I hate you

Это было совершенно идиотской идеей. Настолько, насколько позволяло само понятие «идиотской». Он не был готов, ни морально, ни физически. Зачем он вообще на это согласился? Главное не забыть: отца зовут Николай Александрович, а мать — Екатерина Владимировна. — Очаровательно выглядишь, — слышится сзади, а затем на голову опускается венок из лютиков. — Но так лучше. Людвиг всматривается в собственное отражение, негодуя. — Может... не надо? — просит он. — Пожалуйста? Его же разорвут, едва увидят. — Мать мою ты уже видел, отца, наверное, тоже, — Иван жмурится. — С сёстрами надо тебя познакомить. А общий ужин это великолепный способ... —... Меня убить, — договаривает Германия. Брагинский глаза закатывает, приобнимая Людвига и укладывая подбородок ему на плечо. Отражение в зеркале его вполне устраивает. — Я тебя спасу. — Даже от отца? — интересуется Германия, кончик языка высовывая. — Я думаю, он посильнее тебя будет. — Ой, не бухти, — сдаётся Иван, на секунду исчезая, а затем протягивая Людвигу маленький атласовый шарфик нежно-кремового цвета. — Надень. Германия просьбу выполняет и, в общем-то, шарф ему идёт. — Фату бы тебе достать... — мечтательно тянет русский, за что получает удар локтя в живот. Не сильный, но достаточный, чтобы перестать мечтать. — Даже если бы и достал, я бы за тебя не вышел, — гордо вздёргивает подбородок Людвиг. — Мы на разных социальных уровнях. — Да? Ну и где же я? — На уровне с... да, со свиньями. Иван улыбается, мотая головой. — Тогда Вы, на уровне со мной, о Великий, — Брагинский реверанс делает, — и могучий Людвиг Крауть. — Эй! — смеётся Германия, пытаясь скрыть улыбку. Русский неожиданно оказывается рядом, подхватывает Людвига и кружит его в воздухе. — Отпусти меня! — пищит — именно так и никак иначе — он. — Одежду помнёшь! — Только если ты скажешь, что выйдешь за меня. Людвиг дуется вполне правдоподобно и руки недовольно скрещивает. — Нет. — Да, — парирует Иван. — У тебя нет выбора. Кто за такую заразу как ты пойдёт? — Кто угодно! — А по любви? Германия открывает рот, чтобы что-то сказать, а потом осознаёт. — Ты тупица, — кивает немец сам себе, соглашаясь с фактом. — Ладно, ладно. Выйду за тебя. Брагинский почти сразу опускает Людвига и тот недовольно осматривает одежду. — Ты мне креп-сатиновую рубашку помял! — рычит Германия, недовольно впериваясь в Ивана. — Креп-сатин — это для дам. — Креп-сатин — это мода, Kretin, — закатывает глаза немец. — Утюг есть? — Греть долго, замучаемся. Могу дать тебе что-нибудь из своего. Людвиг кивает и след в след уходит за Иваном, приведшим его в гардеробную. — Атлас, габардин, — перечисляет Германия, изучая рубашки. Всё не то. — Кисея... Кто там говорил о ткани для дам, м? — В отличие от тебя, — уверенно говорит Брагинский/ — Я очень часто бываю в Турции. А там, знаешь ли, климат жаркий. — Репс... — продолжает Людвиг, — вот это уже интересно. Да и по размеру должна подойти. Он осторожно изымает рубашку из шкафа, рассматривая её в зеркале. Быстрая смена одежды и вот уже мятый — строжайшее нарушение, надо гладить — креп-сатин заменяется на мягкий репс, по размеру очень даже подходящий. — Идеально сидит. Как насчёт, — Иван вслепую протягивает руку в шкаф и вытаскивает бязевый кафтан цвета старого золота, — примерить ещё и это? Людвигу кафтан нравится. Очень. Поэтому он кивает. Старое золото гармонично сочетается с матово-белым оттенком рубашки и шарфом. — Я думаю, мы довольны. — «Мы»? — Тебе же тоже нравится, я же вижу, — Брагинский довольно улыбается. — А теперь быстро собираемся и едем, а то опоздаем. — Ну, пожалуйста, только не это... — едва слышно шепчет Людвиг, — не надо... Несмотря на все протесты, его отвозят на этот ужин. Как сам Иван говорил, довольно таки редкое событие, из-за постоянных разъездов отца, но сегодня им повезло. «Ага. Очень прям повезло», — думает про себя Людвиг, осторожно вышагивая по брусчатке рядом с Брагинским. — «Везёт как утопленнику». — Ваше Высочество, — на