* * * — Вам известно что-нибудь о хранителе Тэхёна? Нет? Тогда я вам скажу, только слушайте внимательно и не отвлекайтесь. Я — хранитель Тэхён-и, Мин Юнги.
° ° ° «Красный дворец, резиденция принца цветов» Солнце на голубом небосклоне сияло ярче, чем в предыдущие дни. Лазурные мотыльки порхали над чудесным садом с цветами пышными и ароматными, но залететь на террасу дворца Его Высочества как-то не решались. Хоть и был этот дворец и сад расположен на горячих источниках, цветам обеспечивающие жизнь бесконечную, не умирающую, воды здесь летом холодные были. А зимой согревали Природу и цветы жить заставляли. Принц никогда не любил теплоту, жар полыхающий — ему холод по душе и свобода бескрайняя. Однако в последнее время, жар внутри жить спокойно не позволяет, душит его даже в ледяной воде. Наследный принц, мантией своей излюбленной укрытый, восседал на террасе своего дворца, за столом сидел, на котором ваза стояла без капли воды, а в ней два красных цветка. Кисть его плясала грациозно и безмятежно над чистым пергаментом; иероглифы ровные выводил и в тушь чёрную свою кисть макал, рукава придерживал, чтобы краской не замарать. Он писал блеклый и старый стих, состоящий всего лишь из нескольких столбцов, но в душу внедряющийся быстрее скорости света, ведь сердце — быстрее всего на свете. Сердца трогал, душу раскрывал.«Аромат твоих лепестков Заманит в клетку для птиц. Тепло твоих хитроумных цветков Нить разорвёт между наших сердец. А глаза пленительных взглядов Погубит и тебя, и меня…»
Ах, прекрасней всех цветов на земле. Перед глазами, в голове, в сердце — муза безупречная стоит, светится красным пламенем и пахнет цветами, такими, какие любит Чонгук. Заставляет в руках кисть бесконечно держать, мозоли кровавые об деревянный стержень сдирать, а потом своей кровью на бумаге любоваться в плоть до самого восхода солнца. Не выходит из головы и в сердце тревожит природный цветок — белую розу, что всю жизнь его описала, когда-то давно покрывшись порочными алыми каплями. Этим цветам красный куда по душе. Чонгук в гневе, который в мгновения ока загорелся, сжимает в своей руке кисть и чувствует, как золото осыпается, а мех мягкий по ветру рассеивается. Глаза у принца бездонные, тьма в них царствует, но сейчас в них кровь алая блещет, течёт. Желваки на мальчишеском лице играть начинают, в агонии глубокой ненависти к цветку слишком горячему, слишком доброму, слишком прекрасному. Чонгук сдавливает в своей руке пергамент — грязный теперь, и в пол его вдавливает, не желая больше читать. Эта роза сводит его с ума. Но вдруг, когда Его Высочество находился в приступе ярости и беспокойства какого-то, послышались шаги со стороны покоев, пока на террасе не показался НамДжун. Этот слуга был одет опрятно и чисто, его чёрные одежды были простые и лёгкие, и только улыбка фальшивая делала его мерзким и грязным. Он остановился за спиной своего господина и встал в глубоком поклоне, честь свою якобы высказывая. Чонгук не верит его искренности, поэтому взгляда его удосужен не будет. — Ваше Высочество, этот слуга пришёл доложить о важной новости от Его Величества императора. — Да, НамДжун, — голос Чонгука неяркий и ровный, а от его спины спокойствие убийственное слышится. В его руке роза красная горит, что недавно красовалась в вазе пустой. Этим цветам без надобности вода. — Как я могу догадаться, Его Высочество знает о том, что на севере нашей страны, где власть принадлежит принцессе Кену Сок, началось беспощадное восстание. Прямо сейчас народ требует уменьшить налог и отмены крепостного права; крестьяне взялись за оружие. В северных долинах мало плодородных земель: горы да море, и зависимость крестьян куда более жестокое, чем в столице и вблизи неё. Наш народ не знает горя, когда на севере люди страдают от бесконечного насилия и нищеты. Это последовало народному протесту. Так же, вражескому войску помогает армия с королевства «Голубой звезды», оно давно желает свергнуть нашу монархию и отменить крепостничество, — НамДжун выглядит бесстрастным, словно такие бедственные происшествия для него обычное дело и волноваться совсем не стоит. — Наше положение ухудшается. — И что ты хочешь этим сказать? — Армия, что была отправлена на подавление восстания несколько месяцев назад не справляется. В связи с этим, Его Величество возглавит новое войско и последует на север. Этот слуга отправляется вместе с Его Величеством следующим утром со всхода солнца. — СокДжин отбывает с вами? — Нет, Ваше Высочество, мой хранитель останется во дворце, дабы прислуживать тебе, пока я в отъезде. Чонгук кивнул головой, всё продолжая стоять спиной к НамДжуну, слушая пение птиц и журчание родников. Успокаивало. — Ах, да. Просьба лично от императора, — НамДжун слегка напрягся, это был видно по его дрожащим рукам, которые он сразу же спрятал в рукава, и по кривой улыбке. Нетерпение и мимолётная скука заставили Чонгука развернуться и присесть за свой