Призраки Косой усадьбы

Затаив дыхание, Ханна смотрит, как дверь спальни со скрипом отворяется. На пороге появляется молодая женщина с пристальным взглядом, одетая в платье минувшей эпохи. — Не бойтесь, Ханна, — произносит она, затворяя за собой дверь. — Я не сделаю вам ничего дурного. — Кто ты? Ханна пятится прочь от девушки и вжимается в стену. В мыслях мелькает леденящая душу догадка… — Меня зовут Элеанор Уэйверли. Добро пожаловать в Косую усадьбу, — девушка сухо улыбается. — Ты… ты Элеанор Уэйверли? То есть та самая Элеанор Уэйверли? — Боюсь, что так. У вас, должно быть, миллион вопросов ко мне… — Да, ты можешь сказать… — Ханна начинает тараторить. Она боится, что девушка перед ней исчезнет, а вместе с ней исчезнет и шанс на спасение брата. — И я сделаю все возможное, чтобы ответить на них, — продолжает Элеанор, — но я должна попросить вас быть терпеливой. Все еще есть так много того, что я не понимаю в этом месте… Само его существование… Элеанор замолкает и с грустью смотрит на свою гостью. — Скажи мне, как я здесь оказалась. Ханна наконец отлипает от стены и делает несколько шагов навстречу девушке. — Ах, это… Кажется, мой младший брат Саймон напугал вас, и вы упали с лестницы, ударившись головой. Я подняла вас наверх и уложила в постель. Надеюсь, вы не против. — Вовсе нет… — Ханна тяжело вздыхает и садится на край двуспальной кровати. Вдруг до нее доходит: — Ты несла меня? — Да, я так и сказала. Вы точно в порядке? Элеанор стоит неподвижно, сцепив руки в замок. Она выглядит действительно обеспокоенной. — Думаю, да. Я просто… — Ханна пытается подобрать подходящее слово, и наконец находит, что сказать, — не ожидала. — Я не такая хрупкая, какой кажусь, Ханна. — Ладно… А где я? — В Косой усадьбе, разумеется, — все так же формально отвечает Элеанор. — Да, но… в каком времени? — Это более сложный вопрос. Я знаю, что в вашем мире этот дом лишь тень его прежнего настоящего, — спокойно объясняет девушка. — В моем мире? — Ханна удивленно хлопает ресницами. — Так… мы в другом измерении? — Я не знаю, Ханна. Я предпочитаю думать об этом месте как о воспоминании, — отвечает девушка с грустью в голосе. — Остальной мир продолжал двигаться, а мы оставались прежними. Ханна тяжело вздыхает, собираясь с силами задать, наверно, самый важный вопрос: — Тогда ответь… Кто же ты? — Вам подобные назвали бы меня привидением… И я полагаю, что так и есть. Но… я не ощущаю себя привидением. — А кем ты себя ощущаешь? — Той, кем была при жизни… Вот только кажется, что чего-то не хватает, словно я свернула куда-то не туда. Я чувствую себя… потерянной. Забытой… — Элеанор делает короткую паузу, тяжело вздыхает и проводит руками по своей длинной рыжевато-русой косе. А потом вдруг поднимает на Ханну пристальный взгляд и говорит своим обычным формальным тоном: — Теперь ваша очередь отвечать на вопросы. Такая быстрая перемена в лице и голосе девушки немного пугает. Ханна вздрагивает и удивленно смотрит на собеседницу: — Ладно… — Тогда начнем с простого… Почему вы здесь? Ханне не за чем врать. Она надеется, что Элеанор согласится помочь ей разобраться если не во всем, то во многом. — Я хочу больше узнать о жизни после смерти. Мне нужно изучить все, что известно о… привидениях. — Значит, вы не боитесь находиться здесь? — в голосе Элеанор проскальзывают нотки удивления. — Вы хотели встретиться со мной? — Ну, я не стану притворяться, что это немного необычно… Но да… Я пришла сюда по собственной воле. Я надеялась встретить тебя и твоих родных. — Почему, позвольте спросить? Элеанор уже не пытается скрыть своего удивления. Она действительно сбита с толку. До Ханны этим местом интересовались самые разные люди, но все они либо считали, что привидений не существует, либо до смерти пугались и не могли произнести ни слова при встрече с хозяйкой усадьбы. Ханна отвечает не сразу. Она просто не знает, что сказать. И вместо ответа поворачивает голову к окну и смотрит на заснеженную территорию Косой усадьбы. От увиденного ее бросает в дрожь, но девушка старается не подавать виду. — Это… это сложно. Когда Ханна вновь смотрит через