Аконит

      — Даже не смей улыбаться, — ворчит Тэхён, стоит только встретиться глазами с Чонгуком, ждущим его и Чону около своей машины с довольной улыбкой на пол-лица, даже не скрывая своего весёлого состояния. — Я еду туда только потому, что Чону позвал меня. И только.       — Несомненно, — открывая омеге дверь, елейно тянет альфа, продолжая сиять своей обворожительной улыбкой.       Тэхён был не до конца уверен, на что он согласился, когда вместе с Чону собирал необходимые вещи в рюкзак, так как Чхве сказал, что они останутся там на выходные с ночёвкой. Из его рассказа Ким понял, что с ними будет ещё какой-то альфа с потока Чонгука и Югёма, а также омега. Немного радовало, что с ними будет ещё кто-то их пола. Наверное… Загородные домики, что находились в часе езды от столицы, принадлежали родителям одного из альф, которого впоследствии Чонгук представил Есаном, а омегу — Исином. Ребятам они показались чересчур разговорчивыми и шумными. Как раз такими, каких любит Чону, у которого на уме был чёткий план завоевания внимания Югёма. Угрозой от них не веяло, поэтому, видимо, они и впрямь ехали просто отдохнуть. В пейнтбол Тэхён никогда не играл и даже не представлял, как это делается. Однако что Чону, что Чонгук заверили его, что ничего страшного там нет. Всё просто. Как прибавить один к одному.       Оставив все свои переживания, неуверенность и тяжёлые мысли в общежитии, Тэхён, выдохнув, всё же заставил себя «отключиться» и радоваться, как и все, что смог выбраться куда-то ещё, кроме душного Сеула. Конечно, полноценным лесом, где стояли дачные домики горожан, назвать нельзя, но надышаться терпким запахом природы, чего очень недоставало Киму, выросшему, считай, на природе, можно. Здесь кругом рядами посажены деревья, достающие своими кронами до небес, а под ними густо растёт трава, потерявшая уже свой сочный зелёный цвет. Когда Тэхён наконец выходит из машины, в нос сразу же ударяют тысячи родных запахов, что душу греют своим золотистым теплом. Небольшие деревянные домики, построенные в стиле барн, что напоминали своей простой конструкцией амбар, по приезде сразу же распределяются по их хозяевам на эти выходные. Весьма красивое место. Тихое и безмятежное. И от города недалеко. Идеальный вариант для дачи.       Пока Чону упархивает в неизвестное направление, стоило ему только бросить рюкзак с вещами на постель, Тэхён решает немного осмотреться и прогуляться по местным просторам. Шагая по натоптанной тропинке, ведущей к искусственной реке, откуда были слышны пение лягушек и тихое шелестение ивы и камыша, омега чувствует, что готов обнять весь мир сейчас, лишь бы подольше остаться в этом царстве. Если спуститься (что омега и делает) с небольшого оврага на деревянный мостик, то в мутной воде можно заметить качающиеся кувшинки и ряску, плавающую на поверхности огромными скоплениями.       — Красиво, правда? — залюбовавшись открывшейся глазам картиной, Тэхён даже не заметил, как к нему присоединился Чонгук, встав рядом на мостике, спрятав руки в карманах толстовки. — Не так, конечно, как в обычном лесу, но лучше, чем ничего, после Сеула.       — Да… — соглашается Тэхён, возвращая своё внимание к пейзажу. — Ты тоже не можешь без этих запахов?       — Мой предок такой же лесной житель, как и твой. Конечно же, мне дороги эти запахи как для представителя волков, но в истинной сущности всё намного острее и ярче чувствуется.       — Так что мешает тебе поменять свою сущность?       — Наверное, правило, — задумчиво тянет Чонгук. — Ты ведь в курсе, что сейчас законом запрещено менять свою сущность на дух, что носишь в себе?       — Нет, — удивляется подобному известию Тэхён. — А почему?       — Это считается чем-то вроде оскорбления для нашей новой человеческой сущности, в которую мы перебрались после эволюции. Ну и согласись, перекинься ты в лиса на глазах у тысячи людей, что они подумают о тебе? Что ты дикарь, что был когда-то оторван от социума, поэтому и меняешь свою сущность так часто. Это неприемлемо. Я бы сказал — некрасиво.       — Я не знал этого, — виновато лопочет себе под нос омега, но альфа всё равно слышит, улыбаясь уголками губ.       — Теперь знаешь.       — Но так ведь иногда легче. Например, когда больно или злишься очень.       — Это верно, но тебя никто не поймёт и даже спрашивать не будет, почему ты это сделал. Сразу же отправят в полицию, а те, опять же по закону, могут лишить тебя, к примеру, работы. Устроиться будет уже сложнее с такой характеристикой. В нашем же с тобой случае — отчисление.       — Ужас, — передёргивает омегу. — По-моему, это и называется дикостью.       — Люди любят прятать зло в своих словах или поступках, — щурится Чонгук, закрывая на миг ладонью лучи солнца, ударившие в глаза. — Ты ведь наверняка знаешь, что родители любят отвечать детям, когда те интересуются своим происхождением? «Аист принёс» — таков частый ответ. Однако выражение это вовсе не милое и славное, как кажется, — он замолкает на секунду, вынуждая тем самым Тэхёна оторваться от созерцания реки и посмотреть на него. — Аисты — птицы-хищники. Помимо змей или лягушек, они с удовольствием едят и маленьких зайчат, если те теряются в поле или отбиваются от родителя. Их крик, когда аист несёт к себе в гнездо, чтобы сожрать, схож на плач младенца. Отсюда и эта «милая» легенда.       — Боже… — Тэхён соврёт, если скажет, что у него сердце болезненно не ухнуло, а тысячи холодных мурашек не пронеслись по спине от услышанного. — Чем ты интересуешься вообще?       — Это не интерес, Тэхён. Это жизнь, — просто отвечает Чонгук, поворачиваясь корпусом к омеге. — Я, конечно, не старец и мудро рассуждать часами не умею, но за двадцать четыре года тоже немало видел и вытерпел.       — Когда ты в последний раз менял свою сущность? — меняет тему Тэхён, не желая слушать продолжения.       — Семь лет назад.       — Так много. И ты помнишь до сих пор?       — Это был… особый случай. Я тогда потерял одного близкого и любимого мне человека. И, чтобы не натворить дел от безысходности, что никак не смог поменять судьбу в человеческом обличии, обратился в волка, чтобы побродить пару часов и выпустить пар. Ты когда-нибудь терял кого-то важного для себя, кто тогда казался чуть ли не смыслом существования?       Кольнуло? Очень. Тэхёна словно ударной волной откинуло в тот ужасный день из детства, а перед глазами уже заплясали картинки прошлого.       — Да… — кивает заторможено лис. — Лучшего друга.       — Оу! — присвистывает Чон. — Даже звучит ужасно.       — Ну да, — морщится Тэхён, вздыхая тяжело.       — А что случилось, если не секрет?       — Моя семья… Она не очень любит ладить с представителями других родов. Я не знаю, чем это вызвано, но у них словно аллергия на всех, кто не носит в себе дух лисы. Словно они опасность какую-то представляют. Я так не считаю, вот и ослушался. За что потом и поплатился. Ну и… доверился не тому, кого другом поначалу называл.       — То есть из-за первого друга ты потерял второго?       — Угу, — вновь кивает Тэхён, отворачиваясь. Давненько он не возвращался к тем воспоминаниям из детства. Так усиленно пытался забыть и выжечь всё плохое до капли, а стоило только спросить — и всё. Словно и не было этих двенадцати лет. Словно произошло всё только вчера, и сейчас Тэхён стоит у машины, дожидаясь бабушку, чтобы после та увезла их на поезд, ведущий из Китая. Запах гари тогда стоял умопомрачительный, такой едкий, что глаза слезились.       — Вот видишь, — осторожно сплетая их руки, говорит Чонгук, заставляя отвлечься от прошлого, — мы с тобой в этом похожи. Мы знаем, как больно «терять». Мы знаем, что такое предательство. И не можем жить без природной сущности, что скрыта в нас. Уже три. Но, я думаю, на этом можно не заканчивать список.       Одно прикосновение, а сколько трепета оно вызывает. Тёплая ладошка альфы согревает его ледяную, и это совсем не кажется странным. Как будто так и должно быть. Как будто рука Кима была идеального размера, чтобы укрыться в чонгуковой. Сравнений можно много подобрать, но, шагая к домикам медленным и размеренным шагом, а за ним и Чонгук, Тэхён не может скрыть улыбки. Это похоже на детский сад. Когда видишь понравившегося альфочку и что-то щёлкает в мозгу, отчаянно требующем подойти, несмотря на смущение, познакомиться, расспросить о чём-нибудь и, конечно же, обязательно подружиться. Иначе, как грозилось громко стучащееся сердце, бабочек в животе невозможно будет унять.       Глупость! Какая нелепица. Никаких бабочек в животе не существует. Это всё сказки для малышей. Тогда как объяснить ту теплоту на сердце и огоньки, как у бенгальских, что сразу жечь начинали, стоило только заговорить с Чонгуком, — Тэхён не знает. Не знает, у кого можно про это спросить, в какой книге или учебнике по анатомии прочитать. Не знает. Но очень хочет. Поэтому и поехал сюда. Поэтому откинул все обиды (хоть Тэхён и пообещал себе, что непременно добьётся, чтобы Чонгук извинился перед Хёну), согласившись. Бабушку он предупредил об отъезде, а вот дяде знать необязательно. От него уже сбежать не получится.       — Завтра днём пойдём играть, — оповещает громко Чону, плюхаясь на соседнюю кровать с Тэхёном. — Насчёт экипировки можешь не переживать, ребята уже обо всём позаботились.       — Я надеюсь, нам сделают «скидку» как новеньким игрокам, — смеётся Тэхён.       Игра только завтра, а от названия этой игры на душе кошки скребут. Хотя, может, не так всё и скверно, как кажется на первый взгляд.       Может быть…

🍂🍂🍂

