Тэхён не особо помнит, как их разнимали с Миндже, которому он чуть увечий не нанёс острыми зубами в драке. Просто в какой-то момент его грубо хватает за хвост Исыль, оттаскивая от Миндже, которого уводит куда-то в безопасное место профессор Ен, а самого Тэхёна, как котёнка, дядя за шкирку уводит в уборную, подальше от глаз.
Тэхёна трясёт мелко, когда он наконец меняет свою сущность на человека, пребывая где-то в прострации, даже не слушая, что там ему говорит Исыль, который на буксире тащил его в туалет, игнорируя злобное фырканье в свою сторону. Там он приводит в чувства остекленевшего омегу: набирает в ладонь воды из-под крана и брызгает в лицо племянника, на что тот морщится, пытаясь было отскочить, но альфа держит крепко, повторяя раз за разом водную процедуру, пока Тэхён не верещит поражённо, мотая головой:
— Хватит! Хватит, прекрати! — взгляд проясняется, а дышать становится легче. Мир словно снова стал цветным, а ярость больше не кипит в нём. Тэхён облокачивается на раковину, приводя дыхание в норму и вытирая мокрое лицо бумажным полотенцем, чувствуя, как его понемногу начинает отпускать. Миндже рядом нет. Ну и чёрт с ним. Потом до него доберётся. Плевать вообще, что о нём подумают и скажут его одногруппники, у него теперь только одна цель — придушить Миндже, этого мерзкого предателя. Как он вообще посмел так выражаться в сторону семьи Рикки? Кто он такой вообще, чтобы вершить над ними судьбу? Бог? Нет! Просто грязный трус!
— Прекратить? — Исыль на грани срыва. Учудить такое на глазах у всех, выставив себя невесть кем перед незнакомыми людьми, — сверх идиотизма. Ладно бы дома — пожалуйста, но в чужой стране, на глазах у студентов, которые обязательно начнут сплетничать и говорить, что у них в Кёнхи завелась одна бешеная лисица… Даже подумать страшно, что случится, если об этом узнает их ректор, господин Пак, который столько времени потратил, чтобы уговорить китайских преподавателей, а те, в свою очередь, даосов, чтобы они приютили в своей обители двадцать человек на пять дней, познакомив их со своим укладом жизни. — Ты просишь меня прекратить?! Ты вообще представляешь, что ты там за концерт бесплатный устроил? Где твоя голова была, когда ты кидался на него? Ты же омега! Ладно, если альфа, но омега!..
— Ты слышал, что он сказал про
них? — спокойно говорит Тэхён, не обращая внимания на гневные крики дяди. У него своя правда, у Тэхёна — своя. И каждый в ней прав. — Он сказал, что они заслужили это. Заслужили, понимаешь? Он ничего о них не знал, а посмел такое сказать только потому, что его учили с детства ненавидеть их за несуществующую опасность.
— Сказал, потому что учили, — разворачивает омегу к себе лицом Исыль. — Зачем нужно было применять кулаки, когда можно было выйти и нормально поговорить? У тебя что, языка нет? И ты, как быдло, решил драку развязать? Где твои манеры, Ким Тэхён? Чему тебя учила твоя бабушка? Превращаться в дикого зверёныша и нападать на того, кто больно сделал?
— А как бы ты поступил на моём месте?! — вырывается из его рук Тэхён, смаргивая слёзы, хлюпая носом. — Ты бы стал спокойно стоять и слушать, если бы тебе про твою семью так сказали? — дядя ничего не понимает. Исыль и одного процента не знает, что тогда случилось и что Тэхён испытал, когда на его глазах горел лес, а в нём, возможно, и люди. Каково тогда было Тэхёну, когда его заперли и буквально заставили наблюдать, как умирают люди. И это чувство, столь поганое и безжалостное, когда ты не можешь сделать ничего, чтобы как-то помочь, пойти и предупредить… Хоть что-нибудь сделать, лишь бы не стоять на месте столбом и глотать горячие слёзы, а после видеть эту картину раз за разом в своих кошмарах.
— Они не семья тебе! Они просто чужие люди, которых ты знал! — свирепствует дальше Исыль, абсолютно не понимая непокорности Тэхёна. Мало того, что он опозорил весь их род, так теперь ещё и непонятно кого своей роднёй считает. Ужас, что творится! Если так дальше пойдёт, то за пять дней пребывания здесь Исыль точно и поседеет, и полысеет благодаря племяннику. Видно, и правда не надо было его тогда игнорировать и отправлять в автобус к остальным. Сидел бы лучше в Сеуле, учился вместе с оставшейся группой. Хочешь, кажется, как лучше, а получается как и всегда. Исыль и забыл, каким эмоциональным и чувствительным бывает Тэхён. Последние несколько лет за ним этого не замечалось. А сейчас что? Всё вернулось лишь потому, что когда-то он это
здесь оставил?..
— Они мне
как семья, — вкрадчиво говорит Тэхён, переводя дыхание. — Они познакомили меня со своим миром, они доверяли мне и рассказывали всё. Все ваши небылицы про волков и их опасность для лис — ерунда, ничего подобного не было. Рикки-хён мне ничего не сделал и ни разу не обидел, в отличие от вас, что только и хотели видеть во мне само воплощение идеальности, когда мне от вас надо было тогда лишь время на меня, чтобы поиграть вместе и поговорить о чём-нибудь простом, обыденном, а не только об учёбе.
— То есть это мы теперь во всём виноваты?
— Если бы тогда бабушка не заперла меня в комнате и не остановила, я успел бы предупредить стаю Рикки-хёна об опасности! Возможно, это бы им помогло спастись раньше, чем они заметили пожар. А теперь я даже не знаю, жив ли кто-нибудь из его деревни. У кого мне прощения просить? — кажется, расплакаться сегодня суждено. Как и задохнуться от горькой боли, что грудь сдавила.
— Боже мой, — Исыль шепчет одними губами потрясённо, закрывая глаза и касаясь пальцами переносицы, зажмуриваясь. — Как же ты похож на него… Просто… Невероятно…
— О чём ты? — не понимает Тэхён, вцепляясь взглядом в Исыля, что согнулся весь, словно от боли, опершись спиной о стену. — Что ты имеешь в виду?
