***
Проследовав за Чисаки, Томура Шигараки оказался в просторном помещении, белизна которого слепила глаза; хмыкнув на предложение сесть, Томура закинул ноги на низкий журнальный столик. Помимо него, из мебели здесь были лишь два дивана, а на стене висела репродукция падения Вавилона. Почему бы сразу не Венеру Милосскую в угол поставить? Томура сморщил нос, но к шее пальцами с ногтями покарябанными тянуться не стал, хотя многое здесь его настораживало и раздражало. — Попрошу проявить хоть каплю любезности, — натянуто произнёс Чисаки и вздохнул, когда Томура изогнул одну бровь, изображая непонимание. — У меня тяжелейшая стадия мизофобии. — И? — Не примите в штыки, но ваша обувь не выглядит… достаточно стерильно. Томура, подумав с минуту, закинул на столик вторую ногу. Если бы Чисаки снял маску, стала бы видна его еле сдерживаемая неприязнь. — Понимаю, что у вас, как у лидера самой Лиги, и как, собственно… у существа человеческого, имеют место быть ко мне претензии, и некоторые обстоятельства поспособствовали тому, что отношения меж наших организаций накалились. — Да, ты грохнул Магне, — Томура почесал подбородок пальцем. — Я бы спокойно от тебя избавился там же. Сейчас тоже могу. — Не стоит делать опрометчивых резких движений, мои парни при оружии, — Чисаки взмахнул рукой в перчатке, — и сам в состоянии дать я отпор. Поверьте, сейчас мы как никогда готовы к здоровому и, надеюсь, продуктивному сотрудничеству с вами. — О каком здоровом сотрудничестве речь, когда ты без замедлений убиваешь моих… Затылком Томура почувствовал дуло пистолета. Как старомодно и жалко с их стороны использовать что-то подобное. Томура стиснул зубы. Вот ради чего его завели сюда совсем одного. — Без замедлений убью ещё кого-либо, но, прошу, позвольте сначала объясниться. Хотелось бы мне, чтобы жест такой невиданной доброты с моей стороны был выгодным для обеих сторон. Томура изогнулся. Чисаки продолжил, медленно, как если бы пробовал каждое слово на вкус: — Не буду скрывать, сразу заприметил я того темноволосого мальчишку, с которым и заговорил после. Имя ему Деку, верно? — Томуре показалось, что он услышал смешок из-под «птичьей» маски. — Мне было бы очень интересно послушать, как проходило его собеседование, учитывая тот факт, что он, если позволите, ученик самой Академии Юэй. — Больно много ты о нём знаешь, — пробурчал Томура. Опять глухой смешок. — Уж многим больше, чем вы, уважаемый. Глава якудза прекрасно понимал, что ходит по тонкому льду, но Шигараки уже начал догадываться, к чему он ведёт. И ему это совсем не нравилось. Очевидно улыбаясь — в уголках глаз аж заиграли морщинки искренние — Чисаки произнёс ровно, без доли сомнения: — Подарите мне его. Томуре точно послышалось. — Что, прости? — Не поймите превратно, возможно, моя фигура речи звучит несколько дико для вашего ума. Поймите, что такой дар от вас будет только вам в плюс, и не останусь я в долгу. — Ты убил моего сокомандника, а сейчас хочешь ещё одного забрать? С головой не всё в порядке? Или ты забыл, с кем разговариваешь? — Но доколе известно мне, Деку не является полноценным членом вашего общества? А меньшего и не ожидалось от подростка, который метит в герои. Можете ли вы, именно вы, Шигараки Томура, доверять ему? Томура накинулся бы на него, но послышался сильный грохот. Обернувшись, Томура нахмурился: башня Вавилона на картине обвалилась полностью. — Мы говорим с вами на совсем разных языках, — расстроенно выдохнул Чисаки и сложил руки в замок перед собой. — Позвольте рассказать в деталях. Да, с моей стороны требовать от вас дар такой величины и ценности просто безрассудно. Но разве не облегчится ноша на плечах ваших, если кто-либо поможет избавиться от балласта, что тянет ко дну? Едва ли вы назовёте этого мальчика своим полноценным товарищем. А имею я возможность протянуть вам руку. Томура скептично оглядел якудза ещё раз с головы до ног. Откуда на куртке это бурое пятно? — У тебя ж мизофобия. Чисаки негромко засмеялся, довольный внимательным замечанием. — На казни предоставится шанс избавиться от мальчишки. Не потрясающе ли? Посмотрите на это с такой стороны: стоит вам отдать его мне, и он сразу станет членом уже моей команды. Значит, его уничтожение будет означать, что мы квиты. — Как ловко ты всё обставил, — фыркнул Томура. — Стоит мне не согласиться, как закатишь истерику, а? — Меня действительно не стоит злить, это верно, — взгляд жёлтых глаз задержался на проёме двери позади Шигараки, будто заметив кого-то. Чисаки чуть нахмурился. — Но всё же уповаю я на ваше благоразумие. Известно мне, что найдётся у вас некий туз в рукаве, или, по-вашему, некий бонус. Томура прижал к себе воротник; Чисаки, проследив за движением, усмехнулся. — Пока ты тут говоришь какую-то чушь, заснуть можно, — Шигараки сглотнул, слюна была слишком вязкой. — После такого обмена только ты уйдёшь в плюс. На нашей первой встрече ты говорил, что боссом преступного мира собираешься стать, сменил планы? — От планов своих не отрекаюсь я, но обстоятельства сложились иначе на данный момент. В дальнейшем у нас появится надёжный спонсор, и в ваших услугах, как тех, у кого такая большая популярность, едва ли мы нуждаемся теперь. Но было бы недостойно, разорви мы отношения с Лигой сразу же после известия. Поэтому предложил я вам взглянуть на наше грандиозное представление. «Всего за пару дней такая кардинальная смена плана… Что это за спонсор такой?» — Томура облокотился руками о колено, обдумывая, оправдан ли риск. — И что же ты собираешься делать? — Я уничтожу то, на чём мир наш строится. Якудза очевидно улыбнулся. Домой Томура возвращался разочарованный и злой: ощущение, что его пытаются обвести вокруг пальца, выводило. Если бы ещё что-то раздражающее случилось, пока его не было — например, пропажа ладоней, да, Даби? — Шигараки бы точно устроил погром. Вместо этого он дулся, обхватив себя за колени, следя почти безучастно, как Спиннер уничтожает полицейские тачки в коопе с кем-то. — Томуре-куну не понравились зверятки в клетках у той птички! — протянула Тога, глупо кружась по комнате. — Мне тоже не приглянулись, неужели так сложно было достать хоть одного кролика? — Кроличье мясо действительно изысканно на вкус, — в задумчивости заметил Компресс. Вид понурый Томуры заставлял его немного напрячься. — Фу, нет! Кролики очень милые, я бы не стала их есть! — отмахнулась девушка и остановилась. — Ну разве что после того, как выпью всю кровь! — Маленькая проказница-вампирша, — посмеялся Компресс, перебирая карты. — Что на этот счёт сказал Твайс? — Он вспомнил, как в детстве ходил в цирк, и потом разрыдался. Сейчас же Твайс хлопал в ладоши в такт движениям Тоги, хотя она уже приостановила свой танец. Без резких подколов Даби в Лиге становилось намного тише — тот наверняка свалил куда-то проветриться или проводить Мидорию после визита к Чисаки. Томура поджал губы, но никто этого не увидел из-за ладони Отца на лице. — Нам придётся сходить к Чисаки ещё раз, — пробурчал он. — Вы должны присутствовать на этом его самом приёме и дать то, что он хочет. — Томура-ку-у-ун, только не это, — Тога надула губки. — Никому из нас там не понравилось, зачем возвращаться? — Ты правда собираешься сотрудничать с якудза, лидер? — с осторожностью спросил мистер Компресс, следя, как Томура встаёт с места. — Что им нужно от нас? Шигараки проигнорировал вопрос и продолжил говорить чуть громче: — Придётся сделать вид, будто мы согласны на их условия. — Сам ты не выдаёшь ярого протеста! Шигараки, так дело не пойдёт! — Твайс подскочил на месте и закричал. Пальцы сами по себе рвали чёрно-белую маску. — Я привёл Чисаки сюда, а потом он убил Магне и чуть не прихлопнул мальчика! У меня тоже есть сердце, я не могу строить из себя дурачка для них! — А я никогда не