Love Token

Крисси казалось, что всё происходящее сейчас ей снится. Настолько это было абсурдно. Она, брошенная женщина, готова была успокаивать ту, что не просто увела её мужа, а ещё и явилась к ней домой. Но нет, Анита, абсолютно подавленная, сидела перед ней на диване в гостиной и изливала свою историю после пары рюмок крепкого ликёра, что был так необходим обеим. Звонок в дверь раздался внезапно. Крисси никого не ждала. В первый момент она решила, что это почтальон или какой-нибудь курьер, или агитатор. Открыв дверь, она замерла: на пороге стояла любовница её бывшего мужа. Кристин растерялась в первый момент. Пожалуй, стоило тут же захлопнуть дверь и забыть о визите, но минутная заминка сыграла на руку незваной гостье. — Я могу войти? Нам очень нужно поговорить. Единственное что смогла Крисси — это согласно кивнуть. Странно, но Добсон, которая с обложек журналов и экрана телевизора, казалась слишком самоуверенной, даже наглой, сейчас такой не была. Перед бывшей миссис Мэй предстала робкая, болезненно нервная, опустошённая женщина. Она определённо пришла не злорадствовать. То, что привело её, было чем-то болезненным, вызывающим даже не сострадание, а какую-то интуитивную жалость. Анита ещё помялась на пороге, словно не доверяя молчаливому согласию хозяйки дома, прежде чем войти в прихожую. Но и за порогом робость не покидала её. Крисси, чувствуя себя полноправной хозяйкой положения, указала на вешалку для летнего пальто и пригласила гостью в гостиную. Это было странное ощущение. Почти год Кристин жалела себя, сравнивая с соперницей, искала в себе минусы и слабые стороны, убеждаясь, что она буквально во всём проигрывала этой независимой и сильной женщине. И вот сейчас та, другая, врывается в ёё дом в коматозном состоянии. План, который Анита так тщательно выстраивала в голове, рушился. Едва только Крисси открыла ей дверь, как все слова, что она готовила, пропали. Всё, что она могла — это молчаливо соглашаться с любыми действиями той, перед которой она чувствовала себя виноватой. Начать разговор было крайне сложно, но ведь она уже пришла, даже переступила порог дома. Наконец, когда Крисси с почти королевской выдержкой и самообладанием предложила ей чай, Анита смогла говорить. — Я хочу, чтобы Вы знали. Я пришла к Вам ради Брайана, не ради себя или нас. Только ради него. Крисси не отвечала, ожидая продолжения монолога. Ей было даже забавно наблюдать за тем, как Добсон искала нужные слова, как терялась в собственных мыслях. — Дайте ему видеться с детьми. Это единственное, что его может сейчас спасти. Крисси в изумлении подняла бровь. Конечно, она знала, что Брайан потерял отца. Даже отпустила на прощание с дедом старших детей. Сама не пошла — слишком сильна была обида за годы молчаливого унижения со стороны свёкра. Можно подумать, что она, выпускница католического педагогического колледжа, была рада сложившемуся положению вещей, когда оказалась, фактически, в положении наложницы, ожидая предложения от Мэя. Тем обиднее было то презрение, что читалось в глазах отца Брайана все те годы, что они жили вместе в неофициальном браке. Крисси просто любила сына этого строгого, серьезного человека — разве можно было винить её за это? — Я боюсь за него, Кристин, — голос Добсон дрогнул, заставляя Крисси покрыться мурашками, — я боюсь, что он может совершить что-то непоправимое. Вы ведь понимаете, о чём я говорю? Он совершенно раздавлен всем тем, что на него навалилось. Я знаю, что Вы беспокоитесь о благополучии детей. И прекрасно Вас понимаю. Но, смею уверить, больше нет причин для беспокойства. Меня больше нет, да и никогда не будет в его жизни. Всё кончено. Навсегда. Просто разрешите ему быть отцом. Дайте ему хоть какой-то смысл жить дальше. Вы давно не видели его. Он изменился, он уже совсем не тот человек, что Вы знали, Кристин. Если то, что от него осталось, можно назвать человеком. Если Вы когда-либо любили его, а я знаю, что любили. Я просто уверена в этом. Я даже знаю, что любите до сих пор. Спасите его. Только Вы сможете сделать это. Крисси с трудом воспринимала сбивчивый, но до боли искренний монолог Аниты. Ей хотелось обнять эту женщину, которая, по сути, сломала её размеренную, выстроенную жизнь. Каждое её слово отзывалось болью, буквально разрывая почти зажившие раны. — Он ведь и Вас сломал, Анита, — Крисси поднялась с дивана, протягивая собеседнице чистый платок, — подождите, кажется, для нашего разговора чай будет недостаточно крепким. Я сейчас. В кухне, прежде чем достать бутылку с ликёром, Крисси прислонилась лбом к дубовой дверце. Что, чёрт возьми, происходит. Почему она сразу не захлопнула дверь, позволяя сопернице не просто войти в свой дом, а ещё и начать разговор и вот так просто возбудить сочувствие и участие. Но отступать назад было уже поздно. Вернувшись в гостиную, Крисси ощутила укол ревности, увидев как Луиза, узнав знакомую отца, доверчиво забралась к Добсон на колени и что-то по-детски наивно рассказывала. Правда, увидев мать, девочка смутилась и быстро, хотя и нехотя, сбежала к себе в комнату. Когда Анита решила, что ей нужно встретиться с бывшей женой Брайана, то она понимала, что придётся рассказать многое. Даже то, что она пыталась спрятать глубоко внутри от самой себя. Чтобы Крисси приняла единственно верное сейчас решение, ей нужно будет знать всё, что происходило в последние месяцы. Выпив терпкий ликёр, Добсон начала свой рассказ. После похорон отца Брайан был не похож сам на себя. Он не просто стал