заиндевевшее окно, она видит все ту же темную фигуру, притаившуюся среди деревьев на краю участка Уэйверли. Она видит застрявшие в шее осколки и горящие ненавистью глаза. — Джонатан! — восклицает Ханна, вскакивая с кровати, на краю которой только что сидела. Ее брат тает в деревьях, оставляя Ханну смотреть на бесконечно белый океан. Элеанор приближается и встает перед девушкой. Она кладет свою руку на ее плечо. Ханна вздрагивает. — Я думаю, что понимаю. Вас преследовал призрак еще до того, как вы пришла сюда. Голос Элеанор звучит так умиротворяюще спокойно… И выражение ее лица смягчается, становится сочувствующим. — Элеанор… это то, почему я должна узнать больше о тебе, о твоем мире. Иначе я никогда не смогу помочь своему брату. Просто… позволь мне остаться здесь. Пожалуйста… Я обещаю, что не доставлю тебе неприятностей. Девушка хмурит брови, а потом легко улыбается. — Следуйте за мной. — Куда мы идем? — Я устрою вам грандиозную экскурсию. После всего… если вы собираетесь остаться здесь, то должны хорошо узнать дом. Ханна спешит за Элеанор, боясь отстать от нее, когда девушка скрывается за дверью. — Получается, ты разрешаешь мне остаться? — Конечно, — отвечает Элеанор с улыбкой. — У нас давно не было посетителей, да и я не против хорошей компании. Они идут по длинному коридору. На стенах, через равные промежутки, встречаются витые канделябры, в каждом по две зажженных свечи. Ханна с любопытством рассматривает обстановку начала двадцатого века, ей становится любопытно, кто зажигает и гасит эти многочисленные свечи. Наверное, Элеанор. Больше некому…Ханна следует за хозяйкой усадьбы на лестничную площадку большого фойе, и задыхается при виде знакомой комнаты, восстановленной в былом ее великолепии. — О господи! Здесь так красиво! — гостья не в силах сдержать восторга. Она видела руины, а теперь может оценить первозданную красоту этого места. — Каково было расти здесь? — Я выросла не здесь. Ну, не совсем… Мы покинули Англию, когда мне было пятнадцать. — Должно быть, это было трудно, — произносит Ханна, стараясь придать голосу сочувствующую интонацию. Сама она родилась и выросла в Брейдвуде, в нем же и осталась после окончания школы. — Я, конечно, бросила многое и почти не закатывала истерик. Хотя тогда переезд казался мне настоящей трагедией. Но со временем мне здесь понравилось, по своему, — честно отвечает Элеанор и даже улыбается. — Все же… я хотела бы увидеть Англию снова, прежде чем… Элеанор замолкает, отворачиваясь от собеседницы, чтобы продолжить спускаться по лестнице. — Но не будем об этом, — в ее голосе слышится тоска. — Извини… — Не извиняйтесь. Это не ваша вина. Вдруг откуда-то снизу до них донесся глухой звук, как будто что-то упало. — Что это было? — Ханна вытягивает шею, стараясь всмотреться в темный длинный коридор, начинающийся на другом конце фойе. Мгновение Элеанор выглядит испуганной, но затем встревоженное выражение ее лица сменяет усталая улыбка. — Ничего, о чем вам следует беспокоится. — Хорошо, как скажешь… Когда я смогу встретиться с остальными членами твоей семьи? — Очень скоро… но есть кое-что, что вы должны знать, — твердо говорит девушка, поворачиваясь к Ханне и сцепляя руки в замок. — Что именно? — В отличие от меня, мои братья и сестра не знают, что они… — Что они что? — шепотом переспрашивает Ханна, боясь услышать ответ. — Мертвы. — Что? Почему ты не сказала им? — Я… не смогла. Мне очень жаль, Ханна. Это просто… так мучительно. — Но почему ты не рассказала им? — Как вы можете такое спрашивать? — Элеанор смотрит на Ханну сверкающими от негодования глазами. — Что ты имеешь в виду? — Простите, я не должна была срываться на вас… Возможно, вам трудно вообразить, какого это жить, зная, что все вокруг ненастоящее. Поверьте мне, Ханна, невежество — это блаженство. Я и подумать не могу о том, чтобы лишить их этого. Вы можете остаться, но вы не должны говорить ничего, что может расстроить детей. Не говорите о том, откуда вы, или на что похож мир за этими стенами… Просто позвольте детям быть детьми. Это все, о чем я прошу вас, Ханна. — Хорошо, Элеанор. Я ничего не