собиралась делать то, что мне не хочется, — поддакнула Тога и снова закружилась, доставая нож. — Например, подчиняться каким-то правилам в неидеальном мире или приказам, которые я не могу понять! Томура-кун, скажи честно: тебе просто понравились клетки, — она направила лезвие к шее лидера, — или же сама птичка в них? Шигараки выдохнул. Когда так призывают к ответу, невежливо отказывать. Он снял Отца и впервые предстал перед Лигой без каких-либо препятствий, с мягкой улыбкой на губах. — Ничего не будет стоить обмануть эту птичку, чтобы выпить всю её кровь. Я прошу вас сделать это ради моего же блага. И вашего тоже. Все поражённо уставились на лидера, подмечая его многочисленные шрамы вокруг глаз, царапину слева на губах и родинку на подбородке. Светлые волосы вились и закручивались; речь же лилась, оставляя где-то на подкорке отпечаток светлый. — Сотрудничество не удалось бы, даже если Чисаки внезапно не поменял бы свои планы. Теперь он пытается устроить себе настоящую коронацию, но мы ему помешаем. И, какой бы заманчивой мне ни казалась идея, избавиться так просто от ещё одного препятствия я ему не дам. Томура не собирался мириться с грядущим, хоть и верил в какой-то мере в Судьбу. Настоящим зверем в клетке был вовсе не он в этой истории, значит, и волноваться об открытии дверцы не следовало.***
В глазах уже потемнело, изо рта перестали стремиться наверх последние пузырьки воздуха, Даби опустил руку, опиравшуюся о бортик ванны, и лёг на самое дно. Показалось, само сознание затопила вода, и из лёгких вымыло весь никотин, а желудок скрутило от соли. Что-то мягкое обнимало со всех сторон, должно было сжать через секунду, ещё чуть-чуть, и всё закончится… Чужие руки вытащили его за ворот, и Даби вынырнул, чувствуя, как отяжелевшие волосы мгновенно стали липнуть к затылку. О, сколько же дней прошло с тех событий? — Ч-что ты делаешь? — Изуку страшно заикался и дрожал. Хватка на воротнике стала сильнее. — Ну! — Топлюсь в ванне, — Даби пожал плечами. Реальность всё ещё плыла перед ним. — Зачем! — Прост. Голова отяжелела. Кажется, немного воды всё же затекло в мозг. Даби чуть откинул её назад, словно испытывая, отбросит ли его Изуку или продолжит держать. — Никогда так не делай, л-ладно? — юноша еле оправился от испуга, его пронимало им полностью. — Не знал, что ты настолько обо мне паришься, — смех, как полагается. Досадно, что ничего не изменилось. — Честь какая привалила, вау-у. Изуку поджал губы. Взгляд у него был полон смятения; Даби на это и рассчитывал. Вода в ванной помутнела, Даби, не придав этому значения, опёрся о бортик и вылез, заскользив на полу без коврика. — Ну и синдром у тебя, — проворчал злодей и как-то грустно усмехнулся, когда Изуку рывком скинул его мокрую руку со своего плеча. — Может, кто из ребят и оценит. В ванную забежали Твайс и Тога: не обратив внимания на почему-то мокрого Даби, они с визгом бросились к Изуку. Тот не успел и слова сказать. — Сегодня у нас непростой день! — с широкой улыбкой известила Тога и развела его руки в стороны. — Нужно хорошо подготовиться, Изуку-чан! — Не переживай, всё пройдёт замечательно! Мы всё просрём, как обычно! — поддакнул Твайс и достал рулетку из браслета. — Не сильно вертись, станцуй мне фламенко! — Что вы делаете? — Мидория испугался и стал вырываться из цепких рук. — Измеряем тебя, глупенький! Твайсу это необходимо, так будет проще, — Тога вытащила свой неизменный ножик и приблизила к самому лицу Мидории с широкой улыбкой. — Позволишь взять кровь у тебя? — Нет, не—! — Мы снова пойдём к птичке сегодня! Тебя могут посадить в страшное-страшное место, и всё! Как же мы тогда поможем тебе, Изуку-чан? — Вы хотите… помочь мне? — Мидория свёл брови, озадаченный, пока Твайс и Тога крутились вокруг него, хихикая и иногда тыча в его бока. — Каким образом… Такая резкая перемена настроения настораживала. Насколько Изуку помнил, после смерти Магне участники Лиги чувствовали по меньшей мере неприязнь и не желали даже добираться с ним к месту назначения в одной команде. Вернее, так Даби сказал. Изуку вздохнул. — М-мне нужно отойти. — И, увидев, как уголки губ Твайса опустились под маской, добавил: — Простите-простите. Тога показала большой палец и прищурила один глаз. Твайс заплакал, скрутив линейку обратно. Даби поджидал у выхода: Изуку почувствовал, как шею сдавливают пальцами, а потом всё тело прижимают к стене. Юноша бы крепко выругался, но только зажмурился, прежде чем Даби закрыл собой свет и навис. С его ставших серыми волос всё ещё капала вода. — Почему ты подстраиваешь всё так, чтобы я был только с тобой? — Изуку нахмурился, стараясь не выдать смятение под напором ледяных глаз. — Допёр наконец? Я думал, вечность ждать придётся, — Даби улыбнулся, продемонстрировав жёлтые зубы. Металл в ушах и на плаще звякнул от движения. — Говорил же, нравишься ты мне. — Ты грозился меня убить. — Друг друга стоим, а? А вон та ебанушка пьёт кровь каждого, кто ей приглянется — чем лучше? — Даби махнул рукой в сторону ванны, где, судя по звукам, Тога возилась в раковине под подбадривания Твайса. — Ты, должно быть, не понимаешь уже, где границы опасного, а я просто решил напомнить. И приглядывать за тобой немног. Не благодари. — То есть, ты просто выжидаешь момент? — Изуку проглотил неприятный комок. — Чтобы при любой возможности меня… грохнуть? — Ммм… возможно. Не отрицаю такое развитие сценария, но, уверен, всё можно обыграть гораздо интересней. Даби наклонился ещё и заговорил тише и более вкрадчиво. — Позволишь? — Рука в скобах залезла в тот карман, в котором Изуку сжимал ножовку. Мидория совсем вжался в стену, чтобы не соприкасаться носом с щекой Даби — расстояние между их лицами сократилось до короткого вздоха. Злодей же, пошарив по толстовке, разочарованно выдохнул. — Уже съел? Ну ладно, у меня свой есть. Он вытащил из плаща леденец на палочке ядовито-голубого цвета и засунул в рот, задержав на языке. — Думай, Изуку Мидория, думай хорошенько. Не все нити ведут к тебе одному. Изуку было противно до тошноты, и неприятное ощущение не покидало его до самого вечера. Механизмы в голове скрипели навязчиво, но страх и отвращение заглушали мысли здравые, поэтому Мидория думал только о том, почему у Даби такая паршивая краска для волос, которая смывается водой. И что именно он проверял в нём своей выходкой в ванне. …Чисаки Кай попросил явиться через парадный вход сегодня, а у дверей поставил проверяющих, которые вручали гостям тканевые маски на пол-лица. Глава якудза обладал хронической нозофобией, однако, мероприятие предполагало явно немалое количество людей, что настораживало. Фарс? Отвод глаз? Изуку с еле скрываемой тревогой озирался, пока народа становилось всё больше, а среди тёмных голов потерялись все из Лиги. Большой зал блестел начищенным полом, хрустальными люстрами и витражами: свет падал так, будто осколки норовили просыпаться сверху, и Изуку один раз пригнулся, впрочем, никому из пришедших не было это интересно более, чем старомодное, с уклоном в античность убранство помещения. Впереди высилась импровизированная сцена с красными бархатными, очевидно старыми и помятыми кулисами; казалось, посередине ранее находилось что-то тяжёлое, оставившее тёмный след на дереве. Возможно, каменный крест. Изуку чуть припустил маску, задрав голову: на балконе мелькнуло что-то белое. Эри! Юноша лихорадочно стал высматривать какой-нибудь выход или лестницу. — Парниша, постой, — позвал кто-то низко, мягко тронув за плечо. Изуку вздрогнул от внезапности. — Не знаешь, как главного отыскать? Думал его встретить в зале до начала. — Н-нет, не знаю, простите, — заикнулся Изуку и отшатнулся. Внешний вид говорившего напугал его, хотя половина лица и была скрыта: на лбу виднелись тёмные отметины, похоже, шрамы, морщины вокруг