самом пороге их уже ожидает дворецкий. Он кланяется. — Ваша Светлость. Все уже собрались и ждут только Вас. Позвольте Вас проводить. Иван кивает. Если внешне дом семьи Брагинского был большим — меньше, конечно, чем резиденция Людвига — то внутри обилие позолоты и мрамора предавало ему объём. Одна из зал, которую Германия мельком успел углядеть была рассчитана на бал в сотню или две человек. Дверь в столовую дворецкий открывает нараспашку, кланяется, а затем громко объявляет: — Ваше Императорское Высочество, Ваш сын и его спутник прибыли. Обслуга отходит в сторону, пропуская их в комнату. — Ты опоздал, сын. Твои сёстры присоединятся позднее, — глухо звучит голос отца семейства. Людвигу очень страшно. — Присаживайтесь. — Отец, матушка, — обращается Иван, — прошу вас познакомиться с Людвигом Крауцем, моим... другом. Германия очень тихо выдыхает, переводя взгляд с Брагинского и на его семью. — Немец? Людвиг кивает: — Да. — Откуда же Вы так научились хорошо говорить на русском? — спрашивает мать Ивана. — У Вас были учителя? — Нет. Меня научил ваш сын. — Оу, — женщина отпивает из вино из фужера, — не думала, что он способен на такое. Молодец сын. Беседа неловко обрывается и все тихо сидят и едят. До тех пор пока в комнату не влетает девушка в ярко-синем платье с пашминовой — Людвиг это на глаз может определить — накидкой. — Просим прощение за опоздание, папенька! — раздаётся следом за ней. В столовую входит вторая леди, но уже в светло-жёлтом платье, чей подол вьётся хвостиком. — Наташа просто... Отец поднимает руку. Девушка замолкает, приопуская голову. «Что за дрессура? Зачем?» — думает Людвиг, но молчит. — Это не важно, Ольга. Наталья! — мужчина резко переключается на младшую из сестёр. — Сядь! Наталья сжимает губы в тонкую полоску, но садится. — А это кто такой? — спрашивает она, на Германию посмотрев. — Я его раньше не видела. А чего это он рядом с Ваней сидит? — Это наш гость, Наталья. — Я тоже хочу с Ваней рядом сидеть! — ноет девушка, довольно быстро надоедая. — Как ты с ними живёшь? — шёпотом спрашивает Германия. — Это же невозможно. — Привык уже. Тем более это редкость, — отвечает Иван, осторожно накладывая немцу ещё мяса. — Ты лучше ешь, а то худой как скелет. Людвиг хмыкает, но от мяса не отказывается. — Зовут-то хоть как? — более-менее притихнув, спрашивает девушка. — Да и кто ты? — Меня зовут Людвиг Крауц, я друг Ивана. — Странная фамилия. Немец ці што? — на девушку кидают злой взгляд. Германия кивает. — Меня зовут Наталья Арловская, — она резко переводит тему. — А ты Страна? — Да..? — он смотрит на Ивана, ожидая помощи. Тот лишь докладывает ещё еды. Ну ладно. — А какая? Наверное скучная. — Германская Империя, — вскользь отвечает Людвиг, отпивая вино из фужера. У Арловской не очень прилично отваливается челюсть. — То есть он империя, а я просто губерния?! Отец! — Ната, — звучит тихий голос Ольги, — успокойся, пожалуйста. Родители полностью игнорируют дочь, не отрываясь от приёма пищи. Людвиг следует их примеру. Наталья успокаивается через пару минут, когда понимает, что диалог зашёл в тупик. Когда часы резко отбивают семь часов, все встают и уходят по своим делам. — Людвиг, подожди здесь пожалуйста, мне нужно спросить свою матушку об одной вещи. Германия кивает. А затем сталкивается с младшей сестрой Ивана. — Братика моего соблазняешь, да? Так знай, тебе ничего с ним не светит. Его будущей женой стану я! — Да ну? — скепсис в голосе Людвига можно пощупать. — Даже когда ты подрастёшь и станешь самостоятельной страной, ты не дотянешь до моего уровня. Я уже выиграл. Беларусь насупливается, топает ногой и взметнув подол платья уходит. — Что у тебя произошло пока меня не было? — спрашивает Брагинский, наблюдая за уходящей разозлённой сестрой. — Наташа зла... — Да так, — ведёт плечом Германия. — Она утверждала, что станет твоей женой. Но я же согласился, что выйду за тебя, а ты за меня. — Логично, — немного шокировано кивает Иван. — Поехали уже домой.