стол, чтобы лучше выслушивать слугу, после Ким продолжил: — Император, как твой отец, очень заботится о тебе, чтобы в дальнейшем ты стал мудрым и народолюбивым правителем. Однако его заставляют беспокоиться твои постоянные вылазки за пределы дворца, а так как он не сможет эти несколько месяцев приглядывать за тобой, и королевские телохранители без его досмотра начнут попросту кидать камни в воду, он от чистого сердца просил, чтобы ты не покидал пределы дворца и занялся интенсивной учёбой. Этот бесполезный поток слов заставил лишь хмыкнуть принца и продолжать теребить яркие лепестки цветка. Неужели они его могут остановить, с чего это? Чонгук подвластен только себе, а природа его подчиняться никогда не умела. Чон холодно усмехнулся: — А разве мой отец-император раньше так тщательно опекал меня? Мне казалось, даже его постоянные упрёки и никчёмные слуги не могут остановить Моё Высочество, — продолжает тянуть леденящую улыбку, — Думаю, ничего не изменится. — Пожимает плечами, говорит как самую очевидную вещь. — Ваше Высочество, этот слуга тоже волнуется за тебя. Я готов умолять, чтобы ты не покидал дворец и не попал в неприятности, — слуга смотрит с надеждой в глазах, такой искренней, что Чонгук желает рассмеяться. Естественно, теперь, когда НамДжун больше не может следить за каждым шагом принца и следовать за ним по пятам, у него проснулось чувство собственного долга и привязанность к своему господину. — НамДжун, ты сам себя слышишь? Ты просишь о невозможном, — Чонгук выкидывает последние слова с особой грубостью, стреляя своим острым взглядом в Кима, из-за чего по телу НамДжуна пробежался табун замёрзших мурашек. В такие моменты НамДжун в глаза своего господина смотреть не решается, в них волчье угодье и смерть костяная. — Принц, умоляю тебя. Будьте так милодушны со мной и с императором, хотя бы в лес не отправляйтесь. Это место коварно и скрыто от глаз, если с вами что-то случится об этом даже никто не узнает. — Умоляет НамДжун, упав перед Его Высочеством на колени, надеясь хоть таким образом отговорить его от безрассудных поступков. Слишком часто наследник сбегает из дома, чтобы войти в глубокий лес, отыскать там что-то. — Я не буду утруждать себя и повторять ещё раз. Такой наглый слуга не смеет мне перечить, — вспышка негодования накрыла принца, в душе он чувствовал как блаженное чувство разливается, а кровь в жилах ещё холодней становится. Такой Чонгук был самый страшный. — Пошёл вон, иначе… И Чонгук ухмыльнулся под другим углом, а эта улыбка была самой ужасной из его арсенала. От одного вида её душа разрушается и кровь останавливается, после чего наступает безжалостная смерть. Его тень приблизилась к краю террасы, а сам он подпёр колонну плечом, даже не взглянув вниз, туда, где притаилось что-то. Решили подслушать, пусть послушают. — Раз ты так любишь болтать, так почему бы мне не отрезать твой поганый язык? Думаю, ты и без него прекрасно справишься. Все знали, что Его Высочество шутить не умеет, не умеет играть, а угрозы такие всегда заканчивались правдой такой. НамДжун съёжился, упал в ниц, головой об пол постукивая, тем самым о пощаде моля. А Чонгук на него даже не смотрит, лишь за террасу свой взгляд устремляет — вниз, где голоса звонкие и тревожные. У стен дворца всегда есть уши. Два несносных хранителя, один красивее другого, думали, что их не так легко разоблачить. Их перепуганные голоса и тяжёлое дыхание, а также даже в такое время вечные споры никогда не будут скрыты от ушей наследного принца. Чонгук их заметил сразу же, как они пришли следом за НамДжуном. Не могут понять, что принц каждый шорох лишний слышит. — Хорошо, принц, этот слуга всё понял. — НамДжун кланяется напоследок и мигом покидает Его Высочество, скрывая незаметное раздражение и страх. Чонгук бесится в глубине души, но свою вспыльчивость он утаивать не может, а на вид выглядит более спокойным. Его глаза всё ещё налиты кровью, челюсти сильно напряжены, и только в руке он держит алый цветок, что жажду его себе забирает, впитывает. — Если бы не этот мерзкий галдёж и заботы, меня настигнувшие, этот день был бы весьма неплох, — Чонгук снова возвращается к столу, присаживаясь, вздёрнув рукавами и ожидая появления растерянных феечек. — Ваше любопытство и невежественное поведение скоро погубит вас. Моё Высочество не будет долго ждать. После угрозы со стороны Чонгука, на поручнях показались две небольших фигуры с прозрачными крылышками и красивыми нарядами. Один был с белоснежной косой, которая была слегка растрёпана, и красная краска с губы была размазана, а у другого каштановые волосы были завязаны в рабочий пучок, возле глаза подтекла тушь. Наверное, это последствие их очередных войн. СокДжин легко спорхнул и, приземлившись, обрёл обличье человека, немного смущённо почесав затылок. — Хех… Принц, к-кхм, такой чудесный день, не правда ли? — СокДжин видимо не знал что сказать и лишь мог болтать что-то