блестящих глаз говорили об ушедшей молодости, но старательно выглаженный костюм и по-молодёжному сделанный пробор, зачёсанный набок, сбивали с толку. Мужчина держал руки в карманах, чуть выпячивая живот. Изуку сглотнул. — Может, он ещё не пришёл… Это было бы весьма кстати. Только когда мужчина отвернулся, кивнув, и забурчал что-то про странный японский менталитет и про то, что здесь даже нет зала для курящих, Изуку вспомнил, что забыл натянуть маску обратно при диалоге коротком. «Нужно быть осторожней», — кто-то ударил по затылку; Изуку передёрнул плечами и поспешил к серой двери в конце зала. В коридорах было темно и сыро, можно было легко поскользнуться на любой ступеньке, поэтому приходилось искать руками стены, пока проход не становился слишком широким. Изуку только гадал, почему лестница буквально не кончается и не потерялся ли он. Наконец, юноша вышел на верхний этаж и, облокотившись о каменные вырезные перила, стал выглядывать в толпе внизу хоть какие-нибудь знакомые лица. Теперь с такой высоты казалось, что приглашённых гостей не так уж и много. Изуку выдохнул с облегчением, но, завидев чью-то чересчур высокую фигуру, отпрыгнул, словно ошпарило кипятком. На другой стороне второго этажа виднелось несколько дверей. Изуку, набрав побольше воздуха в лёгкие, медленно нажал на ручку одной из них, чтобы не было щелчка. И тут же испуганно отпрянул. Из темноты шкафа выпал под ноги скелет какого-то неизвестного животного, похожего на оленя. Изуку поёжился и с опаской открыл вторую дверь, которая тоже оказалась шкафом. В нём стояли непонятные деревянные балки, картонные ширмы и большие скомканные полотнища, на верхних полках валялись засохшие маркеры и краски. Это странное здание впитало в себя всё самое жуткое, что только можно было представить после слов «тихий ужас». Наконец, за третьей дверью обнаружился узкий коридор. Напоследок обернувшись, чтобы убедиться, что путей других к поискам нет, Изуку вошёл и растворился в темноте. Здесь было суше, и толстые стены сумели приглушить звуки музыки с нижнего этажа. Изуку ступал осторожно, ощупывая пространство перед собой и вслушиваясь. Разумеется, он заметил, что кто-то вошёл вслед за ним. Но то, как руки и ноги при ходьбе стали постепенно замедляться под действием какой-то неведомой силы, Изуку заметил слишком поздно. Всё вокруг замерло, поставленное будто на паузу, шорохи притупились, а сердцебиение стало отдавать где-то в горле испуганным метрономом. Изуку успел лишь испугаться, что задыхается. Его, обездвиженного, взяли на руки и понесли куда-то дальше, где не было ни одной лампы. — Кай, мальчишка у меня, отнесу в Убежище, — сказал мужчина с маской, похожей на клюв; на плечах у него была белая накидка. Изуку не смог разобрать, что он сказал — словно фразу поставили на ускоренный режим. Хроностазис, подобно своему главе, двигался легко и непринуждённо, но довольно быстро; у него были сильные руки, так что и нести Мидорию он мог без труда. Тот старался проследить, куда они направляются, но лабиринт одинаковых серых стен специально был выстроен причудливо таким образом, чтобы запутать любого незнающего. По запахам и отсутствию солнечного света можно было подумать, что это катакомбы настоящие, но Изуку не разобрал, спускались ли они вообще. Шум гостей давно стих, сменился шарканьем обуви по камню, эхом жалобным и шипением. Должно быть, ложные ходы и тупики вели к клеткам многочисленных зверей Чисаки. Изуку физически не мог издать ни единого звука, ни пошевелить хотя бы пальцем — до той поры, пока Хроностазис не отворил дальнюю дверь и не поставил на пол, наконец отменив действие причуды, замедляющей время. Изуку хрипло выдохнул и чуть не свалился от резкого ощущения опоры под ногами. — Глава Заветов желает, чтобы ты пребывал здесь до начала, — сказал Хроностазис и снял капюшон; волосы его оказались белыми и похожими на стрелы. — Прерывание спектакля лишь усугубит твоё положение. И да, не пытайся сбежать, заблудишься скорее. Впрочем, — мужчина наклонил голову в задумчивости, — мне не составит труда поймать тебя даже в таком паршивом месте, как это. Изуку вспыхнул: что они собираются делать с ним? Как долго предстоит просидеть здесь? Юноша оглянулся. Главное без паники, всё будет в порядке, он как-нибудь выберется, обязательно… Голые стены, давящие на саму голову, ни одного окна, одинокая жёлтая лампа под потолком, а у дальней стены детская кровать и пара коробок с игрушками… О боже. — Эри! — вскричал Изуку и подбежал поскорей, протянув руки. Девочка тихо ахнула и бросилась к нему в объятия. — Эри, как ты здесь… что… Хроностазис хлопнул дверью, так, что на затылке отпечаталось. Эри взвизгнула и прижалась к Изуку сильнее, он же обхватил её голову рукой в защитной позе. — Как долго тебя здесь держат? — у Изуку дрожал голос и тряслись руки, когда он несильно сжимал плечи девочки. — Тебе больно? Они что-то сделали с тобой? Эри не отвечала, и было похоже, она только сильнее испугалась после прихода Мидории. Сам он едва сдерживал истерику, потому что при ребёнке, которого нужно было спасти, ради которого он и проделал весь этот путь и сильно рисковал, нельзя было рассыпаться. Изуку не имел права на ошибку в столь критичной ситуации. Он осторожно взял Эри на руки, бешено оглядывая комнату во второй раз с нового ракурса. Кровать, которую предоставили девочке, была потрёпана и потёрта в изголовье, постельное бельё помято таким образом, что можно было легко угадать, как Эри, свернувшись калачиком, лежала беспомощно. В нескольких коробках, валявшихся нераскрытыми, пылились новые игрушки; к счастью, обошлось без каких-либо замысловатых украшений или жутких черепов. Изуку впервые предположил, что такое пафосное убранство в здании не в стиле брезгливого Чисаки, который явно мог предпочитать минимализм. Тогда откуда все эти статуи с картинами и уклон в старину? — Мы выберемся отсюда, слышишь, Эри, — выдохнул Изуку решительно. — Я ведь сказал, что провожу тебя домой. Ему самому тоже хотелось бы вернуться туда.***
Даби кривился и хмурил брови, недовольно кутаясь в воротник плаща. Роль наблюдателя пассивного ему не совсем прельщала, но и поднимать беспричинный бунт раньше времени было просто глупо, хотя посмотреть, как напыщенные богачи рвут друг другу глотки в муках, было бы очень увлекательно. Тога, Твайс и Компресс отправились на разведку обстановки, Даби же предпочёл отделиться от коллектива и теперь бесцельно ходил от одного угла к другому. Атмосфера нагоняла тоску, угнетала, ворошила скрипучие шестерни где-то в сознании, Даби здесь не нравилось, он был раздражён и невероятно скучал; в считанные секунды он мог прекратить, стереть до нуля всё и вся: классическую музыку, безвкусные украшения, режущий глаза свет и суету нескольких десятков неизвестных, которые имели наглость дышать одним воздухом с ним. Новая волна недовольства медленно накатывала, но Даби всё же — удивительное дело! какой ещё фокус покажешь? — повиновался приказу Томуры и старался не поднимать шум раньше времени. Лампы постепенно угасли одна за другой, гости столпились у сцены, Даби остался в дальних рядах, вглядываясь в чужие затылки. Ожидание прекратилось: на сцену из-за кулис вышел Чисаки в тяжёлой вычурной мантии с узорами и со странным головным убором. Даби фыркнул на новую безобразную маску якудза. — Большая честь лицезреть сии светлые головы общества нашего со всего Земного шара в столь бренное время, — Чисаки взмахнул руками, и складки мантии всколыхнулись, оставив облако пыли в воздухе. — Прежде чем приступим мы к обсуждению дел грядущих, хотелось бы мне предоставить вам кое-что как дань моего ныне почившего предшественника, чья воля была в сотворении острова спокойствия в мире, совсем на сказочный не похожем. Глава якудза заметно