Исыль выдыхает, смотря на Тэхёна как-то поломано, с нескончаемой болью в глазах, отчего у омеги холодок по спине прокатывается, а сердце колотиться быстро-быстро начинает. Что? Что такое? Тэхён не понимает. Зачем этот взгляд и лицо, что мрачнее тучи перед грозой? Что происходит? Тревога вселяется в Тэхёна, стискивая его в своих крепких объятиях так, что дышать сложно становится.
— Ненависть Чирён, твоей бабушки, она... на самом деле, обоснованная, — говорит тихо, но Тэхён всё равно слышит, сглатывая ком в горле. — Это всё потому… — Исыль вздыхает тяжело, и омега понимает, что разговор этот не из лёгких. Разговор этот он ждал всю жизнь, кажется, желая узнать, почему Чирён так сильно на дух не переносит именно род волков, который, по сути, никогда и ничего плохого ей не сделал… Или сделал? Тэхён уже ни в чём не уверен. Он лишь хочет знать правду. Может, так хотя бы немного станет яснее картина. — Это всё потому, что Атсуши, твой папа, он… — как же трудно возвращаться к прошлому. Исыль уверен, что в будущем обязательно пожалеет о том, что рассказал Тэхёну всё то, от чего они вместе с сестрой всегда огораживали его, не портя и так довольно-таки расшатанную психику Тэхёна. Но он уже не ребёнок и достоин знать всю правду от начала и до конца.
— Ч-что мой папа?.. — заикается Тэхён, кажется, абсолютно не готовый к предстоящей буре.
— Это всё потому, что твой папа влюбился в волка и ради него уничтожил — вернее, сжёг — поля аконита, защищающие нашу деревню.
Стоп. Стоп-стоп-стоп…
Подождите…
Что?!
Тэхён ослышался? Или что? На него словно вылили ведро холодной воды. Замерев на месте, он и слова выговорить не мог, уставившись на Исыля нечитаемым взглядом. Как это — влюбился в волка? То есть прям взял и влюбился? А как… Где они встретились? Фуцитами принадлежит лисам уже много веков, там нет поблизости никаких поселений, что когда-то бы принадлежали волкам. У Тэхёна голова начинает болеть от поступившей информации.
— Чирён запретила всем в деревне вспоминать об этом и не сметь говорить что-то об её сыне, если ты будешь интересоваться родителем. Она берегла тебя от этой правды, потому что боялась, что ты можешь
так же, но… я не вижу больше смысла что-то скрывать от тебя, — Исыль останавливается, делая паузу, смотря на абсолютно потерянного Тэхёна, давая себе возможность ещё передумать, но… нет. Хватит тайн. Тэхён должен обо всём знать. — Когда Атсуши исполнилось девятнадцать, он поехал учиться в Сеул на учителя. У них с твоей бабушкой были плохие отношения, но, несмотря на это, она отпустила его, так как видела, как сильно он хочет стать профессионалом своего дела. Я тоже тогда поддержал его идею. Но уже после трех месяцев учебы Атсуши вернулся из Сеула с документами из университета и… с тобой.
— Мной? — переспрашивает Тэхён, вздрагивая крупно.
— Да, — кивает с мимолётной улыбкой Исыль, что пропадает сразу же. — Он не сказал, что тогда случилось. Было ли это по любви или насильно — неизвестно. Атсуши ничего не говорил. Даже про то, что твой отец, скорее всего, принадлежит к потомкам северных лисиц, по-другому — арктических. Он вообще перестал нам что-то рассказывать, закрывшись на сто замков, не желая кого-то впускать в свой мир. Возможно, он чувствовал вину или боялся, что мы не примем тебя, потому что ты был зачат не в браке, а на стороне, ещё и отцу не нужен. А может, что-то и ещё. Твоя бабушка тогда была в полном шоке, но сделала всё, чтобы никто не посмел и заикнуться, что ты незаконнорождённый.
— Арктические лисы… Так вот почему я белый лис и мои волосы… — не веря собственным открытиям, говорит Тэхён. — Это всё от отца.
— Вероятнее всего, — подтверждает Исыль. — Когда ты родился, Атсуши... Он… словно превратился в другого человека. Нет, я уверен, что он любил тебя… Но этого, наверное, было мало, чтобы продолжать жить. Чирён не мешала вам, стараясь помогать и вести дела ещё, но здоровье всё равно подводило. Твой папа довольно своеобразный человек, грубо с ним не нужно. Иначе сломается. Может быть, поэтому ты и родился истинным омегой.
— Что? — хлопает тупо глазами Тэхён, нахмурив брови и стерев ладошками влагу со щёк. — Как это — истинный омега?
— Это так же, как и чистокровный альфа. У вас одна нота в аромате. Только у нечистокровных есть вторая нота, как, например, у твоего друга Чону.
— Я не знал об этом, — открытиям сегодня просто нет предела. Ещё бы хорошее они что-нибудь за собой несли, а не одно разочарование.
— Об этом мы тоже узнали позже, когда твоя фрезия окончательно сформировалась, — продолжает Исыль. — Атсуши, скорее всего, не знал об этом, не успел узнать, — больно. Как же чертовски больно оглядываться на прошлое, особенно на такое — пропитанное страданиями и горечью.
— Ты сказал, что он влюбился в волка. Как это произошло? — осторожно спрашивает Тэхён. До сих пор не верится в это. Его папа любил волка. Невероятно! А волк? Он любил его папу? Это было взаимно? И где сейчас этот волк? И почему ради него Атсуши сжёг поля аконита? Пожалуй, это самый главный вопрос в истории.
— Тебе было два месяца, когда они познакомились. Я не знаю точно, как это произошло, но, по рассказам друга твоего папы, они встретились на прогулке. Возможно, он работал у кого-то или же снимал жильё на время. Не знаю. Знаю только, что его звали Джихун. И всё. Ты тогда очень сильно плакал, и именно он помог тебя успокоить. А после этого Атсуши увидел в нём такое, что подвластно, наверное, только вам двоим. Он не верил больше в страшилки о волках, полностью доверившись альфе, а после и влюбившись. Как и Джихун в него. Как бы это дико ни звучало сейчас для тебя, но о тебе он полностью забыл. Тобою занимались лишь я, Чирён и твоя няня, а Атсуши витал где-то в облаках. Сбегал постоянно к этому волку, проводил с ним всё своё время, не желая уходить. Чирён узнала об этом, — пауза, — но не вмешивалась. Атсуши был счастлив, за долгие месяцы он улыбался, и это прекрасно. Пусть та улыбка и вызвана врагом. Чирён была готова тогда принять в дом и волка, но… Этому суждено было случиться.
