Страсти в долине Пендл

Лунный полумесяц высветлил серебряную дорожку на темных водах Адриатики. Остров казался подвешенным вне пространства и времени –едва ли он изменился за последние две тысячи лет. Теплый ночной воздух был насыщен запахами лаванды и чабреца, не в такт стрекотали цикады в редких пахучих кустах, разросшихся на тощих почвах под балюстрадой террасы. Под первым рядом деревьев небольшой лимонной рощи, в которую упиралась терраса, Камильери мог видеть отблески отраженного лунного света. Он засунул руки в карманы, на случай, если неожиданная дрожь выдаст смятение чувств, и шагнул вперед. - Вы сюда часто заходите? Холодный насмешливый голос Нарциссы остановил его на полпути. Он автоматически уловил насмешку и, не задумываясь, отбил. - Вообще-то, я и одного раза не был, просто еще не дошел. Она, во всей красе, вышла из тени деревьев. - Мне следует вас предупредить, - проговорила она ровным голосом, - что если ваше следующее заявление будет типа «в моих штанах намечается праздник и вы приглашены», я аппарирую отсюда с такой скоростью, что молекулы воздуха впечатаются друг в друга. Камилльери откинул голову и рассмеялся. - Не может быть, чтобы кто-нибудь пытался закинуть вам такую фразу? Ее губы сжались в ниточки. Он не очень понял, что это было – отвращение или удерживаемое веселье. - К несчастью, пытались. Да еще по-французски. Но, увы, прононс изобразить не удалось. Однако, уверяю вас, что и ваше выступление можно зачислить в десятку худших на моем веку. - Что, правда? – Камилльери казался заинтересованным, - Вы мне как-нибудь киньте сову с остальными восемью. Никогда не знаешь – могут понадобиться. Нарцисса жестом пригласила его к небольшому столику на террасе, на котором стояли стаканы, бутылки и коктейльный шейкер. - Мартини? - Спасибо. Она протянула к нему левую руку, подавая напиток. Камилльери отметил, что на ее пальцах не было ни одного кольца. В лунном свете нежный изгиб ее прекрасной обнаженной руки казался бескровным и холодным, как алебастр. Легкий бриз поднялся с моря, закрутив пыль с деревьев и мелкие веточки призрачным вихрем. Он непроизвольно вздрогнул. Он не собирался этого спрашивать, но величественный белый мрамор террасы и балюстрады слишком сильно напомнил ему мавзолей, и он вдруг понял, что заговорил и уже не успевает остановиться. - Так вы убили своего мужа, Нарицисса? Ее голос не выказал никаких чувств, только некоторый интерес, возможно. - Что ж, во всяком случае, не коктейльным шейкером. Камилльери поймал ее взгляд, и удержал. Она пожала плечами; обнимавшая ее тело безрукавая мантия цвета слоновой кости сменила узор своих складок на новую столь же классическую композицию. - Когда я принимала тогда то решение, я, конечно, не имела никаких иллюзий о том, что оно будет означать для Люциуса. Если мой план увенчается успехом - он должен будет умереть. Так что да, мой осознанный акт непосредственно повлек за собой смерть моего мужа. В этом смысле, я убила его. И так ли важно, чьей именно рукой был нанесен удар? Его собственной, или Вольдеморта, или какого-нибудь аврора, или моей? Его глаза не отпускали взгляд Нарциссы. Она стояла в лунном свете как статуя древней богини - добыча из дворцов, обобранных каким-нибудь давно умершим Императором, привезенная для украшения его террасы. - Это может быть важно для Драко, - сказал он извиняющимся тоном. - Верно. Может. Она все смотрела на море, а ее руки автоматически наливали стакан джин-тоника. Он заметил, что она пролила немного джина мимо стакана. Ее руки не были столь тверды, как безмятежно все остальное. Камилльери улыбнулся, неожиданно. - Хотите ломтик лимона в джин? Она кивнула. Он поднял руку к ближайшей ветке и сорвал плод. Затем достал из кармана швейцарский армейский нож и нарезал лимон тонкими ломтиками, а последний из них зацепил лезвием и опустил в стакан Нарциссы. Она удивленно подняла бровь. - Знаете, любой другой маг из тех, с кем я знакома, использовал бы палочку. Камилльери посмотрел Нарциссе