Love Token

На первых сессиях Брайан мог только наблюдать за тем, как работает действительно звёздный состав музыкантов: сломанная рука всё ещё была в гипсе. Было даже интересно, что в итоге получится у разношёрстной команды. Все они все были не просто разными, а ещё и слишком маститыми, каждый со своим звучанием и видением. Ещё больше опасений появилось, когда в студии появился Ричи Блекмор. Брайану, да и остальным, казалось, что сейчас автор знаменитого рифа одним движением руки укажет всем на место на галёрке, словно нерадивым школьникам. Но этого не произошло. Блекмор включился в работу на равных, прислушиваясь к мнению каждого и не диктуя своё в ультимативном порядке. Брайан шутил, что из всей затеи в итоге выйдет фееричная по своему масштабу какофония, но получалось, вроде бы, более чем неплохо. Работа шла довольно легко, атмосфера была непринуждённой, а мысль в том, что делается благое дело, прибавляла уверенности. Весь мир испытал шок, когда кадры последствий разрушительного землетрясения в Армении были показаны в эфире новостных программ в декабре прошлого года. Да, никто из музыкантов не мог быть полезным, когда требовалась срочная помощь профессиональных спасателей и врачей, но теперь, когда нужны были колоссальные средства на восстановление — они могли и хотели что-то сделать. Было решено, что все деньги от продажи пластинки и те, что собрали во время концерта, будут переданы на восстановление музыкальной школы в Спитаке. Это казалось правильным и символичным. Небольшой, но ощутимый вклад в общемировое дело. Единственное, о чём сильно, хотя и смиренно, сожалели, и Брайан, и Роджер так это о том, что Queen не могли выступить на сцене. Еще больше уверенности в правильности всего происходящего добавил Йен Гиллан, недавно вернувшийся с гастролей в Советском Союзе. Он был слишком серьезен, когда рассказывал о своём посещении пострадавшей Армении. Никто, из слушавших его музыкантов, не смог сдержать скупых слёз к концу повествования. У Брайана не выходили из головы слова о том, что тогда, когда всё это случилось, в разрушенном городе наступила мёртвая тишина. Остановилась музыка, замерли гудки заводов и фабрик, замолчали клаксоны автомобилей и поездов, не пели даже птицы. Только представить такую картину было страшно, до озноба, неприятно сквозящего по спине. Ещё страшнее становилось, когда по голове било осознание того, что это не сценарий фильма-катастрофы, а реальная жизнь реальных людей. Готовясь к записи, Брайан достал публикации с интервью, которые давали британские спасатели, побывавшие в Спитаке. К горлу подкатывал ком, когда Мэй читал о благодарностях местных жителей за то, что находили, даже не тела, а какие-то фрагменты близких. Это была крайняя, слишком острая, степень отчаянья. Становилось стыдно перед всеми этими людьми, пусть они и знать не знали о тех терзаниях, что мучили самого Брайана в последние годы. Он, в своей сытой, полноценной жизни, позволил себе расклеиться, дать слабину, буквально поставить крест на всём, в то время как у него было всё, даже больше, чем достаточно. После каждой отложенной в сторону газеты, злость на самого себя росла, но вместе с ней приходило понимание, что всё ещё в его руках. Он может обнять своих детей, целовать любимую женщину, проводить время с друзьями и возвращаться в свой уютный и обустроенный дом. Те люди, такие же, как он, уже не могли. Их привычный быт был разрушен одним ударом стихии меньше, чем за пять минут. Мэй был счастлив, когда гипс, наконец-то, сняли, и он мог присоединиться к коллегам и сыграть свою партию. Пусть травмированная рука ещё не очень хорошо слушалась своего хозяина — за месяц мышцы успели расслабиться, и впереди Брайана ждал ещё курс реабилитации и физиотерапии. Но он вполне мог участвовать в записи — всё же не концерт играть. Не менее приятно было и просто вернуться к любимому занятию после, пусть и небольшого, вынужденного перерыва. Оглядываясь назад, Брайан думал о том, что это была совершенно незначительная плата за то, что происходило с ним в последующие месяцы. Наконец-то получилось наладить столь долгожданное взаимопонимание со старшими детьми. После произошедшего, Джимми увидел в отце, если не героя, то человека, к мнению которого стоит прислушиваться, стал более контактным. Теперь отец и сын могли часами разговаривать обо всём на свете. О том, самом