Аконит

      — Хён, да не кричи ты так громко! — закрывает уши руками Тэхён, прячась под одеяло, чтобы хоть на секунду, но забыть стоящего возле его кровати злого Хосока, который не прекращал донимать его расспросами и нотациями с момента их прихода в домик.       Ничего другого и ожидать не стоило, ведь Хосок распереживался не на шутку: он отказался от совместного ужина, что вроде традиции считалось у Чирён вместе всем собираться за столом, наплёл, что не голоден, и даже за Тэхёна словечко замолвил, бегом уводя его в комнату, оставляя ничего не понимающую госпожу Ким в одиночестве. Заперев двери, чтобы хитрый омежка улизнуть не смог, набросился на лиса с расспросами, не давая тому и слово вставить.       — Не прекращу, пока всё-всё про свои похождения не расскажешь, — Хосок садится рядом с завёрнутым, как гусеница, в одеяло Тэхёном, хлопая ладонями по белому свёртку.       — Я тебе уже всё рассказал, — бухтит из недр одеяла Тэхён, сдувая прилипшую мокрую платиновую чёлку со лба.       — Ты в этом уверен? А кто это был тогда? — не унимался Хосок, сверля глазами лисёнка. Да и как тут успокоиться можно после такой развернувшейся буквально перед его носом картины? Какой-то непонятный мальчишка ни с того ни с сего укусил его Тэхёна за щёку и сбежал быстрее молнии. Конечно, переживать о том, что подобным образом этот наглый паренёк заявил на понравившегося омегу права, и думать не стоит, ибо маловат ещё и клыки не выросли. И тем не менее что это было? Зачем это было сделано? И кто это сделал?!       — Это был брат моего друга, — скороговоркой вылетает у Тэхёна. Это единственное, что он смог придумать в качестве оправдания, когда они возвращались обратно в обитель. Хосок тогда не замолкал ни на минуту, словно старая пластинка, повторяя одни и те же вопросы: «Кто это?» и «Зачем?».       — И почему этот твой «брат моего друга» тебя кусать вздумал?       — Не знаю… Дурак потому что! — как же хорошо, что Хосок не видит красных щёк омеги, что вмиг вспыхнул, как спичка, стоило вспомнить случившееся. Неприятные мурашки так и побежали по спине, когда образ бесстыжего волка вырисовывался чётче некуда перед глазами. — Ну или они так прощаются, наверное… — запинается лис. — Или ещё что-то такое в этом духе.       — Ким Тэхён, кого ты пытаешься обмануть? — терпение лопается, и более Хосок не смеет сдерживать себя, обрушивая на омегу своё недовольство. Тэхён тушуется сразу, жмурясь, чувствуя, как запах хёна усиливается, отдавая на языке горечью. — Ты сбегаешь вечерами непонятно куда, пропадаешь на добрые три, а когда-то и на четыре часа, забывая будто, что здесь не дом и потеряться или, ещё хуже, нарваться на неприятности проще простого. Ты гуляешь непонятно с кем, кто-то зачем-то кусает тебя, от тебя пахнет альфами, и я просто поражаюсь, как этого бабушка не почувствовала! Ты вообще понимаешь, что по лезвию ножа ходишь с этими своими встречами непонятно где? Если госпожа Ким узнает, что ты тут вытворяешь втихаря за её спиной, пока она отвлекается не «на тебя», тебе не просто влетит — она потом всё сделает, чтобы ты вообще забыл, что такое общение «не с нами», — Хосок поднимается с кровати и подходит к окну, закрывая жалюзи, находя верхушки гор, покрытые густым туманом за окном вдали, раздражающими, и выдыхает шумно, пытаясь успокоиться. «Глупый-глупый ребёнок!..». Тэхён выныривает из своего убежища и закусывает губу до боли, понимая, почему так распереживался хён.       Бабушка. Ким Чирён. Она действительно сможет сделать так, чтобы Тэхён и носа больше не совал дальше их деревни, если дело будет касаться не их рода. То, что она привезла его сюда и дала возможность вздохнуть полной грудью, — лишь подарок на восьмилетие. И то благодаря подсказке брата. Она не преследовала цели, чтобы Тэхён как-то научился пересиливать своё неумение общаться и открываться другим людям, а лишь показывала, в пример будто приводила, что к этому миру нужно стремиться, а не сидеть и книги по астрономии читать. Ей неинтересно было знать, с кем там Тэхён сегодня подружился, с кем общался или играл, она продолжала лишь требовать от внука все установки, которые давала перед отъездом, заботясь только о себе и репутации здесь, завоёвывая доверие других отдыхающих, чтобы, как и в деревне, быть не на последнем месте.       — Может, поэтому и сбегаю, что хочу побыть один от вас всех, потому что единственное, что вам всем от меня надо, — моё достойное поведение, — на одном дыхании, словно из недр самой души, произносит Тэхён, смаргивая подступившие слёзы. — А я не хочу быть достойным, я хочу быть как все: общаться и играть с ними, а не с вами сидеть…       — Тэхён… — поворачивается к нему лицом Хосок, награждая укоризненным взглядом.       — Уходи, хён, — падает обратно на постель Тэхён, натягивая спасительное одеяло до носа. Не хотелось больше говорить. Не хотелось и дальше портить себе настроение и ссориться с хёном, который, к сожалению, был прав во всём. — Мне всё равно, что скажет бабушка, но пока мы будем здесь — я буду сбегать от тебя и от неё. Прошу лишь об одном: ничего и никому не рассказывай о том, что видел сегодня. Это должно оставаться в тайне, чтобы люди, дорогие мне и моему сердцу, не пострадали.       — Ты уверен в том, что ты делаешь? Это может очень плохо закончиться в итоге. Остановись сейчас, пока не поздно.       — Нет! Я же уже сказал, что не хочу. Могу я хотя бы здесь подышать воздухом?       — Я понимаю, что ты хочешь быть взрослым и рассуждаешь как взрослый, но пойми: твоя бабушка будет сильнее любого из нас, — Хосок неспешно подходит к двери, открывая её, и бросает напоследок голосом, сплошь пропитанным жалостью, но Тэхён всё равно слышит, чувствуя, как сердце щемить начинает: — Помни об этом, когда в следующий раз пойдёшь на встречу со своими друзьями…

🍂🍂🍂

      — Так и сказал? — уточняет ещё раз Рикки, легонько тыкая пальцем в кончик носа, где красовалась милая родинка, Тэхёна, удобно устроившего голову на его коленях, лежа сейчас вместе с ним в пропитанном жарким июньским солнцем вересковом лугу, который с недавних пор является их тайным местом, куда ни одна душа, чужая этому миру, не заглянет, сохраняя покой и безмятежность. Этот пёстрый и бескрайний ковёр прятал два маленьких сердечка, что нашли спокойствие в друг друге, не боясь рассказывать даже самые заветные секреты. И никто из них уже и не вспомнит, когда всё началось, с чего и как до сих пор ещё существует.       Разве так бывает? Разве это можно? Разве госпожа Ким не учит тому, что представители других родов могут быть опасны, поскольку дух соперничества ещё ни в ком до конца не убит? Тогда почему ни одно из учений не подтверждается? Почему лисёнок остаётся до сих пор жить и улыбаться так своему врагу, как не улыбался никому?       Рядом с Рикки Тэхён забывается: ему не нужно носить маску, к которой его так одержимо приучает бабушка. С Рикки он настоящий. Он верит ему и считает своим самым любимым другом. Волк был идеальным для него, сочетая в себе все людские качества, которые ценил омега. А главное — он не такой как все. Не в плане, что они оба из других миров, которые когда-то давно пересекались лишь на поле боя, в драке за еду или же территорию, а в плане общения и поведения. Ему спокойно можно довериться, что-то рассказать, спросить не стесняясь, прекрасно зная, что никто смеяться не будет, а, наоборот, поможет и поддержит. Этот альфа научил его любить людей, не боясь им открываться, научил любить и непогоду, находя в серости и свои плюсы. Рикки заставлял Тэхёна забывать обо всех проблемах и бедах.       Рикки… этот милый волчонок подарил ему тепло, то самое обжигающее и согревающее одновременно, о котором он так долго мечтал, находясь в Фуцитами, совсем не жалея и отдавая полностью омеге.       Мысли о том, что в очень скором времени придётся расставаться, Тэхёна угнетали. Ему не хотелось уезжать, не хотелось отпускать Рикки от себя, ибо тогда он точно его потеряет. И, хотя Чон утверждал обратное, обещая общаться с ним и дальше, когда он уедет в Фуцитами, Тэхёну сложно было в это поверить.       