У Тэхёна сердце замерло от последнего сказанного дядей предложения. Одновременно хотелось и не хотелось узнавать, что произошло дальше.
— Джихун был отшельником. Он отбился от стаи и оборвал с ними связь. За нашими полями аконита раньше была небольшая деревня, где тоже собирали урожай, но после она совсем пропала и сейчас найти её уже нереально. Всё заросло травой и деревьями. По словам волка, там у него были родственники, с которыми они вместе собирались в столицу налаживать какое-то производство, но, чтобы попасть к ним, нужно было избавиться от аконита, так как он может быть опасен для них, даже для дыхания. Джихун тогда много наобещал твоему папе: что они будут вместе, если он поможет ему пересечь это поле, что заберёт и усыновит тебя и что в деньгах они нуждаться не будут. Только помоги сбежать, — голос твердеет, а у Тэхёна в этот момент что-то лопаться внутри с характерным треском начинает. — И Атсуши помог. Взял и сжёг все поля аконита до такой степени, что восстановить их уже было невозможно. Однако… он не вернулся. Обещал-обещал, а сам испарился, словно его и не было. Именно это и убило твоего папу, — Исыль сжимает кулаки, заставляя себя продолжать, завершить наконец эту историю. Тэхён же чувствует себя просто отвратно. — Атсуши не смог перенести это предательство. Поэтому и бросился в море, убитый уже задолго до того, как захлебнулся.
У Тэхёна ноги подкашиваются от услышанного. Чтобы не рухнуть на пол, он цепляется за раковину, закрывая глаза, чувствуя, как слёзы щёки обжигают. Это словно пуля в лоб. Резкая и точная. Убивающая наповал. Он весь трясётся от стремительно подступающей к горлу истерики, прижимая ладошку ко рту, сдерживая этот нечеловеческий вопль боли в себе.
Но и это не всё.
— А потом, примерно через полгода, Джихун вернулся за тобой и папой, — Тэхён поднимает голову, уставившись на Исыля с застывшей болью в глазах. — На обустройство ему понадобилось больше времени, но он сдержал слово. Правда, опоздал, — Исыль выдыхает, жалеющий уже, что вообще рот раскрыл об этом, смотря на посиневшего и побелевшего племянника. — Теперь ты понимаешь, почему так озлобилась на весь свет Чирён? И другой правды она слышать не хочет. И за тебя боится, что ты повторить судьбу её сына можешь. Я до сих пор удивлён, что она позволила тогда уйти Джихуну живым из её дома, когда он пришёл, попросив показать могилу Атсуши и тебя.
— Почему вы… — говорит Тэхён, едва языком шевеля. — Почему вы раньше ничего не говорили? Зачем скрывали?
— Когда у тебя появился твой Рикки-хён, ты ещё был слишком маленький, чтобы узнать такое. А сейчас… А сейчас ты взрослый и, надеюсь, примешь правильное решение. Не ломай жизнь ни себе, ни твоему волку… Просто попытайся переключиться на другого альфу, так всем будет проще. Особенно для тебя.
— А если я уже, то что тогда?
— Значит, придётся разлюбить, — немного погодя, заключает Исыль, похлопав омегу по спине. — Такова твоя участь, к сожалению.
---
— Ты вообще уверен, что они всё ещё там? — спрашивает уже, наверное, в пятый раз Есан, места себе не находя на этой лестнице у подножия храма.
— Точно, — повторяет, как учитель первоклашкам, Чону, ходя взад-вперёд по небольшой пыльной площадке, теребя в руках веточку. — Я видел, как его дядя повёл его туда. Профессор уже вышел — значит, и Тэхён скоро появится.
— Дядя, — фыркает Югём, посмотрев на Чонгука, сидящего рядом на каменной лестнице. — Одуреть просто. Почему мы только сейчас об этом узнали?
— Наверное, потому, что вы не в нашей группе, — отвечает ему Донхван, прижимаясь боком к Тэтсуо, положив ему на плечо голову, не обращая внимания на Пита, что надулся на него сразу, когда он подсел не к нему, а к другу.
— Как будто это что-то поменяло, знай мы это раньше, — мрачно отзывается Чонгук, поглядывая раз за разом на входные ворота наверху, откуда должен появиться Тэхён, которого они здесь все заждались, сидя кто-где, игнорируя холодный ветер, желая узнать правду сегодняшнего представления с тем омегой-смотрителем.
— Мы ждём уже почти час, — смотря на дисплей телефона, говорит Есан, потирая после руки от холода. — Чону, может, он уже в домик ваш ушёл вместе с профессором?
— Слушай, Есан, если тебе так хочется погреться под одеялом, то можешь идти, тебя никто не держит, — вскипает всё же и так взвинченный на весь свет Чону, награждая альфу тёмным взглядом. — Вообще не понимаю, зачем вы увязались за нами. Или забыли про свои выкрутасы в загородных домиках?
— Что? — отнимает свою голову от плеча Тэтсуо Донхван.
— Эй, ну это уже давно в прошлом, мы же извинились, — говорит Югём.
— Но не перед Тэхёном.
— И перед ним тоже, — выдыхает клубок пара Чонгук.
— Мы чего-то не знаем? — спрашивает Тэтсуо, смотря то на одного альфу, то на второго.
— Сейчас не об этом разговор, поэтому давайте… Тэхён, — Чону замирает на месте, забывая обо всём на свете, когда видит Тэхёна, медленно спускающегося по лестнице, всего заплаканного. Все, как по команде, разворачивают головы, устремив взгляд на омегу. — Тэхён! — кричит Чону, сорвавшись с места к другу, заметившего наконец, что он не один сейчас на улице. — Ты как? — Чону подходит к нему, кладя руки на плечи, не уверенный, что вопрос этот сейчас уместен, ибо выглядел Тэхён никак. Словно по нему машина проехала.