скажу. Обещаю. — Нам нужно придумать объяснение тому, кто вы и почему вы здесь, — Элеанор подносит ладонь к подбородку и гладит его указательным пальцем. На ее лице застывает задумчивое выражение. Наконец она радостно восклицает: — Я знаю! Я представлю вас как нашу новую гувернантку. Есть ли у вас такой опыт? — Ну…. В старшей школе я подрабатывала нянькой… — Отлично. Разницы почти никакой, вот увидите. Саймон единственный, кто действительно нуждается в уходе. Кларисса и Томас достаточно взрослые, чтобы за ними присматривать. — Это твои родные, верно? — Да, им четырнадцать и двенадцать. А Саймону только восемь. Они ждут в гостиной, если вы готовы с ними встретиться. Элеанор уже собирается вести Ханну к детям, но вдруг замирает и окидывает ее оценивающим взглядом. — Хотя будет лучше, если вы переоденетесь во что-нибудь другое. — Что не так с моей одеждой? — не понимает Ханна и вертится, осматривая свою красную рубашку в мелкую белую клетку, купленную на распродаже в дорогом магазине. — Ничего такого! — Элеанор выставляет руки в извиняющемся жесте. — Она очень симпатичная, но… не из нашего времени. Ханна вздыхает и подносит руку к подбородку. Если дети не знают, что они застряли вне времени, то мне не стоит появляться перед ними в такой странной одежде… — Хорошо, тогда что мне надеть? — Дайте-ка подумать… Элеанор несколько секунд задумчиво рассматривает девушку, а потом разворачивается на каблуках и идет обратно к лестнице. Ханна следует за ней на второй этаж, к дверям незнакомой комнаты. Они входят внутрь. Комната похожа на ту, в которой очнулась Ханна. Такая же двуспальная кровать с балдахином, пара кресел, массивный шкаф, зеркало во весь рост, тяжелые занавески на окне и витая навесная люстра. Элеанор распахивает дверцы гардероба и ищет подходящее платье. — У меня должно быть платье, которое вы сможете надеть… — бормочет она, рассматривая наряды минувшей эпохи. — В конце концов, у нас примерно один размер. Наконец она вытаскивает темно-фиолетовое платье с элегантным белым воротником и протягивает его Ханне. — Это должно подойти. Я оставлю вас ненадолго, чтобы вы смогли переодеться. С этими словами девушка выходит из комнаты. Ханна вытягивает перед собой руки, чтобы рассмотреть предложенное ей платье. Такое она точно никогда не носила: длинное, из тонкой приятной на ощупь ткани. Да и вообще платья она забросила носить сразу же после школьного выпускного. Ханна быстро расстегивает пуговицы на рубашке, снимает с себя джинсы. Вскоре все ее вещи летят на удачно подвернувшееся кресло. Девушка натягивает платье. Оно немного узко в бедрах и плечах. Все-таки фигуры у них разные, может быть, идеальная осанка Элеанор тоже играет свою роль. Ханна застегивает передние пуговицы, критически рассматривая свое отражение в зеркале. Она ожидала, что девушка даст ей что-то похожее на собственный наряд: тяжелое платье в пол скромное на украшения. Хотя в таком Ханна смотрелась бы еще нелепее. Ей, типичной американке, далеко до аристократических нарядов уроженки Англии. «Я не создана для прошлой эпохи», — вздыхает девушка и снимает неудобное платье. Не задумываясь о том, ради чего она вообще переодевалась в одежду начала прошлого столетия, Ханна с удовольствие влазит в потертые джинсы и свою родную рубашку. Когда Элеанор возвращается, чтобы проверить свою гостью, она замирает на пороге: — Почему вы еще не надели платье, которое я вам дала? — Я чувствовала себя в нем странно… Было бы хорошо, если бы я просто застряла здесь в том, что у меня есть. Элеанор выглядит расстроенной, но не сопротивляется: — Я полагаю, мы просто скажем, что там, откуда вы родом, все так одеваются… — Спасибо… Ханна облегченно вздыхает. Меньше всего ей хотелось бы, чтобы любимые кроссовки потерялись где-то вне времени. — Вы готовы встретиться с детьми? — Да… Думаю да, — в ее голосе звучат нотки сомнения. — Веди меня, — добавляет Ханна уже увереннее. Элеанор ведет ее обратно, вниз по лестнице. Из просторного фойе они попадают прямиком в гостиную, где трое младших Уэйверли сидят в ожидании. Ханна узнает Саймона, мальчика с игрушечными солдатиками, и