прямо в глаза. - Ну, в общем, и я тоже, - сказал он невозмутимо, - это апельсиновое дерево. Взрыв ее смеха разбил царившее напряжение. Статуи богинь не смеются. Камилльери приблизился к ней, облокотился небрежно на балюстраду, и закурил Галуаз. Малое облачко светлячков двинулось проверить, не свои ли пожаловали, а затем отпрянуло, с отвращением. - Итак, - спросила Нарцисса, - что вас сюда привело? Камилльери затянулся перед тем, как ответить. - Не знаю, что и сказать, - наконец проговорил он, - но вы не думайте, это не какой-то там хитрый план подобраться поближе и отщелкать пару кадров или что-то в этом роде. Нарцисса улыбнулась. Невозмутимая змея вечного Нила. В ее улыбке сквозил опыт не сорока, а скорее, четырехсот лет. - Ну, в этом я не сомневаюсь. Если бы при вас было какое-нибудь скрытое фотооборудование, оно давно бы уже самоликвидировалось. В отличие от сына, я не пренебрегаю разумными мерами предосторожности в отношении Прессы. На этой террасе размещены очень продвинутые чары для блокировки всех видов слежки. Кстати Вы, должно быть, произвели сильное впечатление на Эмили Лонгботтом. Эта резкая смена темы разговора, подумал Камилльери, была предпринята с целью сбить его с толку. Он не пожалел пары секунд, чтобы вознести короткую молитву благодарности неведому ангелу-хранителю, который донес до него, и голосом достаточно громким, чтобы он не смог его проигнорировать, что класть в нагрудный карман привычную мини-камеру - значит выйти за рамки ограничений, обусловивших согласие Нарциссы на эту встречу и доставленных ее совой сегодня утром – по духу, если не по букве. Что ж – не ей одной доступны такие игры. Он одарил ее широкой улыбкой. - Итак, Нарцисса, как вы думаете, не собирается ли Драко запустить второй раунд Последних Событий? Ее длинные пальцы сжали перила балюстрады. - Господи, да когда ж вы, уроды, успокоитесь? Нет, я так не думаю. И если вы пришли только за этим, можете убираться отсюда! Вон! Ее голос дрожал, в глазах блестели непролитые слезы. Камилльери не шелохнулся. – Почему вы так уверены? – мягко спросил он. Она наполовину обернулась и посмотрела на него, как бы пытаясь что-то понять по его лицу и голосу. По-видимому, он прошел испытание – она горько вздохнула и сказала: - Потому, что он так много потерял в прошлый раз. И потому, что он потеряет вообще все, чем дорожит, если предпримет что-либо подобное. И потому, что – я надеюсь – ему хватает ума. Камилльери кивнул. Нарцисса сделала глоток джин-тоника, глубоко вздохнула пару раз, и добавила уже более спокойно: - Кроме того, полагаю, что он уже осознал, что нельзя вести кампанию за мировое господство и позволять себе валяться в постели по три часа после пробуждения каждое утро. Непроизвольно, мысли Камилльери потекли в страну «Если бы». Если бы мать Сами – Знаете – Кого выжила? Смог бы он решиться на две разрушительные кампании тотального террора против всего магического мира, зная наверняка, что даже запугав до смерти всех на свете, он может вдруг предстать перед Той, которая так запросто войдет и скажет: «Да знаю, что все Воинство Темных Сил замерло в ожидании твоего приказа начать Армагеддон, но тебе нельзя идти в этой мантии. Да потому, что шов сзади вот-вот разойдется. И вообще, когда твои клевреты в последний раз тебе сапоги чистили?» - Вот последнее – это очень весомый аргумент, - сказал он серьезно. – И для меня его вполне достаточно. Я и сам не жаворонок. К сожалению, вам придется убеждать Риту. И так как у нее, насколько я знаю, и матери-то никогда не было (лично я думаю, что она из яйца вылупилась), то ваше мнение она обесценит до полного нуля. Ее удивление, как он понял, было безгранично. Прекрасные брови сдвинулись в недоумении. - Но - не может же она и вправду думать, что Драко будет – нет, это полная нелепость. Он закурил вторую сигарету. Какая-то ночная птица начала свиристеть из глубины оливковой рощи, которая спускалась вниз по холму, минуя балюстраду, к морю, метров примерно на пятьдесят. - Она