но… просто ты такой человек. Сам в себе. Хотя тебе очень идёт улыбаться. Правда. — Тебе тоже, — я усмехнулся, понимая, что мы оба выглядим немного отчужденными от мира, каждый по своим причинам. Твик не ответил, хотя по его лицу было заметно, что комплимент засчитан. Он наклонился к радио и стал пролистывать волны, прислушиваясь к тихонько играющим композициям. Мы выехали за пределы города, не особенно обсуждая случившееся. Вместо этого немного поговорили о школе: Твик поделился мыслями насчёт финальных экзаменов, вариантами предстоящего теста и всякой ерундой, касающейся учёбы в целом. Мы даже обсудили выпускной, на который белобрысый очень не хотел идти, и что Токен планировал устроить вечеринку у себя в особняке после вручения аттестатов. У меня довольно сильно першило в горле, белобрысый тоже жаловался на слабость, а я, в свою очередь, ворчал, что кому-то нужно было поспать остаток ночи, не всаживая в себя несколько кружек с кофе потом. В диалогах то и дело повисали неловкие паузы, но я догадывался почему: мы оба отчего-то боялись обсуждать, что будет дальше. — А что это играет? — спросил я, чтобы хоть как-то нарушить воцарившееся в салоне молчание и замечая, что Твик барабанит пальцами по коленке в такт. — О, это одна малоизвестная инди-группа, — он вдруг тихонько усмехнулся. — Почему это тебя так развеселило? — Название рифмуется с твоей фамилией, — белобрысый на долю секунды нахмурился. — Извини, тебе, наверное, такое не понравится. — Рифма или группа? — я всё ждал какого-то подвоха. — Пока что мелодия довольно занудная. Твик после моих слов неожиданно прыснул со смеху. Я покосился на него краем глаза, подозрительно хмурясь. Конечно, мне было приятно, что он веселится, и нравилось смотреть на его лицо, но не в момент, когда я вел машину, а ржали, судя по всему, надо мной. — Как тебя в детстве дразнил Картман? — наконец, успокоившись спросил он. — Такер-факер, — мрачно пробормотал я, спохватившись, — погоди, ты хочешь сказать, что эта группа называется Такер-факер?! — Нет, а тебе бы такое понравилось? — Ну это же совсем изменило бы дело! Прикинь, я мог бы сказать об этом жиртресту! — настала моя очередь смеяться. — Похвастаться, что в честь тебя назвали группу зануд, поющую про смысл жизни? — А они поют о смысле жизни? — В основном… И о звёздах. И о пути, который мы все пытаемся найти, — Твик повернулся ко мне лицом, устроившись полубоком. — Старфакер. — Ого, — я усмехнулся. — Ну и название… Твик ничего не ответил, а я поневоле прислушался к словам игравшей песни. Золотой свет исчезает в пустоте. Подождите вечность, живые. Я просто хочу, чтобы всё закончилось. Я помню каждую строку, но хочу, чтобы всё закончилось. Золотой свет, исчезающий в пустоте. Сделанный из ничего, исчезающий в пустоте. Мы так похожи. Мне показалось, что это какое-то занудство, но я всё равно нахмурился, про себя раздумывая над историей семьи Эпплбаумов. Наверное, слова мужчины затронули что-то в моей душе. То, что я прятал от самого себя на протяжении столь долгого времени вдруг просочилось сквозь тонны отвлеченных мыслей и ударило меня словами из этой блядской занудной песни… Сделанный из ничего, исчезающий в пустоте. Вся моя жизнь развивалась по сценарию, который чертовски напоминал путь Эпплбаума-младшего, разве что, без наркотиков. За левыми связями, драками, случайными знакомствами и тусовками я в какой-то момент потерял себя настоящего. Себя, который был счастлив ребёнком и чего-то хотел. Я, должно быть, здорово расстраивал своих предков, и они уже давно перестали ждать какого-то чуда. Прожигая жизнь и посылая к чёрту всё, что бы со мной не случилось