молчалив и замкнут. Казалось, что из него вытянули всю жизнь, лишили его кислорода. Анита, приезжавшая к нему ежедневно, замечала, что еда в холодильнике оставалась нетронутой, что шторы на окнах не раскрывались, во всём доме царило какое-то страшное запустение. Мэй с трудом вытаскивал себя из своего поместья, чтобы встретиться с группой или партнёрами по сторонним проектам. Все дела, что он вёл, сейчас полностью легли на плечи ассистентов. Анита всегда считала, что любую проблему можно решить, если о ней говорить. Но Брайан молчал. Он ограничивался дежурными фразами. Добсон прекрасно понимала, что он переживает, что он был слишком привязан к отцу. Она старалась помочь ему, но сложно вытащить человека, который не хочет помощи. В какой-то момент стало казаться, что Мэй вполне удовлетворён тем состоянием, в котором находился. Он словно не слышал, не видел, протянутой ему руки, отдаляясь и замыкаясь в себя всё больше. Анита сама себя изводила, стараясь придумать хоть что-то ещё, чтобы вытащить Брайана, а заодно прийти в норму самой. Слишком многое свалилось на её плечи: все эти пересуды в прессе и за спиной, постоянные гадкие недомолвки знакомых, которые не говорили вслух, но думали слишком громко. Добсон бы вынесла всё, если бы рядом был Брайан. Но его не было. Была только его безмолвная, холодная оболочка. Тащить и себя, и его просто не было сил. Апогеем стал тот день, когда раздался очередной звонок с просьбой прокомментировать их отношения. Анита вспомнила все те слова, что частенько слышала на улицах в детстве, и бросила трубку. Её трясло. Когда уже журналистам станет плевать на её личную жизнь? Что ещё ей нужно сделать? Она ушла из шоу, которое сделало её известной. Практически перестала появляться на светских вечеринках. Вела почти затворнический образ жизни. В надежде на поддержку, женщина позвонила Брайану. Она ждала от него всего пары слов. Пусть просто он, большой и сильный, скажет, что всё будет хорошо, что всё образуется. Но он молчал. Он не говорил ничего, а Анита всё больше понимала, что больше так не может. Не может вечно быть рядом, отдавая всё своё внимание, но ничего не получая в ответ. Она не просила решать её проблемы. Ей нужна была лишь его поддержка. Здесь и сейчас. — Я больше так не могу, Брай. Нам нужно расстаться. — Да, пожалуй, что ты права. Она ждала чего угодно: криков, скандала, эмоций. Только вот не этого равнодушия, словно не Брайан уверял, что жить без неё не сможет и что любит её так, как не любил никого и никогда. А сейчас казалось, что на том конце провода другой, совершенно чужой человек, которому плевать на её переживания, чувства. Которому просто всё равно, есть она или нет. Анита не знала бы как пережить ту ночь, если бы спустя полчаса после неудачного разговора с Брайаном, на её пороге, случайным образом, не материализовался бы Фредди. Меркьюри уже взял за правило навещать её в совершенно неожиданный момент. Они никогда не говорили о проблемах — её или его — они просто болтали, шутили и пили вино. Фредди никогда не расспрашивал её ни о чём, словно и без слов понимая, что происходит. Лишь напоследок, уже под утро, он остановился в дверях и совершенно буднично и трезво бросил через плечо: — Только не забывай о том, что ты королева, милая. Твои подданные сами придут к тебе на поклон. После ухода Фредди стало легче, появилась возможность здраво мыслить, ушла обида на Мэя. Но вместе с тем пришёл и страх. Анита не могла быть с ним. Брайан, не желая понимать, что не только он нуждается в поддержке, буквально вытягивал из Добсон последние силы. Но она видела, в каком он состоянии, видела, что он балансирует на грани между светлой стороной жизни и бездонной пропастью, в которую рискует свалиться. Ему нужно было за что-то держаться, чтобы жить дальше. Анита понимала, что она его не удержит. Как не удержит и любимая группа, будущее которой висело на волоске. Оставалось одно — дети. Крисси слушала Добсон, прокручивая в руках рюмку. Она, как никто другой, знала характер Брайана. Знала, что тот может впасть в апатию и уныние по любому поводу. Но то состояние бывшего мужа, о котором говорила Анита, казалось слишком серьёзным. Хотелось бы найти повод, чтобы заявить, что все слова собеседницы были лишь игрой, но он не находился. Слишком искренним был монолог Добсон. Слишком похожим на исповедь, когда нельзя сказать ни одной лживой фразы. — Ты не думаешь, — после услышанного уже нет смысла соблюдать надуманные правила этикета, — ты не думаешь, что дать ему сейчас то, что он просит — это как уступить в капризе ребёнку. Потом ведь не снимешь с шеи? — Нет, — Анита отчаянно мотнула головой и пожалела, что нельзя закурить, — ему сейчас не нужно потакать. Его нужно спасать. — Откровенность за откровенность. Я боюсь за детей. Брайан легко ломает всё, к чему прикасается. Даже не осознавая этого. Как малыши ломают любимую игрушку. Посмотри на нас с тобой. — Это не тот случай, — голос Аниты обрёл уверенность, — если он кого-то и любит кроме себя самого, то только их. Взяв с Крисси обещание, что та, хотя бы подумает о том, чтобы смягчить свои условия по разводу, а так же о том, что об этом разговоре Брайан никогда не узнает, Анита ушла. Липкий страх медленно отступал. Добсон сама не знала почему, но была уверенна в том, что её сегодня услышали. Пусть ей самой не светит никакого будущего с Мэем — подумать только, она второй раз уходит от мужчины и всё равно беспокоится за него — но она сможет помочь ему в последний раз.