Стань моей дойной коровкой

— Скажем так, отчасти это эксперименты с гормонами. Савос аккуратно зачёсывал темные волосы в хвост на затылке, перехватывая пряди резинкой. Со спины были видны мышцы, перекатывающиеся под кожей, и отчётливый силуэт треугольником: широкие плечи и узкие бёдра. Он стоял напротив окна в спальне, заглядывая в вечерние сумерки, одновременно обдумывая свои же слова. — Не знаю, зачем ты полез в мои полевые дневники, но допустим. Допустим, что ты был не так далёк от истины с шутками про корову. — В каком смысле? — Увидишь. Нил, я честно не знаю, выгорит ли, и не хочу заранее тебя… в чём-то убеждать. Но если простым языком — я теоретизирую, что правильно «подсаженные» ДНК и гормоны могут изменять тело не только в категориях женщина/мужчина, но и в более разнообразных формах. — Есть разница, в каких «формах»? Разве трансгендерные переходы этим же не занимаются? — Вживлять ДНК и животные компоненты пока боятся. Тем более, как ты сейчас видишь, для подобных опытов требуется много времени, сил и упорства. Особенно от испытуемого. Савос повернулся к Нильсу, сидящему на кровати скрестив ноги. На раздавшихся бёдрах лежал живот, уже не скрываемый никакой футболкой: он свешивался между ног тяжелым шаром, по бокам формируя объемные складки. Парень оглаживал их пухлыми руками, перебирая жир толстыми пальчиками. Плечи обвисли, шлепаясь о тело с характерным звуком, прижимаясь к полным бокам. Было неудобно смотреть вниз: плотный второй подбородок все увеличивался, превращаясь из маленьких складочек в упругие прослойки между головой и туловищем. Савос сел перед своим мальчиком у кровати, разглядывая результаты общих усилий. Теперь они отличались ещё более разительно: взрослый, серьезный учёный, серым кардиналом стоящий за процессом, и беспомощная пухлая куколка, ротик которой обычно занят либо очередным печеньем, либо членом. Биолога взводил один вид полных щёк и надутых губ, уверенно поглощающих его плоть — он брал каштановые волосы в кулак и с силой прижимал голову к паху, настолько, что нос упирался в лобок и щеки шлепались о кожу. От ритмичной накачки вся верхняя часть тела Нильса тряслась, то и дело прижимаясь к ногам любовника. Грудь, тоже немного подросшая, прыгала от движений, каждый раз возвращаясь шлепком о неимоверно выпирающий живот. Она лежала тонким жировым пластом, немного его касаясь. После окончания Нильс растирал по ней, по лицу и животу сперму, от чего руки легко скользили по мягкому телу. Савос положил руку на широкое бедро парня, пребывающего в раздумьях. Слова о последующих трансформациях заставили его в который раз задуматься, что его ждёт дальше? Уже больше месяца он не выходил за пределы дома и примыкающего садика, попросту не видя в том смысла. Удовольствие от жизни он получал теперь только от секса и еды, что полностью его устраивало, пока в этой конфигурации участвовал Савос, о чем он ему и сообщил. — Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен, — учёный прислонил губы к полной коленке, — и как тебя обожаю. Ты единственный. — Тогда я хочу знать, — Нильс погладил его по голове, — что сейчас? Ты же готовишь меня к чему-то определенному, правда? Ты ещё вначале сказал, что надо подготовить меня к какому-то изменению, я помню. Так… что дальше? — Дальше мы приступаем к основному блюду, милый.