нервничал, на открытых участках его кожи стали проступать еле заметные пятна; Даби разглядел бы получше, но приближаться к помосту не имел желания. — Доколе известно каждому присутствующему, что удел живущих ныне — странствовать в беспричинно холодной пустыне, надеясь на собственные силы. Между тем, болезни охватывают всё сильнее, — причуды, как принято в просторечье, — каждое поколение новое привносит вклад неисправимый в распространение чумы. Что же остаётся нам, помимо запирания дверей и окон и пустого ожидания, что болезнь пройдёт? Чисаки снова махнул рукой, обведя ею зал — его подчинённые, взявшись из ниоткуда, окружили гостей, не причиняя вреда и не толкаясь, но с намерением очевидным применить физическую силу, если вдруг кто-то попытается сбежать. Даби усмехнулся: если тут собрались важные шишки со всего света, большими тупыми лбами их не напугать, видели и пострашнее. — Моё желание — избавить мир от вируса, оный распространился слишком быстро, в каждый закоулок, и мне не прельщает мысль, что до сей поры якудза приходилось в тени скрываться. Всемогущий, герой номер один в Японии, оставил пост, и разве мощь света сего не воспользуется случаем и не вернёт место под солнцем законное, с такой жестокостью отобранное много лет назад? Чисаки кивнул и перевёл дух: разговаривать ему действительно было тяжело, дыхание участилось. Его клонило к земле недомогание, нахлынувшее резко. Мантия оставила ещё одно облако пыли и грязи; лицо якудза позеленело. — Да будет воля сил земных, человеческих! Как только удастся мне создать целую партию нового биологического оружия, способного избавлять раз и навсегда от болезни мучительной, на чём только мир стоит, рухнет! Поддержку снискать смогу ли в лице вашем или отторжение? Гости захмыкали, некоторые откровенно усмехались, к счастью, маски приглушали смех. Чисаки, не потеряв расположение духа, расправил плечи и отдал знак подчинённым. Те послушно скрылись. — Пришло время «Казни»! Одноактная пьеса, написанная моим предшественником, о том, какие жалость и трепет вызывает роль жертвы в круге жизни! Прошу, воздадим должное почившему, царство ему небесное! Даби поймал момент и зашёл за колонну, ожидая прихода кого-нибудь из своих. Определённо, у Даби всегда была большая доля терпения, и предвкушение лишь грядущего Великого и Тёмного заставляло куски кожи держаться вместе за металлические скобы. А пока что Даби, по-кошачьи щурясь на декорации, приготовился нескромно ржать над постановкой. …Дверь отворилась, и в комнату вошёл Чисаки — Эри и Изуку вздрогнули одновременно, увидев, как он наскоро снимает маску: лицо его сплошь покрылось неизвестными пятнами. Ему было душно, руки колотило в лихорадке. — Деку, ты последуешь за мной, тебе досталась небольшая роль, — коротко приказал он, смерив пронзительно-золотым взглядом. — Эри я возьму на руки, да, сестрица? Ты ведь пойдёшь со своим старшим братиком? Изуку удивился краткости Чисаки, который впервые показал ему лицо, но дерзить или упрямиться в этой ситуации не было смысла; однако выпускать девочку из своих рук он не собирался. — Кай, прошу, следует взять перерыв, — начал Хроностазис, охранявший всё это время двери. — Ничего не стоит отдать какое-то время… Чисаки отмахнулся. — По завершении всей мишуры станет легче. Отдам должное старику и избавлюсь от всей рухляди. Изуку отошёл от него, крепче обнимая Эри; зелёные глаза бегали по-дикому. Несмотря на опасность, несмотря на запах смерти и окроплённые кровью багровой руки, он был готов воспользоваться причудой впервые за долгое время отречения и омерзения. Чисаки мгновенно вскипел, увидев сопротивление. — Бестолочь, ты хоть понимаешь, с кем стоишь? — Он вырвал Эри и сбил Изуку с ног, сильно ударив по голове. — Я могу уничтожить тебя в считанные секунды! Эри не издавала ни звука, только пусто наблюдала. У Изуку искры из глаз посыпались, с трудом он попытался приподняться, чтобы ещё раз посмотреть в глаза Чисаки, но всё же потерял сознание. Его подняли за локти и снова понесли в неизвестном направлении. Сквозь дымку слышал он, как Чисаки ледяным тоном раздаёт указания, как распоряжается, кому выходить на сцену, куда отнести его тело. — Вот и подарок от нашего спонсора сгодился! — добавил он шёпотом над самым ухом, и Изуку мог поклясться, что якудза улыбается. Очнулся юноша на холодном полу, на котором тут и там валялись клочки чего-то колючего. Солома? Сквозь круглые прорези в чём-то, что надели ему на лицо, Изуку с трудом разглядел прутья, о которые чуть не ударился головой, камни под ногами и грузную тень в углу. — Чёрт! — вскричал он хрипло, когда тигр приготовился к прыжку. Бежать было некуда, клетку заперли на чугунный замок, а пространство между прутьями было слишком узким, чтобы пролезть. Применить причуду Изуку бы просто не успел. Не зная, что остаётся предпринять, чтобы не разорвали в клочья, он заорал низко и зычно, показывая таким образом, что может дать отпор. Хищник, в смятении оглядывая его лицо, приблизился и припёр к самому краю. Изуку выставил вперёд руку, видя, как животное нюхает воздух вокруг него. — Вот так, отлично. Не рви меня, — тихо сказал юноша, выдыхая с облегчением. Страх всё ещё клокотал в горле и не давал покоя сердцу. Нужно было отсюда выбираться. С опаской следя за каждым движением тигра, Изуку попытался вскрыть замок карманным ножом, и, к счастью, ему удалось. Как бы Чисаки ни старался максимально очистить всё, к чему прикасается, похоже, сбережений на новые клетки ему не хватило, отчего сильно пахло ржавчиной. Изуку начал догадываться, откуда пошёл весь этот фарс, но не это было самым главным в данный момент. Эри не нашлось ни в одной из соседних клеток, скорее всего, якудза отнесли её куда-то и придётся возобновить поиски, пока не стало слишком поздно. Изуку было страшно предполагать, зачем некогда известной и могущественной мафии понадобилась маленькая девочка. Сознание кричало, а сердце умоляло прекратить, иначе разорвусь. Рука нащупала в полумраке очередную на сегодня дверь — кто-то резко оттолкнул в сторону, и Изуку испуганно ахнул. — Т-тодороки-кун? — на выдохе изумился он, округлив глаза. — Нет, нет… ты не можешь… кто ты? Тодороки, в своём геройском костюме, с такими же чуть потёртыми лямками жилета, сощурил столь знакомые глаза и мягко улыбнулся. Изуку нахмурился; сомнения укрепились. Тодороки взял его за запястье и поднял над головой, прислоняя к стене; другой рукой снял с лица Мидории то, что мешало обзору: тот разглядел наконец маску в виде черепа, похожую на ту, что видел в коридоре в одном из шкафов. Вот каков ваш спонсор, значит. — Я спросила, кто тебе нравится. Я ошиблась? — просто ответил Тодороки. — Я была уверена, что не прогадала. Изуку вздохнул. Как же он устал от лжи. — Это твоя причуда, верно? — ему пришлось отстраниться, когда «Тодороки» приблизился к его лицу, разглядывая будто каждую веснушку. — Прошу, не делай так больше никогда. — Тебе разве не приятно? — Что в этом может быть приятного? — Сказал бы, я могла стать кем-нибудь другим, — прозвучало чуть обиженно. Изуку сцепил зубы, уговаривая себя, что это не по-настоящему, хотя голос и внешность говорили об обратном. — В любом случае, отдай ты мне утром свою кровь, всё было бы куда интересней. И не пришлось бы тебя искать. Нет, глаза Тодороки-куна другие. Совсем другие. Изуку стал вырываться, заодно ощупывая карманы. В одном из них обнаружилась та самая конфета, которую ему вручил Даби ещё во время первого визита сюда. Развернув обёртку, на которой не нашлось ни состава, ни пометки производителя, ни какого-либо штрихкода, Изуку с ужасом вытряхнул белую посыпку на пол. Наркотики?.. Откуда у Даби такое, не с подпольных ли боёв? «Он хотел подсунуть мне такое…» — Мне нужно идти, — решительность сверкнула знакомо. — Но