— Сильно кричал дядя, или обошлось всё? — спрашивает Донхван.
Тэхён оглядывает всех бегло, даже не задумываясь особо, что здесь делают четверо старшекурсников, особенно один из них, который смотрит на него с нескрываемым беспокойством в глазах, но не до этого сейчас. Так горько ему ещё не было на душе. От правды, что он услышал, хотелось исчезнуть с лица Земли и заново родиться, чтобы не знать ничего. Не это он ожидал услышать. Не думал, что у его папы такая чертовщина творилась в жизни, отчего он и ушёл. Тэхён даже не осуждает его, а наоборот — понимает и принимает эту боль. Раньше он постоянно злился на Атсуши, спрашивал, где он и что с ним, а все молчали и не говорили, почему его папа предпочёл ему мир неба. А нужен ли он вообще был Атсуши? Дядя сказал, что он любил его, но был так помешан на своей любви, спасающей от мира, что сломать его задумал, что забыл о нём. А зачем тогда Джихун приходил к ним и просил дать увидеть белого лисёнка?
Знать правду не всегда хорошо. Ложь во многом нам помогает и оберегает. Эту положительную сторону почему-то никто не учитывает, когда кричат: «Ты обманул меня!» Да, обманул. А ты спроси: «Почему?» Может быть, так тебя защищали от чего-то плохого, что на себе было испытано, чего пожелать другому не хочется. Тэхёна словно в мясорубке прокрутили и выплюнули. Так чертовски отвратительно на душе сейчас.
— Солнце, ты нас слышишь? Ты где витаешь? — врывается в его сознание голос Чону, стоящего ещё рядом с ним, не отводя взгляда. — Расскажи нам всё, поделись. От начала и до конца. Так тебе легче будет, вот увидишь.
Рассказать? Рассказать?..
Тэхён закусывает дрожащую губу, обнимая Чону, не сумев сдержать всхлипа, зарывшись лицом в его плечо. Не хотелось показывать свою слабость, но сегодня, видимо, уже ничто не важно.
И Тэхён рассказывает. Рассказывает о своём родителе, что влюбился в волка, покончив с собой после, оставив лиса одного. Как всё детство проводил за учебниками, которыми его заваливала Чирён, вбивая насильно в голову порядки Фуцитами. Как приехал сюда двенадцать лет назад и повстречал первого друга-волка, что добрее всех был, кого только знал Тэхён. Про предательство Миндже, про пожар, что унёс с собой деревню волков, а вместе с ним и способность улыбаться искренне. Про Уданшань, что лишь снаружи красива, а на деле — прогнила внутри полностью. Про свои попытки учиться и пытаться понравиться бабушке, чтобы та отпустила его после в Сеул. Про свои кошмары и боль, что пришлось испытать тогда и сейчас. И Рикки. Его милого волчонка Рикки, которого он потерял навсегда.
— М-да… — только и может вытащить из себя после услышанного Тэтсуо, уверенный, что сейчас описал состояние всех здесь присутствующих. На себе можно было испытать всю боль и горечь чужих слёз, стоило только посмотреть на разбитого Тэхёна, которого обнимал Чону вместе с Донхваном. Детство омеги абсолютно испорчено. Оно пропитано кошмарами и злом, с которым пришлось столкнуться здесь, в обители, что строилась во имя мира всех живущих на планете. Юность омеги — переделывание себя в другого, в идеальную картинку, что требовали родственники. А знает ли тогда кто-нибудь настоящего Тэхёна? Тэхён и сам бы не ответил на этот вопрос.
— Это жесть просто, — блеет изумлённый до глубины души Пит, снимая с головы свою излюбленную шапочку-бини. — Слов нет.
— Вот тебе и мир всем и вся, — присоединяется к нему Югём.
— Теперь вы понимаете, почему я напал на Миндже? — немного успокоившись и придя в себя, говорит Тэхён, отстранившись от друзей, вытирая слёзы. — Не хочу даже слушать его оправдания и всей душой ненавижу его. Если бы я только знал, что меня в спину ударит мой друг, которому я доверял, как себе, то никогда бы ничего ему не рассказал.
— Ты не виноват в случившемся, — приобнимает его за плечи Чону. — Ты был маленьким, разбираться в людях тебя никто не учил.
— Я даже помочь им не смог. Как-то предупредить или что-то ещё. Меня просто закрыли и заставили наблюдать из окна, чтобы знал своё место. И это только потому, что моя бессердечная бабушка возненавидела род волков. Только потому, что они якобы виноваты, что мой папа не смог… Не смог найти во мне спасения, чтобы жить дальше? — Тэхёну не верится, что он вообще говорит такое. Язык хочется себе откусить от собственного открытия. — Порой мне только и казалось, что с Рикки-хёном я мог научиться всему, что не дала мне моя семья, если бы нас тогда не разлучили. А сейчас я даже не знаю, что с ним. Жив ли он, где он сейчас, как мне его найти. Какому богу надо молиться, чтобы отпустить уже всю эту боль и вдохнуть хоть глоток настоящего счастья, а не вымышленного?
— Знаешь, вот ты сейчас говоришь, и мне даже не верится, что такое возможно в реальной жизни, — поджимает губы Есан, не менее шокированный открывшейся глазам картинке.
— Время тогда было чудовищное, никто никого не хотел слушать. Существовала лишь та правда, что всем внушали главари своих родов, — говорит Чонгук, хмыкнув и брезгливо кинув взгляд на главный храм Уданшань, видневшийся из-за верхушек деревьев, что был скрыт ночной тенью. — Неудивительно, что даосы не приняли волков только лишь потому, что те хотели другого мира для себя. Специфический же народ здесь собрался, когда только всё зарождалось. И раз они никак не вмешались в тот пожар, устроенный верхушками этих земель, — значит, так приказали.
— Ты-то откуда это знаешь? — вопросительно посмотрел на него Югём.