он смущенно отводит глаза, когда они встречаются взглядами. — Дети, это… — начинает Элеанор, но ее перебивает молодая девушка в простом голубом платье. — Мы знаем, кто она! Она точно такая, какой ее описывал Саймон! — Разве я не говорил, что ее одежда была странной? — вливается в разговор тот самый мальчишка, из-за которого Ханна упала с лестницы. — Саймон, не будь таким грубым! — торопливо одергивает младшего брата Кларисса. Ханна замечает, что и Кларисса, и Саймон так сильно похожи на Элеанор. Другой мальчик, Томас, сощуривает голубые глаза и с подозрением смотрит на Ханну. — Она сама по себе странная. Так кто ты? Ханна мысленно ругает себя за то, что согласилась играть роль няньки. Она думала, что детей в начале прошлого века воспитывали намного лучше, чем сейчас. Но как выясняется, особой разницы нет. В интонации Томаса ни слышится ни грамма уважения. Ханна даже не знает, что ему ответить. Но к счастью, на помощь приходит Элеанор: — Это Ханна. Она ваша новая гувернантка. И я ожидаю, что вы отнесетесь к ней с величайшим уважением. Очевидно, последние слова относятся к Томасу. Ханна смотрит на него из-за плеча Элеанор, мальчик выглядит возмущенным. Он словно не слышит старшую сестру. — Гувернантка? Я не нуждаюсь в гувернантке… Я почти такой же взрослый, как и она! Девушка мысленно закатывает глаза. Она в двенадцать не была такой: играла себе в куклы и читала сказки. Конечно, во времена Уэйверли дети быстро вырастали, но не настолько же! Какой-то двенадцатилетний мальчишка утверждает, что такой же взрослый. Ханна бы уже задохнулась от возмущения, но она крепко держит себя в руках и старается лучезарно улыбаться. Еще не хватало, чтобы этот наглый мальчишка помешал ее планам… — Кроме того, ты уже заботишься о нас, Элеанор! — поддерживает брата самый младший Уэйверли. Ханна просто уже не может стоять в стороне. Она прекрасно понимает, что если сейчас промолчит, то вполне возможно, что отправиться обратно в свое время. — Эй, вы разве не собираетесь дать мне хотя бы один шанс? Может быть, мы станем лучшими друзьями. Кто знает…. Саймон застенчиво смотрит в пол: — Простите меня, мисс Ханна. — А я не стану извиняться, — подхватывает Томас и враждебно смотрит на Ханну. — Мне уже двенадцать! Я сам могу о себе позаботиться. — Томас! — Кларисса одергивает его, а затем поворачивается к гостье: — Ханна, простите моего брата за его манеры… Я, например, очень рада встретить другую леди, с которой можно поговорить. — Тебе не хватает меня? — расстроенно спрашивает Элеанор. — Ах… — Кларисса спохватывается, что сказала лишнее, но слишком поздно. Ей на помощь приходит младшенький: — Ты больше похожа на нашу маму! Элеанор тяжело вздыхает. — Прекрасно. Теперь вы можете понять, почему я нуждаюсь в отдыхе. Девушка смотрит на Ханну, ища поддержки и сочувствия. — Да, эти дети настоящее наказание! — Полностью согласна. Но… теперь их воспитание на вас, — Элеанор хитро улыбается. — Эм, мы еще здесь, знаете… — сконфуженно говорит Кларисса, но старшая сестра перебивает ее. — О, мы знаем. В любом случае, вам троим пора спать. — Ну, Элеанор! — обиженно бормочет Саймон. — Почему нам нельзя немного задержаться? Элеанор расслабляется, ее хмурый взгляд сменяется улыбкой. — Я полагаю, что все будет в порядке… если только ненадолго. Ханна, — девушка поворачивается к гостье, — не хотите помочь с приготовлением горячего сидра для детей? — Конечно. Позже Ханна и Элеанор приносят в гостиную три кружки с дымящимся сидром. Дети ждут на диванчике у окна. — Спасибо, мисс Ханна! — радостно благодарит Саймон, забирая свою кружку. — Лучше просто Ханна, — девушка улыбается в ответ. Она поворачивается к сидящему рядом Томасу и протягивает ему сидр. — Спасибо, — тихо говорит мальчик и смущенно отводит взгляд. — Ты только что сказал «спасибо»? Мне не послышалось? — Элеанор изображает удивление. — Какое редкое удовольствие. Томас утыкается в свою кружку и что-то недовольно бормочет под нос. — Элеанор, почему у нас больше никогда не бывает какао по вечерам? — спрашивает Кларисса. Ханна видит, как Элеанор отворачивается от ничего не