Аконит

      Чону не помнит, как добрался до общежития. Он проснулся от криков на весь домик, спустился узнать, что происходит, успев застать только исчезающий силуэт Тэхёна за входной дверью и перекошенные лица Есана и Югёма. И ежу понятно, что тут случилось: Тэхён обо всём узнал. О всех планах Чонгука на него — и без его помощи. Не видя смысла оставаться здесь, Чону пошёл собираться сам. Наверняка он сможет поймать попутку на дороге и благополучно добраться до Сеула.       Было стыдно. Очень стыдно, что смолчал и ничего не рассказал Тэхёну, хотя именно он его друг. Чону и самого только недавно поставили в известность, что он, по сути дела, никакой роли не играет и его задача — лишь заманить сюда Тэхёна. Югём хорошо умеет заливать, а Чону, глупый омега, повёлся, взаправду решив, что у них что-то да начнёт складываться с альфой. Наивный. Какой же он наивный! Югёму он совершенно неинтересен, он лишь помогал своему другу. С начала всё было ложью, а Чону уж было размечтался… Его поставили в известность вчера, после игры, когда все столпились у домиков, собираясь куда-то ехать. На его вопрос «где Тэхён?» ему четко дали понять, что это его не касается. Возмутившись подобному ответу, омега уже сам порывался было отправиться в лес и найти Кима, как был остановлен Чонгуком, пригвождающим своим хищным чёрным взглядом к земле. Именно тогда Чону всё и понял. Маскарад был устроен специально, исключительно для расчистки площадки для его величества Чонгука, который грозился языка его лишить, если проболтается Тэхёну обо всём.       Красивые — не значит милые. Красивые — не значит красивы душой так же, как лицом. Красивые — не значит, что можно вестись на подмигивания и тёплые сердцу речи. Красивые — ничего не значит. Теперь Чону точно убедился в этом. Можно быть полным уродом, но тем не менее помогать всем и каждому, не жалея себя, боясь обмануть кого-то. А можно быть вот такими, как эта компашка альф, возомнивших себя выше бога.       Его запихнули в машину Есана и увезли в неизвестное направление, сказав сидеть тихо и не возникать. Исин пытался его развеселить, но Чону было плевать абсолютно на всё. Лишь бы только вернуться быстрее к домикам, а не молиться сидеть, чтобы Чонгук ничего такого не выкинул, за что он потом себя заживо съест.       Слава богу, непонятно почему, Чонгук не тронул Тэхёна. Когда они приехали обратно, Чонгук уже не выглядел как серийный маньяк — наоборот, полез извиняться, называя себя придурком, вгоняя ещё больше в ступор Чону. Сначала угрожает, а потом раскаивается, прося уже ничего не рассказывать Тэхёну, используя волшебное слово «пожалуйста». Волшебное-не волшебное, но спастись ему не удалось. Видимо, подвели те же друзья. Иронично, иронично… Но совсем не жалко.       Уже возле выхода из домика, когда Чону спешит уйти отсюда, он сталкивается со злющим, как чёрт, Чонгуком, натурально орущим на Югёма и Есана, даже не обращая внимания на попытки его утихомирить Исина. Казалось, ещё немного — и он накинется на них, поотрывав головы. Омеге тоже достаётся, когда Чонгук замечает его. Чону даже не реагирует на него и его речь, окидывая его с ног до головы равнодушным взглядом. Правда всегда становится явью. Это даже маленькие дети знают. Почему же Чонгук решил иначе — непонятно. Вот пусть и мучается теперь, его проблемы.       Машину удаётся поймать быстро, поэтому уже меньше чем через два часа Чону поднимается на свой этаж в комнату, даже не представляя, с чего ему начать разговор с Тэхёном, явно злым и обиженным на него.       — Прости, что не рассказал, — оправдывается Чону, сидя вместе с Тэхёном на диване, виновато опустив голову вниз, разглядывая пол. Тэхён не проронил ни слова, когда он зашёл, продолжая копаться в телефоне, кажется, готовый взорваться от любого лишнего слова или движения в его сторону. Первым не выдержал Чону, подсев к нему, на себе чувствуя весь холод, исходящий от лиса. — Я сам ничего не знал. Югём пригласил меня, сказав, чтобы я прихватил с собой тебя. Я не видел в его словах ничего плохого, поэтому и поверил. А уже потом, когда игра закончилась, Чонгук пригрозил мне и сказал ничего не говорить. Я испугался, естественно, но ничего поделать не мог. Они просто запихнули меня в машину и укатили на какую-то заправку, рядом с которой стоял магазин. Там мы и провели всю ночь, ютясь в машине, а уже к пяти утра приехали обратно, сразу же завалившись спать. Я ужасный друг, знаю.       — Больше не соглашайся ни на какие предложения «потусить загородом», — холодно отзывается Тэхён, убирая телефон в сторону. — Ни на что вообще больше не соглашайся, если не знаешь этих людей, ещё и старше тебя.       — Не буду. Ты злишься на меня?       — На тебя нет, на Чонгука и всех его друзей — да.       — Что ему вообще нужно было от тебя?..       — Как я понял, моё тело, — от слов собственных удавиться хочется. Настолько гадко ему в душу ещё никто не плевал. — А там неизвестно. И, хоть он меня не тронул, это ещё не значит, что при встрече он не получит по роже.       — Мне казалось, ты ему нравишься, по-настоящему, — придвигается ближе к Тэхёну Чону, подминая под себя ноги. — С одной стороны, это похоже на какой-то шаблонный американский фильмец, а с другой — отчего он передумал? Разве такие, как он, не должны доводить всё до конца?       — Мне всё равно, — шмыгает Тэхён. — Но давай ближайшие несколько сотен лет вообще не вспоминать о существовании этих старшекурсников.       — Согласен, — обнимая Тэхёна за плечи, поджимает губы Чону, жмурясь. Ему тоже больно. Понравившийся альфа использовал его и его симпатию к нему в своих целях. А поначалу таким обходительным казался… Хотя его боль, наверное, нельзя сравнить с тэхёновой.       Тэхён, всё же сдержавшись и не проронив ни слезинки, быстро добрался до общежития. Водитель машины попался таким болтливым и надоедливым, рассказывая обо всём на свете, кажется, но Тэхён его не слушал, вперившись стеклянным взглядом в окно. Внутри всё бурлило и кипело, вот-вот готовое взорваться, подобно водородной бомбе, но Тэхён сумел усмирить себя. Он не будет тратить своё здоровье и нервы на какого-то Чонгука, что наконец снял свою маску хорошего мальчика, показав свою суть. Мерзко, что позволял себя касаться. Мерзко, что позволил себе думать, что этот альфа сможет занять в сердце место. Мерзко, что вообще разговаривал с ним, верил, думал о нём, улыбался ему. Мерзко. Мерзко-мерзко-мерзко!..       Уже в общежитии Тэхён долго стоит под душем, остервенело мыля губкой тело, будто пытаясь избавиться от фантомных касаний и голоса, что всё ещё шествовал по разуму, усыпляя бдительность елейным голоском. Чёртов Чонгук!.. На его телефон кто-то пару раз звонил с неизвестного номера, но лис, естественно, не ответил, прекрасно понимая, кто ему названивает. И как только номер узнал?.. Дальше в ход пошли заявки в друзья со всех социальных сетей, где только был зарегистрирован омега, однако и там все попытки полетели в «заблокировать».       Во-первых, Тэхён понимает: он тоже виноват в случившемся. С первых минут знакомства в Чонгуке невозможно было не увидеть этот недобрый огонёк, который он тщательно прятал за маской, пытаясь понравиться ему. Что ж, у него это получилось. Тэхён признал, что альфа ему нравится. После того, как он узнал, что это Чонгук следил за ним и покалечил Хёну, Тэхён засомневался: а стоит ли вообще продолжать? Разве хорошие альфы так делают? Разве из хороших побуждений волк сделал это? Боясь потерять ту ниточку, так похожую на ту, что связывала когда-то их с Рикки, Тэхён бездумно шагнул в пропасть, доверясь сердцу, которое подвело его в первую очередь. Как Тэхён вообще мог сравнивать Чонгука и Рикки? Как вообще мог думать, что Чонгук похож на него? Ни один, ни один альфа не сможет заменить Рикки. Никто его не достоин. Никто не будет таким же добрым и хорошим, как Рикки. Даже если он будет пахнуть бергамотом и носить похожую фенечку. Никто.       Во-вторых, Тэхён был неимоверно рад, что он отключился от вина раньше времени, не позволив Чонгуку закончить начатое. Все сладкие речи, все прикосновения, этот громадный волк на его пути, а потом и сам Чонгук — всё было лишь ради того, чтобы сблизиться с ним. Очень хитрая тактика. Хитрая и ядовитая. Ненависть к Чонгуку, как, в общем-то, и к себе, возрастала с каждым часом в геометрической прогрессии, заставляя пыхтеть и скрипеть зубами. Хочется отомстить. Хочется ударить или сделать хоть что-нибудь, чтобы волк на себе прочувствовал весь спектр эмоций, в котором сейчас заживо варится Ким.       «Сам виноват… — шептал насмешливо разум. — Сам согласился поехать непонятно куда с непонятно какими альфами и сам доверился одному из них. Са-а-ам…»       Конечно, сам, Тэхён и не отрицает. Ему не пять лет, чтобы садиться в машину к незнакомому дяде, который поманил конфеткой в красивой обёртке, но он всё же сел в эту «машину», сел и сейчас, как только не называл себя мысленно. Плохо, видимо, на него уроки госпожи Чирён действовали. Тэхёну даже страшно было подумать, что бы с ним сделала бабушка, узнай о такой беспечности внука. Наверное, забрала бы обратно в деревню.       Совет Хёну оказался бесполезным. Ну совершил Тэхён эту «ошибку». Ну хлебнул дерьма. А что дальше? Просто продолжать шагать вперёд, забыв всё, как страшный сон? Так поступить?.. Хотя бы в одном Тэхён точно был уверен: связываться с Чонгуком он больше никогда не станет, даже если тот и появится на его пути, что он и сделает, конечно, попытавшись извиниться. Однако на сей раз Тэхён будет готов к этой встрече. Будет готов дать отпор и доказать себе, что в людях разбираться он умеет. А то, что было, — лишь прошлое, которое, как лис уже привык делать, надо забыть. Чёрному не место в светлом Тэхёне. Пусть идёт дальше, а Тэхён вернётся к тому, в кого всегда верил.