— Историю в школе хорошо учил, — проскрежетал Чонгук, запихивая куда подальше всколыхнувшиеся собственные воспоминания о доме, что за двенадцать лет стал чужим. Этому, конечно, суждено было произойти, раз он согласился ехать сюда, ещё и Югёма за собой потащил, уверяя, что будет весело. Да, весело. Очень.
Как бы не задохнуться от смеха? Теперь он хотя бы знает, что Тэхён точно на его стороне и вовсе не такой, каким его себе всю жизнь представлял Чонгук. Это радует. Как камень с души. Он не ошибся в своей омеге.
Своей?.. А как же Рикки-хён? А Рикки-хён пусть идёт к чёрту. Он и так многое забрал у Чонгука. Пора
делиться, как и положено близнецам.
🍂🍂🍂
— Я не могу найти её, — паника взлетает до небес, стискивая горло Тэхёна холодными руками, когда и в сумке фенечки не оказывается. Он уже всю комнату перерыл, все вещи вывалил на пол, в каждый угол комнаты заглянул — нигде нет, словно украли.
— У меня тоже нет, — пыхтит Чону, расстраивая Кима ещё больше своим заключением. — Может, ты обронил её где-то?
— Где?
— Ну, например, когда вчера дрался с Миндже.
— Нужно будет обязательно сходить туда и всё-всё проверить, — обещает себе Тэхён, настраиваясь идти на завтрак и не думать о дорогой сердцу потере.
Только этого ему не хватало. И так проблем куча, так ещё и фенечку Рикки где-то профукал, балда. Вчерашний день можно официально считать самым ужасным из всех тех, что были в жизни Тэхёна. В голове до сих пор ещё не усвоились все мысли, не найдя свою полочку. Утром, когда омега пошёл умываться, в зеркале он увидел нечто похожее на человека, с опухшим лицом и красными глазами. Красавчик, что сказать. Чону вместе с остальными, конечно, помогли ему, выслушав и взяв на себя часть груза, что обрушился на Кима, но настроение от этого не улучшилось. А впереди ещё несколько дней пребывания здесь, и Тэхён очень надеется, что Миндже ему не встретится на пути.
Стойко вытерпев все взгляды на себе и перешёптывания за столом своих одногруппников, Тэхён, стараясь не обращать внимания на это вообще, пошёл, как и обещал, в храм, где они вчера были. Ему позволили пройти туда, но и там поиски не увенчались успехом. Возвращается Тэхён мрачнее некуда, готовый взвыть от отчаяния. Судьба явно не на его стороне. Она вообще, похоже, поиздеваться над ним решила, ибо как-то ей, наверное, скучно стало.
— Не переживай, найдёшь ещё, — хлопает его ободряюще по плечу Чону, когда они вместе с Тэтсуо и Донхваном помогают на кухне с приготовлением обеда. Отдых отдыхом, но привлечение к таким простым делам, как накрыть стол, помочь по кухне, а альфам, в свою очередь, выполнить какую-нибудь тяжёлую работу, никто не отменял. Это как в походе.
— Может, ты просто положил её не туда, куда обычно кладёшь, вот и потерял, — вклинивается в их разговор Донхван, сдувая каштановую чёлку, что в глаза лезла, ловко нарезая лук-порей.
— Да, ты ещё раз пересмотри всё, не унывай, — кивает Тэтсуо, следя за тем, чтобы мясо в сковороде не подгорело. — А то мы уже наших альф поднапрягли, чтоб твою фенечку искали.
— Наших? — переспрашивает Чону, чистя вместе с Тэхёном картофель и морковь, с хитрой улыбочкой, поигрывая бровями, отчего Тэхён не может сдержать улыбки. — С каких это пор они стали нашими? У тебя же вроде альфа есть, с которым ты живёшь.
— Ну так я о вас беспокоюсь, — выкручивается быстро Тэтсуо, отзеркаливая улыбочку Чону.
— Сказал Тэтсуо, на которого слишком часто заглядывается Есан, — прикладывая ладонь ко рту, говорит тихо Тэхёну и Чону Донхван.
— Эй, я всё слышу! Не прекратишь — я тоже про ваши с Питом посиделки в автобусе и самолёте расскажу, — пыхтит чайником омега, кидая в друга маленькой луковицей.
— Оба-на! — загораются сразу же глаза у Чону, поворачиваясь корпусом к покрасневшему Донхвану.
— Молчи, Чону. Или я всем напомню, как тебя вчера Югём-прекрасный называл.
— И как же? — отпихивает возмущённого Чону от себя Тэхён, который, кажется, напасть на одногруппника решил, возмущённо запыхтев.
— А-пель-син-ка, — по слогам говорит омега, показывая язык Чону. Одобряющий гул слышен по всей кухне, как и аплодисменты от Тэтсуо.
— Во-первых, для тебя он просто Ким Югём и никак больше, — вещает угрожающе Чону, пиная Тэхёна за его хихиканья. — А во-вторых, кстати, Тэхён-а, — он переводит взгляд на лиса, — ты один остался.
— В смысле?
— Как Чонгук поживает? — складывая руки на стол и обхватывая ладошками лицо после, спрашивает Чону, хлопая глазками.
— Реально?! — не верит ушам Донхван, забыв даже про лук, открыв рот от изумления. — Ты и Чонгук…
— Нет! — обрывает его Тэхён, алея щеками, начиная закипать и усерднее принимаясь за картошку, от которой скоро ничего не останется. — Между мной и Чонгуком ничего нет и не будет, — выделяя последнее, заключает твёрдо Тэхён. — Как вы вообще можете думать о таком?
— Наверное, потому, что ты ему нравишься.
— Чего?
— Тэхён, не тупи и не делай вид, что не знаешь этого.
— Нет, Чону, не знаю и вообще не понимаю, о чём речь. А даже если и так, то мои чувства не в счёт? Мне он не нравится. И точка на этом.
— Ага, конечно, — закатывает глаза Чону. — Если бы он тебе не нравился, то ты бы никогда его к себе не подпустил.
— А я этого и не делал! — взрывается омега, награждая друга убийственным взглядом. А как лицо-то запылало!..
— Что не делал? — врывается в их перепалку Югём, появившийся на кухне совершенно внезапно, обращая на себя всё внимание омег. — Я вам не помешал, случайно?