К хорошему быстро привыкаешь. А когда это превращается в своего рода зависимость, то ещё хуже. Однако поди и объясни это упрямому Тэхёну, которому кажется, что если альфа покинет его, то мир станет тусклым, потеряв все свои краски.       — Ага, — открывает глаза Тэхён, хлопая длинными ресницами, — что хочет увидеться с тобой и посмотреть на тебя.       — А зачем на меня смотреть? Я же не картина в выставочном музее, — смеётся Рикки, и Тэхён опять в которой раз подтверждает мысль, что ничего красивее ещё в своей маленькой жизни не слышал.       — Не смейся, Хосок-хён просто беспокоится за меня. Переживает, что однажды я вообще не вернусь, потому что ты меня съешь.       — Иногда мне это очень хочется сделать, учитывая твою абсолютную беспечность. У тебя элементарного инстинкта самосохранения нет.       — Эй, ты что говоришь такое? — возмущенно спрашивает Тэхён, поднимаясь с колен и садясь по-турецки, дуя губы уточкой.       — Тебе напомнить, как ты чуть в пруд не свалился, когда мы ходили посмотреть на маленьких лягушат и нарвать рогоза? — напоминает ему альфа, усмехаясь и сверкая глазами. — Если бы я вовремя не схватил тебя за капюшон, то в обитель ты бы пришёл лягушонком, ничуть не отличающимся от тех, которых мы видели. А о том, как мы ходили есть голубику, я вообще молчу…       — Ещё одно слово, Рикки-хён, и я тебя покусаю, — на полном серьёзе заявляет Тэхён, вздёргивая подбородок, хмурясь подобно грозовой туче. — И никто тебе уже не поможет!       — Какой грозный, страшный зверь мне угрожает, — сдерживаясь изо всех сил, чтобы не засмеяться, говорит Рикки.       — Считай, что да. Бойся меня, потому что, когда злюсь, я хочу кушать. Много кушать! Ну, это помогает мне успокоиться. Пойдешь за голубикой ещё раз, хён, если захочешь отлипнуть от меня, — с хитрой улыбочкой на губах пристраивается обратно под бок к волку омега, вынуждая Чона обнять себя одной рукой. О да! Обниматься Тэхён любил. Особенно с Рикки, ведь от него так вкусно пахнет бергамотом, из-за чего омежка иногда в шутку просит у волка отдать ему его аромат. Рикки только смеялся над этим и легонько хлопал по щеке, говоря загадочным голосом: «Ты ещё маленький». А что он имел в виду под этим — кто его знает…       — А я и забыл, какой ты обжоркой бываешь иногда, — треплет его по голове альфа, пропуская через пальцы серебристые мягкие пряди, обнимая наконец разулыбавшегося и разомлевшего от махинаций волка Тэхёна.       — Ты не лучше: за две минуты все сладости съедаешь, когда приношу.       — Не смей меня лишать этой сладкой радости! — восклицает отчаянно Рикки, кладя руку на сердце и вызывая у Кима хихиканье. — Знаешь, как трудно живётся, когда папа не умеет готовить их? А так хочется иногда слопать целую коробку…       — И после этого я обжора?!       — Только не дуйся, а то на воздух взлетишь. Пыф-пыф… — тыкает пальцем в пунцовую щёчку Чон.       — Хён!..       — Всё-всё, молчу, — поднимает руки перед собой альфа в примирительном жесте. — Тобой, кстати, братец мой интересовался, — Тэхён мгновенно перестаёт улыбаться, цокая недовольно, когда вспоминает злую копию. — Как я понял, вы на позапрошлой неделе повздорили немного.       — Он укусил меня, представляешь? Взял и укусил, словно я пирожок какой-то! Встречу его — точно поколочу.       — Не сердись на него. Он у нас немного… странный. Совершает иногда необдуманные поступки, за которые ему после становится стыдно, и он раскаивается. Уверен, узнай его ты получше — вы подружились бы. Ему многое нравится из того, чем интересуешься ты.       — Нет уж, спасибо. Не хочу я с ним дружить. Я хочу только с тобой.       — Но ты и так со мной, — гладит его по голове Рикки, улыбаясь ласково.       — Да, я с тобой, — заключает Тэхён, благодаря всех известных богов, что подарили ему такого друга.       