      — Ну конечно, кто бы сомневался, — пыхтит Тэхён, не сбавляя скорости и мчась дальше, едва не запинаясь о коряги на пути, коих здесь была тьма-тьмущая, все сплошь поросших мхом, замаскированных им. — Такое могло случиться только со мной!..       Во-первых, ужасно. Просто пиздец как ужасно! Началось всё более-менее спокойно. Он проснулся в весьма бодром настроении, спокойно снёс ухаживания Чонгука за столом, что не отлипал от него пол-утра. Кое-как влез в камуфляжную одежду и затянул шнурки. С помощью Чонгука, конечно, что опять ютился рядом, помогая то замок застегнуть, то перчатки надеть правильно (а то же их не видно, как надевать), то вот шнурки затянуть, чтобы омега не потерял ботинки по дороге.       — Ну вот, теперь точно они не спадут с тебя, — заканчивает с ненавистными шнурками Чонгук, довольно ухмыльнувшись от проделанной работы, встав на ноги и уперев руки в бока.       — Спасибо, — говорит Тэхён, поправляя штанину.       — Ага, — кивает альфа, склоняясь после над омегой, обхватывая большими сухими ладонями лицо лиса, из-за чего тот замирает, подавившись воздухом, когда Чонгук касается губами его лба, оставляя короткий поцелуй на нём. — На удачу, – объясняется после несносный волк, когда разрумянившийся Тэхён отпихивает его от себя на безопасное расстояние.       Улюлюканье Чону за углом, поймавшего их в этот момент, Тэхён слышит до сих пор.       Правила им рассказал Есан, выдав по маркеру, которые уже были заряжены желатиновыми шариками. За поля выходить нельзя, снимать шлем ни в коем случае нельзя, не подчиняться командирам нельзя, иначе на тебя наложат санкции (какие — Тэхён так и не понял), стрелять в противника больше пяти раз нельзя. Если в тебя попали, выходишь из игры, идёшь к домикам и ждёшь остальных. Не раздав никаких карт, по которым можно было ориентироваться, чтобы уж наверняка не выйти за так называемое «поле», не дав подсказок новеньким, как не попасться противнику и защитить себя вместе с территорией, их в прямом смысле погнали с Чону играть. Их командиром был Есан. У остальных трёх противников — Югём. Чону сразу же понял принцип «войнушки» и, оставив Тэхёна с Есаном, пошёл в атаку. Тэхён же чувствовал себя не в своей тарелке, вообще не понимая, в чём смысл этой игры и какого чёрта он тут забыл. Страшно, больно, если в тебя попадают. В камуфляже жарко, а шлем будто на виски давит, желая их расплющить. И это только во-первых!       Во-вторых, Тэхёна бросили. Просто как по чьему-то хотению все растворились, оставив бедного омегу сидеть под каким-то кустом, велев ждать команды. Сначала всё шло нормально: Тэхён каким-то чудом (не иначе) подстрелил Исина, оставив ту команду без игрока, что знатно увеличило шансы выиграть, но вместо похвалы Есан затащил его под какой-то раскидистый куст и приказал ждать его здесь, точнее, команды, чтобы после, когда он подпустит к себе Югёма и Чонгука ближе, атаковать внезапностью. Тэхён, естественно, кивнул и, проводив Есана взглядом, затаился, как и положено лисицам, чтобы одержать победу после, но… Ничего не происходит. Ни после десяти минут, ни пятнадцати, двадцати, тридцати!.. А когда выстрелы перестают слышаться даже вдалеке, Тэхён, сняв наконец неудобный шлем, скинув с себя перчатки и маркер, вышел из укрытия. И никого. Одна густая тишина, кроме чириканья птиц и насекомых.       — Есан! — ответа ожидаемо не приходит никакого. Как и от остальных, в общем-то. — Эй, ребята, вы где?       Тэхён нервничает, не понимая, почему игра вдруг прекратилась и была ли она вообще реальна, отчего на сердце неспокойно делается. Никаких признаков играющих, никаких признаков людей, словно Ким вышел прогуляться и потерялся, не зная дороги обратно. Что, в принципе, и произошло, потому что карты нет, никто не объяснил, как можно вернуться и в какую сторону вообще можно, а в какую нельзя. Они ведь не могли забыть про Тэхёна? Чону бы не допустил этого, даже если бы они уже завершили игру. Хотя сегодня утром он был какой-то вялый и подавленный чем-то, а глаза были красными, словно проплакал половину ночи. Может, сон плохой приснился? Тэхён так и не успел спросить, будучи отвлечённым Чонгуком, обучающим его, как правильно держать маркер, чтобы не отрикошетило в плечо от выстрела, и как стрелять. Альфа ему покоя своим чрезмерным вниманием не давал вплоть до часу дня, говоря что-то про пейнтбол и все его секретные фишки, но омега не особо слушал, что зря, видимо, раз остался совершенно один посреди небольшой поляны, в окружении папоротника и деревьев. Что ж, сейчас Тэхён совсем не отказался бы побыть в компании Чона, который наверняка знал дорогу обратно.       