— Югём, привет, — машет ему рукой Тэтсуо, который первый ожил из компании. — Какими судьбами на кухне? Обед ещё не скоро, если пришёл чем-то поживиться.
— Да нет, — подходя к столу, говорит Югём. Он ловит на себе внимательный взгляд Чону, подмигивает, а после продолжает, наслаждаясь смятением омеги: — Мы тут с парнями местными пообщались, и они нам кое-что дали, — он достает из кармана куртки небольшой свёрток, после кладя его на стол, отодвигая овощи чуть дальше, чтобы не запачкать.
— А как вы с ними общались? Они же китайцы и говорят на китайском вроде, раз вы говорите про местных, — недоумевает Донхван, поджав нижнюю губу.
— Ну так мы на китайском и общались, — просто отвечает Югём.
— Это как?
— Вы же все знакомы с таким альфой, как Чон Чонгук? — бегло осматривая каждого из омег, спрашивает парень. — Так вот, он китаец по национальности на самом деле, знает их язык так же хорошо, как и корейский. Он жил в Китае когда-то, а потом переехал, но язык до сих пор не забыл. И это очень на руку, кстати.
— Ты ведь не знал об этом, да? — шепчет насмешливым голосом Чону Тэхёну, на что тот готов уже повернуться и хорошенько стукнуть докучливого друга, но любопытство выше этого желания.
— Короче, пообщались мы с ними довольно-таки продуктивно, и они нам дали вот это, — он коротко указывает на свёрток. — Чтобы вы понимали — это карта. Карта леса, что находится за пределами гор, и здесь есть отметка одного места, которое, мы с парнями думаем, может быть поселением волков.
— Ты шутишь? — не верит ушам Тэхён, чувствуя, как сердце забарабанило в груди. Если это так, то просто прекрасно. Он обязан будет сходить туда и проверить, чего бы это ни стоило. Столько ждал, а сейчас такая возможность, что грех не воспользоваться услугой, которую им предоставили.
— Нет, поэтому я и здесь, — отдаёт карту Тэхёну Югём. — В общем, сегодня после семи вечера идём туда. Это единственное время, когда нас не засекут и не высекут после. До девяти можем пробыть там, а потом вернёмся. Может, что и удастся найти, не знаю… А даже если и нет, тебе этого хватит, чтобы вернуться к тем мгновениям, в которых ты был счастлив.
Тэхён закусывает губу, сдерживая себя, чтобы не обнять сейчас Югёма и не расплакаться, ибо это лучше, чем долгожданный подарок на день рождения. Это то, чего он так хотел все эти двенадцать лет. Просто увидеть этот мир, в котором был ещё ребёнком. А если они найдут деревню, то есть ли шанс набрести на место, где стоял дом Рикки? Это было бы чудесно!..
Ближе к вечеру, кроме Есана и Тэтсуо, которых заставили дежурить на кухне и держать, если что, оборону, они собираются у красных ворот Уданшань. Ночь сегодня тёплая благодаря темнеющему небу, где уже загорались звёзды, и почти полному диску луны. У ворот никого действительно не оказывается, и они спокойно спускаются по лестнице к серому безжизненному пустырю, что даосы превратили в свалку.
Впереди омег шли с картой Югём, Чонгук и Пит, что-то там между собой обговаривая, говоря им топать быстрее, чтобы больше времени ушло на поиски. Они достигают соснового подлеска. Он всё такой же, подмечает Тэхён: неприветливый и тёмный. От него холодом жутким веет и даже не верится, как, будучи младше, он ходил через него, никого не боясь. Видимо, тогда у него был хороший стимул. Сейчас тоже, но всё равно мурашки бегут, когда он ступает на землю, усеянную сухими ветками и иголками сосен. Возвращаться к тем воспоминаниям не хочется, иначе опять расплачется, чего делать крайне нельзя. Поэтому, держа себя и свою тревожность (от которой всё тело дрожало с тех пор, как они зашли в сосновый лес), Тэхён стойко шагал вперёд, стараясь не оборачиваться. Почему-то казалось, если он это сделает, то на него обязательно кто-то накинется. Фантазия разыгралась не на шутку, стоило только прийти сюда вновь.
Когда же зловещий лес заканчивается, а впереди показываются знакомые криптомерии, Тэхён не может не сорваться с места, обогнав всех, чтобы точно убедиться в реальности прогалины, с которой всё и началось. Ноги сами несут к этому месту, а когда шероховатые листочки касаются рук, Тэхён верит наконец: это всё реально. Он снова здесь, как и когда-то давно. Удивительно просто, что пожар обошёл это место, не тронув. Глаза всё равно слезятся от нахлынувших воспоминаний, а в груди что-то зудеть начинает. Это чувство, оно такое знакомое. Когда домой возвращаешься после долгой разлуки, видя наконец своих родных, по котором скучал безбожно. Правда, обычно домой победителем приходят, а не как Тэхён — заведомо проигравший.
— Я так понимаю, мы на верном пути, — вырывает его из мыслей Донхван, заставляя посмотреть на себя. — Куда дальше идём? Что там у нас далее по курсу, картоведы?
— Если ей верить, то сейчас направо и строго вперёд, — отвечает Чонгук, смотря то на карту, то на, получается, обратную дорогу из его деревни. Прямая дорога шла чуть позже, нужно было лишь свернуть вправо, но, поскольку он играет ничего не знающего об этом месте туриста, то пойдут так, как сказано картой.
Час они ещё бродят по местным окрестностям, изредка натыкаясь на отголоски прошедшего здесь пожара. Они так бы и прошли нужное место, если бы не Чону, заметивший в нескольких метрах от него небольшую, съеденную временем и былой здесь трагедией торию. И гадать не надо. Если есть она — значит, дальше лежит путь к деревне.
— Р-ребят, — заикается Чону, окликая всех и показывая на находку. — Мы пришли.
«И правда, пришли», — думает Чонгук, когда они подходят к тории, что когда-то принимала гостей в свою деревню, а сейчас… А сейчас от неё тянуло душами погибших здесь волков. На себе чувствовались до сих пор их болезненные крики о помощи. Но всем помочь всё равно не удалось.
