I hate you

Едва Людвиг узнаёт о бале, наступает один из самых страшных моментов его жизни. Этапный страшный момент его жизни. Чего-чего, а того, что к Людвигу в разгар его очень — с большой буквы — важной игры, к нему в комнату влетят четыре (!) швеи с образцами тканей. Германии очень хотелось повеситься в тот же день. Прям на том самом атласе, которым в него чуть ли не носом тыкали. В итоге он выбрал себе и ткань и то, что он наденет. С этим, кстати, тоже были проблемы. Ехать они собирались в Новый Дворец, в Штутгарте, до которого, в лучшем случае, часов шесть, в худшем — все десять. А дело было в ноябре, когда на улице стоит ровное и ледяное минус десять, а за окном снег и ветер, пытающийся обогнать солнечные лучи. Если кратко: нужно что-то тёплое и красивое. Вместе, никак иначе. Но и с этим тоже разобрались. Хуже стало на следующий день, когда Людвига отправили учить этикет. А после этикета — танцам. Пожаловаться было особо некому — брат уехал в Мюнхен из резиденции по важным делам ещё утром — так что Германия страдал. Назвать это как-то иначе не получалось от слова совсем. Так прошёл месяц. Этикет, танцы, примерка, этикет, танцы, примерка... Когда Людвигу началось казаться, что он пропал и теперь вся его жизнь будет идти по этому ведьминому кругу, Гилберт уведомил его, что завтра они уезжают. К тому времени костюм был готов: поплиновая рубашка с фатиновыми манжетами, бриджи из атласа — у Людвига, едва он их заметил, начал дёргаться глаз — и сапоги из кожи. Хоть что-то привычное в одежде. На надевание этого всего уходит чуть больше минуты, на быстрое накидывание бумазейного пальто и того меньше. — Du siehst bezaubernd aus, — взглядом оценив, говорит Пруссия. Сам почти так же выглядит, лишь цветовая гамма отличается, да и над рубашкой виднеется жилет. — Bereit?[1] Людвиг кивает. Ехать всё равно как-то не хочется. — Ich bin auch nicht sehr glücklich. Aber am Ball findet man neue Verbindungen.[2] Это единственное наверное, что Гилберта волнует. Связи. Людвиг бы что-то сказал на этот счёт, но он видел брата в таком состоянии в котором его вряд ли кто-то, кроме Германии, конечно, мог увидеть. Когда Гилберт по Пруссии носился как угорелый, страну спасая. Или когда тонул в Чудском озере под весом собственных лат. Поэтому Германия молчит. И едет на бал, куда же без этого. Новый Дворец встречает его гомоном множества людских голосов, ржанием недовольных тем лошадей и обилием позолоты, мрамора и бархата. Людвиг от всего этого поближе к Гилберту жмётся — инстинктивно, а не потому что ему страшно! — и за руку того хватает, чтобы не потеряться. — Kurfürst! — к Гилберту подбегает дама в пышной — очень пышной, по мнению Германии — юбке. — Wir freuen uns sehr, dass Sie gekommen sind. Und mit dir... — она пытается всмотреться в Людвига, но тот прячется за брата. — Und wer ist das? Ich habe ihn noch nie gesehen.[3] — Großherzog Ludwig Krautz. Mein Bruder, — кивает Пруссия, оборачиваясь к брату. — Fürchte dich nicht. Das ist Anna-Maria. Vidame Frankreich.[4] Людвиг дёргает головой в приветственном жесте. Дама кивает, протягивая Гилберту руку, обтянутую ламом. — Darf ich Sie zu einem Tanz einladen?[5] Пруссия открывает рот, чтобы отказаться, но его перебивает Людвиг. — Geh tanzen. Ich bin erwachsen, ich werde auf mich selbst aufpassen, — Германия руки на груди скрещивает, подбородок вскидывая. — Du musst dich ausruhen.