Стань моей дойной коровкой

Следующая неделя прошла все в том же ритме: Нильс обжирался с утра и до вечера тем, что услужливо подкладывал ему под нос Савос. Результаты были впечатляющие: уже на пятый день талия перестала за ночь возвращаться в норму и теперь постоянно оставалась раздутой, по сравнению со всем остальным. В желудок теперь помещалось по семь блюд за раз, и это не считая перекусы между поисками пищи. Штаны, которые Нильс носил до начала эксперимента, теперь сидели на бёдрах, поскольку резиночка сползала с крутых боков вниз, а старое нижнее белье стало чуть-чуть узко. На определенном этапе кроме спортивных добавок Савос начал собственную терапию, внося в рацион то новые таблетки, то смеси, то порошки. Нильс не вдавался в детали — он уяснил свою главную задачу. Глобально — слушаться старшего, а конкретно — кушать как можно больше. Каждый вечер он проводил перед зеркалом, отмечая, как тяжелеет день ото дня. Его живот выдался вперёд и налился весом, а ягодицы стали мягче и круглее. Нильс клал на них свои руки и мял, отмечая, как ему это нравится, в постели с особым удовольствием раздвигая их руками для горячего члена любовника. На третью неделю с начала эксперимента было запланировано полное обследование всех параметров меняющегося тела. Оказалось, что усилиями упорства и науки Нильс набрал пятнадцать килограмм, точно выполнив намеченную норму. Савос придирчиво осматривал его, измеряя обхваты талии, бёдер и проценты подкожного жира. — Хотелось бы, конечно, больше, — задумчиво говорил он, сжимая в руках задницу подопечного. — Я подниму дозу первого препарата и четвёртого. А там ещё, наверное… — Разве для эксперимента этого не хватит? — Нильс обеспокоенно повернулся, незаметно касаясь своего живота. — Ты говорил, просто нужен стабильный вес.  — Не совсем, милый. Видишь ли, те трансформации, которые я хочу протестировать, — мужчина положил ладони на его круглое брюшко как на полку, — требуют высокий процент жира в организме. Иначе они просто не смогут произойти. Тем более, ты так потрясающе выглядишь… Стоило ему это сказать, как Нильс отметал все сомнения. Когда ему шёпотом на ушко говорили: «твой живот такой тяжелый, он меня так заводит, ты с ним такой мягкий и нежный» — то он позволял всем остальным мыслям выветриваться из головы. Он смотрел вниз и видел круглый плотный бугор, который рос и увеличивался в объемах. Его нижнее белье так сильно забивалось между ягодиц при ходьбе, что пришлось невольно перестать носить его вообще. На магазины у пары не было ни времени, ни сил, поэтому дома Нильс теперь ходил только в свободных штанах и футболках. Тем более, говорил Савос, то ли ещё будет. Рано обновки покупать. Теперь Нильс между приемами пищи, если не проводил время с любимым, то либо самостоятельно кусочничал, либо подолгу мастурбировал, гладя себя за выступающие части, наслаждаясь новым телом. Он трогал себя за внутреннюю сторону бедра, где под тонкой кожей уже начали скапливаться прослойки жира, сжимал и мял откормленную попку, и раз за разом возвращался к животу, обводя его по кругу, потом начиная его поглаживать ровно по центру, спускаясь к пупку и члену. Он обожал свою «ношу»: поднимал его, наблюдая, как он трясётся и раскачивается, как он отвисает, когда Нильс наклоняется. Тогда он больше всего напоминал ему брюхо быка или коровы, о чем он как-то раз сказал Савосу. Тот посмотрел и удовлетворенно кивнул:  — Похоже. Будешь моей дойной коровкой? После этого последовал замечательный минет, во время которого Савос задевал головой нижнюю часть живота, и это раздразнивало Нильса ещё больше. Он пообещал себе, что станет лучшей дойной коровой для своего пастуха. Такой мясистой и жирненькой, какой только сможет.