Не при таком раскладе Тэхён хотел появиться здесь, наблюдая эту жуткую картину. Обугленные деревья, сожжённые небольшие домики, разбросанные обгорелые вещи, балки. И почему за двенадцать лет лес не поглотил этот хаос? Захотел сделать своеобразное напоминание о холоде людских душ? У него это получилось. У Тэхёна едва сердце не выпрыгивает, когда он шагает вперёд, переступая порог дома Рикки, в котором когда-то творился порядок и наверняка (иначе и быть не может) счастье. Нутро разрушенных домиков пустынное, а всё содержимое разбросано по земле — посуда, столовые приборы, не догоревшая мебель. Гулкое эхо шагов по земле, что застлана обломками и осколками стекла, угнетает. Деревянным же домикам повезло меньше: от них остались лишь чёрные кучи, зарастающие сорняками.
— Боже мой, — шепчет себе под нос Тэхён, закрывая рот ладошкой, проглатывая ком в горле. Даже представить страшно, что тут творилось, когда огонь добрался до этого места. Жителям оставалось лишь молиться, чтобы выжить и спрятаться где-нибудь. Пожар унёс с собой всё. Что же было дальше? Как они поступили, когда огонь утих? Как продолжили жить? Ведь дома больше нет, помощи ждать не от кого. Это слишком страшно…
Они незаметно разделяются, и Тэхён уходит вглубь деревни, сам не зная, зачем шагает именно в этом направлении. Маленький фонарик в руке дрожал, бегая от одного места к другому, и чем дальше лис шёл, тем страшнее становилось. За такое не прощают. Тэхёну жизни не хватит, чтобы вымолить прощения у Рикки, если они когда-нибудь встретятся. У них отобрали тогда всё: дома, хорошее будущее, средства на существование. Как они жили дальше? Смогли ли они найти в себе силы шагнуть вперёд? Сколько страданий и ужаса они натерпелись здесь? Омега обещал себе, что будет стараться не заплакать, но это оказалось невыполнимой задачей. Сердце в клочья драло от потока мыслей и окружающей картины.
Его внимание привлекает домик, в который он без раздумий заходит, осматривая то, что от него осталось. Внутри всё было съедено временем. Аккуратно, чтобы не наступить ни на одну разбросанную вещь здесь, Тэхён выходит на бывшую веранду, откуда вид открывался на густой лес и… поля. Поля рапса, если Тэхён не ошибается, где лис когда-то встречался с Рикки, который познакомил его после с…
«— Попался, лис, — подаёт голос альфа…»
Тэхён запинается от внезапно вспыхнувшей в голове картинки прошлого, бухаясь на землю и ударяясь больно обо что-то непонятное ногой, благодаря которому и споткнулся.
— Какого чёрта? — шипит Тэхён, шаря руками по траве в поисках фонарика. Когда же тот оказывается в руках, омега поднимается, находя глазами то, обо что он споткнулся. — Ящик? — хмурится Тэхён, беря в руки небольшой деревянный ящичек, отряхивая его от земли и травинок. — Или шкатулка, лучше сказать…
— Тэхён! — зовёт его Чону откуда-то неподалёку. Тэхён запихивает зачем-то увесистую находку в рюкзак и спешит к другу, который потерял его, видимо. — Вот ты где, — выныривает из-за угла Чону. — Короче, на сегодня прогулки хватит. У Донхвана скоро сердечный приступ случится от страха, если не вернёмся. Да и время тикает, скоро нас проверять пойдут по домикам. Как-нибудь потом ещё раз сюда сходим, если что.
— Хорошо, — кивает Тэхён, хотя в глубине души знает, что больше сюда не вернётся хоть днём, хоть вечером. По крайней мере, он на это очень надеется…
🍂🍂🍂
Ночью же Тэхён места себе не находит, вертясь по постели туда-сюда, измяв в ногах бедное одеяло как только можно. Во-первых, в комнате жарко и душно, отчего по виску пот скатывается, а пить хочется через каждые десять минут. Во-вторых, ему не спалось. Как, впрочем, и в предыдущую ночь. Потрясений слишком много, и все они негативно отзываются на организме Тэхёна, мучая омегу как им только вздумается. И, в-третьих, тот ящичек, который он нашёл в деревне волков, лежащий на дне рюкзака, не давал ему покоя. Руки чесались открыть его, посмотреть содержимое и наконец усмирить уже своё любопытство, которое точно нервы лиса сегодня сожрёт.
Чону уже десятый сон доглядывает, сопя сладко на соседней кровати, а Тэхён, завидуя другу и его способности отключаться, стоит только голове подушки коснуться, ругая себя за свою излишнюю пытливость, всё же встаёт и идёт к рюкзаку, чтобы открыть уже этот чёртов ящичек и спать пойти со спокойной душой.
Он садится за стол, вооружаясь ножом и скрепками, а также влажными салфетками и пакетом для мусора (если вдруг там внутри земля будет или прочий мусор), принимаясь за дело, включив фонарик на телефоне, чтобы Чону не разбудить. Ножом открыть «волшебный ларчик» не получается. Тэхён, весь красный от усердия, чуть нож не сломал, пока со всех сторон колупал это сооружение, которое открывалось ключиком. Это, вообще-то, плохо — рыскать в чужих вещах. Особенно в тех, которые, возможно, принадлежали какому-нибудь покойному человеку. Но Тэхёна уже было не остановить, когда шестая по счёту скрепка всё же дала нужный результат: крышечка съехала с мёртвой точки, чуть приоткрываясь.
— Есть! — хвалит себя Тэхён, улыбаясь широко, и, весь дрожа от нетерпения, открывает наконец крышку, придвигая телефон со светом ближе.
Внутри, к гигантскому возмущению лиса, оказываются какие-то непонятные безделушки. Крышечки от газировок, фантики от конфет, нанизанные аккуратно на ниточку, камушки разных размеров и форм, сухие листочки и пуговки. Монетки, ракушки, несколько разбитых ёлочных шариков, пожелтевшие от времени карточки с изображением военной техники, пазлы от разных мозаик и прочее-прочее барахло, которое смело можно отправить на свалку. Судя по содержанию ящичка, это принадлежало мальчику, скрупулёзно пополнявшему свою коллекцию всякими интересными безделушками. Это так мило и одновременно обидно за ребёнка из-за того, что нормальных игрушек, видимо, и не видел, живя в стае, которую окружающий её мир не хотел принимать, отчего и приходилось довольствоваться подобным хламом.