[6] Гилберт кивает, уходя с Анной-Марией в Большую залу. Людвиг остаётся один. Поэтому, он начинает исследовать всё, что можно и что нельзя. Осмотр Малой залы не приносит никаких интересных вещей, в Большую он даже не суётся. Зато находит дверь в сад. — Великий князь! — кричит кто-то, и в Людвига сзади врезается достаточно увесистая тушка неизвестного, судя по росту, мальчишки. «Великий князь» быстро встаёт и, схватив Людвига за руку, бежит. Германия сопротивляется сначала, но потом понимает, что это, в общем-то, бесполезно, ведь мальчонка оказывается сильнее, да и опасно попадаться разъярённому взрослому на глаза. — Прости, — хрипит он, когда они прячутся за огромным деревом где-то в середине крытого сада. — Я так ненавижу эти приёмы. Лучше дома сидеть, чем ехать за тридевять земель на какой-то бал. Людвиг только голову наклоняет. Не понимает непонятную речь, звучащую странно и очень незнакомо. — Was? Незнакомец поворачивает голову и хлопает глазами удивлённо. А затем ударяет себя по лбу. — Точно, ты же не знаешь русский, — он резко оправляется, переходя на понятный ему, Людвигу, язык. — Ich bin Ivan Braginski, der Kurfürst des Russischen Imperium.[7] — Ludwig Krautz, Großherzog vom Deutschen Imperium, — кивает Людвиг. — Warum bist du weggelaufen?[8] Иван хмыкает. — А почему ты побежал за мной? — Германия глазами хлопает, недоумевая. — Warum bist du mir nachgelaufen? — повторяет русский, но уже на немецком. — Weil ... ich weiß es nicht, — отвечает Людвиг, всматриваясь в чужое лицо. — Du bist merkwürdig.[9] — Und du bist klein. Ernsthaft, wie alt bist du? Zehn?[10] Людвиг брови к переносице сдвигает. — Ich bin vierzehn![11] — Du ein kleiner und schwach, als ob Sie zehn Jahre alt wären! — смеётся Иван. — Bist du zu Hause gefüttert?[12] — Gefüttert! — задирает подбородок Германия. — Und Etikette wird gelehrt, anders als Sie![13] Иван руки на груди скрещивает, в себя уходя, и что-то придумывая. Чем-то оказывается опрокидывание Людвига на траву и захват его рук. — А ну ка вырвись! — говорит Иван. Людвиг ничего не понимает, но попытку выбраться предпринимает. Не получается ничего. — Schwach... — улыбается Брагинский. — Ich versuche nicht einmal, dich zu halten.[14] — Idiot! Lass mich![15] Иван снова хмыкает, но руки убирает, позволяя Германии сесть. — Почти по-русски, — и тут же исправляется. — Fast auf Russisch. — Was? — Wort. Idiot. Fast auf Russisch.[16] Они оба молчат минуту, а затем русский предлагает занимательную вещь. — Möchten Sie die russische Sprache lernen, während ich hier bin?[17] Германия задумывается, губу нижнюю прикусывая. Идея неплохая. Да и польза от неё, наверное, будет. — Ich will.[18] — Gut. Komm schon mit dem Einfachsten,[19] — русский руки довольно потирает. — Друг. — Was bedeutet dieses Wort?[20] — интересуется Людвиг. — Freund. Германия кивает. — Друг, — напоминает Иван. — Друк, — Людвиг пытается произнести это слово. Ивану же кажется, что он слышит знакомое «дурак». — Gib noch ein Wort.[21] — Ты хочешь быть моим другом, — хихикает Брагинский, на траву откидываясь. — Willst du mein Freund sein. — Ja, — кивает Людвиг. — Es war keine Frage, sondern ein Wort.[22] — Т-ты... х-х-х... осеш-шь байт... — Германия замолкает, информацию обрабатывая. Сложно. — Моим друком. — Nicht schlecht. Ich bin damit einverstanden, dein Freund zu sein.[23] — Wort,[24] — коротко просит Германия. — Versuchen Sie, Ihren Namen auf Russisch auszusprechen, — Германия "сдувается". — Komm schon.[25] Людвиг Крауц. — Льюдвик Краух. Иван смеётся. Людвиг глазами хлопает. — Was? Sage ich etwas falsch?[26] — Nein. Alles in Ordnung ist. Sie müssen nur üben.[27] В итоге они почти два часа — как хорошо что балы идут по пять, по шесть — сидят и учат русский. — Ты мой друг, Иван Брагинский, — почти без акцента выдаёт Германия, лишь на фамилии запинаясь. Иван смеётся, волосы Германии взъерошивая. Людвиг не признаёт, но он очень рад двум вещам. Ивану и русскому языку.