Позвал ещё несколько минут игроков, надеясь сильнее обычного, что хоть кто-то да выйдет из-за деревьев ему навстречу. Пусть даже «убьют» его, уже как-то всё равно на исход игры. Главное — выбраться отсюда, пока темнеть не начало. Побродив туда-сюда по поляне, Тэхён, матерясь мысленно на самого себя, что вообще согласился ехать сюда, идиота кусок, потопал, пыхтя чайником, вперёд, надеясь уловить хоть один природный запах или найти след. Естественно, самостоятельные поиски ему ничего не дали, только, похоже, запутали больше, но и на этом сюрпризы не закончились.       Когда он остановился, чтобы перевести дух и дать ногам отдохнуть, что гудеть начинали от долгой и тяжкой ходьбы по этим джунглям, а не лесу, где трава была чуть ли не по пояс Киму, привычную тишину нарушает хруст сухих веток в нескольких метрах от Тэхёна, выпрямившегося сразу в струнку и прижавшегося плотно спиной к дереву, сглотнув комок страха, стремительно подскочившего к горлу. А-а-а, здесь возможно, что водятся какие-нибудь животные-хищники? Лесом назвать, может, и нельзя, но исключения тоже бывают, и нарваться лису на них ох как не хотелось. Никто и не упоминал, что здесь может водиться какой-нибудь медведь, к примеру.       Что ж.       Медведь… Медведь, может, и не водится, зато кто-то ещё — да.       Противный, режущий слух хруст повторяется, заставляя Тэхёна ещё больше перепугаться. Он смотрел по сторонам, но ничего не видел, кроме зелёного окружения, от которого уже тошнить скоро начнёт. Тэхёну ещё никогда так сильно не хотелось оказаться в городе, а ещё лучше — дома, в деревне, в своей комнате, куда точно никакие кошмары не проникнут. Кроме одного. Призрачного и всегда расплывчатого…       Жаль, что сейчас он слишком реальный, чтобы назвать его привидением, как бы сильно ни хотелось.       Жуткий рык заставляет Тэхёна круто обернуться и обомлеть от страха, дар речи теряя, когда в нескольких метрах от него из пушистых веток папоротника показывается мохнатая голова, а после и мощное, мускулистое, продолговатое тело, покрытое густой, довольно длинной чёрной шерстью. Вытянутая морда с едва заметными белыми пятнышками в области глаз, с кисточками на конце острых ушей, высокие, просто огромные, по мнению Тэхёна, лапы, которыми убить любого, кажется, можно одним махом. А ещё, конечно, весьма длинный пушистый хвост с поднятым кончиком, что означает одно: он уверен в себе и отступать не собирается. Он — самый настоящий волк, чьей красотой и размерами, явно превосходящими обычные, несомненно бы полюбовался Тэхён, если бы не повторившийся грозный рык в его сторону. Лис внутри него уже давно, поскуливая, упал на землю, прижимая белые ушки к себе, обнимая себя хвостиком в знак покаяния перед сильным, способным убить и одновременно пощадить. Однако человеческую же сущность будто парализовало, не позволяя и с места сдвинуться.       — Какой красивый, — шепчет пересохшими губами Тэхён, не смея глаз, полных огоньков, отвести от животного перед ним. Электрические мурашки поползли по спине, когда волк двинулся в его сторону, вынуждая Кима проснуться и, развернувшись, броситься наутёк с криком, вернув наконец голос.       Тэхён не знает, сколько он галопом пробежал, где он сейчас, далеко ли от домиков Есана и преследует ли его и дальше тот волк. Но лёгкие уже драло, а живот крутило. Не хватало ещё сознание тут потерять. Прячась за поваленное дерево, Тэхён, дыша часто, умирая от жары и сухости во рту, молится всем богам, чтобы опасность миновала, и он спокойно умрёт рядом с этим деревом. А если всё же выживет, то непременно сразу после прихода убьёт пейнтболистов поганых, из-за которых он тут сейчас и сидит. Первый получит Чону, а после уже и Чонгук с его дружками. Чтобы ещё раз он куда-то согласился поехать — да ни за что в жизни! Нет, он, может, и мечтал хоть раз когда-нибудь увидеть вживую перед собой волка, но, пожалуй, не так близко, сносившего его с ног своей плотной аурой. Дух лисы в нём до сих пор мелко дрожит от пережитого несколько минут назад.       Никогда Тэхёну не доводилось видеть волка в истинном обличии. Рикки обращался пару раз перед ним, когда уходил после встречи с ним обратно, поэтому это не в счёт. А что было сейчас — Тэхён отказывается вспоминать. Такой красивый, такой большой и чёрный, как бархатное небо ночью, на котором звёзды сверкают.       Когда дыхание приходит в норму, Тэхён уже собирается встать, чтобы продолжить поиски ребят и выхода из этого леса, как до чутких ушей вновь доносится шум. И Тэхён душу дьяволу готов продать, лишь бы это не был тот волк. Он уже готовится принять свою участь, завизжав на весь лес, когда некто появляется из-за деревьев, возвышаясь над ним, как скала, заслоняя своим телом солнце.       — Ты чего кричишь? — снимая шлем и бросая его на землю, спрашивает Чонгук, тряхнув влажной головой, зачёсывая после кучерявые пряди, чтобы в глаза не лезли.       