я, наконец, дождался, что со мной вообще прекратило происходить что-либо. Я редко улыбался, ещё реже радовался и думал о будущем. Я будто исчезал в пустоте. Стал бы я размышлять обо всем этом, если бы не один белобрысый магнит для неприятностей, оказавшийся на моём пути в аптеке? Наверное, нет. Мне вдруг сделалось невероятно стыдно. Я повернулся, намереваясь сказать Твику спасибо, но заметил, что парень закрыл глаза. Он, кажется, уснул… Осознав, какая это редкость, я сделал радио потише и передумал курить в открытое окно, решив, что как-нибудь потерплю. Может, и вовсе брошу, кто его знает? Из-за белобрысого теперь очень о многом хотелось поразмышлять. Время позволяло, дорога навевала воспоминания, и поэтому я принялся перебирать в голове всё, что произошло с моей жизнью с того момента, как наши с Твиком пути разошлись. В какой-то степени встреча в этой занюханной аптеке и вправду стала чудом. Для такого старфакера, как я, обрести смысл и надежду в совершенно чумовой поездке в никуда, было невозможной удачей. Шансом один к миллиону. Но судьба распорядилась так, что я теперь располагал этой счастливой картой, хоть и не совсем понимал, как с ней поступить. Снова покосившись на мирно сопящего рядом парня, я тепло улыбнулся. Захотелось ещё раз погладить его по волосам, обнять и сказать, что он балбес… но именно он, даже будучи таковым, сделал для меня невозможное. Через несколько часов монотонного пути я уже узнавал знакомый ландшафт. На горизонте были видны заснеженные шапки гор, стало ощутимо прохладнее. Я пожалел, что в машине не работала печка. Уже смеркалось, и мне пришлось включить дальний свет, чтобы внимательнее следить за дорогой. Мимо нас, ослепляя, проносились редкие автомобили. Указатель «Добро пожаловать в Южный парк» вызвал у меня странное и почему-то совсем не радостное предчувствие. Всё вокруг в одночасье стало знакомым, исхоженным и исследованным до дыр. Ничуть не изменилось. Да и должно было? Ведь если что и меняется, когда мы возвращаемся домой, так это мы сами. Я разбудил Твика, когда припарковался возле его участка. Парень довольно долго тёр глаза, зевал и оглядывался по сторонам, прежде чем допёр, почему мы вообще остановились. Мне в этот момент очень хотелось сказать ему что-то доброе и ласковое, но я чувствовал себя настолько паршиво физически, что никаких слов на ум так и не пришло. — Крэйг, я… — белобрысый вдруг запнулся, глядя куда-то за меня. — Блять, там мой отец. Я повернулся, уставившись на Твика-старшего, уже спешившего к Понтиаку по подъездной дорожке. — Крэйг, я побегу! — белобрысый коснулся моего запястья кончиками пальцев, по-быстрому пересекаясь взглядом. Может, он увидел, что я выгляжу так себе? Или мы ненадолго поменялись ролями? Во всяком случае прозвучавшее из его уст: «Всё будет нормально», неожиданно встало у меня поперёк горла. Я смотрел, как он подходит к отцу, и как тот начинает размахивать руками, однако, не повышая голоса. Твик не обернулся, впрочем, мужчина тоже. Бурно жестикулируя, оба уже поднимались к крыльцу, над которым зажегся фонарь. На ступеньках стояла встревоженная миссис Твик. Разглядев сына, она прикрыла рот ладонью, вздрогнула и затем бросилась к ним навстречу. Я был словно призрак, наблюдающий за чужой жизнью со стороны. Впрочем, кем я сейчас мог для них являться? Неприятностью для родного сына, вот это точно… Я медленно тронулся с подъездной дорожки и вырулил на улицу, уверенный, что они меня даже не заметили. На душе было невероятно паршиво. В моём доме горел свет во всех окнах первого этажа. Скорее всего, мама что-то готовила на кухне, а отец с сестрой сидели в столовой или на диване перед телеком. Я