несвязанное. — Может этот слуга может заварить вам чая, хе-хе, или сделать вам расслабляющий массаж, ха? Мои прекрасные пальчики… — СокДжин, не думаю, что твоя помощь уместна, — Чонгук прикрыл глаза, делая глубокий вдох. — От тебя слишком много шума. Как же Чонгуку прямо сейчас хочется убить кого-нибудь, распотрошить изнутри и душу, и сердце, вынуть порочные внутренности, вгрызться в горло клыками и высосать всю грязную кровь. Его спокойствие ветра летнего — тихого и умиротворённого, превращается в метель зимнюю, ледяную. В этот момент очень сложно держать своего свирепого зверя внутри, который намеревается в любую секунду вырваться наружу и истребить любого на своём пути, не оставив после себя ни клочка души, ни капли порочной крови. СокДжин наигранно отсмеялся, видя, какой оборот приобретает эта ситуация, от чего всё его тело в судорогах содрогнулось, как бы говоря «беги». В руках была его любимая палочка с рисунками лотосов, которой он любил управлять работой, наказывая несерьёзно слуг. Взмахнув неуклюжа ей, он поспешил сбежать. — Прошу откланяться, — слуга понимает, что он здесь лишний и от него здесь толку мало, поэтому спешит как можно быстрее скрыться из виду. Как только Ким СокДжин покинул террасу и вовсе дворец принца, глаза Чонгука были устремлены на своего хранителя, который наверняка ему поможет. Нужен баланс. — Чимин, не думаешь подходить? Чимин продолжал сидеть на поручнях веранды, беззаботно болтая ножками, и только после обращения к нему поднял голову, пересекаясь с недобрым видом своего человека. Он знает, что нужен ему, знает, что он должен помочь уравновесить эмоции этого юноши, но бояться ему никто не запрещал. Страшно, что любой неправильный шаг вызовет ещё бóльшую ярость у Чонгука, и станет намного хуже, чем сейчас. Такое было ни раз, и, разумеется, ни два. Когда Пак Чимин оступался на ровном месте или делал то, что может разъярить человека, то он вызывал море отрицательных эмоций у принца, а в частности рушил его ленивое спокойствие. Всегда после его колких слов, Чимин готов уничтожить себя, он проклинает свое существование в этом мире, но он никогда не винит в этом своего человека. Он не должен. Обычно его душа винит себя, только себя, такое чувство, что всё происходящее вокруг них — это из-за него, не имеет значения: хорошего или недоброго. Поэтому он не хочет, чтобы сейчас повторялись те самые ужасные вещи, которые он может совершить. Вдруг Чонгук не вынесет его и внезапно позволит взять своей лунной душе над собой вверх? Тогда Чимин будет винить себя до скончания своих дней, даже в следующей жизни. — Чимин, тебе не стоит меня бояться. Я могу уничтожить любого, кроме тебя, — ухмылка на полных губах юноши становится нежнее, но холод от неё всё равно отпугивает. У Чонгука взгляд всё тот же: радужка в крапинку тёмную утонула в чернильных зрачках и света там — нисколько, одна лишь бесконечная ночь и зима. Мышцы на лице подрагивают, и желваки продолжают играть, выдавая его раздражительность и негодование. Чимин руки по бокам опустил и голову к груди склонил, взгляд боясь поднять, но всё-таки взлетел, размахивая туда-сюда прозрачными крылышками. Страшно до безумия, страшно до остановки сердца, страшно до потери души, но он идёт, потому что если ослушается, случится что-то более ужасное и непредотвратимое. Чимин оказался на столе, его мягкие ступни опустились на гладкую поверхность стола, а сам он наконец выдохнул горячий воздух. — Ты боишься меня. Не стоит, со временем люди умнеют — для них это свойственно. Раньше я бы никогда не позволил тебе приблизиться ко мне, а прикоснуться — тем более. Могу догадаться, тебя не отпускают воспоминания прошлого, когда моему телу требовалось твоя помощь в регулировки моего внутреннего духовного процесса, но я не смог смирится с прикосновениями. Это в прошлом, брат… — Чимин вздрогнул от такого обращения к себе и сразу же вздёрнул подбородок, с неподдельным удивлением и радостью оглядывая человека. Глаза Чимина готовы были залиться слезами, но он лишь шмыгнул носом и оправил свой наряд. В эту секунду Чимин понял насколько он счастлив. Чонгук протягивает ему навстречу свою руку без кожаной перчатки, которую носит, чтобы терпеть прикосновения к чужим; голая ладонь ждёт его. Не выдержав своих чувств бушевавших, Пак шмыгнул носом и кинулся на принца, перевоплотившись в человека, сплетая свои маленькие ручки у него на шее и садясь ему на колени. Как же он любит обнимать своего человека. Это всегда всю бурю в груди принца забирает, его душу уравновешивает и спокойствие возвращает. Чимин знает что делает — это приносит покой на сердце. — Чонгук-и, для меня ты самый лучший на свете, сильный и храбрый, добрый и нежный, — сжимая человека всё сильнее в своих объятиях, он восторженно шептал ему на ухо. — Самый лучший, самый любимый для меня. Я виновен во всём, ты никогда не должен себя винить. Этот хранитель позаботится о тебе. — Чимин, — говоря