мы только начали веселиться, — протянул «Тодороки». — Там девочка, которую нужно спасти! Если бы не она, я бы не остался здесь! «Тодороки» свёл брови, что-то обдумывая. — Сюда направляются герои, будет большой погром. Не лучше ли будет уйти? — Герои придут сюда? — Изуку остановился. — Кто именно? — Не такие, как ты, Изуку-чан! — «Тодороки» опять глупо заулыбался. Мидория поморщился, то ли от непривычного из этих уст обращения, то ли от осознания, что Тодороки-кун ему не улыбался в принципе. — И сколько их? — Немало. Один такой высокий был, Твайс назвал его карликом. — «Тодороки» наклонился к уху Изуку, и у того забегали мурашки по спине. — Хочешь посмотреть? Я могу провести. Мидория сглотнул, но согласился. Его осенило идеей, такой ясной и незамысловатой. Ведь герои могли помочь Эри. Добравшись до самого верхнего этажа, который оказался деревянным чердаком, в котором висело несколько колоколов с тугими шнурами у языков, Изуку и «Тодороки» пристроились за колоннами полуразваленными, на противоположной от них стороне спрятались мистер Компресс и Твайс. Пока трое обменивались информацией — или попросту болтали о ерунде — с помощью знаков, Изуку пытался незаметно подглядеть, кто именно пришёл из героев на спецоперацию. Сумерки стали сгущаться в окнах, пустоты в центре зала и холод со стороны пожарной лестницы вызывали дрожь мелкую. Действовать самому или указать путь героям? Но как тогда Изуку оправдает своё пребывание здесь, на закрытой вечеринке в глуши? Сейчас он должен уже собираться ко сну в родном доме, пока мать готовит на фоне звуков мелодрамы по телевизору на кухне… Один из героев ступил чуть ближе, то ли услышав, то ли заметив чужое присутствие. Твайс показал пальцем на один из стеклянных шариков Компресса и показал большой палец сначала вверх, а потом вниз. «Тодороки» радостно закивал в ответ и показал большой палец вверх. Изуку, поздно подметив, замахал руками в протесте. Твайс, расценив это как знак одобрения, выхватил шарик у Компресса и кинул вперёд, намереваясь поймать героя в плен. Изуку среагировал и бросил камень, чтобы шарик отлетел. Герой резко повернул голову в его сторону. Юноша еле успел спрятаться и в панике снова надеть костяную маску. — Что такое, почему ты мешаешь? — шикнул «Тодороки» в привычной обиженной манере. — Мы почти поймали его! — Нельзя ловить героев… так открыто, нас могут легко обнаружить, — глухо прошептал Изуку, пытаясь восстановить дыхание. — Поэтому ты это на себя натягиваешь, понятно, — «Тодороки» сложил руки на груди. — Твоего лица совсем не видно, мне не нравится! — Умоляю, потише. Неизвестный герой дёрнулся ещё раз, а потом рывком направился к своим со словами: — Здесь кто-то есть. Мистер Компресс потащил Твайса к отступлению, «Тодороки» последовал за ними, принимая прежний облик. Изуку замешкался и чуть не споткнулся о половицу. Его глаза встретились с чужими, светло-голубыми и вытянутыми. Испуг. Ученик с третьего курса Юэй, Мирио Тогата, замер, оглядывая с ног до головы, задержав дыхание. Изуку сделал шаг назад. Ещё один. И бросился прочь. Резинки маски больно давили на виски. Сердце беспокойно стучало, готовилось вывалиться наружу с хлюпаньем премерзким через рот, но Изуку продолжал бежать, не зная, куда конкретно должен направляться. Кусок старой стены слева с грохотом обвалился, отбросив в сторону всех бегущих, и героев, и злодеев. Из тучи пыли показались фигуры некоторых помощников Чисаки в таких же клювовидных масках. Изуку отдышался, оглушённый, рывком встал и на полусогнутых ногах кинулся вперёд, внимая только голосу в голове, который кричал эри-эри-эри-эри. Что-то скользкое сбило его с ног и подняло вверх — Изуку ухнул и потерял сознание от удара о металл: кто-то со всей силы приложил его к куполу тяжёлому. Последовал крик: «Стой!», нестерпимый звон колокола, треск обсыпающегося края маски, а затем — тишина нескольких минут. — Тамаки, прекрати! — закричал Мирио, останавливая друга. Амаджики заключил в отращённые причудой щупальца некоторых членов мафии. — Я ведь ловлю их, — Тамаки смутился, но хватку ослаблять не стал, это было слишком рискованно. С крыши в здание один за другим забегали про-герои. — Группа уже на месте. — Не трогай этого, мне кажется, он не один из них, — Тогата указал на парня в толстовке и маске из черепа. — Выглядит как-то иначе, ты заметил? — Ты знаешь, кто это может быть? Мирио пожал плечами. Он правда не знал, и догадки были беспочвенны и просто абсурдны. Такого не может быть. — Я прослежу за ним, как очнётся, окей? И, в случае чего, мы защитим его как гражданского. — Ладно?.. — Тамаки ещё больше озадачился, но перечить не стал. Новые противники надвигались кучей, тут и там царил хаос, стекло разбивалось прямо под ногами. «Грандиозная» постановка Чисаки была грандиозно сорвана. Очнувшись, Изуку на шатающихся ногах бросился к перилам второго этажа, на котором оказался каким-то образом. Реальность плыла, свет резал глазные яблоки, голова раскалывалась, всё тело потрясывало. — Может, хватит уже меня сегодня ударять? — пробурчал Изуку себе под нос. Внизу не осталось почти никого из гостей, кругом были видны следы погрома и осколки хрустальных пыльных люстр. — Что ты здесь делаешь? — прозвучало справа. Изуку с трудом повернул голову и снова признал Мирио. — Кто ты такой? Мидория спохватился и наскоро натянул на себя спавший капюшон. Тёмные кудри с зелёным отливом выдавали его слишком очевидно. Один глаз был не прикрыт из-за разлома маски. На сцене всё ещё стоял Чисаки, по-театральному размахивая руками; похоже, посреди воцарившегося хаоса он ждал, что кто-нибудь из подчинённых его заберёт в безопасное место. Из-за грязных одежд, которые ему пришлось надеть сегодня, он не мог унять дрожь в пальцах. «Эри точно с ним!» — вскричал Изуку про себя и перемахнул через перила, пока его ещё никто не остановил. За кулисами или, возможно, под самой сценой, но эта напуганная, исстрадавшаяся, травмированная девочка должна была быть… Зал огласил истошный крик. Из пола вырос острый шип и пронзил насквозь ногу Мидории. Чисаки расправил мантию: под ней, скрывшись в ворохе ткани, сжалась в комок Эри; якудза объял её руками, но не в жесте защиты и заботы, а в знак полного контроля. За спиной послышались прыжки нескольких героев, пришедших на выручку, Тогата был в их числе. — Ещё один шаг в её сторону — и я тебя прикончу, бесполезный выродок, — прошипел Чисаки. — Никто не помешает мне исполнить последнюю волю моего босса, даже если это дурацкий детский спектакль! Не трогайте меня! — Верни… — начал Изуку не своим голосом, но зашёлся в страшном кашле. Голос охрип и не повиновался. Мидория не мог допустить смерти Эри. Ему сделалось так больно, словно сверху свалились тысячи каменных плит прямо на позвоночник. — Думаешь, ты способен помочь ей? А она готова принять твою руку? Твоя причуда настолько бесполезная, что ты едва ею управляешь! — якудза прошипел, проведя рукой по царапинам, которые оставили чёрные лопасти причуды Изуку с первой встречи. Юноша вздрогнул от воспоминаний. Чисаки снова спрятал Эри под тканью и махнул рукой. — Стреляй в него, чёрт с ним! Ещё четыре останется! Из ниоткуда появился мужчина в чёрной маске и направил пистолет. Изуку едва вскрикнул, как его закрыли ощутимо сильными руками. Тамаки Амаджики с глухим вздохом рухнул на колени. От плеча по всему телу стремительно стала распространяться боль. Изуку застыл на месте, не веря в произошедшее. — Эри, посмотри, что ты наделала! Невинный человек, герой, который хотел тебе помочь, пострадал по твоей же вине! — от яда в словах Чисаки, растерявшего всю свою вежливость, можно было задохнуться. — Ты правда такая жалкая! Мирио Тогата, прорычав предупреждение, кинулся на Чисаки — тот отпрыгнул в сторону, отражая атаки и взращивая