---

      — Мне Хёну-хён звонил, — смотря обескуражено на свой телефон, говорит Тэхён. Чону подсаживается к нему ближе, чтобы было лучше слышно, о чём он говорит, ибо на перерыве сегодня чересчур шумно.       — Что он сказал?       — Скорее, промямлил, а не сказал, — усмехнулся Тэхён. — Вчера к нему вечером в квартиру — прям в квартиру, понимаешь — завалилась вся восьмёрка во главе с их вожаком. Представляешь, что было потом? Они все дружно извинились перед ним и его семьёй, а также Чонгук возместил ему денежками за все купленные лекарства, что ему понадобились на восстановление.       — Ты сейчас серьёзно? — неверующе бормочет Чону.       — Хён тоже в шоке, а вот его жена довольна. Видимо, простила. Мерзкий тип… — шипит Тэхён, сверкая глазами.       Учебная неделя началась тихо. Тэхён почему-то думал, по иронии судьбы, обязательно столкнётся в гардеробной с Чонгуком и прямо там, на глазах у всех, расцарапает ему лицо, однако нет — альфы нигде не было видно, как и его дружков. Услышанное только что от Хёну привело Тэхёна одновременно и в шок, и в злость. Как так? Сначала калечит ни за что, угрожает, а потом раз — и он ни при чём. Весь такой милый и пушистый, ошибся чутка. Если думает, что откупиться деньгами от проблем, что создал, достаточно, то он явно ошибается. Ничего ему эти извинения не дадут. Тэхён не собирается с ним разговоры разговаривать только потому, что альфа вдруг раскаивается. Правда… разговоры разговаривать было не с кем. Ни в первый день учёбы, ни во второй. Тэхён думал, что хотя бы на философии увидится с Чонгуком, однако тот даже не появился на паре.       Так проходит неделя, и Тэхён уже забывает о Чоне, выкинув все лишние мысли из головы и вернувшись к «праведным», пока не остаётся один в раздевалке, не успев переодеться на физкультуру, будучи задержан госпожой Юки, их куратором, что вручила ему какой-то список жанров, из которого они должны были выбрать, дабы принять участие в театральном конкурсе, посвящённом эпохе Корё. Тэхён не особо вник, что им за сценарий надо создать и куда отправлять заявку, но куратор уверила, что их староста в курсе событий и всё им подробно объяснит.       Омега уже заканчивает переодеваться, завязывая шнурки на кроссовках, когда в раздевалку заваливается, как медведь из берлоги, Чонгук, весь запыхавшийся и растрёпанный. Вид у него так себе, словно после болезни тяжёлой, но Тэхёна это сейчас вообще мало волнует. Пусть хоть в обморок упадёт, он и пальцем не пошевелит ему помочь. У него же так много друзей, готовых его поддержать во всём, вот пусть они о нём и заботятся.       — Тэхён… — начинает было альфа, сделав шаг в его сторону, что действует на лиса как красная тряпка на быка, вынуждая вскочить на ноги и завестись, как моторчик, который так долго он в себе сдерживал.       — По какому праву ты, альфа, — всё, что копилось и бурлило в нём практически неделю, наконец вышло из-под контроля, и Тэхён очень рад, что сейчас они здесь одни и он может дать волю эмоциям. Он заставит альфу пожалеть о его планах на него, — решил, что имеешь хоть какое-то право на меня, возомнив себя невесть кем? Кто тебе это сказал? Где ты это вычитал или, может, увидел? Думаешь, если омега из деревни, то он весь такой простой, наивный и вообще бестолковый? Раз повёлся на моё красивое личико — значит, и проблем не будет? Скажи, пожалуйста, а если кто-то из твоих знакомых поступил бы так же, доведя дело до конца, например… с твоей сестрой! Как бы ты вёл себя?       — Тэхён…       — Замолчи и слушай дальше, — даже не реагирует Тэхён, пыша злостью. — Тебя родители этому учили? Тебя родители учили обращаться с омегами как со скотом? Они ведь не играют никакой роли, поэтому вить верёвки из них можно только так. У них нет права на слово, у них нет права возразить в ответ, а потому и легко. Они слабее, они меньше альф, они созданы, чтобы только удовлетворять вас — мерзких альф. Твой отец хоть раз мысли о подобном, что собирался сделать ты со мной, допускал в сторону твоего папы? Хоть раз было такое?! Этому он тебя научил за двадцать четыре года?!       — Нет, не учил, — отвечает медленно Чонгук, выдыхая, опуская голову пристыженно.       — Тогда почему ты себя так ведёшь?! — не сдерживается и всё же кричит лис. — Думал, что всё обойдётся? Думал, сейчас расправлюсь с одной глупой омегой да за другую примусь? Так ты хотел? Я, — Тэхён вспыхивает, шмыгая носом, — я думал, что ты неплохой. Что тебя можно не бояться. Ну и что, что ты волк? Ну и что, что ты альфа, а я омега? Мне казалось, тебе можно доверять, даже после того, как я узнал, что это ты следил за мной и побил Хёну-хёна. А ты… Ты хуже любого врага. Ты хуже всех.       — Я знаю! — выкрикивает в ответ Чонгук, поднимая голову и вцепляясь цепким взглядом в омегу. — Я знаю, что мне нет оправдания. Я знаю, что вёл себя как полный идиот. Я знаю, что хорошего во мне мало и, даже если я сейчас попрошу прощения, мы не сможем остаться друзьями. Но я всё равно это сделаю, поэтому, — альфа кланяется низко, а у Тэхёна дыхание, кажется, перехватывает, — прости меня…       — Друзьями? — переспрашивает Тэхён, цепляясь только за это слово. — О каких друзьях может идти речь? Ты в своём уме?       — В полном, — выпрямляется Чонгук. — Поначалу так и было. Ты мне понравился, и я захотел тебя себе. В плохом смысле — себе. Поэтому и вёл себя так, творил все эти плохие, скажем так, вещи, — альфа сглатывает. Как же чертовски жарко!.. — Но потом. Потом что-то щёлкнуло во мне и заставило прекратить. Ты прав, я тот ещё мерзавец, но… пусть я буду мерзавцем вдвойне, но я всё ещё хочу тебя себе, уже по-настоящему, без лжи и притворства.       — Я больше не хочу тебя видеть, Чонгук, — твёрдо говорит омега, собираясь сбежать из раздевалки скорее, чтобы не видеть эти полные грусти оленьи глаза. Больше он не поведётся на них. — Не подходи ко мне больше. Забудь вообще меня, мне не нужны твои извинения и тем более дружба.       — Ты помнишь, что я тебе говорил про «koi no yokan»? — хватает его за руку Чонгук, когда Тэхён пытается обойти его и пулей вылететь из раздевалки. — Я же говорил, что всё самое искреннее начинается со второго взгляда, а не с первого. Ты никуда не убежишь от этой неизбежности, Тэхён. Теперь — нет.       — Не существует никакой неизбежности, есть реальность и только реальность. Ты сам мне её показал, а теперь хочешь просто всё зачеркнуть и пойти дальше. Ну так и иди, — отпихивает его руку от своей Тэхён, награждая тёмным взглядом. — Только уже без меня.