важном, чем нужно обязательно поделиться в определённом возрасте. Но настоящим лучом света для Брайана стала малышка Эмили. Именно она чаще всего становилась гостьей в отцовском доме, и, не задумываясь, в силу возраста, обо всех перипетиях отношений окружавших её взрослых, относилась к Аните с непосредственной детской любовью. Конечно, Джимми и Луиза тоже старались наладить отношения с Добсон, но всё ещё мешало то, через что пришлось пройти детям, когда новые отношения их отца стали достоянием общественности. С огромной благодарностью Брайан смотрел, как Анита сама старается установить контакт с ребятами, не навязываясь, не нарушая их личных границ, по-женски деликатно и осторожно. Приятных эмоций добавляла и мысль о том, что через пару месяцев был запланирован старт работы над новым альбомом. Если, в вышедшем летом The Miracle, Брайан так и не смог предложить достаточно своего материала, то теперь в голове, да и на бумаге, уже были наброски для новых песен. Мысль о том, что они могут не успеть что-то сделать, пропала. Фредди заразил всех своим упорным желанием работать до конца, не думая, что каждый день может стать последним. Нет, все четверо не питали ложных иллюзий, понимая серьёзность ситуации, но, странно подумать, она пошла им на пользу. Так сплочённо и плодотворно они работали в самом начале своей карьеры, когда стремились отвоевать своё место под солнцем на небосклоне шоу-бизнеса. Кто бы сказал Брайану весной, что он сможет отпустить все свои неприятности и от души веселиться на юбилее Тейлора, Мэй бы просто устало отмахнулся. Но, наряженные в школьную форму, он и Анита отлично провели время. И не только они. Сорокалетний юбилей Роджера прошёл весело и с размахом, напугав достопочтенных соседей неугомонного барабанщика. — Эй, Брай, ты идёшь? — из размышлений вырвало дружеское прикосновение Тони к плечу, — может быть, выпьем чего-нибудь? — А, что? Нет, извини, но я домой. Впервые за долгое время Брайану хотелось домой. Он знал, что сегодня Анита должна была освободиться раньше него. Мэю было непривычно, что его женщина жила в том же графике, что и он, но тем больше он ждал тех вечеров, которые можно было провести вдвоём. Когда ни у кого из них не было никаких важных и неотложных дел. И, нужно признаться, сейчас Анита была гораздо более загружена, чем он сам. С одной стороны, это было странно. Брайан слишком привык к тому, что Крисси всегда ждала его. С другой, с Добсон не возникало вопроса о личном пространстве, когда это было необходимо. Хотя порой её активность выводила из себя, поднимая в глубине души чёрную волну ревности. Слишком много чужих мужчин вокруг, слишком много внимания, слишком много соперников. Мэй доверял возлюбленной, но прекрасно знал, что стоит ему оступиться, и на его место придёт кто-то другой. Брайан старался меньше думать об этом, но воспоминания о том, как быстро и легко Анита нашла ему замену год назад, раздражали. Когда Брайан подъехал к дому, то с удовольствием отметил, что свет в окнах горел. Он быстро запарковался и вошёл в дом, мечтая о том, как заключит любимую женщину в объятья. Анита сидела в зале с книгой и бокалом вина. Мягко и плавно, как кошка, она поднялась с кресла ему навстречу. Брайан с удовольствием зарылся носом в её мягкие волосы, пахнущие сладковатым кондиционером. — Пойдём ужинать, — Мэй согласно кивнул. Это не было семейным ужином, это было чем-то большим, несмотря на всю банальность. Они, словно почтенная семейная пара, обменивались новостями и событиями дня, но Брайана то и дело бросало в жар от мимолетных взглядов, лукавой полуулыбки, обещавших не менее вкусное и горячее продолжение вечера. Мэй смотрел на Аниту и думал о том, что уже никогда не захочет отпустить эту женщину от себя. Было нестерпимо досадно от того, что дело о разводе с Крисси всё ещё тянулось и непонятно, когда дойдёт до логичного конца. Хотелось схватить Аниту, утащить её под венец, сделать своей. Никогда и никуда не отпускать. Пусть она ещё не дала своего ответа, отшучиваясь, что двоеженство в Британии запрещено. Рано или поздно она обязательно станет его законной супругой. — Что ты делаешь в воскресенье, милая? — Сейчас, — Добсон подняла глаза к потолку, словно вспоминая своё расписание, — у меня с утра репетиция, а потом я свободна. — Отлично, — Брайан отложил вилку, — значит поедем к моей маме. Я хочу вас познакомить.