новые шипы из пола; они рвали деревянный помост сцены, щепки летели во все стороны. Изуку попытался помочь Тамаки встать, но тот отмахнулся от него с презрением. Застрявшие в горле слова откровенно сочились ядом, но боль мешала их высказать. — Как вы можете говорить такое своей родной сестре? — взревел Мидория, прикрывая голову Амаджики, которая трещала безудержно. Мирио передёрнуло на одну секунду, то ли из-за возгласа Изуку, то ли из-за его движения, то ли из-за внезапно вскрывшейся правды. — Очередная сказка моего старика, чтобы утешить совесть, — Чисаки отбросил Тогату очередным ударом и, посмотрев прямо на Изуку, закатил глаза. — У Эри нет ни одного живого родственника. «Изуку, посмотри, что ты наделал!» «Посмотри, из-за тебя пострадал сенпай! «Разве это не твоя вина? Разве ты не пообещал привести Эри домой?» Сверху послышался звон колоколов. Изуку поднял голову — несколько про-героев всё ещё боролись с подчинёнными Чисаки. «Что же это за организация такая?» — В этом и суть Восьми Заветов Смерти, знаете, — якудза усмехнулся и заставил весь зал загрохотать в землетрясении. — До этого мои ребята подчинялись тому, кто был помешан на античности и детских сказках, даже мне пришлось выслушивать всю эту чушь, грязную и беспросветную. Но это и рядом не стоит с лицемерием всего геройского общества! Я, по крайней мере, всегда был и буду благодарен своему боссу, а что насчёт вас? Вы выбираете стороны и мечетесь между ними, пока не сдохнете! — Да я нашего босса в рот ебал! — задорно выкрикнул Даби, спрыгнувший сверху и зарядивший столпом огня прямо в Мирио и Чисаки. Сцена загорелась синим буйством стихии. Якудза взревел и поспешил позвать к себе верного Хроностазиса; тот бросил драку с одним из про и кинулся к нему, выгораживая от разбушевавшейся стихии. Даби одним пинком оторвал их друг от друга и припёр Хроностазиса к полу, по которому уже ползли язычки пламени. — Так и не решил, кто мне больше нравится: блондинки или брюнетки, — на лице у Даби была широченная, полная безумия улыбка. Он сделал вид, что потянулся за поцелуем — Хроностазис (натуральный блондин, кстати!) взвизгнул и отпихнул его. — Может, всё-таки брюнетки! В центре произошёл взрыв. Изуку, бешено ища глазами Эри, взвалил на себя обессиленного Тамаки, направляясь к выходу. Мирио продолжал отвешивать Чисаки по лицу, но самой девочки нигде не было видно. Один из Заветов бежал в подвалы, неся её в одной руке и коробочку с пулями — в другой. Изуку подал знак Мирио: тот добил Чисаки и помчался туда. Из угла со смехом диким вынырнула Тога Химико: совершенно нагая, она накинулась на приспешника, заливаясь всё сильнее, залезая своими цепкими пальчиками в карманы и отклеивая блестяшки! с плаща. Мирио, сообразив, что девушка охотится не на него, воспользовался возможностью и выхватил Эри. На помощь Тоге вырвать из рук коробочку с пулями подорвался парень в костяной маске: Мирио удивился, как он успел добраться сюда, но не стал брать во внимание. Самое главное сейчас было донести Тамаки и девочку в безопасное место, пока всё летело к чертям в разрывающемся по швам здании. — Кай, Кай! Очнись, Кай! — зашёлся Хроностазис, держа своего главу за голову, пока сзади к нему не подошёл герой и не вырубил, так, что маска отлетела. Ночноглаз переступил через их бессознательные тела. — Мирио! Выбираемся отсюда, группа захвата уже справилась! Всё… закончилось. Восемь Заветов Смерти пали под натиском огненной бури и штурма героев. Представители мафий разъехались по своим резиденциям во избежание травм и конфликтов. Миссия была завершена. — Сэр, здесь девочка, сэр! — Тогата спустился к учителю, с кошмаром на лице читаемом наблюдая, как плюёт кровью Тамаки на его руках. Что-то он забыл. — Где же тот…? Мальчишки и след простыл. …Клон Изуку размяк от одного удара лёгкого — ошибка в просчётах. Твайс плакал и смеялся, собирая его остатки горстями. Тога, прикрываясь курточкой, гладила его по спине и успокаивала. — Вот видишь, Изуку-чан, если бы ты не вертелся так сильно утром, и я бы кровь взяла, и Твайс бы с копией не прогадал! Изуку наблюдал из укрытия, как герои уносят с собой Эри. На секунду ему показалось, что девочка, заметив на себе взгляд, тянется к нему. Изуку вздохнул и помахал рукой. В машины погрузили и членов Восьми Заветов Смерти: шепча название, Изуку пробовал его на вкус, не веря, что такое может вообще существовать в их-то столетии. — Еле на ногах стоишь, — заметил Компресс, на что Даби заржал в своей манере. Только сейчас Изуку вспомнил о протараненной в мясо ноге. Боль, чувство вины, неоконченности, сожаления о том, что так толком и не попрощался с Эри и угрызения совести за лужи крови вконец сломили. Изуку свалился по дороге, когда Лига собралась уже брать штурмом автомобиль с погруженным в него Чисаки.***
Томура Шигараки сложил руки в замок, сидя на крыше грузовика. Ветер отчаянно бил в лицо, лохматил волосы, но поправлять их лидер Лиги не спешил. Впервые за долгое время ему было чуть лучше, чем просто «пусто». — Боги и вавилоняне изначально говорили на разных языках, поэтому в город и ударила молния, — деловито сказал он, устраиваясь поудобней. — А теория жертвы просто тупость. — Ну, на самом деле легенда о Вавилонской башне немного сложнее, — отозвался Даби, высунув голову из грузового отсека, чтобы лидер увидел. — Куколка моя, смотри не упади, иначе придётся отплатить мне чем-нибудь хорошим, когда я тебя поймаю своими сильными руками. — Ты свои «сильные» руки исколол всякими веществами, пока по улицам шлялся, — парировал Томура, не задумываясь ни секунды. Компресс закатил глаза на их очередную перебранку: такое стало уже естественным; отложив телефон в сторону — на другой стороне были Тога и Твайс, — мужчина обеспокоенно посмотрел на Изуку, который лежал без сознания, укрытый собственной толстовкой. — А что будем делать с мальчиком? — Разберёмся с ним позже, — сухо ответил Томура, прикидывая, сможет ли уже допрыгнуть до автомобиля или Спиннеру стоит подкатить чуть ближе. — Комбо пошло! Всё пространство охватил новый столп сизого пламени. Ничто не могло остановить их, ни прибывшее подкрепление полиции, ни один из известных героев, пришедший на выручку. Изуку Мидория не мог открыть век, даже когда машину трясло из стороны в сторону — Спиннер запретил осуждать его навыки вождения, он ведь тренировался в играх! Слабость сковала тело Изуку, и, честно говоря, Томуре не было неприятно наблюдать за этим. Что-то начинало постепенно овладевать им. — Так, так, новый босс уже тут, смотри-ка, — Шигараки вытянул улыбку, ступая ногой на матрас, к которому Чисаки привязали ремнями надёжными. — Вот кто действительно жалкий! Наверное, страшно унизительно, что тебя повязали, пока ты одет в этот тупой пыльный кусок ткани с узорчиками, не удивлён, что у тебя какая-то сыпь появляется от одного прикосновения. Чисаки вытаращил глаза, сначала долго разглядывая Шигараки, а потом высматривая у него за спиной кого-то другого. — Ты пришёл… убить меня? — Не-а, скучновато как-то. Мне тут рассказали, какие речи ты толкал перед своим «представлением», — Томура начертил в воздухе кавычки пальцами. — Честное слово, не смог сдержать улыбки, ну и веселуха. Большая смелость так пойти попозориться на сцене перед всякими серьёзными дядьками в пиджаках. Должно быть, ты реально очень уважаешь своего босса, в глубине души, если она у тебя есть. Томура замер буквально на секунду, но продолжил как ни в чём не бывало. Из шарика Компресса он достал коробочку с пулями. — По новостям не раз говорили о них, теперь известен и производитель. Дело всей твоей жизни, да? — Отдай… — Не по кодексу якудза палить в невинных людей, и тебе должно быть известно. Я читал, — Томура цокнул языком. — Как бы ты ни старался загладить свою вину перед