🍂🍂🍂

      — Она не любит такое, понимаешь? — в какой раз уже за последние два часа говорит Чонвон. — Она помешана на сопливых дорамах, вот отсюда и плясать надо. Если сделаем что-то в этом роде, то хотя бы второе место у нас в кармане будет. Госпожа Син нам высший балл поставит.       — Как с историческим жанром можно придумать что-то сопливое? — не унимался Чону. — Как я вам сценарий такой создам? Что мне там писать?       Через неделю в университете состоится конкурс театральных представлений. Нескольким группам, выбранным на студенческом совете, предстояло сделать небольшой спектакль в разных жанрах, который после будут оценивать судьи и распределять по местам. Нужно было действовать быстро: написать сценарий, подать своё название, подобрать актёров, а также декорации, костюмы, музыку и ещё много чего, что любезно предоставлял университет. Самые ушлые, естественно, расхватали всё за один миг, что не скажешь про первый курс дизайнеров — единственной группе на их факультете, которой достался исторический жанр.       С горем пополам актёров они выбрали. С декорациями тоже разобрались, а вот с сюжетом нет. Чону, вызвавшийся написать сценарий к представлению, ума не приложил, что можно сделать и при этом совместить ещё это с театром кабуки.       — Боже, ну давай просто сделаем какую-нибудь вселенскую любовь на фоне кабуки и всё, — вмешался Донхван. — Госпожа Юки нам поможет, она же сказала, что в этом шарит.       — Какую любовь? Реально хотите сделать как в дорамах?       — Раз один из судей падок на такое, то, значит, и мыслить нужно в этом направлении. Чем больше драмы, тем больше у нас шансов выиграть. Никогда ещё, за все года этого университета, дизайнеры не занимали почётных мест. Ну так давайте сделаем это!       — Проще сказать, чем сделать, — бурчит Чону, передёргивая плечами.       — Осталось мало времени, а мы даже не знаем, что нам учить, — жалуется Сора, дуя губы. — Надо ускориться, иначе нас вообще снимут с заявки. Я не хочу обижать госпожу Юки.       — Никто не хочет, Сора, — говорит Тэхён. — Но и выступать с чем попало тоже не хочется.       — Может, мы какую-нибудь историю любви из книг возьмём?       — Банально и плагиат.       — Предложи тогда лучше!       — Если бы знал, сказал бы!       — Тогда и молчи сиди.       — Эй, ну мы что, ещё и ссориться будем? — вмешивается в перепалку Тэхён. — А то проблем у нас мало.       — Слушай, Тэхён, — ближе подсаживается к нему Чону, чтобы никто не услышал. — Может, ты всё-таки подумаешь ещё? Твоя история с Рикки — то, что нам нужно. Мы её так «раскрасим», что все поплывут в зале.       — С ума сошёл? — бьёт его по плечу омега. — Говорил же уже: не хочу, чтобы об истории знакомства с Рикки кто-то ещё знал.       — Так никто и не узнает. Я же говорю: мы что-нибудь поменяем. Например, конец. Вы будете вместе. Ну и имена. Давай, Тэхён-а, соглашайся. Госпожа Син будет без ума от неё, а там уже и зал. Я уверен!       Плохо верится, но Тэхён с уверенностью может сказать, что сейчас он счастлив. Спокойные и размеренные дни, без кучи ненужных мыслей и проблем, вернулись к нему. Не нужно было теперь бояться, что Чонгук появится откуда-то из-за угла, не нужно было теперь заниматься самобичеванием по вечерам — всё это в прошлом. Теперь лис полностью в учёбе, с настоящими друзьями, и его всё устраивает. Альфа отстал от него, видимо, поняв, что ловить здесь больше нечего, держась теперь отстранённо. В столовой им тоже больше не докучали. Сказка, а не жизнь. Давно Тэхёну не было так хорошо. Почти. Если бы не предстоящий спектакль, где он главный помощник сценариста.       Поспрашивав старшие курсы, Тэхён узнал, что мероприятие это у них не ежегодное. Раз в четыре года проходит такой конкурс, за который после по достоинству награждали чем-нибудь интересным. Чем именно — не уточнялось, но победа, как сказал старший курс, того стоит. Жюри — ректор университета, приглашённый какой-то дядя из Национального театра Сеула, два профессора и декан факультета режиссуры и кино. Уровень представления, естественно, должен быть высоким, чтобы заинтересовать. Для каждого факультета — своя тема, идея, сюжет, декорации и помощь. Преимуществ, конечно, было больше у старших курсов, что уже имели представление обо всём. Первому курсу тоже помогали. Тэхён бы не сказал, что им было страшно выступать, потому что все ребята, вызвавшиеся в актёры, знают своё дело и уверены в себе. Проблема была лишь в сюжете. Фон у них — японский традиционный театр кабуки. Движения здесь вульгарные и машистые, яркий грим, а костюмы вычурные — то, что нужно, чтобы наверняка зацепить внимание зала.       Зацепившись за тот факт, что декан факультета режиссуры и кино, госпожа Син, любит плаксивые и душераздирающие сюжеты, что можно встретить в дорамах, решено было сделать нечто похожее. Сюжетов уйма, бери любой, но ни один не привлекал Чону так, как история знакомства Тэхёна и его друга детства Рикки. Он сразу же за неё зацепился, не отлипая от Тэхёна, умоляя его согласиться на пересказ его истории. Начало такое: в детстве они встретились, после их разлучили злые силы, а по прошествии нескольких веков, в новой вселенной, они встречаются и счастливы. Тэхён и не против вроде, ему такой сюжет нравится, однако как-то грустно было от понимая того, что такого может не случиться в жизни. Правильно ли будет отдавать эту историю на спектакль? Вырезать из неё некоторые плохие моменты и заменять? А как бы Рикки отреагировал, узнай он о таком? Это кощунство какое-то.       Чону же так не считал. Они же всё заменят, разукрасят и склеят. Никакого осквернения беды Тэхёна не будет. А зритель будет довольным. Как и Чону. В первую очередь — Чону.       — Ну пожалуйста, ну Тэхён-а, давай соглашайся, прошу, — повиснув на друге коалой вечером, ноет в голосину Чону, отвлекая лиса от готовки.       — Ты точно всё заменишь и не будешь брать главные моменты, что я тебе рассказал?       — Конечно же, да. Громадное да!       — Ладно, — сдаётся всё же щенячьим глазкам омеги Тэхён, выключая плиту. — Пиши свой сценарий, но не забывай со мной советоваться.       Торжествующий крик слышится на всю секцию. Слова сами, как по волшебству, печатаются и уже ровно через день сценарий раздаётся актёрам. Картина общая должна получиться умопомрачительной. Тэхёну нравится. Нет ничего лишнего, и есть отличия от его рассказа Чону. По крайней мере, шанс на победу у них точно есть. Только вот… действующих героев как-то мало, кажется Тэхёну. Чего-то не хватает… Или кого-то. Что тоже тогда было, но не было важно лису.       — Странно, — говорит сам себе Тэхён, когда смотрит репетицию и сверяет со сценарием, лежащим на коленях.       — Ну как, нравится? Хорошо же получилось. Кабуки нечто. Хорошо, что мы именно его взяли за фон, — восторженно щебечет соловьём Чону, улыбаясь широко.       — Неплохо-неплохо, — только и может из себя выдавить Ким.       Всё на месте и одновременно нет. Они убрали предательство Миндже и узурпатора Йонга, его бабушку и Хосока-хёна. Они с Рикки — точнее, по сценарию Янлин и Боджинг — расстаются по причине недовольства такого избранника родителями. Лисы не друзья волкам, как и наоборот. Между ними есть только вражда, а не чувства. Однако Янлин и Боджинг доказывают обратное своей любовью. Янлина увозят обратно домой, а Боджинг остаётся и умирает в одиночестве. А в другой, в современной вселенной, они вновь встречаются, и тогда им уже плевать на общество и правила. Есть только они и их взаимность. Их красивая любовь. «Ало-красный» — такое название получила их история. Кабуки сначала насмехаются над ними, а после сочувствуют и помогают найти друг друга в ином мире, закатывая пир. Но…       Опять это «но». Везде, где всё так гладко, всплывает это противное «но». Тэхёну чего-то не хватает в этой картинке. Какой-то маленькой, невзрачной детальки, что тоже очень важна для общего механизма. Но её нет, и Тэхён понятия не имеет, почему ему это так не нравится. Почему на душе нехорошо и не хочется никому показывать эту историю, хоть и переделанную?..       — Красоты никогда не бывает много, — заканчивая с нанесением теней на веки Тэхёна, говорит Чону, отходя от него. — Ну вот, красавчик.       — Спасибо, — улыбается Тэхён своему отражению в зеркале. Получилось действительно очень красиво, даже с минимум косметики на лице.       Пепельные волосы идеально уложены, слегка щекоча длинные ресницы, отчего приходилось их всегда откидывать назад. Медовые тени подчёркивают янтарный цвет глаз, делая их ещё выразительнее. На губах чувствуется клубничный тинт, который Тэхён точно съест, пока доберётся до университета. Из одежды выбор омеги пал на простые тёмно-синие джинсы с завышенной талией, кашемировый бежевый джемпер и пиджак. В завершении образа — небольшая подвеска, поблёскивающая на свету. Совершенно обычные вещи, однако из самого простого, как известно, обычно и рождается изысканная красота. Довольный собой, Ким вместе с Чону наконец покидают комнату, прихватив с собой кожаный небольшой белый рюкзачок, кинув туда телефон.       На улице уже тёмный вечер, отчего фонари на дороге зажигались, освещая путь в Кёнхи. Внутри уже творился хаос, в котором быстро пропадает Чону, расставаясь с Тэхёном и говоря ему после того, как он поговорит с дядей, идти в зал. Пробираясь через шумные коридоры студентов, готовившихся к выступлению, Тэхён достигает кабинета философии, встречаясь с Исылем. На нём строгий классический костюм, которому Тэхён даёт десять из десяти. Уже вместе с дядей они отправляются в большой актовый зал университета, из которого доносилась музыка. Там они прощаются с Исылем и Тэхён идёт на своё почётное место в первых рядах. Опускаясь на мягкое, обитое красной тканью кресло, Тэхён восхищённо выдыхает от красоты украшенного зала. Сцена казалась просто огромной, её закрывали собой широкие массивные белые шторы, на которых словно двигались большие оранжевые рыбы и другие морские существа. По обе стороны от сцены возвышались акустические колонки, а по краям можно было заметить китайские круглые фонарики. Свет был приглушён, поэтому атмосфера была поистине потрясающей.       У Тэхёна тоже была ответственная миссия: снимать происходящее на телефон. Чону сказал запечатлеть каждый момент, так как он останется с группой за кулисами, чтобы их поддержать.       Когда время близится к семи часам, зрители, как и жюри, занимают свои места в зале, сцена наконец освещается софитами и на неё выходят ведущие. Они представляются, представляют поочерёдно жюри и объясняют про конкурс. Когда же они заканчивают, то говорят что-то про «и начнётся наш вечер с красивой японской песни, которую исполнит…» (Тэхён не запоминает), но после них на сцене под бурный зал аплодисментов появляется Чонгук.       Чонгук.       Чон Чонгук!       Тэхён открывает рот, когда видит его одного на тёмной сцене, окружённого с нескольких сторон красными фонариками, сидящего на высоком стуле, держа в руках микрофон. Он же поёт, точно! И вроде неплохо, раз его позвали выступать и сюда, помимо того исполнения гимна. Чёртов Чонгук будет сейчас петь песню на японском! Чёртов Чон Чонгук в этом белом приталенном пиджаке, надетом поверх чёрной рубашки, подчёркивающей его талию и подкаченную грудь, брюках, обтягивающих крепкие бёдра. Волосы идеально уложены, ни единого излюбленного кольца в ушах — всё идеально. Даже и не скажешь, что этот прекрасный принц может быть таким захватывающим дух снаружи, а внутри — одна гниль. Кому как не Тэхёну знать об этом. Даже жалко тех омег, сидящих впереди него и пищащих ультразвуком, как маленькие, когда Чонгук начинает петь.       