Тэхён не сразу понимает суть вопроса, не веря своим глазам, что Чонгук откуда не возьмись появился рядом, явно обескураженный поведением Кима, но лису сейчас так всё равно. Уже не так страшно, уже не так опасно и одиноко, уже не так обречённо всё, потому что альфа точно выведет его отсюда и защитит от того волка, если он появится на пути.       — Чонгук-а, — мямлит Тэхён, вскакивая на ноги и налетая на Чонгука, чуть с ног не сбивая, обнимая его и крепко прижимая к себе, боясь будто, что тот исчезнуть может. И тогда будет снова тьма. И снова страх. И снова одиночество, на которое слишком остро реагирует лис. — Боже, спасибо. Как же хорошо, что это ты.       Его совершенно не волнует, что это Чон Чонгук. Тот самый альфа, которого он опасался и на чары которого старался не вестись. Его совершенно не волнует, откуда он взялся, как нашёл его и искал ли. Что он тоже делал за пределами поля и как напоролся на него. Куда вообще шёл и продолжается ли игра до сих пор. Это совсем сейчас неважно! Знакомая душа всё равно греет, ведь ты не один, вас двое, а вдвоём можно со всем справиться, если держаться за руки.       — Это я? — переспрашивает Чонгук, обнимая омегу в ответ, не особо понимая, о чём он бормочет. — Тут кто-то ещё есть? Как ты вообще оказался тут? Почему без маркера и прочих вещей? Ты выбыл или что? Почему ты один? Где Есан? — отрывает от себя взъерошенного Тэхёна Чонгук, перемещая руки с его талии на плечи, заваливая вопросами.       — Я не знаю. Хён сказал сидеть и ждать его команды, а сам ушёл вместе с Чону, — сбивчиво отвечает Тэхён. — Я долго ждал, а потом вышел из укрытия, но никого рядом не было, даже выстрелов не слышно. Я пошёл вас искать и натолкнулся на волка, и…       — Кого? — ошеломляется Чонгук, перебивая и смотря на Кима так, словно у него выросла ещё одна голова. — Какие волки, Тэхён? Ты что говоришь вообще?..       — Но это правда! — восклицает Тэхён, кивая головой, как китайский болванчик. — Я не вру! Он чуть не напал на меня, если бы я не убежал.       — Тут нет никаких волков, Тэхён. Вообще никаких хищников нет, кроме зайцев или белок.       — Хочешь сказать, что мне приснилось? — возмущённо спрашивает Тэхён, отпихивая руки альфы от себя, хмурясь сильно.       — Это невозможно, понимаешь? Такого не может быть. Если они и есть, то дальше, за пределами дачных домиков. Может, из-за того, что ты испугался, твоё сознание сыграло с тобой эту злую шутку…       — Да нет же! Не веришь? Иди и сам убедись. Уверен, ты почувствуешь чужой запах.       Почему Чонгук утверждает, что здесь не водятся волки? Тэхёну не могло привидеться, он ведь ещё в своём уме. Он никогда теперь это не забудет. Если бы деревья могли говорить, то непременно бы подтвердили его слова упрямому Чонгуку, шагающему обратно к той поляне, откуда Тэхён и начал свои поиски. И ничего. Как только они добираются до того места, Тэхён сам чуть было не начинает сомневаться в своих словах, когда мускусный запах волка пропал абсолютно, будто его здесь и не было, а папоротник стоит нетронутым, не притоптанным ни с какой стороны. Тэхён не понимает, смотря тупым взглядом на этот куст. Как это? Что это такое? Им чуть не полакомились и… Да не могла это быть его фантазия, как утверждает Чонгук, руками разводящий в стороны, яро доказывающий, что тут никого не было, кроме самого Тэхёна, чья фрезия только и была слышна.       Его кто-то поводил за нос? Собственный разум или же чьё-то умение убеждать? Тэхён так и не разобрался по дороге обратно к домикам, шагая следом за Чонгуком, что-то там говорящим об искажениях сознания, когда человеку становится страшно. Да, Тэхёну было страшно. Но он видел, видел этого волка! Он не сошёл с ума, нет!       — Хватит! — сдают нервы омеги уже возле домиков, заставляя остановиться на месте, а за ним и альфу. — Я видел волка. И могу поклясться чем угодно в этом. Мне не привиделось, и я не сошёл с ума, как это утверждаешь ты.       — Я не утверждал это, — защищается Чонгук, скидывая с себя свой и тэхёнов шлем с оружием на трапы. — Ты сам это сказал. Но даже если оно и не так, в этом нет ничего страшного. Я не собирался смеяться, если ты про это.       — Почему ты мне не веришь? Я не вру!       — Тебе даже Есан скажет, что здесь не водятся хищники. Ты и сам в этом убедился, когда мы пришли. Там нет чужого запаха. Или ты думаешь, я бы стал тебе об этом врать? Может, это вообще был я, а?       Тэхён фыркает, принимая поражение, не желая больше спорить с Чонгуком, широкими шагами двинувшись к домику, стараясь не взорваться от кипящей в нём злости на альфу. Не хочет верить? Ну и ладно! Он больше не будет что-то доказывать. Сейчас ему нужен душ, привычная мягкая одежда и Чону, чтобы придушить его за эту идею развлечься вместе с ним в эти выходные. Тэхён хотел встретиться с природой, но никак не ожидал, что его спутники могут всё испортить. Сначала этот Есан, бросивший его одного, даже не подумав, что он может заблудиться, потом этот упрямый баран Чонгук со своим пресловутым «это невозможно». Раздражает. Очень. Хочется кого-нибудь или что-нибудь ударить. Давно у него этого желания не было. Считай, со времён его отъезда из Фуцитами.       — Не понял… — это ещё что такое? Тэхён приходит в полное замешательство, когда после двухчасового душа и приведения себя в порядок после пережитого замечает, что в домике он один. Абсолютно один. Не считая Чонгука, конечно, копошившегося внизу.       Где все? Почему домик пустой, как и второй? Игра, что ли, до сих пор продолжается? Где Чону? Время уже седьмой час вечера, на улице темнеет и холодает, а пришли только они с Чоном. Удивлённый донельзя подобным открытием, Тэхён шустро спускается на первый этаж к Чонгуку, что тоже уже успел принять душ и, видимо, что-то готовил, когда лис залетает на мини-кухню, отрывая его от своего занятия.       — Где все? — немедля спрашивает Тэхён, упёршись руками в стол, смотря на волка угрожающе из-под бровей. — Почему только мы пришли, а остальных нет? До сей поры играют? — эта ситуация настораживает. Пахнет жареным, и лис уже чувствует этот едкий запах гари, въедающийся в кожу. А ещё пока еле ощутимую панику.       — Вовсе нет, — спокойно отвечает Чонгук, ловко нарезая красный перец кубиками для, видимо, будущего салата. — Если ты заметил, то машины Есана на улице нет. Они закончили игру давно, вот и поехали в ближайший здесь магазин за выпивкой, чтобы отметить, так сказать, игру, а я отказался. Тебя пошёл искать, потеряшка.       Что значит «уехали, а он отказался»?! То есть они просто-напросто забыли, что где-то там есть в лесу какой-то Тэхён, который, блять, ждёт команды от Есана идти в атаку, закончили игру без него и укатили веселёхонько за выпивкой в магазин? Возмущению Тэхёна нет предела. С ним словно с вещью обошлись, с ненужной вещью. Спасибо хоть Чонгук про него не забыл, иначе бы точно сгинул в этом лесу. Вот так выбрался загород! Вот так отдохнул! И Чону… Даже он его кинул. Предатель! У омеги скулы сводит от злости, а сердце делает кульбит. Обидно. Как же это чертовски обидно.       — Просто взяли и уехали. Понятно, — сухо усмехается Тэхён. — Обо мне хоть кто-нибудь вообще помнил? Или я тут был для интерьера?       — Эй, ты что, обиделся? — коротко смеётся Чонгук, обходя стол и приобнимая помрачневшего омегу за плечи. — Все о тебе помнили, не грусти.       — Ага, — шмыгает лис, смаргивает предательские слезинки. — И во сколько они уехали?       — Не помню, но должны скоро подъехать.       «Скоро» растягивается ещё на четыре часа, и Тэхён перестаёт злиться. Гнев сменяется беспокойством, потому что на дворе уже ночь, а их всё нет и нет. На звонки они не отвечают, на сообщения — тоже. Домик как был зловеще пустым, так и остаётся. И даже наличие ещё одного человека Тэхёна не радует. Остаться одному со взрослым альфой, у которого чёрт знает что может в голову ударить, не лучшая перспектива.       — Набери кому-нибудь из своих друзей, Чону не отвечает, — просит Тэхён Чонгука, вновь спускаясь на первый этаж и отвлекая того от листания ленты твиттера. — Уже поздно, а их всё нет, я волнуюсь, не случилось ли чего.       — Я недавно набирал, они не отвечают, — лениво отвечает Чонгук, даже не оборачиваясь.       — Твои друзья неизвестно где, а ты сидишь спокойный, как удав, — швыряя в волка подушку, пыхтит Тэхён. — С ними могло что угодно случиться!       — Успокойся! — прикрикивает на него альфа. — Ничего с ними не случится.       — Дай мне свой телефон, я наберу Чону.       Но даже так в ответ он слышит только гудки и «абонент недоступен». Это уже ненормально.       — Надо что-то делать.       — Тэхён…       — Почему ты такой спокойный? Ты знаешь, где они? Почему не отвечают?       — Нет, не знаю, но и разводить панику из-за того, что они где-то задержались, не нужно. Приедут, не волнуйся.       — Когда приедут? — не унимался омега, что начинало знатно подбешивать.       — А я откуда знаю?       — Правда, что ли?       — Не язви, — рыкает в его сторону Чонгук, награждая тёмным взглядом Тэхёна, проглотившего слова обратно.       — Если они не появятся через час, я сам пойду их искать, — заключает твёрдо Тэхён, разворачиваясь и громко топая на второй этаж, хлопая демонстративно дверью.       Глупый Чонгук. Глупый и безответственный. Вдруг с ними произошло что-то страшное и они попали в беду? Вдруг им нужна помощь, а они сидят здесь и даже не пытаются что-то сделать? Зачем они вообще поехали за этой выпивкой, если вчера набирали её, захламив почти весь багажник? Неужто выпили?.. Час перерастает в два часа сна, рушит который Чонгук, легонько похлопав его по плечу. Тэхён вскакивает на кровати, забившись сразу в угол, ибо появление альфы в комнате, в которой он совершенно один, его совсем не обрадовало. Надо было всё же что-нибудь положить под подушку, чтобы защищаться этим если что.       — Ты чего переполошился? Разбудил, да?       — Вроде того, — отгоняя от себя остатки дрёмы, говорит Тэхён, выдыхая. — Ребята вернулись? — первым делом спрашивает омега.       — Нет. И не вернутся до завтра, — садится на край кровати альфа. — Есана полиция пьяным поймала. И сейчас они все сидят в обезьяннике за дебош, что он устроил. Исин написал мне недавно.       От сердца отлегло сразу от услышанного.       — Зачем он вообще за руль пьяным садился? А Чону там?       — Они все там, — кивает Чонгук, поднимаясь на ноги. — Пошли поедим. Я ужасно голодный, а есть в одиночку не привык. Составь мне и привезённому вину компанию.       — Вину? — переспрашивает лис, тоже вставая.       — Ну хоть с кем-то я должен сегодня обмыть свою победу в пейнтбол, — улыбается Чонгук, открывая омеге дверь.       Так просто? Тэхён же вроде злился на него. Хватило всего одной улыбки, и все обиды забылись? Как мало лису надо, однако.       Поначалу разговор не завязывается, так как пить белое полусладкое Тэхёну ещё не доводилось с кем-то, да ещё и с альфой, который ему вроде как нравится, когда не ведёт себя как говнюк. Алкоголь не сразу, но даёт осложнение на тэхёнову голову, и уже после третьего выпитого бокала язык сам развязывается, рассказывая Чонгуку обо всём и больше, когда тот спрашивает.       Атмосфера уже не кажется такой напряжённой, а приятная приглушённая темнота в помещении только добавляла шарма. В камине изредка потрескивали поленья, несколько ароматических свечей горело, разнося по комнате запах смолы и еловых шишек, а непонятные закуски с красной рыбкой, над которыми и возился Чонгук, были такими вкусными, что Тэхён невольно подумал, что потом обязательно надо спросить рецепт у альфы. Всё это похоже на свидание чистой воды, но раскрасневшемуся, с сияющими большими глазами лису сейчас это и неважно, неотрывно наблюдающему за своим запястьем, на котором красовалась дорогая сердцу фенечка, над которым что-то колдовал Чонгук, щекоча указательным пальцем тыльную сторону ладони и улыбаясь при этом обворожительно.       «Какой красивый…» — думает Тэхён, ловя перед глазами мушки, совсем как тогда, в лесу, когда встретил чёрного волка, смотря на профиль альфы. Ресницы у Чона длинные, отчего тени от них можно увидеть на щеках благодаря яркому свету от свечей, а глаза глубокие и невероятно добрые, выдающие хозяина с потрохами. Омега не прочь и утонуть в них, ведь они так манят к себе своим шоколадным морем, но…       — Не хочу влюбляться, — выдыхает, словно из недр души, Тэхён, дуя губы.       Чонгук поднимает голову, заглядывая в глаза омеги, улыбаясь опять своей белозубой улыбкой, от которой сердце биться чаще начинает.       — Почему? — очевидно задаёт вопрос Чонгук, невесомо оглаживая горячую щёку лиса, прильнувшего к его руке, как котёнок, соскучившийся по ласке. Тэхён и правда соскучился по ней. Давно не чувствовал это обжигающее чувство. С детства обделённый этим, ему всегда её будет мало. В любом её проявлении.       — Потому что не хочу предать.       — Кого?       — Того, кому пообещал быть другом всегда.       — Друзья и любовь — разные понятия. С возрастом оно может перерасти в одно целое, но не всегда в том проявлении, которое мы ждём. Ты уверен, что с дружбы можно начать «люблю»?       Тэхён не смог сдержать улыбки, потупив взгляд, не выдержав пристального на него. Чонгук прав. Не всегда дружба становится «люблю», как и наоборот. Чем больше он проводит времени в компании Чонгука, омеге кажется, что с Рикки у них второй вариант. И как бы сильно он ни хотел отогнать от себя эти мысли, всё равно не получалось. Чон всё захватил. Чонгук как ураган и водоворот одновременно. Сначала завлёк, а после утянул на дно. Такое приятное дно, мягкое, без единого камешка. И когда он только успел потеряться в его глазах, улыбке, голосе? Это ведь всё раньше принадлежало Рикки. Чонгук был везде: во снах, в мыслях… Рядом. Именно Чонгук сейчас рядом с ним, а не Рикки. Но где-то в подкорке его мозга, что отвечал за правильность, ещё осталось это слово: «Нельзя».       — Ты знаешь, что если фенечка рвётся или теряется, то и дружбе приходит конец? — крутит рукой Тэхён, показывая её Чону. — Моя цела до сих пор. Как и у него.       — А знаешь ли ты, лисичка, что цвет фенечки тоже что-то значит? — понижает голос Чонгук, что становится тягучим, как патока. — Какая пара твоему красному?       — Чёрная.       — Верно. А вместе они — несчастная любовь. Это не синий и белый, что значит благословение. Так стоит ли ждать эту дружбу?       — Может, и нет, — говорит после недолгого молчания омега, выпивая оставшееся вино из фужера, морщась сразу. — Но и тебя я не выберу. Ты хороший, наверное… — он усмехается, а у Чонгука в этот момент, кажется, весь мир замирает. — Я тебя даже не боюсь. Но если свою любовь, как теорему, я смогу доказать к нему, то к тебе — нет.       — Даже если я стану им, — Чонгук не боится такое говорить. Омега всё равно не в себе от вина, на утро даже и не вспомнит об этом.       — Но ты ведь не он, — хлопает его по плечу, словно сочувственно, Тэхён, улыбаясь натянуто.       «Не он, далеко не он… — думает Чонгук, когда несёт уснувшего у него на плече лиса в его комнату. — Но мы оба смотрим только на тебя, как и тогда…»       Планы… Безутешно распались. Как карточный домик. Их вообще начинать не надо было. Чонгук думал, что при встрече, если такое случится когда-нибудь, не будет медлить и секунды, что и нужно было делать, а не наблюдать со стороны. Если тогда, в детстве, всё казалось искажённым, то сейчас этому можно дать название. Ещё немного — и оно из простого «название» может перерасти в настоящее чувство, что очень опасно. Ему ведь вроде это и не нужно… Как тогда, когда был маленьким. Когда безудержно и по-чёрному завидовал брату, да. Сейчас — другое. Он это видит, а главное — чувствует.       — Не хочу делать тебе больно, — тихо говорит Чонгук, садясь рядом с кроватью омеги, складывая на её края руки, как школьник на парту, а после и голову. — Я всегда думаю лишь о том, что теряю, а вот о приобретённом… ни разу. Меня больше заботит прошлое, чем настоящее. Это неправильно, да, моя маленькая радость? — улыбается Чонгук как-то поломано, не свойственно ему. — Ты принёс с собой слишком много, как птички весной. Не хочу, чтобы твоя птичка стала зимней, такой же холодной, как эта пора, поэтому будь, пожалуйста, той самой пташкой, которая дарит только весну.       Чонгук проиграл. Сам не понял, как это вышло, но, несмотря на проигрыш, на душе спокойно. Значит ли это, что он поступил правильно? Значит ли это, что он простил всё и отпустил?       Но ведь не зря же говорят: «Отпускать — целая наука. Но, отпустив, ты точно сможешь стать счастливым». Может быть, может быть…

🍂🍂🍂

      Тэхён просыпается медленно, выпутываясь из мира грёз, чувствуя, как голова раскалываться начинает, стоит только глаза открыть. Кажется, пить ему совершенно запрещено. Особенно в таком количестве. На соседней кровати он замечает Чону, сопящего в две дырочки, закутавшимся прям в одежде в одеяло. Похоже, он приехал недавно, как и остальные.       На часах только девять часов утра, все ещё спят, кроме Тэхёна, которому захотелось жутко есть. Однако стоит ему только спуститься с лестницы, ещё полусонным и в пижаме, как он становится невольным свидетелем разговора Югёма и Есана, оказывается, бодрствующих на кухне.       — Просто пиздец, я замёрз спать в этой машине, — шипит Есан, потирая копчик. — И спина сейчас отвалится.       — Да хватит тебе ныть, — размешивает сахар в чашке Югём. — Я сам не выспался, как и Исин. Зато всё получилось. Чонгук благополучно всё закончил. Больше не будет меня доставать.       — Дурак он, — хрипит альфа, прокашлявшись. — Такого омегу испортил. Тэхён весьма милый омежка. И что он ему только такого сделал? Согласись, просить нас подыграть ему вчера было тупо. Сначала загнать Тэхёна невесть куда, бросить его там. А потом напугать своим волком и вырасти на пути, как прекрасный принц, спасший свою омегу от чудовища. Только я не понял: у него удалось завалить его или нет? Он так и не сказал об этом, когда мы приехали.       — Он был слишком занят Чону, уговаривая его не рассказывать Тэхёну про это всё. Если честно, — ставя чашку на стол, говорит Югём, — Чону мне жаль больше всех. Он вообще был не в курсе всего этого маскарада. Вчера, когда Чонгук зарычал на него, приказав держать язык за зубами, клянусь, я думал, он в обморок упадёт. И нет, Чонгук не трогал лиса. Как понял я, больше это не в его интересах, так как планы на него резко отчего-то поменялись.       — Во даёт, волчара, — смеётся Есан. — Заварил кашу и благополучно выкинул в мусор. Теперь новую варить будет, но уже как положено — с цветами, конфетками и так далее.       — Не начнёт, — прерывает их разговор Тэхён, оледеневший и посиневший одновременно, сдерживающийся изо всех сил, чтобы не расплакаться. Внутри всё от услышанного, от осознавшего всё засохло в миг, словно в пустыне, а сердце, больно ухнув, замерло.       Не говоря больше ни слова, он разворачивается и несётся к себе в комнату, чтобы собрать вещи и умчаться из этого места. Умчаться от этой лжи, обнажившей себя теперь уже точно до конца, потеряв свою излюбленную маску.       — Бля-я-ять, — тянет сконфужено Есан, переводя взгляд обратно на Югёма, помрачневшего не меньше его.       — Ну пиздец... — вещает низко альфа, отчего Есана невольно передёргивает.       Хорошее начало дня, верно?..