I hate you

Брагинский ненавидел игры в гляделки. Особенно такие, в которых он не принимает участия, но видит, что от его действий зависит многое. Например, его собственность. Поэтому его немного, совсем чуть-чуть — сломанная ручка ничего не доказывает — выводил похабный взгляд Антонио, направленный на его Германию. Людвиг даже всмотрелся в выражение лица Ивана. Любая форма гнева у русского была... пугающей, но не той от которой хочешь убежать, а той перед которой хочешь опуститься на колени, как перед божеством. Чёртова лирика. Почему он злился сейчас, было непонятно. — Spanien, — обращается Людвиг, вытягиваясь на столе, стараясь вспомнить то, что он знает на испанском. — Cómo... ¿Cómo está tu economía? Очередная ручка в руках Ивана издаёт натужный скрип. — Todo esta bien, — России лень переводить, о чём они там болтают. — Que hay de ti? Диалог об экономике заканчивается достаточно быстро и они переходят на обычные классические темы: погода, настроение, что будут делать после саммита. И Иван принял бы это за нормальный разговор, если бы не взгляды, которые кидал Испания и которые Людвиг якобы не замечал. А он замечал, русский уверен. Да и сидели, черти, они рядом, почти что впритык! Брагинский кидает взгляд на часы — ещё час! — и недовольно выдыхает, а затем замечает, что в сторону "парочки" смотрит не только он. Ещё и Романо. На Испанию. Влюблённым взглядом впериваясь, молнии в Германию метая. Если бы рядом с Южной Италией были бы ножи он бы метнул их в Людвига, Брагинский уверен в этом. — Figlio di puttana, — очень тихо шипит Италия и Иван — честное пионерское, не хотел — ударяет его головой о стол. Резко, громко и, судя по хрусту и ругательствам, ещё и со сломанным носом. — Иван! — панически кричит Людвиг. — Зачем?! Они оба, вместе с Испанией, подбегают к стонущему от боли Романо. — Италия, ты в порядке? — спрашивает немец, на что получает уничижительный взгляд. — Нормально, — шипит он, подрываясь с кресла и уходя в уборную, за ним хвостиком следует Испания. Германия выгибает заинтересованно выгибает бровь: — Чего это с ним? — он губы сжимает. — Зачем ты это сделал? — А зачем ты флиртовал с Испанией? — парирует Брагинский. — Schwachkopf, — закатывает глаза Людвиг и, быстро наклонившись, целует Ивана. — Не флиртовал я с ним. Мы просто разговаривали. — А тот взгляд был полон желания подружиться или уложить тебя в койку? Немец только делает непонятный жест рукой и садится на стол. Да, нельзя, но всем наплевать, половина стран даже из зала вслед за Романо выбежала. Остальные либо спят, либо заняты своими делами. Стабильность воскресенских саммитов. — Mein lieber, мне кроме тебя никто не нужен, — он усмехается. — По крайней мере в этом плане. А дружба с другими странами это нужная вещь, ты же знаешь. — Ну ладно, поверю тебе. На этот раз, — взгляд Ивана становится почти что неживым. — Но в следующий раз я буду использовать трубу, если кто-то будет к тебе подкатывать. — Ревнивец... — тянет Людвиг, смеясь. — Пойдём? — Куда? — Ну... Саммит ты нам сорвал, так что мы можем... — немец довольно сверкает глазами. — Мы думаем об одном и том же? — заговорщически спрашивает Брагинский. — Да. Россия подрывается с кресла, подхватывает Людвига — тот очень негероически пищит, хватая русского за шею — и выносит его из зала. Саммит это, конечно, важно, но тут есть дела поважнее. Например, сбегать в ресторан недалеко от здания собраний.