Ничего не скажешь — поёт альфа действительно красиво. Мерный приятный слуху голос обволакивает тебя так, что на сердце тепло делается, а от высоких нот что-то щёлкать внутри начинает, насколько профессионально они исполнены. Он явно занимался или занимается в музыкальной школе, раз вытворяет такое. Идеально — ну что тут ещё сказать.       Зал взрывается, когда песня заканчивается и Чонгук, кланяясь низко, уходит с лёгкой улыбкой на губах. Тэхён тоже хлопает, правда не так интенсивно, но признаёт, что услышанная им песня не была исковеркана, а наоборот — украшена. Первыми начинают выступать со своим номером третьекурсники с факультета гуманитарных наук.       Предпоследними же был курс Тэхёна. Пока из увиденного от других он отмечает только два факультета. Перед их выступлением Тэхён всё же не сдерживается и бежит за кулисы, чтобы подбодрить и пожелать удачи своим одногруппникам. Чону, естественно, встречает его белее мела, белее, чем грим на ребятах, что представляют кабуки.       — Всё хорошо, мы точно не будем хуже остальных, уверяю тебя, — обнимает его напоследок Тэхён, потрепав по щекам. Он убегает обратно в зал, однако предпочитает остаться на задних рядах, а не ползти на своё место. Отсюда же больше видно, чем близко к сцене.       Сердце колотится, когда ведущие объявляют их группу. А уж когда звучит музыка, начинающая их выступление, Тэхён готов поклясться, что у него сердце останавливается, когда он видит общую картину на сцене. Настолько всё ярко, сочно и затягивающее, что омеге даже и не верится, что они смогли такое придумать вместе с госпожой Юки, которая суетилась не меньше их за костюмы, маски, веера и прочий декор. Тэхён глаз оторвать не может от главных героев, что искусно играли свою «любовь». Его даже на слезу пробивает, когда они разлучаются. Представить на их месте себя и Рикки не получается, потому как там было куда больнее, что очень радует Кима, иначе бы его потом успокаивали всем потоком.       Растворившись в спектакле, Тэхён даже не сразу замечает, как кричат фанфары, оповещающие о конце истории. А когда к залу, что аплодировал бурно, выходит на сцену Чону, чтобы поклониться вместе с актёрами, Тэхён подскакивает с места, хлопая громко в ладоши, улыбаясь широко. У них получилось. Они отыграли так, как и планировали. Всё получилось замечательно. Замечательно и ещё раз замечательно. Осталось только дождаться решения судей.       Чону налетает на него с криком, крепко прижимая его к себе, тараторящий без перерыва, что госпожа Син была вся в слезах, когда он вышел на сцену, аплодируя им стоя. Если получилось задеть её сердце — значит, и остальные остались довольны.       — Кошмар, думал, умру, — говорит Чону, приходя немного в себя. — Хорошо, что всё закончилось. Больше никогда не буду режиссёром и сценаристом. Никогда. Нервов ни к чёрту надо иметь.       — Всё прошло отлично, я горжусь всеми вами, — хлопает его по спине Тэхён, смеясь.       — Если бы не твоя история, мы бы ничего не создали.       — Мы все молодцы. Госпожа Юки сказала, что мы — её лучшая группа из тех, которые у неё были.       — Она явно преувеличивает. Ладно, пошли в зал. Скоро жюри победителей озвучат.       — Ты беги, я на минуту в уборную схожу и к тебе присоединюсь, — отдавая другу свой рюкзачок, говорит Тэхён, поворачивая к туалетам. Он о нём ещё с начала их выступления мечтал, но пропустить всё — греху было подобно.       — Отличное выступление, — говорит Тэхёну какой-то омега, когда он моет руки в раковине.       — Спасибо, — улыбается уголками губ Тэхён, провожая омегу из уборной взглядом.       Чону был прав. Хорошо, что всё закончилось. Они выступили, выложившись на все сто, и осталось дождаться только результата. Ещё бы знать, что они получат в качестве приза. Дядя Исыль, когда он сегодня его спросил, что-то ляпнул про то, что их могут отправить заграницу в качестве такого подарка, но, как понял Тэхён, это было шуткой. Это слишком дорогой подарок. Хотя и университет не бедный, чтобы такое организовать. Лучше бы было, если бы они дали недельку отдохнуть от учёбы. А то половина октября пролетела так незаметно для Тэхёна, будучи поглощённого учёбой и подготовкой к спектаклю. Он бы не прочь проспать дня так три-четыре, не думая о парах и миллионе заданий, что им задают на дом.       — Ну или какой-нибудь халявный зачёт нам бы поставили по предмету, — мечтательно говорит Тэхён, выбрасывая в урну бумажное полотенце и поправляя пепельные волосы.       Закончив с ними, он идёт к тёмно-синей, как и весь туалет, двери, но не успевает и ручки коснуться, отпрянув назад, прижимая ладошку к груди, когда та сама открывается и перед ним появляется Чонгук. Поправка: злой Чонгук. Очень злой, сбивающий тебя с ног своей плотной аурой, окутывающей его со всех сторон едким сизым дымом. Природного запаха не чувствуется, яркий бергамот больше не щекочет рецепторы, будто его и не было, а на смену ему пришли холодные, как после дождя осенью, нотки.       Тэхён приходит в себя не сразу, вообще не понимая, чего он сюда заявился, потеряв, видимо, по дороге свой белый пиджак и настроение, ведь это туалет для омег, а не альф.       — Ты… Ты чего тут делаешь, это туалет для… — начинает было Тэхён, как его грубо хватают за руку, стискивая до боли, рыча следующее, отчего лис внутри Тэхёна весь в клубочек сворачивается:       — Закрой рот, и ни звука, — и тащит его с неудержимой силой к кабинкам туалета, не обращая внимания на попытки выбраться из его хватки и недовольное бурчание, буквально запихивая ничего не понимающего Тэхёна туда и закрывая дверь, а после прижимая омегу к стене и закрывая рот ладонью, чтобы уж точно молчал.       