Вечер плавно сменяется мягкой тёплой ночью, но Тэхён не спешит домой. Сегодня можно задержаться. Хосок-хён обещал похлопотать за него, если бабушка вдруг «соскучится» по нему, поэтому несколько часиков в запасе у него есть. Всё равно бояться нечего. В мире волков его никто не обидит. Он уже тут свой.       Когда на бархатно-чёрном небе начинают мерцать звёзды, вырисовывая созвездия, Рикки ведёт ничего не понимающего Тэхёна к ближайшему дереву на лугу, объясняя это тем, что обзор на небо здесь будет куда красивее, чем посреди луга. И оказывается прав. Тэхён ложится на траву рядом с альфой, не сдерживая восхищённого вздоха, когда его глазам открывается это очарование. Невозможно уже оторваться от созерцания этой блестящей красоты: звёзды словно подмигивают тебе, говоря тем самым, что у них тоже есть жизнь, особенная и таинственная, которой достичь может не каждый.       — Красивое небо, правда? — нарушает сладкую тишину между ними Тэхён, когда обретает способность говорить. — И звёзды… Они сегодня по-особенному прекрасны. Словно сказать нам своим сиянием что-то хотят, как азбука Морзе.       — Да… — соглашается с ним Рикки, убирая руки за голову и зевая широко.       — Хён, а как ты думаешь, что такое звёзды? Они что-то же значат, раз они есть.       — Сложный вопрос, Тэ, — ничуть не удивляется такому вопросу со стороны омеги Рикки, уже привыкшей к таким странностям, делающим лиса особенным, ни на кого не похожим. Пожалуй, именно это и послужило одним из пунктов, почему Рикки продолжает общаться с омегой. — Ну… раз они есть, как, например, мы с тобой, раз им дали жизнь — значит, они кому-то нужны. Или для чего-то, — рассуждает альфа, хмыкая. — Я как-то раз читал книгу и увидел там одно высказывание, которое, как мне показалось, очень интересно: «Звёзды — это маленькие дырочки в полу Рая». Как тебе такой вариант?       — А я слышал, что звёзды — точнее, созвездия, которые они вырисовывают, могут нам что-то сказать…       — Ну, да, например, что это созвездие Льва.       — Да нет, — мотает головой Тэхён, садясь и поднимая волка, указывая ему пальцем наверх, где сияли огоньки. — Включи воображение и посмотри, — волк только губу поджимает и ничего не понимает из того, что ему говорит сделать Тэхён. Что он вообще хочет от него? — Ну, не видишь? — словно пишет что-то в воздухе Ким, смотря на альфу глазами, в которых те самые звёзды отражались.       — Я не понимаю, Тэ, объясни, — сдаётся, принимая поражение, Рикки. Омега набирает в лёгкие побольше воздуха, отчаянно пытаясь не краснеть и не быть трусом, когда берёт в ладоши лицо Чона и вновь обращает к небу.       — Смотри, там твоё имя, — радостно сообщает омега, пытаясь унять с ума сошедшее сердце. — Вот первая буква твоего имени, вот вторая… Теперь видишь?       — Хм-м-м, — улыбается хитро волк и говорит такое, что Тэхёну кажется, будто он забывает как дышать, умирая где-то внутри несколько сотен тысяч раз и вновь возвращаясь к жизни, но только потому, что этот альфа так сильно пожелал: — Твоё имя там тоже есть. Смотри, рядом с моим стоит. А как красиво написано-то, ох…       Так странно. Так странно и тепло одновременно становится. Так бывает, когда возвращаешься к любимым после долгой разлуки. Когда скучал по ним нестерпимо и наконец видишь их лицо, такое родное и такое красивое. Самое прекрасное чувство!..       — Хён? — Тэхён не знает, почему он плачет. Почему эти слёзы не обжигают, а на сердце жаворонки сладкие песни поют? Словно весна наступила, угоняя долгую зиму. Словно с сердца стокилограммовый груз свалился, который дышать и нормально существовать мешал.       — Да? — не смотря на омегу, спрашивает Рикки, засовывая руки в карманы толстовки и продолжая смотреть на звёздное небо.       — Я могу тебя обнять? — «Только не говори «нет», не говори, пожалуйста!»       — Ну-у-у… Думаю, да, — первым сгребает в охапку омежку альфа, поглаживая по спине и покачиваясь из стороны в сторону. Тэхён вцепляется в плечи волка, зарываясь носом в его толстовку, пропитанную природным ароматом, успокаивается наконец, переставая плакать.