это, у Чонгука тепло по телу разливалось, поглаживая хранителя по спине. Чонгук брал в рот яд — Чимин его высасывал, он ранил себя клинком, а Пак зашивал. Он его лекарство на все болезни и невзгоды. Чимин не мог насладиться объятиями со своим человеком: он сильно прижимался к чонгуковскому телу, положив голову на его плечо и, кажется, немного задремал. Сам же принц взял кисть и, будто ни в чём не бывало, одной рукой придерживая Чимина, начал плавно вырисовывать иероглифы на чистом пергаменте. Но вдруг она задрожала, как и рука Его Высочества, а перед глазами звёзды очередные рассыпались, от одной мысли о розе той, что пленила своей красотой. Это привлекло внимание сразу же уже бодрого Чимина. В этот раз он не оставит всё так, как есть. Во что бы то ни стало, он разузнает все тайны своего человека, те, что пытаются от него скрыть. — Чонгук, с тобой ведь что-то не так? — утверждение нежели вопрос. Он отстраняется от нагревшегося плеча и сосредоточено со слегка оттопыренной губой осматривает принца. — Ты изменился, никак иначе. Твоё сердце начало войну с душой, а их поле битвы — твой внутренний мир. От тебя некое влечение, негодование и… нежность? Наверное ты понимаешь, что прямо сейчас это новое чувство пытается пробраться к тебе, поселиться там внутри. А если это продолжится, то больше ты никогда от него не избавишься, что бы ты не делал. — Что за чушь ты несёшь? — Чонгук отмахивается, отводя взгляд, а Чимин увидел его глаза в секунду эту — там цветок красный, яркий и притягательный. Нет. Они опоздали. Время всё-таки пришло, нить не разорвать теперь просто так. — Со мной всё в порядке, просто устал. — Ложь. Этот хранитель знает, когда его человек врёт. Ты сам себя слышишь? Ты просто устал? Твоё сердце говорит за тебя, внутри тебя — борьба, безжалостная и судьбу решающая. Твои глаза говорят о многом. Роза пленила тебя, ведь так? Нить соединив, разорвав её не сможешь ты. — Чимин сжимает кулаки, как и Чонгук. Страшно. Опасности не миновать, значит они вступают в войну. — Тебе же больно, Чонгук? Не отвергай, будет лучше и тебе, и тому, кому второй конец принадлежит. С этой судьбой не играют в прятки, брат. — Ты знаешь, как можно от этого избавиться? — у Чонгука в глазах тускло и безжизненно, и только одинокий цветок на их глубине цветёт, лепестки открывает. — Покажи мне то, что тревожит тебя. Я должен убедиться в своих догадках. — Я покажу тебе. ° ° ° У Тэхёна обычных дней никогда не бывало. Каждый из них особенный, не похожий чем-то на прошлый — он живёт и восхищается каждым новоприбывшим днём. Его смех разносится на мили, улыбка тянется до небес. Он спешит к любимому хёну, который самый близкий, самый заботливый и любимый человек, уступающий только его матери. Без него не было такой удивительной жизни как сейчас; он безгранично ему благодарен. Когда его глаза встречаются с улыбкой этого хёна, в груди тепло разливается, опаляет всё нутро и визжать от счастья без остановки вынуждает. С ним хочется поделиться новостями и сплетнями, рассказать про происшествия, приключившиеся с ним за ночь и утро. Всё только ему, потому что Тэхён знает — его будут слушать и понимать. Юнги этим утром так и остался спать в небольшой корзине, грея свой нос на первых лучах солнца, нежился словно котёнок в ласках солнечной души. Ким не стал его тревожить, надеясь, что когда его хранитель пробудится от сладкого сна, то обязательно наведается к ДонХёну в гости, чтобы не терять день напрасно. Тэхён скачет, кружит в лучах утреннего солнца и перескакивает через ручьи, подскальзываясь на гладких камнях. Вокруг деревьев танцует, проводит по ним ладонями, лаская их извилистую и неровную кору, и в слух восхищается их величественными размерами и красотой. Он отзывается на голоса птиц, пытаясь высмотреть их в густых кронах деревьев, но не увидев, они сами показываются и смеются в ответ на шутливо обидчивого юношу. Запинается об корни и камни, об ветки и обыкновенные листья, падает в салатовую траву, освещённую солнцем, и смеётся беспечно и мило. Он мечтает и фантазирует на своей излюбленной тропинке в лесу, будто сон наяву видит и наслаждается каждой секундой своего существования. В такие моменты Тэхён забывает все неприятности и заботы, покрывающие его душу и сердце. Тэхён голову ввысь поднимает, звонко смеётся и не замечает у себя под ногами маленький, пушистый комочек. В голове у него плач послышался жалобный и обречённый — кто-то просил о помощи. Тэхён испуганно взглянул вниз, откуда следовательно и доносился зов, и внезапно увидел маленького и испуганного зверька. Ким опускается на корточки и приглядывается, рассматривая нечто очень милое и пушистое. Крошечный зайчонок, который съёжился и прижался к стволу липы, метался и дрожал, словно был в глубокой панике. Он правда от чувства опасности весь дрожал и с невинной робостью смотрел своими большими чёрными глазами на юношу. А сам Тэхён застыл в изумлении, с