с этой историей уже несколько месяцев носится. Руководство Пророка явно выдало ей карт-бланш, она может привлекать, кого захочет, и срывать с любого другого проекта. Она все время намекает, что это будет бомба – и что это всем нам сделает имя. Кроме того – неограниченные расходы. Неудивительно, что все в ее команде уверены, что солнце восходит из ее – глазок. А еще она утверждает, что у нее есть соглядатай внутри вашего Мэнора, хотя тут может быть типичный ритин блеф – как дым в зеркале. И она меня собственными руками удавит, если узнает, что я здесь был, так что я очень надеюсь, что эти ваши защитные чары действительно так хороши, как вы говорите. Нарцисса сделала три широких шага вниз по террасе, повернулась, и пошла обратно. - Это просто ерунда какая-то, - пробормотала она, - даже с точки зрения практического смысла это никуда не лезет. Если бы Драко планировал что-то подобное, он не стал бы ерепениться с убийством Гермионы. Убив ее, он оказывался на расстоянии примерно четырех стратегических убийств от поставленной цели – еще чуть-чуть, и власть в его руках. Бесспорно, это непростые покушения, но все-таки – зачем было огород городить, подрывать основу своей политической власти, компрометировать свое выгодное положение, в конце концов, чуть жизни не лишиться в процессе, чтобы потом вдруг решить пойти к тому же самому, но тяжелым путем? Пустая трата времени, денег, убитые возможности. Полный и законченный идиотизм. Камилльери проглотил комок, едва не подавившись, и попытался скрыть это от Нарциссы. Он представил себе, как предъявит эту, очень логичную, выкладку Нилу и Саймону, и покачал головой, а потом вдруг заметил, что Нарцисса делает тоже самое. - Нет, это уж слишком глупо. Я терпеть не могу это корову Скитер, но она не дура. Если она думает, что идет по следу – и если она не врет – то это должен быть совсем другой след. Вы тут упоминали дым в зеркале, не так ли? И тогда встает вопрос – на кого же она охотится на самом деле? И вот момент настал. Камиллери провел языком по внезапно пересохшим губам, вздохнул глубоко и сказал, - Я точно не знаю, но очень сильно боюсь, что – на вас. Нарцисса развернулась на одном каблуке, в вихре складок. - На меня? Он кивнул. – Я ее давно знаю. Человек она малоприятный, но, прежде всего, прекрасный профессионал. Она четко знает свою цель, бьет без промаха и попадает куда надо в 98 случаях из 100. Единственный раз, когда она облажалась, на моей памяти, был с молодой Гермионой, пару лет тому назад. И она оправилась после этого очень быстро. Но когда я присутствовал на ее интервью с вами в октябре – она была на себя не похожа. У нее все эмоции были в деле. Она вцепилась насмерть, как будто билась за свое сокровенное. Помните, мы делали перерыв, и я пытался отговорить ее поднимать вопрос о – ээ – вашем покойном муже – так она начала глотать антацид (Прим. перев. – лекарство, нейтрализующее кислоту) из баночки в сумке, как будто у нее там все горело. Журналист Ритиного уровня не должен нервничать во время обычного свежевания клиента так, что его собственное пищеварение встает на дыбы, господи боже ты мой. Лицо Нарциссы застыло. – Как это познавательно - узнавать технические термины для всяких профессиональных вещей. Полагаю, что «свежевать клиента» на жаргоне Пророка означает «допрашивать близких тех несчастных, которых решено публично распять, чтобы нащупать те места, куда бы вбить гвозди побольнее»? Вы когда-нибудь задумывались, что бывает с вашими жертвами через день-другой, или через неделю? Когда газетка пойдет на подстилку в клетку хомячку, а вы приступите к загону следующего мяса - ваши гнусные читатели все еще будут слать Вопиллеры с каждой почтой, а все и каждый из случайных знакомых обесчещенного вами бедолаги непременно проявятся, чтобы выразить неодобрение, или еще хуже – обмазать лицемерным липким сочувствием или дать бесценный совет, как ему следовало бы поступить, чтобы избежать всего этого – Ее дыхание сбилось. Она отхлебнула из