Тэхён сглатывает гулко, смачивая пересохшее от страха горло, не смея и пошевелиться, не то чтобы выбраться как-то из-под Чонгука, что навалился на него всем телом, прижимаясь своей грудью к его, смотря на него обжигающе и разрывающе одновременно. Что он такого сделал, чтобы так его разозлить? Что случилось? Они не виделись с ним полмесяца, не общались и вообще никак не пересекались после того разговора в раздевалке. Чонгук не старался с ним встретиться и попробовать ещё раз извиниться, а Тэхён и подавно. Ему вообще всё равно стало на этого альфу. Он упал в его глазах ниже плинтуса, так зачем на него время тратить? Не в таких они были отношениях, чтобы убиваться по нему. Чего сейчас-то не так? Зачем заволок сюда и рот закрыл, не позволяя двигаться, пугая своим видом до трясущихся коленок. Тэхён сейчас, кажется, на что угодно готов, лишь бы сбежать от такого Чонгука, которого он никогда не видел. Цвет глаз чёрный, похожий на угли потухшего костра, лицо перекошено от гнева, а природный аромат… Тэхёну нос закрыть хочется. А ещё плакать. И домой. Или к Чону. Куда угодно или к кому угодно — лишь бы подальше от Чона, что, видимо, шею ему свернуть вздумал.       Тэхён отдалённо слышит, как журчит вода в кране, а после и хлопок закрывшейся двери. Кто-то здесь был, а теперь ушёл, оставив один на один Тэхёна с Чонгуком, что чуть отодвинулся от него, давая возможность вздохнуть, убирая руку со рта, но хватая при этом за шею. Тэхён издаёт звук, похожий на писк мышки, которую схватил кот, зажмуриваясь и вцепляясь вспотевшими ладошками в руку волка, пытаясь отнять её от своей шеи. Неужто-то и правда свернёт?..       — Вот, значит, как ты поступил, — шипит ядовитой змеёй Чонгук, сдерживая в себе изо всех сил зверя, что рвался наружу с тех самых пор, как только увидел это. — Превратить произошедшее в спектакль, отдав на всеобщее внимание и ходить при этом, улыбаясь? Так это себе представлял? Так ты, значит, ко всему отнёсся? Так ты, значит, мучился? Так ты, значит, любил?!       — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — осмеливается всё же посмотреть на него Тэхён, ловя на себе пробирающий до костей тёмный взгляд, заставляющий его сердце забиться чаще, больно ударяясь о грудную клетку. Ему душно. Ему жарко. Ему больно от руки Чона на своей шее, и он совершенно не понимает, что за чушь ему говорит волк.       — Называешь меня мерзавцем, а сам-то недалеко ушёл. Какая ирония, — Чонгук усмехается, показывая свои клыки, а у Тэхёна от этого мурашки размером с кулак по мокрой спине бегут. — Ты не лучше меня. Совершенно. С чего я решил, что тебя можно пощадить? С чего я решил, что с тобой нельзя так? Следовало свернуть тебе шею ещё тогда, в столовой, когда только встретились. Сейчас не так хотя бы больно было.       — Что я сделал? Что случилось, объясни уже наконец и прекрати говорить загадками, — спокойно просит его Тэхён, стараясь не показывать, насколько ему страшно, чувствуя, как хватка на горле ослабела. Нужно лишь немного оттолкнуть его от себя, а потом заехать коленом в пах и бежать отсюда опрометью. Бежать прямиком в полицию, чтобы те наконец загребли альфу к себе, вправив мозги.       — Ты вычеркнул меня! — кричит Чонгук, вновь пламенея. Тэхён ещё больше теряется, абсолютно не понимая, про что речь. — Ты вычеркнул меня, стёр, замазал чёрным маркером — всё сразу! Забил на меня и остался в сказке. Ты в прямом смысле убил меня. Словно я никогда и не рождался. Словно меня никогда и не существовало.       «Всё ясно, у него поехала крыша…» — заключает мысленно Тэхён. Другого объяснения нет. Либо это он свихнулся рядом с альфой. Что-то одно из двух.       — Конечно, я понимаю. Я был никем, как тень страшная, от которой хотели все избавиться. Меня настоящего никогда не существовало, — продолжает стальным голосом Чонгук, смотря прямо в перепуганные глаза лиса. — Вы все всё время меня пытались переделать под то, что вам нравится. Оно понятно: лучше, чище, опрятнее, не то что я — погань, что никуда не вписывался. Вы либо стираете меня из своей жизни, либо пытаетесь переделать, склеить из разных кусков, нацепить на меня маску и полюбоваться правильностью. Я настоящий вас не заботит, его для вас не существует, — Тэхён ослышался или ему показалось, как голос альфы дрогнул?       — Чонгук, отпусти меня, пожалуйста, — предпринимает ещё одну попытку выбраться Тэхён, но волк даже не реагирует, продолжая дальше:       — Я думал, ты лучше, — голос опускается до шепота, и лису это ой как не нравится. — Я думал, ты лучше всех, а ты такой же. Сначала родители, а теперь ты. Почему я так не нужен вам? Почему вы всё время забываете меня?.. — Чонгук сглатывает, выдыхая шумно. — Пусть они, но почему ты, Тэхён-а? — он опускает тяжело голову на плечо омеги, убирая руку с горла, а Тэхён в это время превращается в статую. Мир, кажется, застывает, переставая вращаться, как и Тэхён вместе с ним. Что ему делать сейчас? Успокоить этого альфу или же ломануться вон из кабинки? Чонгук сейчас уязвим и не кажется таким страшным, как было поначалу, так что ему мешает оттолкнуть его от себя, открыть дверь и убежать?       Почему-то сердце больно ухает, а на душе так отвратительно нехорошо. Может, он и правда в чём-то виноват? Почему он вообще себя чувствует нашкодившим школьником, которого отчитал родитель? Что Чонгук имел в виду под фразой, что он «стёр его»? В смысле? Это как вообще? Почему так голова разболелась от потока информации? Боже, хватит! Тэхён не хочет это чувствовать. Ему это не нужно, нет. Он только было пришёл в себя, а теперь заново.       