Аккуратно выложив каждый предмет на стол перед собой, Тэхён, умиляясь каждой безделушке, натыкается вдруг на… фенечки?
— Что-о?.. — Тэхён достаёт этот спутанный разноцветный клубок фенечек, плетение которых Тэхён ни с какими не спутает, потому что… они чертовски похожи на ту, которую ему подарил Рикки. Это не может быть ошибкой!
Но и на этом не всё. На самом дне ящичка Тэхён находит небольшую, уже потерявшую свой яркий цвет фотографию с изображением семьи в составе четырёх человек: двое взрослых и два мальчика, стоящих поодаль родителей, которые величественно сидели в креслах. И мальчики эти… Они кажутся такими знакомыми, такими уже встречавшимися раньше… Они так похожи друг на друга, такие одинаковые и одновременно разные, хотя близняшкам вроде положено соответствовать друг другу, чтобы никто не смог отличить.
Или это Тэхён что-то путает?.. Это же его Рикки-хён с родителями и...
Фотография валится из рук, а Тэхёна словно молнией пронзает, парализуя. Обезумевшее сердце колотилось в груди, больно ударяясь о рёбра, а по телу липкий холод прокатился. Мир вокруг замер, обмер, поглотив в свою серую пучину Тэхёна так, что уши заложило.
— Господи, — шепчет пересохшими губами Тэхён, пребывая в состоянии полного шока. Кто-нибудь, ущипните его! Это ведь не сон, да? Не сон ведь?! — Какой же я дурак, — омега схватывает вспотевшими руками телефон, что валится из рук, но лис успевает поймать его до соприкосновения с полом и берёт в руки фотографию, приковывая свой ошеломлённый взгляд к ней, едва ли носом не вжимаясь.
Их двое!
Их двое, господи-боже!..
Как Тэхён вообще мог забыть о том, что у Рикки есть брат-близнец, которого он боялся и сторонился каждый раз, если тот на горизонте появлялся? Может, поэтому и забыл… Они и виделись всего-ничего, по пальцам можно пересчитать, и все эти встречи заканчивались либо бранью, либо новыми синяками. И… это он тогда приходил к Тэхёну в предпоследний день, говоря о том, что даосы узнали про них, угрожая прикончить его, если с его семьёй что-то случится. И… море! Море! Он пах морем. Холодным, пронизывающим тебя до самых костей, пугая этим только больше. Поэтому и забыть усиленно пытался, чтобы хоть от одного кошмара избавиться, что и получилось, а сейчас…
— Прости меня, — шепчет в темноту Тэхён, выдыхая тяжело, словно из недр души. — Я совсем забыл, что ты есть у Рикки. Тот самый несносный мальчишка, который укусил меня и угрожал постоянно, — омега смотрит на близнеца Рикки, всматриваясь в каждую его чёрточку на лице, родинку, глаза, что смотрели всегда пристально. — Я словно стёр тебя из жизни, практически убил в своей голове, потому что боялся очень, что придёшь ко мне и воплотишь сказанное. Я…
«— Ты вычеркнул меня! Ты вычеркнул меня, стёр, замазал чёрным маркером — всё сразу! Ты в прямом смысле убил меня. Словно я никогда и не рождался. Словно… меня никогда и не существовало!..»
Это уже было. Тэхён уже слышал это где-то. Точно! Университет, конкурс талантов, синяя кабинка, Чонгук… Чонгук?..
— Чон… гук? — недоуменно произносит Тэхён, не отводя взгляда от фото. При чём здесь Чонгук? Зачем он про него сейчас вспомнил? Ему вообще нет места в голове Тэхёна, не до него сейчас…
«— Итак, познакомься. Это мой брат-близняшка-ковыряшка Гукк-и. Ну или просто — Чон Чонгук. Соответственно, я тоже Чон. Чон Рикки…»
Ну или просто — Чон Чонгук.
Чонгук.
Чон Чонгук?!
Тэхён вскрикивает испуганно, закрывая ладошками рот и отползая от стола, словно от чумного, зажмуриваясь и головой мотая в неверии. Этого не может быть! Не может! Или может?.. В голове уже всплывают все картинки их первой встречи в столовой и первый разговор. Его напористость и наглость, нестерпимое желание познакомиться и быть рядом. И его желание тогда, в домике… Вот что имелось в виду. Он хотел так отомстить Тэхёну за прошлое, изменив
раздавить на
завоевать. И их разговор тогда у реки про то, что он когда-то потерял близкого человека. И «koi no yokan» про то, что всё начинается не с первого взгляда, а со второго. Про лиса и маленького принца, про запах бергамота, что являлся его второй нотой в аромате. И море. Его первая нота, которую он и не показывал никому, скрывая от омеги, чтобы доверился, а не убегал. И фенечка… Фенечка Тэхёна принадлежит Чонгуку, являясь парой его чёрной, которую он и сплёл, а не Рикки, который попросту украл её тогда, чтобы впечатлить лисёнка.
Всё… Просто всё указывало на то, что перед Тэхёном был близнец Рикки. Который выжил, который нашёл его, который разозлился на него, что он не включил его в основной сценарий для конкурса. Всё объяснимо, абсолютно всё, кроме… Зачем скрывал и не воплотил свою месть, а остановился?
«— Наверное, потому, что ты ему нравишься…» Именно так сказал сегодня Чону. А такое вообще возможно, учитывая всё случившееся?
— С ума сойти, — только и может вытянуть из себя Тэхён. На большее его просто не хватает.
Есть выражение: «Говорят, есть такая связь на свете, что неважно, сколько раз ты её разрываешь, вы всё равно встретитесь». И оно верно. Фенечка привела Тэхёна к её хозяину, она не ошиблась и не сбилась с пути. Она ни разу не оборвалась и не покинула омегу, клятва не была нарушена. Но как тогда быть тому, кто дарил её? Как тогда быть Рикки? Что с его фенечкой, и была ли она вообще?
И самый главный вопрос: жив ли он до сих пор?..