***

Нильс доедал четвёртую пачку мороженного. Савос уехал с утра в город за заканчивающимся провиантом, новой одеждой и медицинским тратам для лаборатории, поэтому Нильсу ничего не оставалось делать, как снова есть. Когда и четвёртая пачка закончилась, он лениво встал и пошёл на кухню — обычно там всегда что-то находилось, пачка печенья или чипсов. Потянувшись на верхнюю полку парень заметил, как мала ему стала футболка: она теперь не только не прикрывала, но и попросту не налезала до низу. Осмотрев себя ещё получше Нильс обнаружил, что появились первые складочки: на спине с боков и около подмышек. Он ощупал их, с удовольствием погладив: Савос будет очень доволен. Но где же печенье? Полка была пуста, холодильник тоже. Там валялись лишь скучные овощи, которые Нильс теперь употреблял разве что в составе пиццы или ризотто. Он заглянул в нижние шкафы и даже в духовку — надо же было так случиться, что не осталось ничего! Вероятно, в лаборатории у Савоса что-то осталось. До его возвращения ещё больше двух часов — за это время Нильс успеет умереть с голоду. Поэтому он вразвалочку направился на территорию биолога. Ему не запрещалось сюда заходить. Запрещалось трогать реагенты, банки, реторты и образцы. Но к ним парень был абсолютно равнодушен, поэтому ничего не боясь он отрыл дверь лаборатории и включил свет. На длинной каменной столешнице были разложены стёкла для микроскопов, какие-то инструменты, и Нильс пошёл сразу к рабочему столу. Поочередно открыв все ящики и не найдя ничего съестного, взгляд зацепился за несколько фотографий, подшитых к нескольким папкам. На одной он узнал себя — ещё до преображения; на двух других были изображены толстые женщина и мужчина. Это понятно — видимо, в этих документах содержатся заметки Савоса о его стимулирующих набор веса препаратах. А на последней папке, и это было абсолютно точно и ясно, была изображена корова. Обычная деревенская корова, с черно-белыми пятнами и рогатой мордой. Нильс внимательнее пригляделся. Нет, только корова, больше ничего на заднем плане не виднеется. Неужели это та шутка так повеселила Савоса, что он заменил настоящую фотографию коровой? Парень взял папку и открыл ее. Безнадежно. Савос писал мелко, неразборчиво и исключительно химическими формулами. Записки вернулись на своё место — мало ли что учёный там себе навыдумывал. В последнее время Нильсу становилось все ленивее и ленивее анализировать действительность, думать, заниматься чем-то полезным. Его тяжелое увеличивающееся тело хотело только еды и секса, желательно после хорошего 12-часового сна. Оно хотело, чтобы его массировали, чтобы складочки жира мяли между пальцев, щипали и сжимали. А думать оно не хотело совершенно. Нильс в расстроенных чувствах вернулся в гостиную и сел на диван перед зеркалом — от недовольства он надул губы, ставшие «бантиком» — с двух сторон их сжимали растущие круглые щеки. Они увеличили его лицо, а серые глаза стали казаться меньше. Начал появляться второй подбородок: линия челюсти поплыла, теперь на ней присутствовал слой жирка. Когда парень откидывал голову назад, он ощущал складки толстой шеи между затылком и спиной. Она явно увеличивалась в обхвате вместе с его остальным телом. — Нил, я дома! — из прихожей донёсся голос. — Сава, я уже думал, что тебя съели еноты по дороге, — Нильс вышел навстречу любовнику. — Ты как раз вовремя, я умираю с голоду. Его обняли и крепко поцеловали, бесцеремонно раздвигая языком губы и вторгаясь в рот. Его мягкий живот расплющился по торсу Савоса — тот прижал его сильнее к себе, другой рукой залезая под штаны и трогая ягодицы. Вскоре обе его ладони мяли отросшую попку: когда он сжимал пальцы, жир выпирал между ними, не помещаясь в горсть. Штаны окончательно сползли вниз, и Савос утянул ноющего от возбуждения Нильса на диван. Встав на четвереньки, тот уже автоматически взялся за живот: он почти доставал до дивана, трясясь от малейшего движения. Пока Савос готовил его, парень тёр висящее пузо и грудь. Она тоже выросла, особенно соски. Они выделялись под любой, даже плотной футболкой, но пока оставались наименее изменившейся частью его тела. Возможно, это было частью плана ученого — про находку в его кабинете Нильс решил умолчать, отдавшись процессу секса полностью. Это не его зона ответственности, в каком-то роде, и заботить его не должно. Потом спросит, если будет повод. Он почувствовал горячий член внутри себя и громко вскрикнул, пока властная рука, схватив его за складку на боку, амплитудно направляла тело на себя. Широкий зад звонко шлепался о кожу Савоса при каждой фрикции, прыгая и дергаясь. Оба тяжело дышали, а Нильс ощущал, как его стоящий член трется об отвисший живот, постоянно соприкасаясь с ним, и невольно хотел продолжать это трение ещё и ещё. Он начал двигаться резче, заставляя брюшко качаться больше, задевая орган сильнее. Парень насаживался на любовника так быстро, что скоро Савос простонал за его спиной, и в анус вылилась тёплая вязкая сперма. Он упал ничком, перевернулся и довёл самого себя до оргазма, надрачивая член и лаская грудь с животом. Потом закрыл глаза и макнув пальцы в себя, вылизал семя с ладони. Савос удовлетворенно хмыкнул.