тем, кто приютил тебя, всё равно дальнейшие грехи не будут замолены. Ты серьёзно нагадил на его честь, прямо в гроб, воу! Чисаки поник. Его тошнило невероятно, это было видно по позеленевшему лицу. — А ещё болтаешь о том, что причуды болезнь, но сам спокойненько разрушаешь и возводишь здания, становишься косвенной причиной возникновения подпольных боёв, о которых в новостях не умолкают, и уничтожаешь всех, кто тебе неугоден. Ну и мерзкий же ты тип, Восстановитель. Томура навис над его беспомощным телом, но при этом стал говорить громче, чтобы якудза окончательно оглох. — Настоящим врачом тебе никогда не стать, как и королём, как и новой надеждой преступности. Ты просто самовлюблённый дурак, кого мировая история скоро позабудет. А за Магне ты так и не уплатил по счетам. Но ничего, я заберу всё, что тебе было дорого, и даже больше. Томура прикоснулся к Чисаки, а затем быстро чиркнул ножом, так, что ладони и часть рук чуть выше локтя упали на землю, замарав кровью. Даби присвистнул. — Теперь ты беспричудный, бездомный, безыдейный придурок, без настоящей веры и незапятнанной чести! Тебя-то и должно называть «Деку»! Каково носить такое имечко? Каково быть растоптанным мною? Лигой? Зрачки Чисаки сузились от осознания кромешного, безумие чистейшее нашло приют в разуме, и крик утоп в череде новой взрывов, на фоне которых, засунув руки в карманы плаща, вышагивал Томура Шигараки. Ему было лучше, чем «пусто». …Позже, когда утро сменилось днём, он шёл впереди, указывая путь в комнату. Даби плёлся нехотя, на руках его был Мидория, всё ещё не очнувшийся. — Не шуми, — шикнул Томура, когда Даби споткнулся о порожки. — Предлагаешь его оставить вот так, просто? — тот не очень аккуратно уложил Изуку на диване. — Не боишься, что снова что-нибудь учудит? — Он в критическом состоянии сейчас, хоть бы до дома доковылял, когда очнётся. Даби усмехнулся. — Так ты отпускаешь его? Не припугнёшь, не отрубишь руки, просто возьмёшь — и на все четыре стороны? — Он настолько уже мне надоел, что пусть катится к чёртовой матери. И молит судьбу, чтобы мы не пересеклись больше, сразу грохну. — А у тебя есть яйца, босс-и. Томура фыркнул. Разумеется, есть. — Покажешь, а? Ахаха, ладно, ладно, я пошутил! Не злись, куколка, — Даби поднял руки вверх в знак побеждённого. — Пойду прошвырнусь до своего любимого места, а вы тут вдвоём поразвлекитесь. Томура обозвал Даби козлом, тот, смеясь, хлопнул дверью. Никак, видимо, уже не исправить этого идиота сплошь в скобах. После Шигараки уставился на Изуку, который ворочался; вероятно, ему виделся беспокойный сон. Томура взял стул и сел напротив, решив немного понаблюдать. На вихрастых волосах Мидории в районе виска и затылка запеклись дорожки крови, как и на верхней губе. На линии челюсти остался выразительный след удара — зубы ещё долго будет сводить болью. Толстовка была окончательно изорвана и замарана кровью и грязью, теперь нельзя было определить её изначальный цвет. Костяшки были сбиты, одна щека опухла, под глазами — синяки. Томура передёрнул плечами. Неизвестное — а может, давно забытое — чувство снова брало верх над рассудком. Лидер Лиги подобрался поближе, разглядывая внимательнее, подмечая чёрные ресницы, веснушки, которые с головой выдавали не больше чем просто ребёнка. А детей ведь так просто сломить, да? Рука сама потянулась к самому лбу Изуку, отодвигая чёлку. Ведь он никогда не хотел по-настоящему оставаться с ними. Ведь ему, как и остальным героям, совершенно наплевать на их судьбы? До соприкосновения с кожей остались секунды, дыхание сбилось. Уничтожить этот назойливый светлый лучик, потому что мешается, мешается так сильно, не оставляет выбора, заставляет биться в судорогах раздражения. Нет, это слишком просто. Ресницы Изуку чуть дрогнули. Томура отдёрнул руку и прижал к себе; отстранился, но с его лица не сходила улыбка. Счастливая, широкая улыбка, означающая всё на свете разом и ровным счётом ничего. Томура начал понимать.***
Придя в себя после нескольких беспокойных часов, Изуку рывком привстал на локтях. Сесть сразу не получилось, боль всё ещё заставляла корчиться и сжиматься. — Проснулся? Не торопись, отдышись. Всё в порядке. Обстановка из-за освещения казалась незнакомой. За окном уже вечерело. Изуку оглянулся: мистер фокусник сидел перед ним в причудливой позе и лукаво улыбался. — Натерпелся поди за сегодня, да? — Где я? — Изуку проглотил ком неприятный, оглядываясь нервно. — Всё… закончилось? — Лига разобралась с Заветами, а девочку увезли герои. Можешь больше не беспокоиться, — Компресс указал на больную ногу парня. — Перевязали рукавом твоей кофты, уж извини. Обработали водой как смогли. Кость, к счастью, не задело — видать, ты везунчик. Изуку проглотил эти слова, всё ещё осознавая, что произошло за день. Столько всего навалилось на его плечи одним махом, а времени на перерыв не оставалось. Он свесил ноги с дивана, оценивая степень катастрофы: в своём теле и в принципе. — Вы донесли меня сюда? — спросил Изуку, поёжившись. В одной тонкой чёрной футболке без толстовки было очень холодно. — Нет, Шигараки постарался. Доколе мне известно, он не очень жалует твоё присутствие здесь, ты и сам наверняка заметил. Компресс сменил позу, чуть наклонившись, чтобы сравниться взглядом с Изуку. — Малыш, мой тебе совет: уходи, пока дают шанс. И не попадайся на глаза Лидеру, желательно, уйти целым ещё один раз тебе точно не повезёт, несмотря на всю везучесть. Мидория протяжно вдохнул носом. — А вы… разрешите мне? — Разумеется, с условием, что ты никому не будешь рассказывать о наших делах, — мужчина сдержанно засмеялся в перчатку. — Но, думаю, тебе и самому не очень выгодно распространяться о всяком сейчас. Он кинул Изуку его изодранную кофту без одного рукава; тот прижал её к груди, к глазам стал возвращаться свет первозданный. Завидев это, Компресс стал ещё уверенней в своих догадках. Ему всего шестнадцать. — Тебе ведь есть куда пойти, верно? Семья, друзья? — Изуку энергично кивнул. — Ну и отлично. Возвращайся домой, малыш, где тебе и место. — С-спасибо… я не знаю, как… спасибо! — юноша не мог поверить, что для него всё завершилось так благополучно. Чуть прихрамывая на левую ногу, он уже направился к двери, как мистер Компресс остановил его в последний раз. — Ты ведь умный парень, пораскинь немного мозгами. Не лучше ли для тебя самого будет остаться там, где безопасней и светлей? — смешок получился с нотками горечи. Изуку обернулся. — Ты ведь собираешься героем стать. Юноша робко улыбнулся Компрессу на прощание. Мужчина ответил тем же и махнул перчаткой, в добрый путь. Что-то в его голосе заставляло насторожиться, но Изуку смел думать лишь о том, что ему наконец дали время на короткую передышку, которая была необходима жизненно, как глоток воды в горло, просохшее из-за терновника. Возможно, ему правда можно было всё исправить. Ведь кого-то он спас сегодня. И кого-то жестоко ранил. — Мам, я дома, — негромко оповестил он, разуваясь. Красные ботинки были настолько грязными, что Изуку, поморщившись, сразу понёс их в ванную, гадая, почему мать не ответила как обычно. Отмыв тщательно обувь, он направился в свою комнату, борясь с ощущением чужого присутствия. Будто за ним кто-то наблюдал? Напряжение скрутило живот тугой связкой. Стоило открыть дверь, как Инко, сидящая в кресле, развернулась к нему. — О, мам, привет. Напугала, — Изуку выдохнул с облегчением, осторожно закрывая дверь, не глядя. — Что-то случилось? — Тебя не было дома два дня, молодой человек, — строго, холодно выдавила Инко; её руки были сложены на груди. Свет от монитора компьютера угрожающе обрамлял её фигуру со спины. — До этого ты пропадал бог знает где ещё несколько раз на неделе. Это я должна спрашивать, что случилось. — Я гулял? — Изуку нахмурился. Ему не нравился