выпученными глазами, и смотрел на зверька — для него это был приятный сюрприз. Он не мог описать те тёплые чувства, которые он прямо сейчас испытывал: как-будто в этой жизни не видел ничего чудесней, чем этот зверёныш; глаза горят, руки чешутся, голова идёт ходуном от желания пригладить это маленькое существо. Тэхён был готов лопнуть от переполняющих его эмоций. — Малыш, тебе не стоит меня бояться, — Тэхён надувает свои красные губы и протягивает руку вперёд. — Иди ко мне, я не причиню тебе никакого вреда. Я лишь тот, кто помогает потерявшимся и попавшим в беду. — Тэхён мягко улыбается, тихонько приближаясь к детёнышу. Крольчонок принюхивается, дёргает тёмным носиком и неуверенно начинает сам подбираться к человеку, мягкими лапками ступая по зелёной траве. — Вот так, видишь, ничего страшного здесь нет, — зверёк недоверчиво оглядел юношу перед собой, а затем позволил взять себя в руки, согреть и довериться. — Я люблю маленьких детёнышей и не желаю, чтобы такие светлые души терялись и боялись этого мира. Осмотрев зверька на признаки повреждения и вдоволь насмотревшись на насупившегося нового друга, Тэхён с великодушием улыбнулся. Юноша всегда был тем, кто помогает, спасает и защищает. Никогда не пройдёт мимо, всегда окажет помощь и заслугу матушке-природе. Она всемогущественная и неуязвимая, но иногда она не может спасать всех и следить, чтобы в мире ничего рокового не произошло. Для этого существует духи или стражи или такие добровольцы, как Тэхён. С самого рождения чувствовал это, чувствовал долг перед Природой и силы свои, которые неприсуще обычному человеку. Его душа широка настолько, что хватит на десятки тысяч людей, он — избранный, тот, кто спасёт этот мир и починит все трещины, образовавшиеся за тысячи лет. Тэхён бредёт медленно и спокойно, чтобы никаким образом не потревожить животное, прилипнувшее к его груди. Он слышит, как его мокрый нос теребит его рубаху, а тепло от него исходящее жар распаляет. Такой крошечный, но с душой жаркой и кроткой. Природа протягивает свои руки навстречу, подпускает его к своим владениям, рассказывает свои секреты и загадки, потому что скоро она передаст этому мальчишке всё, что сама имеет. Люди Солнца ближе всех к Природе и внутренней гармонии, хотя и лунные дети имеют свои ключи во власти Природы, но их направления абсолютно разные. Солнечные души правят ясным днём и красочным рассветом, растениями и духами, которых Солнце любит больше. А дети Луны — ночью холодной и закатом туманным; им подчиняются лунные существа. Однако только люди с высоким уровнем самосовершенствования и верой в Природу могут обладать такими способностями: слышать голоса духов, управлять их слабыми душами, помогать. Тэхён тот, чей душевный мир выделяется среди других, он, как всем известно, особенный, прекрасная ветвь с яшмовыми листьями, алмаз драгоценный. Ему подвластно многое даже в таком возрасте: он слышит голоса зверей и растений, переговоры рек и ветров, он с лёгкостью находит общий язык с каждой частичкой создателя, любезничает с ними. Он словно лесная нимфа — душа и натура этого мира. Но всё же, ему не хватает чего-то, он не до конца может понимать их сплетни и просьбы, не может видеть то, что видят они — пока что его душа не может полностью владеть ими. Никто не может ими завладеть; они не покорные и свободные, не было тех, кто может слиться с ними в одно целое, думать так, как и они, видеть и слышать их глазами и ушами. ДонХён как-то говорил: «Твоя душа способна изменить мир, ты будешь тем, кто повернёт время вспять, ты погубишь множество невинных душ и овладеешь смертельным сокровищем — всё для того, чтобы стать непобедимым». Его слова пугают, но смысла в них много, и пока что Тэхёну не дано его разгадать. Это будет начало конца, закат вместо рассвета. Остаётся лишь покорно ждать и надеяться на лучшее будущее. Возможно, о своих чудовищных способностях Тэхён не догадывается, он живёт как обычный человек, незнающий бед, который равный всем. Но Природа с Всевышнем избрали его, как того самого, что сделает этот мир лучше или вовсе уничтожит его, не справившись с собственными силами. Его стержень заложен глубоко, спрятан, и не известно как скоро он сможет отыскать его и проявить во всей красе. Это был рискованный шаг — Природа знала это, но она уверена, что этот мальчишка справится со всеми трудностями, перешагнёт через них и пробьётся вперёд не смотря ни на что. И Тэхён же, с душой сильнейшей на земле, вправду может изменить мир в лучшую сторону, своим большим сердцем и жизнерадостными глазами; есть большая вероятность, что он погубит его. Главное, чтобы на пути не было того, кто разрушит душу и подвергнет повреждению сердца. Тогда не миновать огромных опасностей, всё зависит только от него и второго избранного ребёнка. Тэхён переходит излюбленный скользкий мостик, торопясь и не отрывая при этом заинтересованных глаз от небольшого чуда в руках. Он распахивает двери