стакана, демонстративно развернулась прочь от него и уставилась в сторону. Ее прекрасный профиль четко вырисовывался на фоне лунной дорожки на черном море. Его сердце замерло, на мгновение, а потом забилось вновь, в бешеной силой. И дышал он тоже тяжело. - Да, признаю, я не очень смотрю на эту сторону дела. И согласен - наверно, эта работа не самая достойная. Но, держать салон для Сами-Знаете-Кого - немногим лучше, если быть неделикатным и упомянуть кое-что из того, что вас, как-бы, уже и не касается, Нарцисса. Послушайте, я охотно признаю, что когда мне на стол легла та самая фотография, я порадовался, что мы сорвем куш. И не потому, что это было что-нибудь серьезное – половину персонала Пророка видели на корпоративах в ситуациях похуже этой, просто было приятно, что кто-то из Малфоев на сей раз вляпался. Он замолчал, ненадолго, чтобы опять закурить. С первого раза не получилось. Его руки тряслись и он их больше не прятал. - Знаете, у меня ведь был брат. На пару лет постарше. И он был сквиб. Он не очень этим огорчался, казалось. Он считал мою магию прикольной штукой. Познакомьтесь с моим странноватым братиком – если вы ему понравитесь, он вам и палочку свою покажет. Так он меня девушкам представлял, на вечеринках. Он играл в рок-группе. Они даже как-то раз вышли в ТОП-ПОП – впрочем, не думаю, что это для вас что-то значит. Но для меня это значило чертовски много, уж поверьте. Среди мальчишек в Валли Рейндж это был верх популярности. И вдруг однажды – Он развел руками. - Все кончилось. Он исчез. Министерству было неинтересно. Могло быть что угодно, по их словам. Все ли вы знаете о тех сомнительных маггловских кругах, где он вращался? Нет? Так узнавайте. Сообщите маггловской полиции. Не надоедайте нам, не сейте панику; у нас и так достаточно хлопот с магами, которые исчезают каждый день. И мы старались верить, что он вот-вот вернется – сегодня или завтра. Я и сейчас иногда надеюсь. Только однажды – я как раз выходил из Флориш энд Блоттс, пару недель спустя, покупал учебники для шестого курса - я встретил на улице Люциуса Малфоя – и он узнал меня. А он не должен был меня узнавать. Ну, я-то отлично знал, кто он. Я уже тогда собирался стать журналистом, читал все статьи, все журналы, отмечал, что они делают правильно, а что – нет. Он был признан самым привлекательным холостяком Ведьмополитена две недели назад. И не было у него никакой причины узнавать меня. Но когда он проходил мимо, его глаза вспыхнули. И он тут же попытался скрыть это. И с той самой минуты, я думаю, я знаю. Он замолк, на мгновение. Зажатая спина Нарциссы слегка скруглилась, но лицо оставалось решительно повернутым к морю. - Как вы думаете, сможем ли мы когда-нибудь перестать быть там?- ее голос звучал глухо. Камилльери продолжил, как будто не слышал ее, но голос его смягчился. - Вот почему – если вы все-таки, случайно, знаете, чьей была та рука – вложите в нее стакан, от меня. И за моего брата. Нарцисса повернулась, его руки ждали ее. Она уткнулась лицом в его плечо, и разрыдалась, тихо и отчаянно. Его рука поднялась к ее голове и начала размеренно гладить волосы. Ее руки обхватили его спину и талию и притянули ближе. И они долго стояли так. Нарцисса отступила первой. - Итак, - сказала она совершенно нейтральным голосом, - что дальше? Камилльери попытался понять выражение ее лица, в полумраке. - Мы можем разойтись – или пойти вместе. Я бы – предпочел последнее. Очень. Но я понимаю, что в данных обстоятельствах – мое прошлое – моя работа – я мало что могу вам предложить – вы можете меня опасаться – Нарцисса передернула плечами. - Это все неважно. Я всего один раз за всю мою жизнь была в постели с мужчиной, которому полностью доверяла. Это было неизбежно. Он был журналистом, и кураж задать неудобный вопрос в неподходящее время был самой его сутью. - И-? Она опять повернулась к морю. – И ничего, он женился на моей лучшей подруге. Оказалось, это он ее обманывал, когда спал со мной. На спор со своими приятелями, я позже узнала. Я