Унесённые жизнью

— Чё четвёртый уже? Когда умудряетесь хоть? Ещё недавно помню Коля тебя привёз с нами знакомить, ты уже тогда с животом ходил. Мы конечно удивились очень, Коля говорил что его ребёнок, а мы не верили. А щас видно, вон у Мишки нос, уши, а тем более шевелюра всё Колькино. И Машка то, во девка выросла! — весело стрекотала двоюродная Колина сестра, сидя за столом, ломящимся от еды. — Глаза-то, глаза какие, твои ведь Клаус, и щёлочка между зубов тоже не наша. Ванюша, душенька, видно что ваш, да только не разберёшь что от кого. — качала она головой, с любовью пригладив тёмные волосы двоюродного племянника. Ваня щурился и довольно улыбался, поедая шоколадного Деда Мороза и продолжая размазывать ладошками сладость по лицу. Клауса в семье двоюродной Колиной сестры Нины, по маминой линии, приняли тепло и с распростёртыми руками, пусть сначало и с осторожностью отнёсясь к его беременности. То, что он был немцем, их мало волновало, люди они были простыми, искренними, так по-русски перемывая кости знакомым: — А вот Аллка, моя невестка, только Артёмку родила и то возится с ним неимоверно! То нельзя, это нельзя, пацан мелкий слишком растёт, одними огурцами питается. Вот же у людей задвиги, мы же как-то нормальными выросли, а нами особо не кто не занимался. — продолжала сетовать женщина, стряхнув прядку светлых волос с глаз. Коля одобрительно кивал, как болванчик, покачивая в рюмке янтарную жидкость — сегодня Клаус за рулём. — А вот Генка, сосед наш — она неопределённо качнула головой — Родил недавно второго и его так разнесло... пиздец просто, скажу вам. И ведь непонятно от кого снова спиногрыз. Но мне кажется от этого, городского хахоля, что к нему всё время катается, никак на свою кровь посмотреть. — Нина выразительно закатила глаза, отпив из своей рюмки и сунула надоедливой дочке конфету, что бы у Вани не забирала. Соня счастливо взвизгнув рванула по деревянным лестницам на второй этаж, дразня младшего Ивушкина леденцом. — Я вот смотрю всегда на тебя, Клаус, и удивляюсь, как ты такой тощий после троих-то? Да у тебя щиколотки, тоньше чем мои запястья. — Клаус лишь смущённо улыбнулся, пожав плечами. — Все вы немцы такие что ли? — Нет. — гордо заявил Коля, наконец-то приложились губами к тонкому стеклу и сделав небольшой глоток, смакуя — Только мой. — коньяк приятно обжёг горло, раскатываясь теплом в желудке. — Поверь мне, я немцев на своём веку много повидал... И этот — он приобнял свободной рукой Клауса за бёдра — особенный. Нина улыбнулась широко, качнув головой: — Ой, голубчики... Ну хоть не при детях, давайте. — и у Клауса от смущения покраснели кончики ушей. — Ну что вы ничего не едите! И дети куда все разбежались? — затарахтела вошедшая в кухню пожилая женщина, ставя на стол ещё несколько тарелок доверху наполненных салатами. — Они уже поели, тёть Люд, не волнуйтесь. — Клаус улыбнулся легко, незаметно похлопав по руке мужа на своём бедре, как бы намекая, что сейчас не время. — Играют на втором этаже. — С Артёмкой?! Он же с лестниц может свалиться! — Да не волнуйтесь вы так, Миша с Машей проследят за ним, они у нас с маленькими обращаться умеют. — Клаус продолжая мило улыбаться, кинув на Колю предупреждающий взгляд. Ивушкин лишь нагло растянув губы в усмешке, спустив ладонь на его ягодицу, сжав. — А сколько Маше уже? Такая девушка-красавица! — тётя Люда уселась за стол, вытирая руки полотенцем. — Пятнадцать будет в апреле, а Мише шестнадцать в мае. Ване недавно исполнилось шесть. — Коля подцепил вилкой кусочек помидора с общей тарелки, запуская в рот. — Такие уже взрослые, а ведь ещё недавно, помню, Мишка под стол ходил, таким мелким был... — вздохнула женщина задумчиво смотря в окно на вихорь белых пушистых снежинок. — Как быстро время летит... Кого хоть хотите? — Ну вообще, девочку, для равновесия полов детей в семье. — серьёзно заявил Коля, махнув вилкой. — Но так, как выйдет. Мимо пронёсся Миша, схватив со стола яблоко и вновь скрываясь на втором этаже. В доме было тепло и относительно тихо, лишь дети на втором этаже громко о чём-то спорили. Кухня, на которой сидели родители, была небольшая с советским гарнитуром и здоровым столом в центре. Вкусно пахло пельменями и другими явствами. Скоро пора собираться домой, вновь надолго покинув этот дом в центре небольшого посёлка, недалеко от Ленинграда, где их всегда ждут. Где Клаус впервые покатался на лыжах, неуклюже плюхаясь в снег, забавно хватаясь за капюшон Колиной курточки, словно за последние спасение. Где они не раз отмечали Новый Год, попробовав всевозможные виды салатов, сходив несколько раз в баню шумной компанией. Куда каждый раз летом ездили одни на автобусе Миша с Машкой, оставаясь на ночь и приезжая лишь под следующее утро — довольными и радостными, вдоволь нагудявшиеся с местными детьми Колиной двоюродной сестры Нины Братухиной — старшей дочкой Полиной и младшей Соней. Здесь обитало Колино детство и молодость— на старых площадках рядом с избами и сарайчиками. Здесь обитало счастье с привкусом детства.