I hate you

— Эй, Ванёк! Посмотри! Иван дёргается на имя и разворачивается. — Что такое? Семён достаёт из обломков здания, в которое когда-то попала бомба, вполне целую гитару. Редкость для местности из которой через силу удалось выгнать фашистов. — Играть умеешь что ль? — спрашивает удивлённо Ваня, проверяя на боеспособность винтовку — в последнем бою её очень некстати заклинило и пришлось бить фрица ножом. — Или хоть настраивать? — И то, и то, — хмыкает Семён, проверяя грифы. — Лёнка! Ты ж вродь петь ўмееш. Споёшь как настрою? Девушка удивлённо ресницами хлопает. — А если фрицы придут? — Ну дык, — улыбается он, — отобьём честь твою девичью. Иван хмыкает, улыбке по губам позволяя скользнуть. Смешные они. — Ну... ладно, — соглашается Алёна. — Спою вам. Только немцев не упустите, а то похоронят нас всех. Все замолкают на несколько минут, пока белорус гитару строит: грифы крутит, струны проверяет. Хмыкнув удовлетворённо, Семён ладонью по струнам проводит, окончательно проверяя. — Гатова. — А петь-то что? — Про войну давай, чего уж, — отвечает Иван. — А то мирные выводят. — Чаго так? Иван в небо тускло-серое смотрит. Ни птиц, ни самолётов. Затишье перед резнёй. — Победить фрицев скорее хочется, чтоб домой побыстрее вернутся да страну отстроить. Да только никак быстрее не получается. — Ну... — кивает Алёна, винтовку обмотанную откладывая. — Я знаю одну песню. — Выдатна! — радуется Семён, гитару поудобнее перехватывая.

— Это война с тобою — сражение слов. В этой войне пули лучше цветов. Я не хочу проиграть, я итак потерял Много красной жидкости, Боишься крови — прости...

— Это война с тобою — сражение слов. В этой войне пули лучше цветов. Я не хочу проиграть, я итак потерял Много красной жидкости, Боишься крови — прости...

Иван вслушивается в аккорды гитары и в нежный голос снайпера. Навевает воспоминания. Много воспоминаний.

— Сколько длилось «Навсегда»? Любовь короче, чем война. Взглядом взрываешь в темноте — Цветочный фронт горит в огне.

Алёна закрывает глаза, полностью уходя в песню.

— Письма, где я искусно лгу — Разложишь в крови на полу. Слёзы главного врага — Война, война, война, война.

— Друзья? — спрашивает Иван, всматриваясь в довольное лицо Людвига, обрамлённое желтыми цветами лютика, из которых состоял его венок. — Просто ты единственный, кто не похож на чванливых европейцев. — Эй! Я европеец! — смеётся Людвиг, хватая Ивана за руку и опрокидывая на мягкую траву поля. — Глупый русский.

— У меня за спиной ландыш, фиалки, мак, Яблони цвет — это прощальный знак. У тебя за спиной оружия, порох, Табачный закат, не пророним ни слова.

— Просто формальность, — улыбается Людвиг, протягивая договор — пакт о ненападении — Ивану. — Просто ради безопасности наших народов. Иван хмыкает, беря ручку и ставя подпись. Не глядя.

— Ты о победе, мальчик, забудь, забудь. И как не старайся — цветы всё же лучше пуль.

Иван устало выдыхает, доставая из кармана пачку сигарет. Доверие. Слепое и очень — очень — глупое. Как и сам Иван, пригревший змею ядовитую у себя на груди.

— Сколько длилось «Навсегда»? Любовь короче, чем война. Взглядом взрываешь в темноте — Цветочный фронт горит в огне.

— Если бы я сказал, что люблю тебя, как бы ты отреагировал? — невзначай спрашивает Германия, лёжа на диване в гостиной. Если голову повернёт, то может увидеть, что читает Иван. — Ты бы ударил меня? — Несолидно как-то, — хмыкает в ответ Иван, перелистывая страницу «Преступление и наказание». — А что? — Ich liebe dich.

— Письма, где я искусно лгу — Разложишь в крови на полу. Слёзы главного врага — Война, война, война, война. Война, война, война, война. Война, война, война, война.

Терпкий, оседающий на языке воспоминаниями, дым улетает вверх, растворяясь в небе. — Сколько длилось «Навсегда»? — вслух произносит Иван, когда гитара заканчивает аккорды и Лёнка замолкает. На её глазах видны полупрозрачные капли. — Любовь короче, чем война... Лучше бы он выбрал что-нибудь про мирное время.