ей, в качестве подарка на помолвку, подправила чарами память. Господи, как же я по ней иногда скучаю. Море, как оказалось, не собиралось этим вечером развлекать их какими-либо видениями, поэтому Нарцисса, повзирав изрядно на набегавшую волну, повернулась, наконец, к Камилльери и проговорила как-то особенно легко: - Что ж, я забраковала вашу первую фразу, и уже видела вашу палочку. Есть у вас другие предложения, или на этом все? Камилльери попытался попасть ей в тон. – Традиционное выражение для этой стадии развития сюжета, полагаю, звучит так: «К вам или ко мне?», но известны случаи, когда обходились попроще: «Хватай пальтишко, детка, свезло тебе». Нарцисса сморщила носик. Даже этот жест не мог не выказать абсолютного вкуса. - И это знаю. Доводилось слышать. - Ах, неужели одно из тех восьми? Она покачала головой. - Записано под номером 17, вообще-то. Что ж, учитывая, что я – девушка старомодная и ценю традиции – Ее брови поднялись вверх в недвусмысленном приглашении. Камилльери вдохнул поглубже и опустил свой голос в самые глубины изувеченных куревом легких, чтобы там включился его самый драгоценный хрипловатый регистр. - К Вам – или ко мне, миледи? Она улыбнулась, а он растаял. Голос ее был очень мягок. - Собственно, здесь – мы у меня. Он посмотрел на холм над террасой, на барочный мрамор виллы, выступающей из склонов в их сторону. Летний дворец эрцгерцога Австро-Венгрии, без сомнения, в чудное лето перед Первой Мировой. - Что, вся вилла ваша? Она выглядела слегка смущенной. - Весь остров. Но он очень маленький. Он призвал все свое мужество. – Тогда лучше ко мне. В конце концов, я собирался дать вам потом послушать хороший джаз, а у вас, я уверен, здесь нет правильной акустической установки. - Но почему же нет? – Ее голос был легок и игрив. – А если я вам скажу, что приглашала лучших специалистов, Магических и Маггловских, с неограниченным бюджетом, чтобы они нашли самую лучшую акустику, установили ее здесь и настроили на полную мощность? Его глаза искрились, и зажигали ответный огонь в глазах Нарциссы. - Но они не могли вложить в нее то, что внес я, когда выбирал мою систему. - И что же? Он замолк на мгновение, и посмотрел ей прямо в глаза. - Страсть, - сказал он просто. Кошмар приближался к неизбежной развязке. Отец повернулся, встал перед ним и посмотрел прямо в глаза с тем презрением, которое всегда было в его взгляде, но относилось к другим, всегда - только к другим, которые этого заслуживали. К нему – никогда. Он пытался подняться, пытался заговорить, но не смог и осел назад, на пол каменоломни, безгласный и недвижимый. Обломки его палочки валялись рядом. Отец окинул его последним долгим взглядом, затем развернулся на каблуке и молча аппарировал прочь. Но его не оставили одного. Каменоломня была забита трупами. Ближайший к нему был уже почти гладким скелетом, если не считать нескольких клочков присохшей мумифицированной плоти на ребрах. С невыразимым ужасом Драко увидел, что скелет протягивает ему свою костлявую руку. Парализованный страхом, он застыл, а скелет, не дождавшись рукопожатия, ухватил его за локоть. - Вы, может быть, не помните меня? Диггори. Седрик Диггори. Счастлив, что и вы, наконец, с нами. Я всегда говорил, что нам нужно больше взаимодействия между хаффлпафцами и слизеринцами. Я тут пытаюсь сколотить мини-команду по квиддичу, чтобы как-то повеселее время проводить, но, откровенно говоря, парни здесь все какие-то вялые. А с вами теперь пойдет как надо. Кстати, у нас есть шанс заполучить загонщика международного класса, если ему удастся отыскать берцовые кости. Драко закричал и стал метаться по кровати, инстинктивно пытаясь найти спасение. Но его протянутая рука не встретила ничего кроме пустоты прохладной простыни на незанятой второй половине. Он проснулся. Его хватали за локоть. Маленькое полу-невидимое существо изо всех сил трясло его, причем ее лицо то исчезало, то появлялось так быстро, что черт было не разглядеть. - Проснись! Проснись! Хозяин Невилл в