🍂🍂🍂

      — Доброй ночи! — кричит напоследок Тэхён, закрывая дверь за собой и с разбега бухаясь на постель, зарываясь лицом в подушки и обнимая, прикрывая глаза.       День сегодня был самым что ни на есть прекрасным. Жаркая погода позволяла гулять на улице, омегу никто не доставал с самого утра из родных, завтрак, как и ужин, в общем-то, был очень вкусным (особенно сладкий жаренный картофель), ему удалось аж целых шесть раз обыграть Миндже и Унки в уно. Даже несмотря на то, что с Рикки у него не получилось сегодня встретиться, так как волк сказал, что ему нужно сделать какие-то там свои важные дела, Тэхён не мог не порхать бабочкой весь день и улыбаться счастливо.       Иначе и быть не может! Как ещё нужно чувствовать себя, если альфа, который тебе очень-очень-очень нравится, чмокнул тебя в лобик на прощание и пообещал навсегда остаться другом, когда провожал прошлым днём, невзирая на их принадлежность к другому роду? Ответ до банальности прост, по мнению Тэхёна: светиться хлеще, чем фонари сейчас горят за окном, озаряя тёмный дворик. Все сомнения, что они потеряют друг друга, сразу развеялись, а на душе спокойно стало. Даже слова Хосока-хёна уже казались просто выдумкой, чтобы Тэхёна получше припугнуть. Больше Ким не поведётся на них. Он верит Рикки и в их крепкую дружбу. А об остальном… он как-нибудь потом подумает.       Правда… всё же оставался где-то далеко-далеко, в глубине души стрекотать кузнечиком один крохотный, но коварный комочек страха. В последние дни госпожа Чирён подозрительно затихла, не докучая Тэхёну и спуская ему с рук всё, хотя омега уверен был, что Хосок ей всё рассказывает. Сказать о его тайне он, конечно, не мог, но, видимо, говорил что-то другое, что каким-то волшебством действовало на Чирён. Это настораживало, и приходилось «оглядываться» чаще. Кто знает — вдруг и бабушка однажды захочет за ним проследить, когда он пойдёт на встречу с волком?       Тэхён уже почти проваливается в сон, даже забыв переодеться в пижаму, когда слышит настойчивый стук в окно. Не просто стук, а словно кто-то чем-то кидал в него. Омега не сразу понимает, откуда звук, расфокусированным взглядом осматривая комнату, когда натыкается на окно. Он поднимается с кровати, включая ночник, и быстро подлетает к ставням, отворяя их, совершенно не боясь, высовывая голову. Никого?.. Кто-то пошутить решил на ночь глядя?       — Кто здесь? — спрашивает в темноту Тэхён, будто надеясь ответ услышать.       — Я.       — Чонгук-хён?! — Тэхён испуганно отпрыгивает от окна, когда носом к носу оказывается с незваным гостем, изумлённо таращась на альфу, который ловко преодолевает препятствие (окно), оказываясь в комнате омеги, закрывая за собой ставни. Не нужно, чтобы кто-то из здешних заметил его.       — Собственной персоной, спасибо, я тоже скучал, — не прошло и секунды, а желчность так и рвётся наружу, демонстрируя себя Тэхёну, который пытался оправиться от шока и взять себя в руки.       — Что ты тут делаешь… — обретает способность говорить Ким, — и-и как ты вообще пришёл и нашёл меня? А если бы ты ошибся окнами и залез к моей бабушке или хёну? Представляешь, что за шум бы был?!       — Много болтаешь, лис, — перебивает его Чонгук, в два широких шага уничтожая расстояние меж ними. И почему-то Тэхёну это совсем не нравится, ибо море сегодня уж слишком «буйствует». — Я здесь не для того хвостом рискую, чтобы твои речи выслушивать.       — Зачем ты здесь? — повторяет терпеливо свой вопрос сквозь зубы Тэхён. — Тебя Рикки-хён прислал?       — Вот ещё, — цокает альфа. — Я ему не сова, чтобы сообщения передавать. Да и больно надо.       — Ты пришёл сюда, чтобы огрызаться со мной или что? Немедленно говори, как прошёл через ворота, иначе я за себя не ручаюсь. Я и так тебя за твои выкрутасы прошлые обещал побить, так вот я это сделаю…       — Спокойно прошёл, — прерывает его на слове Чонгук, закатывая глаза от негодования. — На своих двоих, даже не встретив никого. А нашёл по запаху твоих цветов, которыми от тебя несёт за милю. Это несложно сделать, если очень захотеть.       — Тогда зачем ты «захотел»? — ещё минута — и Тэхён точно ударит его. Он не любитель этого всего и ни с кем в жизни ещё не дрался, смутно представляя, как там всё происходит, но сейчас он готов даже руку сломать, но хоть как-то ответить этому гаду. Его срочно нужно отсюда вытолкать, чтобы никто его не увидел и у Тэхёна не возникло проблем выше крыши, и вообще — не место ему тут. Он абсолютно не вписывается в эту комнату, сплошь и поперёк пропитанную сладким ароматом фрезии со своим холодным морем.       — А вот это я у тебя должен спросить, что я здесь делаю, — наступает на него вдруг ястребом альфа, оттесняя к стене, заставляя омегу голову вжать в плечи и сглотнуть образовавшийся комок в горле, тщетно пытаясь найти у себя в памяти, что он не так сделал.       — В смысле? Ты головой ударился, что ли?       — Это я тебя сейчас головой обо что-нибудь ударю! — зло выкрикивает Чонгук, пронзая насквозь омегу своими чёрными глазами. — Сколько раз тебе было сказано, чтобы ты следил за тем, чтобы не вести гостей к нам, когда уходишь из обители? Сколько раз говорили быть осмотрительным и осторожным, не витать в облаках и хранить нашу тайну, как собственную жизнь? Сколько раз я говорил тебе поумерить свой пыл и не быть таким очевидным глупцом?       — Я не понимаю… О чём ты?       — Вчера ночью, когда Рик возвращался от тебя, на него напали, — Тэхён давится воздухом, чувствуя, как внутри всё инеем покрывается, а живот крутить начинает. — Да, чёрт возьми, да, напали, и сделали это люди из Уданшань. Не смей делать такое удивлённое лицо и злить меня ещё больше!       — Как… — в небытие шепчет Ким. — Что с хёном?       — С ним всё нормально: отделался парой ссадин на лице и ушибов, — смягчается на удивление Тэхёна волк, переставая смотреть на него так, словно убить хочет. — Ему удалось сбежать от них и замести следы к нашей деревне, но это ненадолго. Потому что эти сволочи не остановятся, как наркоманы, требующие новой порции, если поймут, что им попался волк, умеющий менять свою сущность на человека. Они пересекли границы, они осмелились пройти через весь сосновый лес, который так много лет боялись и стороной обходили. А теперь что? — это вопрос к Тэхёну? Омега ничего не понимает, отчаянно пытаясь анализировать выданную ему информацию и не заплакать. — А теперь они свищут по всему лесу, пытаясь найти нашу деревню. Пытаясь найти мой дом и мою семью, друзей, чтобы ты понимал, не на чай пригласить, а уничтожить за многолетнее непослушание.       — Я… я… — заикается Тэхён, не зная, что сказать на такое.       — А теперь главный вопрос: из-за кого они решили наведаться к нам? — шипит ядовитой змеёй Чонгук. — Кто дорогу показал? Кто привёл и заставил убедиться, что за соснами есть жизнь?       — Клянусь, это не я! — залепетал Тэхён, затравленно смотря на Чонгука, который словно и ждал, когда омега проколется и чтобы ударить его хорошенько за содеянное. — Я ничего и никому не рассказывал…       — Ты врёшь! — от этих двух слов внутри Тэхёна всё сжалось в один большой комок, а предательские слёзы не заставили себя долго ждать. — Ты врёшь и даже не краснеешь, лис. Рик мне все рассказал. Что есть такие некие Миндже и Хосок-хён, которым ты всё выложил.       — Они не могли, не могли они рассказать кому-то. Я уверен в этом. Хён поклялся мне, что никому не расскажет, а Миндже… — Тэхёна трясло. Было одновременно страшно и обидно до воющей боли во всём теле, что будто это он во всём виноват. А он ничего не делал! Ничего!       — Замолчи! — приказывает альфа, и омега не смеет ослушаться, затихая, как по команде будто. — Реветь потом будешь, не при мне: на меня такое не подействует, — он вдыхает шумно, мысленно считая до десяти. — Мы доверили тебе свою тайну, мы показали тебе наш дом и не выгнали, приютив под боком. Мы показали нашу жизнь, чем мы занимаемся, и познакомили с природой, что окружает нас, кормит и бережёт. А что ты сделал взамен на наше добро к тебе? Пошёл и рассказал кому ни попадя, совершенно не заботясь о том, что эти люди могут тебя предать ровно так же, как это сделал ты с нами.       — Чонгук-хён… — у Тэхёна ноги подкосились от слов, что только что услышал, понял.       — Помимо того, что Уданшань отказалась принимать нас со своей верой, своим идеалом и взглядами на мир, она всегда жестоко пресекала нас. Они хотели создать общий мир, где всё равно друг на друга и подчиняется одному вожаку. Для них это было что-то вроде культа, в который они всех посвящали. А мы не хотели. Хотели жить свободно — так, как нам хочется, даже пусть и снова в норах. Мы с боем ушли от них. Поселились за пределами обители, строя свой мир. И что сейчас? Сейчас этот мир в опасности, и всё из-за одного глупого лиса, который замечтался.       — Это не так! Вы мне не чужие, вы — мои друзья, и я ни за что вас не предам. Я никому ничего не рассказывал и рассказывать не буду, как бы ни просили. Именно с вами я стал хоть ненадолго, но по-настоящему счастливым. Я не предавал вас!       — Я не верю тебе, — качает головой до безобразия спокойно Чонгук. — С самого начала не верил и обосновано. Короче, так, — он походит к зарёванному Тэхёну и, смотря прямо в покрасневшие от слёз глаза, заявляет стальным голосом, — имей в виду, если что-то случится с моей семьёй, с моими друзьями или деревней, клянусь, я найду тебя хоть на том конце Вселенной и раздавлю вот этими руками. Запомни это, — Чонгук круто разворачивается и идёт к окну. Больше ему нечего здесь делать.       — Чонгук-хён! Хён, подожди, пожалуйста, — Тэхён срывается следом, чуть не спотыкаясь на ровном месте из-за слёз, что не переставали идти и обжигать щёки, хватаясь за руку альфы и обнимая её, вынуждая остановиться и посмотреть на себя. — Пожалуйста, скажи Рикки-хёну, что я не предавал его. Что он мой друг и я сожалею, если это и правда из-за меня. Я ни за что не расскажу, никогда, слышишь… никогда! Я ему верен, я… Мне очень жаль, очень…       — Ты поздно начал жалеть, лис, — брезгливо отрывает его от себя Чонгук, открывая ставни. — Раньше нужно было думать, чем так безрассудно ходить к нам, не удостоившись проверить — не идёт ли кто следом. Очень плохо, плохо, что Рик выбрал себе в друзья такого, как ты.       «Как ты?..» — эхом раздаётся в разболевшейся от частых всхлипываний голове. Тэхён не сдерживается больше, падая на место, где только что стоял Чонгук, давая волю слезам.       Он ничего не делал. Он никого не предавал. Он чист перед ними. Но почему альфа так яро утверждает обратное? Неужели те, кого Тэхён называл друзьями, действительно его предали?       Неужели он действительно предал целый мир, в который был пущен?       Неужели?..