знающих детей, а ее глаза тускнеют. — Ну… в последние дни его трудно найти. — Ох, это очень плохо… Я любила, когда мама и папа разрешали нам оставаться допоздна и… — Да, прекрасно, но давай больше не будем говорить об этом, — резко обрывает ее Элеанор. Ханна же стоит в стороне и наблюдает за тихим семейным вечером. Наверное, таких вечеров у этих детей было много, очень много… — Хорошо… Извини, — Кларисса виновато опускает глаза. — Все в порядке, Кларисса. Ханна, если вы хотите отдохнуть, я могу уложить детей, — предлагает девушка. — Я знаю, у вас был… тяжелый день. — Да, спасибо, — растерянно отвечает Ханна. — Могу я остаться в той комнате наверху? — Конечно, я отведу вас. Через несколько секунд Элеанор выводит Ханну из гостиной обратно в фойе и понижает голос до шепота: — Есть еще одна деталь, которую я должна сказать вам о Косой усадьбе… — В чем дело? — Ханна старательно скрывает свое нетерпение. На самом деле ей хочется узнать все об этом загадочном месте. Вряд ли одной маленькой детальки будет достаточно, чтобы утолить ее любопытство. — Что бы вы ни услышали, никогда не покидайте вашу комнату после темноты. Вы меня поняли? — строго говорит девушка, как будто перед ней стоит ребенок. Ханну так и тянет спросить, что будет, если она все же покинет комнату. Но сдвинутые брови Элеанор и поджатые губы заставляют ее передумать. — Хорошо, — соглашается девушка, борясь со своим любопытством, — не покидать комнату после темноты. Поняла. — Я рада, что мы поняли друг друга, — выражение лица Элеанор тут же смягчается. — Да… Я тоже… Они останавливаются возле знакомой двери. — Спокойной ночи, Ханна, — произносит девушка, легко кивая. — Спокойной ночи… Ханна входит в комнату и закрывает за собой дверь. Теперь ей нельзя выходить отсюда до рассвета. Девушка падает на кровать прямо в одежде и смотрит в потолок. Сегодня она так и не узнала, где находится кабинет отца семейства Уэйверли, а следовательно, и его дневник. Но сейчас ее занимают совсем другие мысли. Поведение Элеанор показалось девушке очень странным, и еще это правило… Я схожу с ума? Или это действительно происходит? И как я могу заставить Элеанор рассказать, почему она и ее родные застряли здесь?.. Полагаю, сначала нужно заслужить ее доверие… Лучше постараться не нарушать ни одно из ее правил. Так Ханна еще долго лежит в темноте, пока не отвлекается на любопытный звук… Кто-то плачет?.. Она напрягает слух, и этот звук снова доносится до ее ушей… Низкое, скорбное причитание эхом разносится по коридору. Это Элеанор? Ханна встает с кровати и в нерешительности топчется перед дверью своей спальни. Элеанор сказала, не покидать свою комнату после темноты... Но если кто-то угодил в неприятности? Она становится на колени, чтобы заглянуть в замочную скважину, но не видит ничего, кроме пустого коридора. Похоже, что на горизонте чисто…. И плач становится все громче. Ну все, я сваливаю отсюда! Ханна выходит в коридор и тихо прикрывает за собой дверь. Она следует за звуком через всю усадьбу, шагая по одинаковым, словно близнецы, коридорам. Вниз по лестнице, через фойе… углубляясь в сердце дома, дальше, чем казалось возможным. Насколько это место большое? Наконец Ханна выходит в длинный коридор, заканчивающийся одинокой дверью… Ее покрывают многочисленные цепи, скованные ржавыми замками. Что за?.. Чем ближе она к загадочной деревянной двери, тем громче становится плачь… Когда Ханна подходит к двери совсем близко, звук перестает напоминать плачь, он становится похожим на жалобные вопли раненого зверя. То, что издает эти звуки, вероятно, за этой дверью…. — Эй, там кто-нибудь есть?! В ответ раздаются лишь тихие рыдания, сопровождаемые тошнотворной тишиной… Кажется, что из комнаты выкачали весь воздух. В ушах раздается звон. Внезапно дверь начинает покачиваться, а из-за дверной рамы вырываются языки пламени и тянутся прямо к лицу девушки. — О нет! Ханна испуганно отпрыгивает, но огонь не перестает вырывается из-под запертой двери. Вдруг чьи-то пальцы скользят вверх по ее руке и дергают за запястье… Продолжение следует Что таится за закрытой дверью Косой усадьбы?