дома своего хёна, перед этим помахав рукой вазону с цветами у входа. Повернув голову, он сразу же направился в восточную комнату, похихикивая, где располагалась кухня и столовая. За небольшим столом сидел статный мужчина, в его руках была книга, с толстой и искривлённой обложкой, а на его лице была лёгкая улыбка, она не была холодной, но тёплой её тоже не назовёшь. Недалеко от стола на подушке сидел мальчишка чуть младше Тэхёна, его метка между бровей светилась лунным светом, а в руках он держал небольшой ножичек, старательно им пытался раскрыть грецкие орехи. Густые брови мальчишки были сведены к переносице, он всегда выглядел хмуро и отрешённо, даже за любимым делом — готовкой. Лу СыЕн — хранитель ДонХёна, был в облике мальчишки, который совсем не соответствовал такому человеку как Пак. Да, они были противоположностями и одними из самых очевидных. Хранитель лениво перевёл взгляд, поднимая свои тёмные глаза и мысленно фыркнул. Очередное отродье, которое якобы нуждается в их помощи. Для СыЕна это не впервой, поэтому он подозвал к себе Тэхёна, чтобы тот помог ему справиться с этой изнурительной работой. — Что это? — спрашивает СыЕн, указывая ножичком на вжавшийся комочек на груди человека. От вида ножика, Тэхён поглубже спрятал маленькое дитя и, прикусив нижнюю губу, начал поглаживать его через ткань. — Я подобрал его в лесу. Это маленькое существо нуждалось в помощи, и я попросту не смогу пройти мимо. — Ты совершил благородный поступок, мальчик мой. Природа запомнит это, — добавляет ДонХён с более ласковой улыбкой, отрываясь от книги. — Это дитя сгинуло бы, без твоего радушия. — Могу предположить, что он голодный. Что мы можем ему преподнести? — Тэхён на секунду отрывается от него и протирает свою облизанную этим зверьком руку. — Начинается, — вздыхает хранитель и хмурится. — Для кого я хожу в город на рынок и готовлю еду? Для вас или для всякой живности! ДонХён, у тебя разве имеется столько денег? — Это не так сложно, дай ему яблоко. Мужчина полностью проигнорировал своего вспыльчивого хранителя и подошёл к корзине с только что собранными летними яблоками, выудил парочку. Одно вручил Тэхёну, а другое разрезал ножичком и поднёс к крольчонку сидящему на столе. Тот стал принюхиваться и подходить ближе к еде. Ким уже во всю хрумкал сочным яблоком, внимательно следя за шагами своего нового друга, своей широкой улыбкой высказывая как он счастлив. Крошка смешно дёргал носиком, подбираясь всё ближе к фрукту, изредка поглядывая на ДонХёна, ещё не очень доверяю его глазам. Наконец принявшись за угощение, он отдал честь мужчине с ласковыми, но и бездушными глазами, найдя в нём что-то человечное. Тэхён радостно вскрикнул, захлопав в ладоши, наконец заметил своего хёна, который посмеивался над ним и побежал к нему, дабы почтительно поприветствовать — обнять. СыЕну в такие моменты становилось настолько тошно, что он с лёгкостью оставлял свою работу и скрывался в своё излюбленное убежище — под расписную глиняную вазу, в самое тёплое место в доме. Ему не хватало внимания и заботы, он словно раб, не имеющий ничего и никого. Всегда так: одно слово в его сторону, один кивок и больше ничего. Хочет любви — но это останется лишь в его сердце, несказанными словами растворится в грязной зале под кувшином. ° ° ° Переливы голосистых птиц и журчание серебристый вод, сопровождали тёмную фигуру в тени, где солнце не достигает земли. Чонгук шёл уже по знакомой ему узкой тропинке, усеянной голубыми незабудками и розовым клевером, всё больше различая между собой деревья и кусты. На его плече расслабленно покачивался Чимин, разглядывая незнакомую местность и удивительные виды лесов и лугов. Его скучающий вид и вечные вопросы про куда они направляются раздражали принца, но ему приходилось терпеть, в своей голове думая о куда более важных делах. Чонгук планирует разобраться в своих догадках и о том, что он чувствует по отношению к этому юноше. Ему нужны ответы, и в этом ему поможет его хранитель, который разбирается в этом намного лучше его. Главное не сделать ещё хуже. — Ну Чонгук-и, куда мы идём? Я уже устал, — ноет Пак, кувыркаясь на человеке, как выброшенная на берег рыбёшка. — Веди себя подобающе, мы в пути не такое большое количество времени, — хмыкает Чонгук, смотря под ноги, чтобы не зацепиться об какой-нибудь камень или выступающий корень. Нужно быть аккуратней. Его мысли снова заполнены таинственной музой, походящей на красную розу, по имени Тэхён. После того, как Чонгук случайно услышал имя своего предмета бытия и сказочного, но отвратного чувства, стал постоянно, каждый день, едва солнце пересечёт небосклон и коснётся могучего леса, навещать скрытый в солнечных лучах домик, несмотря на все предупреждения и недовольства НамДжуна. Тянет невыносимо, голову забивает неизвестными думами, от чего и шага ни сделать, ни вдоха. Это всё Тэхён — сладкий, но опасный цветок, заколдовывающий его стальную душу. День