Хлёстко давая мысленно себе по щекам, чтобы очнуться уже, Тэхён хочет уже было поднять руку и оттолкнуть от себя пригревшегося на его плече Чона, как тот сам, будто чувствуя неладное, читая мысли омеги, поднимает голову, едва ли носом с лисом не сталкиваясь. Он ни с того ни с сего вдруг прижал Тэхёна к себе, не прерывая зрительно контакта. Тэхён опешил, запутываясь окончательно. Зачем он тут стоит, когда была возможность выбраться и спастись, позволяя прикасаться к себе, как до его серого вещества доходит… Чонгук хочет его поцеловать.       От мысли, что крепко осела в голове, звонко крича «Помогите!», Тэхён в грудь альфы упёрся ладонями, что до этого оставались на весу, пытаясь оттолкнуть изо всех сил, но тот даже с места не сдвинулся. Тэхён мотает головой, шепча сбивчиво: «Нет-нет», не желая принимать свою участь, как его вдруг погладили по щеке. Наверное, чтобы успокоился и перестал пытаться выбраться на волю. Шутите? Тэхён сейчас разревётся от страха или же с ума сойдёт, если не сбежит и не почувствует хоть немного свободы. Чонгука слишком много. Очень много, и Тэхён от слова «совсем» не хочет, чтобы его первый поцелуй украл какой-то волк, который не Рикки. Лис столько раз представлял, как это случится, а сейчас что? Нет. Нет-нет-нет! Он не хочет, нет!       — Не надо, пожалуйста, — умоляюще шепчет Тэхён, когда, видимо, Чонгуку надоедает его брыкания и он прижимает его к стене кабинки.       Чонгук, пропуская все мольбы Тэхёна мимо ушей, напористо впивается в шелковистые губы, собрав мягкие платиновые волосы на затылке омеги в кулак, вновь обрушившись на него всем телом, перекрывая пути к отступлению. У Тэхёна глаза стали похожи на два блюдца, а тело всё задубело. Он стоял не шевелясь, задержав в лёгких воздух и слушая собственный обезумевший пульс. В ушах звенело, а сердце ныло. Обомлев от напора альфы, что языком пытался проникнуть к нему в рот и получить наконец ответ, лис чувствовал себя бревном, не способным что-то чувствовать. Может, если он продолжит так вести себя, Чонгуку надоест целовать статую и он оставит его в покое? Хочется в это верить.       Но Чонгуку не надоедает. Он отстраняется, но не для того, чтобы выпустить из своих объятий, а чтобы раскрепостить и расслабить. Альфа целует его в нос, в то место, где красовалась родинка, после поднимаясь выше, чмокая в уголочки обоих глаз, что затрепетали сразу, в обе красные горячие щеки, а после за ушком, шепча в него, опаляя своим дыханием:       — Выкинь всё лишнее из головы и посмотри на меня. Успокойся, я не сделаю тебе больно. Давай, моя радость, ну же, — голова отказывалась варить после такого. Колдовство это? Или что? Всё тело тяжелеет от тихих невесомых поцелуев в шею и Тэхён, сетуя на своё бренное тело, что подвело его в первую очередь, отказываясь слушать своего хозяина, несмело смотрит на Чонгука. Вот он, тот самый маслянистый взгляд, именно его Чонгук и добивался. Чтобы лисичка слушалась только его, верила и смотрела тоже только на него. Не существует больше ничего для него — только Чонгук.       На сей раз Тэхён не сопротивляется, когда Чонгук прижимается к его губам, открывая их покорно, позволяя завладеть ими. Разве так можно быстро сдаваться? Это ведь неправильно. Это ведь Чонгук!.. Да! Только не в этой вселенной, что окружила их сейчас своими млечными путями. Тэхён на них добровольно ступил, никто не просил. Опять «сам».       Вцепившись руками в плечи Чона, чтобы не упасть, Тэхён позволил альфе прижать его к себе, обняв за талию. Он обмяк в его руках, как пластилин — лепи что хочешь, полностью отдавая власть Чонгуку. Тэхён не умел целоваться. Сомнений не было, что это его первый поцелуй, но от одной только этой мысли Чонгук сходил с ума, что это он у него первый. И обязательно будет первым ещё во многом, он обещает себе… Тэхён такой сладкий, такой вкусный, немыслимо красивый и просто необыкновенный. Тихий стон всё же срывается с губ альфы, когда они сталкиваются языками, и омега обвивает его шею руками. У Тэхёна живот приятно сжимается от этой близости, а сердце так громко стучало, что, он уверен, это слышал даже сам Чонгук. Альфа нежно и неторопливо ласкает его губы, сминает их, пробует на вкус, и омега неумело отвечает в ответ. Кажется, они целуются уже вечно: тягуче и долго, не желая прерываться.       Когда Чонгук отстраняется нехотя, Тэхён в его руках весь дрожит, приводя дыхание в норму. С непривычки всегда так. Словно вот-вот кислород закончится или его украдёт кто.       Чонгук и на этом не останавливается. Он делает шаг на омегу, опять грубо припечатывая встрепенувшегося Тэхёна к стенке, припадая снова к губам, что наркотик — попробовав раз, уже нельзя вернуться обратно. Тэхён отвечает уже увереннее на жаркий и отчего-то жадный поцелуй, обхватывая ладошками скулы Чонгука. Чонгук кусается, вызывая тихий стон, ловя его губами и слизывая капельку крови с тэхёновых, умирая мысленно от жгучих ощущений внутри несколько тысяч раз. На сей раз омега отстраняется первым, пряча голову на груди альфы, отказываясь понимать, что только что произошло. По крайней мере, не сейчас, когда у него вместо мозгов каша. Это и не страшно. Страшное другое.       Ему понравилось. Ему понравилось целоваться с волком, и это тихий ужас просто!..       — Не забывай меня, не смей вычёркивать и переделывать. Вспомни про все картинки, с которыми ты жил, и очнись уже, наконец. Прошлое не умерло, не фантазируй себе невесть что. Все картинки могут стать реальностью, Тэ, — выделяет последнее Чонгук, отпуская Тэхёна и выходя из кабинки туалета. Голова ещё кружится, и ноги кажутся ватными, но Чонгук, пересиливая себя, всё же оставляет лиса одного.       Тэхён скатывается вниз по стенке, чувствуя себя сейчас таким разбитым. Оправдываться нужно, если и так всё ясно?       Белые потрёпанные картинки тоже могут стать реальностью. Нужно только вспомнить.       Только и всего…