беде! Ты нужен Хозяину Невиллу! Маленькая отчаянная фигурка билась в агонии, затем вдруг исчезла, как язык пламени, на целую секунду, чтобы появиться вновь, но уже и ростом поменьше и очертаниями поразмытей. Она опять вскрикнула и яростно вцепилась зубами в собственное запястье, чтобы заглушить звук. - Какого че-? Бетси? Тебя же Бетси зовут, не так ли? Она закивала, со страшной силой, а ее рот раскрылся в безмолвном крике. - В чем дело? Я проснулся, кажется. Что ты говорила про Невилла? Где он? Что случилось? Она содрогалась с ног до головы, а ее длинные острые уши дрожали. За всю длинную и неприглядную историю взаимоотношений его семьи с домовыми эльфами, он ни разу не видел ни одного из этих существ в состоянии столь близком к расщеплению. Для домовых эльфов магия составляла основу существования, как кровь у людей; серьезный ущерб им могла причинить только контроллирующая их семья. Конфликты преданности могли просто разорвать их на части. В буквальном смысле слова. - Плохие люди забрали его. Плохие люди забрали мадам, и ее тоже. Бетси плохая. Мадам уже не мадам. Сумасшедшая, вот как! Преступно в отношении хозяина называть ее мадам. Бетси нужно наказать.- Тут на ее теле появились разрывы и она стала почти призрачной, но потом уплотнилась вновь. Ее лицо раздирали гримасы жесточайшей агонии и было видно, как трудно ей дается присутствие в этой комнате. – Хозяин Невилл послал за тобой. Но он больше не Хозяин. Твейтси передал мне. Ты его спроси. Твейтси знает, где – аах! - Да кто такой Твейтси? Где его найти? – вскричал Драко. Было ясно, что она сможет выдержать эту муку не больше нескольких минут. Она вновь обрела материальность. - Масонский Герб. Висвел. Недалеко от дома. Не в доме хозяина – не надо никогда – не – нет – нееее – Ее голос сорвался от боли. Драко схватил палочку с прикроватного столика. Бетси замотала голой с такой силой, что он испугался, что она отвалится. - Драко нельзя палочку. Министерство – Министерство знает – опасно брать. Иди так. Скорей. Она опять замерцала, а в его голову ударило резкой болью откуда-то из-за глазниц. Он всхлипнул. Такое уже бывало дважды – во время Последних Событий. И значило, что Мэнор подвергался осаде. Он с усилием сконцентрировал взгляд на Бетси. Она таяла с каждой секундой. - Масонский Герб, Висвел, Твейтси. Понял. Если сможешь, передай Невиллу, что я уже в пути. А сейчас уходи отсюда. Тебе здесь быть опасно. Иди и делай то, что должна делать там в Ланкашире. Не давай им – я хочу сказать, не нарывайся. И – спасибо. Я обязательно расскажу семье, что ты для них сделала. Настоящей семье. Даю слово. Она одарила его призрачным подобием того, что в иных обстоятельствах было бы дерзкой ухмылкой и погасла. Пульсирующая боль ударила вновь. Она была гораздо сильнее, чем та, которую он терпел тогда, и в этом не было ничего удивительного. Две прошлые атаки на Мэнор были отбиты, и в любом случае, раньше он был только наследником, а не владельцем. Не его проблема. А когда Мэнор все-таки пал во время Последних Событий, он был не в том состоянии, чтобы чувствовать хоть что-нибудь, впрочем, он подозревал, что тогда сигнальная система и не сработала. Не теряя времени на одевание, накинув только халат, он ринулся бегом в комнату правовых документов, где засунул руку в ящик бюро и начал наощупь искать свою личную печать. Во всем мире число адресатов, способных прочесть послание, запечатанное ею, можно было сосчитать по пальцам одной руки, и еще лишние останутся. Он схватил пергамент и начал строчить с большой поспешностью. Другой ящик бюро выкатил маггловскую наличность, всю что была в Мэноре. Он поморщился, схватил то, что есть, и засунул в карман халата вместе с запечатанными письмами. Встав на ноги, он остановился. Движение на одном из портретов привлекло его внимание. Двоюродный дедушка Роджер достал рапиру и отсалютовал ему. Драко, в ответ, поклонился по всей форме. Их взгляды пересеклись с полным взаимным пониманием. Хозяин может быть вынужден покинуть