остановился возле въезда в гараж, пытаясь припомнить, есть ли там место для жар-птицы или придётся наутро расчищать его от какого-нибудь хлама? Кутаясь в куртку, выбранную для меня белобрысым, я внезапно решил, что не стану её снимать, когда лягу спать. А потом обозвал себя конченым кретином. — КРЭЙГ! — увидев меня первой, Триша сорвалась с дивана и набросилась с неожиданными объятиями. — ТЫ ВЕРНУЛСЯ!!! Я застыл на пороге, выдерживая зрительный контакт с отцом. Тот едва заметно покачал головой, переводя взгляд обратно на телевизор, по которому показывали наш старый и любимый «Крепкий орешек». Я бы узнал его с любого фрагмента, ведь когда был маленьким, мы засмотрели три части на кассетах до дыр. — Крэйг! — мама вышла из кухни, наспех вытирая руки полотенцем. — Солнышко, у нас на ужин лазанья! Я опешил от их спокойствия, хотя, разве я ожидал чего-то другого? Я же просил Тришу меня прикрыть. Наверняка она выдумала весьма правдивую историю о том, что я остановился погостить у какой-нибудь подружки… Оставалось лишь поподробнее узнать о своём алиби. — Я пойду руки помою, — я постарался улыбнуться и дёрнул не отлипающую от меня сестру за собой. Уже в ванной она резко изменилась в лице, подпрыгнула, отвесила мне смачный подзатыльник, а затем, не мешкая, ещё и больно дала под зад. — Скотина! Мне пришлось пороть такую чушь из-за тебя! Где мои бабки?! — И уже не рада видеть? — я невозмутимо хмыкнул и вымыл руки, в то время как она уселась на бортик ванной. — Ты просто обязан рассказать мне всё! Абсолютно всё! — А ты-то что наплела? — я плеснул себе на лицо и всё-таки стащил с плеч несчастную куртку. — Если что её зовут Ребекка, и ты от неё без ума. Она живет за городом. — Ясно, — я усмехнулся. — Блондинка, надеюсь? — А это важно? — сестра нахмурилась, заглядывая мне в лицо. — Крэйг, с тобой чёто не так… — Завтра отдам тебе твои двадцать баксов. А если будешь себя хорошо вести, покатаю на спортивной тачке! — я кинул в неё полотенцем. — Какой ещё тачке? — она перехватила его, удивленная настолько, что даже не смогла возмутиться. — Красный Понтиак у нас перед гаражом. — Да ты гонишь… — Сама посмотри, — я улыбнулся, выходя за ней из ванной, и спустился в столовую. — Как хорошо, что ты дома! — мама уже раскладывала еду по тарелкам. — Том, оторвись ты от экрана, и давайте все за стол! Триша, ты куда намылилась?! Сестра пронеслась мимо нас ураганом, распахнула входную дверь и, не набросив куртку, выскочила на крыльцо. Через секунду раздался её восхищенный вопль. — АХЕРЕТЬ НЕ ВСТАТЬ! — ТРИША, СЛЕДИ ЗА ЯЗЫКОМ! — вдруг встрепенулся отец. — КТО-НИБУДЬ ОБЪЯСНИТ МНЕ, ЧТО ПРОИСХОДИТ И ПОЧЕМУ НИКТО НЕ САДИТСЯ ЗА СТОЛ? — взревела мама. Я тихо рассмеялся, отодвигая стул. Раньше меня до одури раздражало, если они начинали орать наперебой друг на друга по поводу и без. Но теперь от этого стало как-то тепло. Неужели я и вправду изменился?.. За ужином обсуждали последние новости, но я быстро отвязался от лишних расспросов, сославшись на то, что плохо себя чувствую. Кусок в горло не лез, мне и вправду было хреново: кружилась голова, знобило. Я понял, что всё-таки заболел и решил лечь в кровать, как можно скорее. В комнате мне первым делом попался на глаза забытый мобильник. Он валялся на столе, среди кучи хлама возле компьютера. Пропущенных вызовов оказалось не так уж и много. Я упал в постель, проверяя голосовую почту и выслушивая проповеди Токена, которые сменялись гневными тирадами Клайда. А потом посмотрел на заставку и сглотнул, понимая, что я даже не знаю его номера… Твик так и не оставил контактов, мы даже толком не попрощались, и я понятия не имел, что ждёт впереди…