без его улыбки и солнечных глаз — мучения, пытки, словно под острым лезвием, которое по кусочку отрезает кожу, жилки разрывает на части, где ни кровь — лёд из желчи и растоптанных душ. Когда солнце высоко и поёт свои лучезарные песни, Ви прогуливается по лесу, наслаждаясь прекрасными, бесконечными видами матушки природы, которая старалась не зря, а отдала все силы на создание такого мира. Под деревом сидя, Тэхён поднимает рукава своей рубашки и берёт кисть, выводя на полотне плавные линии и узоры, рождая потрясающие картины. Также этот юноша постоянно находится в окружении одного мужчины, который обращается с ним и жёстко, и нежно, как и полагается хорошему наставнику, воспитывающий своего ученика. Только было ещё кое-что. Его хранителя не было рядом никогда, куда бы Тэхён не пошёл или сделал — феечки будто и не существовало. Это настораживало. Это казалось настолько странным, что Чонгуку пришлось задуматься об этом: либо хранитель погиб при каких-то обстоятельствах, при которых он не может возродиться, либо это исключительный изъян Природы, создав единственного бесхранительного человека. А возможно всё намного проще, чем кажется, и думать тут вовсе не надо, однако Чонгук путей лёгких искать не умел, строя дворец, вместо обычного дома. Невозможно отвести от него глаз ни на секунду. Чонгук смотрит не мигая, всегда вслушиваясь в своё несчастное сердцебиение, которое с каждым днём всё сильнее, опаснее и больнее. Роза растёт в его груди, решая его судьбу по своему усмотрению. То останавливается, когда Ви вот-вот должен его заметить и тот слишком близко для зорких глаз Чона, то скачет в конвульсиях, желая снова уловить недосягаемое тепло. Такое далёкое солнце, что светит на всех, не позволяя к себе прикоснуться. А ведь солнце это несчастно, живя по законом других, всю жизнь оставаясь рабом. Каждое солнце начинает с малого, дабы в последствиях захватить весь мир. Чонгук стоит за широким деревом, устремляя свои горящие страстным огнём глаза на кружащегося на цветочной поляне юношу, каждое движение отпечатывает в своей ледяной памяти. Однако льды таять начали, отдавшись на волю этому солнцу. Смотрит и смотрит, замечает его нереальную красоту при окружении лунной энергии и солнца на голубом небосводе. Цветы меркнут рядом с ним. Его потрёпанная рубашка со временем задирается от резких, но соблазнительных прыжков, открывая вид на ровные бока с молочной кожей и впалый живот с маленьким неглубоким пупком. Не замечает, как выглядит со стороны, улыбаясь беззаботно и хихикая небу, желая вечность находиться под дневными ласками. Танец танцует, дарит свою искренность и радушие, надежды внушает, чтобы всем было хорошо в этом мире. Чонгуку хорошо. Но и тошнотворно одновременно. Чонгук следует привычному пути: мимо особняка, по поляне, к кусту отцветающего жасмина. Ничего не меняется, только время идёт непозволительно быстро, которое догнать — усилия требуются. Присаживаясь на знакомое место и слегка раздвинув зелёные листья, Чонгук взглянул в упор на Тэхёна, оставаясь в лице равнодушным, а внутри свёртывая горы. Его смех глушит, улыбка ослепляет, ломает кости принца, кровь его презренно высасывает. Тварь. Гадкая пакостница, кружит голову, сердце под своим напором ломает и разбивает, словно обычный хрусталь. Трещины расползаются по груди, которые зовутся шрамами, с кровью и смертельным гноем. Ви убивает, душу в щепки кромсая. И делать с этим нечего, ведь даже глаз не спрятав, а рука попросту дрогнет. Хотя никогда не дрожала. — Кто этот прекрасный юноша? — спрашивает восторженным полушёпотом Чимин, следя за действиями русоволосого, сам от него сходит с ума. От его красоты безбожной, души яркой и сильной, способной с лица земли стереть большую часть королевств на карте. Невероятно силён. — Моих сведений не так уже и много, так как я лично попытался разузнать про него что-то, — отвечает Чон, раздвигая кусты, чтобы лучше рассмотреть лежащего в зелёной траве парня. — Его имя Ким Тэхён, солнечный ребёнок «Восходящего солнца». Рождён в доме крестьян, в поместье королевского советника Жун До. Большее количество времени проводит с Пак ДонХёном, заменяющий его отца и наставника, не упускает шанса помочь в чём-то или узнать что-то новое. Едва исполнилось семнадцать лет, через год его судьба может измениться в худшую сторону. Лицо Чонгука сгладилось, превратилось в мягкое и нежное выражение, которого не бывало никогда. Чонгук сжимает край чёрной ханьфу, впиваясь до крови в кожу ладоней, желая и загубить, и одарить чем-то особенным этого юношу. Что с ним происходит, и почему в груди так болит? Влюбляется. Роза порождает начало смертельной болезни, от которой лекарство лишь одно. Тэхён. — Я не могу точно понимать происходящее, но я могу сделать некоторые выводы исходя из того, что вижу, — Чимин прищурил свои коварные глаза, смотря то на принца, то на русоволосого юношу. Глаза говорят сами за себя, а