такой тон, очень непривычный для его матери. — Мам, что-то не так? — Где ты ночуешь? Почему так плохо выглядишь? Изуку, клянусь богом, если с тобой что-то произойдёт, пока я работаю… — Со мной всё нормально! — Так сложно отвечать на звонки, сообщения, хоть иногда? Твой телефон вечно недоступен. Я вся на нервах, пока ты неизвестно где, неизвестно с кем! — Мам, перестань! Изуку задрожал, обнимая себя за локти; его смартфон, кажется, разбился ещё в убежище Заветов. Но знать об этом матери не следовало. Как и переживать о сыне настолько, чтобы сейчас сидеть в его комнате и еле сдерживать слёзы не то злости, не то беспомощности. — Изуку, просто объясни мне, что с тобой происходит. Ты можешь рассказать мне всё, что посчитаешь нужным. Я спокойно выслушаю. Изуку шмыгнул носом и поднял голову. — Я тренируюсь со Всемогущим. Врачи запретили мне, но я не смог бы долго продержаться без этого. — Неужели? — голос Инко дрогнул, отразив всю боль. — Попробуй ещё раз, юноша, — низко добавил чужой голос, и из темноты комнаты, в которой не включили свет, вынырнул сам Всемогущий. Изуку отшатнулся от него, как если бы увидел призрака. Лицо скривилось безобразно. Тошинори вздохнул так, что сердце дало трещину. Живот скрутило ещё сильнее — Изуку благодарил себя из прошлого, что ничем не завтракал, хотя это не могло помешать организму вывернуть себя наизнанку прямо перед матерью и сенсеем, который появился в их квартире, кстати говоря, непонятно как и непонятно зачем. О нет, Изуку знает, зачем. Как же плохо, дурно и плохо. — Без всяких придумываний, Изуку, без увиливаний. Просто расскажи правду, — Инко встала с кресла и потянулась к нему руками. Изуку прижался спиной к двери, силясь не заплакать, потому что тогда бы его голова точно разорвалась на части. — Тебе станет легче, правда ведь? Мы оба очень беспокоились о тебе всё это время. Если он расскажет, на всём можно будет поставить крест. Он не найдёт себе места, он будет вечно страдать и топиться в чувстве вины. Но терпеть больше не осталось сил, как бы он ни старался. Изуку ответил сипло, еле слышно, чтобы не разрыдаться: — Я стажировался у Старателя. — И закашлялся, чувствуя, как кровь из носа хлещет с новой силой, залезая в рот. — Удалось договориться с… Тодороки-куном, и… в общем, он согласился. — У самого Старателя-сана? — Инко округлила глаза и посмотрела на Тошинори; тот встал в ступор. — Почему же ты сразу не сказал? — Я не хотел, чтобы обо мне волновались, учитывая, что меня отстранили от занятий из-за… моего состояния, — Изуку еле подбирал слова и не глядел прямо никому в лицо. — И то, что Старатель теперь герой номер один… Всемогущий, я правда не хотел вас расстраивать, но и разочаровывать было бы… тяжело. Мне очень тяжело. Плохо. Плохо-плохо-плохо. Прекращай. Тошинори приблизился, сравнившись с Инко. — Снова в первую очередь думаешь не о себе, мой мальчик. Я бы нисколько не расстроился, если бы ты рассказал правду сразу же. И твоя мать наверняка спала бы спокойней, зная, что ты в безопасности. — Мне не хотелось… ничего этого, — Изуку снова шмыгнул, собираясь с мыслями. — Простите меня. Что ты творишь? — Господи, Изуку, — Инко заключила его в объятия, крепко-крепко прижимая к себе, так что не осталось ничего, кроме как ухватиться и погладить по спине. — Никогда так больше не делай. — Прости, мам, прости-прости-прости, — прошептал Изуку, избегая нарочно взгляда сенсея, а потом зашёлся в рыданиях, так и не собравшись с духом и не сказав, что происходит на самом деле. — Я больше не буду… Изуку знал лишь, что ему очень, очень больно. Нужна передышка.***
Шото Тодороки сверялся с картой на телефоне. Из чата 1-А шли уведомления с какими-то радостными возгласами, но он не обращал на них внимания. Тревога занимала все его мысли, не давала спать по ночам, заставляла идти на безумие. Шото не беспокоился таким образом ещё ни разу в жизни. А огонь в груди пожирал всё на своём пути стремительно, беспощадно. Даби стоял на том же мосту, что и тогда, над множеством железнодорожных путей, и курил. Завидев бледное пятно — Шото в белой спортивке и с белым лицом, — он помахал рукой лениво и выронил сигарету. Чертыхнулся. — Здарова, служивый, — вяло отозвался злодей, когда Шото подошёл поближе, и зажёг ещё одну сигарету пальцем. Движения его были какие-то заторможенные, тоскливые. — Какими судьбами прикатил сюда, Эльза недоделанная? Шото поморщился. — Мидория… с вами? — И нерешительно сделал шаг вперёд. Запах табака ударил в ноздри. Даби остановил глаза на Шото, вытащив сигарету, и разглядывал его пару секунд. — А чо тебе от него надо? Стрессуешь, что ли? — Хриплый смех окончился хроническим кашлем, от которого Шото вздрогнул. — Его давно не было в школе, на сообщения отвечает редко и будто невпопад, — юноша выдохнул, искренне волнуясь. — Ты один из немногих, кто может знать, где он. Я беспокоюсь о нём. — Бля, понимаю, — Даби выдохнул ещё одно кольцо дыма. Да, вид у него точно какой-то депрессивный. — Ничего такой, я б тоже с ним хотел переспать. Шото вспыхнул мгновенно и приготовил руки для атаки, Даби зашёлся новым приступом смеха-кашля и облокотился о перила, запрокинув голову. — Не ссы! Не трону я его. Нелегально пока что. Да и место, — он хлопнул себя по бедру, — уже занято. Так что можешь развлекаться с ним сам. Шото нахмурился, но руки убрал. Глаза его всё ещё были полны надежды на ответ — или решимости, чтобы его выбить. Даби, выждав ещё минуту (думая, что Шото уйдёт), недовольно пробурчал что-то, провёл ладонью по лицу устало и повернулся. — Да нет его с нами сейчас, нет. К мамке побежал, счастливый такой. — Значит, вы отпустили его? — Шото просиял. — Ээ, не-е-ет, погоди, не так быстро, чел. Кто тебе сказал, что Лига легко прощает обиды? Ха-ха, так просто не уйдёт. Дражайший лидер, конечно, сказал забить болт, но, если вдруг его грохну, мне же в плюс, ю ноу. Шото покачнулся. Голова закружилась, белый шум нашёл приют в ней, в ушах зазвенело. Мысли, раньше кружившиеся каруселью опасной, чреватой несчастьями и травмами, сошли на нет, оставив пустоту. Тодороки еле удалось вдохнуть. — Ты хочешь… убить его, — вопросительная интонация потерялась на половине фразы. — Прошу, не надо. Пожалуйста. — Ээ, убери свои руки, слышь! Не приборзел? — Даби отпихнул его с силой от себя. — Прям бегу и падаю после твоих слов его выручать из жопы, ага! — Он и так натерпелся… — Шото не мог совладать с пальцами трясущимися. — Оставь его в покое. — Иди ты нахуй. Шото захотелось плакать. — Что я могу сделать?.. Чтобы ты не убивал его. Чтобы его никто не убивал вообще. — А что ты можешь предложить? — Даби приложил палец к подбородку и заулыбался так довольно, что пара скоб у рта лопнула, открыв мясо. Как ожидаемо, этого и добивался. — Чтоб ты знал, богатенький мальчик из Юэй, я просто обожаю всякого рода самодеятельность. И ненавижу скуку. Шото свёл брови, раздумывая. Слова злодея нисколько не смутили его и не навели подозрений — многие за пределами обучения были уверены, что в Академии обучаются только дети из «элиты». — Не знаю, что-нибудь с огоньком, понимаешь! Чтобы мне было интересно наблюдать, может, и поучаствовать! Есть идеи? Тодороки задержал дыхание. Потянулся в карман. Наваждение нахлынуло, окатило ледяной водой, а следом кипятком. Без жертвы принципами не удастся никого спасти, без равноценного обмена не добиться мира. Решение пришло удивительно быстро, сложился в сознании паззл, казавшийся до этого размытым и блёклым, под воздействием ли страданий или новых, необъяснимых пока ощущений; их предстояло только изведать, ему так хотелось их изведать, и ничто не должно было встать на пути. Шото вытащил зажигалку и зажёг фитиль, поднеся близко к лицу Даби, у которого в зрачках плясало ликование на пару с огоньком: — Мы сожжём Юэй.