I hate you

Германия — пешка в чужих руках. Оружие, способное убивать если не сотни, то тысячи людей. Без жалости и пощады. Дай приказ и всё будет выполнено в точности. Марионетка, которую не способно удержать ничто. Так думал Гитлер, пока не узнал, что его оружие можно просто... Украсть. Поймать или подловить. Обезвредить. — Серёга, зови командующего. Скажи, что псина его просыпается. Германия слышит топот и чужие голоса. Мыслей в голове, как и приказов на такие случаи, у него нет. Поэтому он ждёт. Да и что он сделает привязанный к стулу? — Товарищ Союз, вот, — солдат указывает на выжидающего немца. — Нашли сегодня утром. Под танк попался, передавило его. Не знаю, как он ещё жив. — Да на нём всё как на собаке заживает. Верно, Псина? Иван руку протягивает. Германия её укусить пытается, но не дотягивается. А затем понимает, что к горлу цепь прикреплена. Чтоб точно не сбежал. — Что же с тобой стало... — задумчиво тянет Брагинский. — Не скажешь, что ваши задумали? Людвиг издаёт тихий рык, вновь зубами клацая. — Даже не думаю, — ухмыляется он. — Тебе не кажется это немного... — он делает паузу, — глупым? Хотя, о чём это я! Вы все такие. В этом я убедился, когда перед несколькими твоими солдатами руки поднял и на колени опустился. Они-то наверное подумали, что я сдаюсь, — Германия в лице меняется, жизнерадостного на серьёзное и кровожадное за секунду переходя. — Было очень весело вырывать им глотки. — Тварь, — выплёвывает Иван, не удерживая себя от удара кулаком по немецкому лицу. Людвиг языком слизывает струйку крови из разбитой губы. — Полегчало? — Полегчает тогда, когда я вас, паскуд, со своей земли выгоню и в Берлине закопаю, — честно отвечает Брагинский. — Но для начала я разберусь с тобой. — Да что ты мне сделаешь? — Людвиг плечом ведёт, моральное удовольствие получая. — Ты же всё ещё веришь мне. Верно? Не можешь не доверять. — Сергей, Николай, попрошу вас уйти, — звучит безэмоционально. — Дальше я справлюсь сам. Но всё равно стойте у двери. Возможно, ваша помощь понадобится. Солдаты кивают и исчезают из маленькой комнатки. — Может быть ты и прав. Но ты забыл одно маленькое «но». Второй удар по лицу заставляет стул под Людвигом опрокинуться, а цепь опасно натянуться. — Больше я тебе, псине, не доверяю, — Иван каблуком кованным Германии на горло наступает, вдавливая в прогнившую древесину пола. — И никогда не буду. Людвиг хрипит, руками связанными дёргает, пихнуть русского пытается, но всё тщетно. Только воздух необходимый тратит. Когда глаза уже закатываться начинают, Германия издаёт самый позорный звук, за который он себя не простит. Скулеж. — Точно псина, — шипит русский, ногу убирая. — Что задумало твоё командование? — Ging... — с хрипом выдыхает Германия, — zur... Hölle... — он смеётся, всё так же хрипло и каркающе. — Я ничего тебе не скажу. — Смешно, — кивает Брагинский, губы сжимая. — Очень даже. Пинок носком сапога по уязвимому животу вызывает очередную волну боли. Ignorieren! Не получается. — Повтори-ка, пожалуйста, это ещё раз. — Ничего не скажу. Очередной пинок. — Повтори! И Людвиг повторяет. И за каждый «неправильный ответ» получает удар. — Скажи... — пинок, — это... — снова, — ещё... — и снова, — раз! Германия уже просто молчит, на удары лишь вздрагивает и не пытается удержать кровь, текущую изо рта. Иван точно ему что-то повредил. Ignorieren! — Ну чего же ты замолчал? Силы кончились? Людвиг скалит окровавленные зубы. — А ты ещё не устал? — спрашивает он. — Слишком слабо бьёшь. Перед глазами мир пляшет, тусклыми бликами тени отражая. Слишком большая кровопотеря, наверное. Германия расслабляется, может быть, да, опрометчиво, но расслабляется. Глаза как-то сами собой закатываются. — Чёрт с тобой, — выплёвывает Иван, по двери кулаком ударяя. — Сергей, Николай, подойдите. Солдаты реагируют почти сразу. — Да? — хором спрашивают они, периодически на Людвига взгляд переводя. Выглядит он, честно, жутко. — Пихните его в подвал. Нам нужно с ним покумекать ещё, но чуть попозже. Брагинский ближе к Германии подходит, наклоняется, ладонью едва заметно по щеке проведя: — Скоро увидимся.