сердце, вырывающееся наружу, — это подтверждает его страшные догадки. Нет. Не так скоро, почему именно только в начале их жизни? Им даже нет восемнадцати, а они должны испытывать боль. Оказывается, вот, что тревожило голову принца всё это время, не давало ему спать по ночам и думать лишь об одном. Им нужно предотвратить все несчастья на пути, не совершив ту губительную ошибку. Ошибка — падёт мир. Падут они. — Твоя тяга к нему насколько сильна? — тихо спрашивает Чимин, чувствуя, как испуг и ужас накрывает его с ног до головы, окутывая в своё удушающее одеяло. Это начало конца. — Этот человек везде, в каждой клетке моего тела, в каждой мысли в голове. Я продолжаю про него думать, когда занят важными вопросами или учёбой, — он везде. В моём сердце рождается чувство, что без него я попросту умру, как от недостатка кислорода, — опуская голову к своим рукам, Чонгук сжал челюсти, раздражаясь ещё сильнее. — Это очень незаурядно! — И не говори, — внезапно сзади них послышался чужой, но до чиминовских мурашек голос. Чимин резко развернулся, с усилившимся трепетом сердца и встретился с носом одного из хранителей, у которого лунная метка была прикрыта чёрной чёлкой волос. Сердце готово было завыть от вида Мин Юнги, такого родного, любимого, который все жизни рядом был, дарил самые незабываемые дни. Соскучился по его лисьим глазам, по его зверскому и опасному оскалу, по его холодным рукам. Глаза его хвойные, тягучие, в плен захватывающие тело Чимина, даже его чистую душу. Отдастся без остатка только ему, только своему личному вину. Всегда будет внутри жить, ни на секунду не покидать его разум. Ведь Юнги отнюдь не просто выкинуть из головы. Лениво подняв на новоприбывшего гостя взгляд, Чонгук безразлично оглядел надменное лицо и презренные глаза, в которых яд вырабатывался, скапливался на их дне. Там будут могилы из погибших трупов от рук этого хранителя. — Можете вы, пожалуйста, сказать, когда мой человек станет свободным от вечных преследующих его глаз? — скрестив руки на груди, Юнги не заинтересовано взглянул в лицо Чонгука и вернул свой страстных взор на Чимина, ухмыльнулся хитро. — Можешь назваться, кто ты и что ты здесь делаешь? — немного грубовато кидает принц, пронизывая Юнги каким-то недоверчивым взглядом, в полной боевой готовности. — Ох, как же вы меня могли не узнать? — скулит хранитель как можно мягче, но у него всё равно выходит с грубой хрипотцой и горечью яда змеи, надувает наигранно щёки и выпячивает губы. Выглядит он по правде говоря не так хорошо, как смотрелся до. — Вам известно что-нибудь о хранителе Тэхёна? Нет. Тогда я вам скажу, только слушайте внимательно и не отвлекайтесь, я — хранитель Тэхён-и, Мин Юнги. — Ты хранитель Тэхёна? — Чонгук сохраняет серьёзное лицо, только лишь расслабляясь, когда Чимин вжавшийся в плечо человека, закусывает губу, волнуется. — Юнги-я, — шепчет Чимин, а у самого слёзы в глазах от безвыходности, отчаяния, горя неописуемого. Они перешли черту слишком рано. Это будет непредотвратимая катастрофа. — Да, бусинка, — подмигивает Мин, щёлкая по носу младшего свои пальцем, настолько хорошо скрывая свой внутренний шторм. Им обоим больно невыносимо, до душераздирающих криков. — Ваше Высочество, тебе не стоит здесь находиться. Ошибка не должна быть снова. — Указы какого-то мерзкого хранителя должны подействовать на меня? — фыркает Чонгук, складывая руки на груди и оценивая вид феечки, с ног до головы прожигая леденящим взглядом. Слишком высокомерный. — Твои слова не имеют смысла. — Послушай меня, принц Чон, — Юнги приближается к лицу Чонгука, безразлично кривившегося от хранителя, шипит, словно змея ядовитая, желающая удушить. — Мой человек не тот, кто тебе нужен. Это чистая и невинная душа, которой суждено всю жизнь культивироваться на благо природе. Тебе ещё не поздно остановиться и оставить это непристойное дело. — Вряд-ли он так невинен, как кажется с первого взгляда, — Чонгук качает головой, ухмыляясь краешком губ и смотря через листья на Тэхёна, всю его душу читая, пламя в сердце рождая. Всегда неотразим, как вечная звезда. — Твои утверждения так смешны. — Не смей на него так смотреть! — после этих слов со стороны Юнги Чимин, сидевший на плече принца, резко прикрыл свои уши, замахав головой. Молится, чтобы это закончилось. В груди всё рвётся от боли, от острой лозы, которая душит, сердце обволакивает. Настолько больно, что выть нет сил. Чонгук и Тэхён. Луна и Солнце, которым суждено до конца сражаться, пытаясь вытеснить одну из душ. Они не смогут, они — соулмейты, у которых жизни не было и не будет никогда. Юнги и Чимин оступились, сделали преждевременный шаг когда-то в прошлой жизни, за что заплатили огромную цену, разрушив жизни людей и свои души. Теперь они этого не сделают, прекратят всё, что будет на их пути. Первый шаг уже настал, в пути ещё пять. После пятого всех ждёт только одно. Смерть. — Я просто устал… Устал от этого цветка.To be continued…