***

Савос увеличил дозы — настолько, что помимо гигантского количества еды к ней прилагались галлоны смесей с разведёнными в них порошками, таблетками и эссенциями. После приема пищи Нильс фактически не мог встать из-за стола: живот вздувался барабаном на полметра вперёд, так, что на него можно было что-то ставить сверху. Он раздвигал толстые ножки, расплывающиеся по стулу, и расставлял их врозь. Ягодицы свисали по обеим сторонам сиденья, сминаясь о спинку. Когда же всё-таки парень поднимался, казалось, что спереди и сзади он прибавил по одному себя: спереди выдавался массивный живот и грудь, а сзади — оттопыренная задница, переходящая в такие же мясистые ляжки. От серьезного медикаментозного вмешательства Нильс стал больше спать и меньше двигаться, что лишь стимулировало процесс. В какой-то момент он почувствовал, что теперь изменения в теле стали происходить по-другому: даже не заглядывая в зеркало он ощущал, что набранные килограммы стали распределяться иначе. Живот перестал вырастать вперёд, а бока — вширь. По прошествии двух недель вес продолжал расти, но талия и ноги были тут не причём. Нильс выяснил это почти случайно, попросту наклонившись за упавшей вилкой. Обычно в таких случаях ему мешал живот, мертвым грузом становясь между туловищем и ногами, однако теперь он явственно чувствовал складки груди, смятые в наклоне. Он поспешил к любимому месту перед отражающей поверхностью. Не было сомнений — у него стремительно росла грудь. Она набухала, начиная с сосков: они стояли розовыми горбиками, под ними ощущался скапливающийся жирок. Теперь и она, и остальные части тела, начали увеличиваться не в размерах, а… в объемах? — Кожа перестала растягиваться, — ответил на это Савос, звучно шлепнув по толстой ягодице. — Я попытался изменить эластичность твоей кожи. Теперь твои «запасы» не виснут вниз, а в некотором смысле распирают существующий размер наверх. Does it make sense? — Я надуваюсь, как пузырь жвачки, — понимающе фыркнул Нильс. — Именно. Ещё две недели — и ещё более необычные трансформации. Соски приобрели насыщенный темно-персиковый оттенок и выросли ещё больше. Теперь их уже нельзя было назвать «горошинками» — это были почти женские соски, особенно вкупе с раздающейся грудью. По ощущениям, как минимум из первого размера он уже вырос, и теперь ее можно было мять и массировать наравне с другими толстеющими частями тела. То же самое Нильс претерпевал в области зада. Один раз, когда они сидели обнявшись лицом к лицу, Савос намеренно обвёл весь его силуэт по бокам. Полные плечи, стоящие соски, по прежнему круглый мягкий живот, теперь выдающийся только вперёд, затем складки на бёдрах и сама попка, не только округлившаяся, но и явно утяжелившаяся. — Заметил? Оно начало откладываться по женскому типу. Учёный сжал руки на жире сзади, переместив одну ладонь к раздающейся груди. Пальцами зацепившись за выступающий сосок, он легко сделал массирующее движение, заставив Нильса, сидящего одновременно и на его коленях, и на члене, порывисто выдохнуть. Затем он открыл ладонь и полностью сдавил грудь, любовник выгнулся навстречу жесткой ласке и сам поднял руки, присоединяясь. Он трогал себя за объемные соски и жировые отложения, чувствовал, как плотная масса дрожит и сминается под его движениями, отчего дело шло все быстрее и грубее. Савос опрокинул его на кровать, и Нильс бессильно упал спиной назад — все тело распласталось по поверхности, так, что все складки и вздутости оказались на виду. Можно было разглядеть каждый сантиметр растолстевшей фигуры; учёный наклонился и агрессивно поцеловал-укусил выпирающий живот, одновременно обхватывая его за обе стороны руками и залезая под его складки. Взглядом он не отрывался от распаленного любовника, хнычущего и требовательно раздвигающего полные ноги. — Что ты хочешь, ммм? Скажи, давай, — шепотом спросил биолог, хлестко шлепая по внутреннему бедру. — Саааава, боже, — Нильс задыхался самой ужасной отдышкой, — возьми меня… сейчас! — Скажи, как ты этого хочешь? — Хочу, сильно хочу, я хочу тебя, давай, пожалуйста… Он вошёл в уже растянутое тело, быстрым темпом загоняя член до упора: звучали пошлые шлепки и хлюпанье, стоны, обрывки бессмысленных фраз — в какой-то момент Нильс закатил глаза и кончил, беспомощно распластавшись под Савосом. Тот вышел из него и довёл себя рукой самостоятельно, недвижимым хищным взглядом упираясь в парня. Он тяжело дышал, лёжа с закрытыми глазами и раскинув руки. Мокрый, загнанный, в сперме… красивый.