Мэнор, но последний никогда не останется без присмотра семьи, даже если захватчики временно овладеют им. Драко развернулся и покинул архив. Следующей на очереди была Совятня. Сейчас там находились пять птиц. Каждой он вручил одинаковое запечатанное послание. Ситуация отчаянная. Воспользуйся своим воображением. Отправляюсь в Ланкашир. Сова Невилла, последняя из пяти, стала дергаться в его руках; перья ее были растрепаны и казалось, что она начинает линять. Она цапнула его за пальцы. - Я знаю, знаю. Я делаю все, что могу. Ты можешь отправляться искать его, как только доставишь это письмо, идет? Но это – должно дойти. Она пристально посмотрела ему в лицо, а затем с резким криком вылетела через люк. Пульсирующая боль временно отступила и стала терпимой, но он не стал обманываться надеждой, что атака пошла на убыль. Защита продержится какое-то время, но нападающие в конце концов пробьют ее, где-то в течение часа. Много, двух. Даже если совы прорвутся, нечего ждать подкреплений в такой короткий срок. Он вернулся в спальню, натянул на себя первую попавшуюся маггловскую одежду, и начал рыскать по гардеробу Невилла в поисках рюкзака – он его там где-то видел. Через несколько минут поиски увенчались успехом; он запихнул в мешок одну смену одежды для себя и одну – для Невилла. Затем поднял свою палочку и стал смотреть на нее с сомнением, раздумывая. Каждая палочка канализирует магическую энергию по-своему; та, что творила великие дела в руках одного мага, может стать почти бесполезной в руках другого, и даже причинить ему вред. Это означает, конечно, что палочка каждого мага или ведьмы при употреблении рождает магическую ауру, которая так же индивидуальна, как отпечатки пальцев. Изготовители палочек были обязаны, специальным постановлением, в связи с военным положением во время Последних Событий, не отмененным до сих пор, сохранять «отпечаток» энергетического росчерка каждой палочки, которую продавали или брали в починку, что позволяло Аврорам, с помощью сложных магических сенсоров, получать сведения о случаях ее применения. Понятно, что это вызвало большое негодование в обществе. Маги и ведьмы далеко не всегда желали, чтобы каждое их магическое телодвижение становилось известно всевидящему Министерству. Определенного рода учреждения, предоставляющие услуги неразглашаемого свойства ограниченному кругу преданных клиентов, дали понять, что подобные идеи не могут считаться полезными для их процветания. Более того, изготовители палочек возненавидели эту обязанность, так как она угрожала очень прибыльной части их бизнеса – поставкам товара беспринципным дельцам черного рынка. Министерство было вынуждено уступить, заявив, что только специальный приказ, подписанный Главой Департамента или его Заместителем, основанный на серьезной уверенности, что некая палочка применялась или с вероятностью может быть применена для колдовства определенного рода из разряда запрещенных, может узаконить идентификацию ее отпечатка. Или, разумеется, другой благой и обоснованный интерес, исключительно к вящей общемагической пользе. Такой как, к примеру, чрезмерная пылкость в постельных утехах с кузиной господина важного чиновника. Его палочка была куплена чуть больше, чем год назад, причем у Олливандера и в самый разгар Последних Событий, поэтому и отпечаток ее, без всякого сомнения, на учете. Даже по одной истории с Меланией Министерство без труда получит ордер на идентификацию. Использовав ее, он сразу выдаст свое местопребывание, как сигнальной ракетой. А если его палочка была скомпрометирована – он поморщился. Та же куча полномочий в чрезвычайных ситуациях позволяла Министерству замораживать банковские счета и требовать от Гринготтса докладывать о всех попытках снять средства. Можно было с уверенностью полагать, что он отрезан от запасов наличности на ближайшее будущее. Чудесно. Ты должен как-то добраться до Ланкашира, найти заведение, о котором даже и не слышал никогда, и получить важную информацию от полного незнакомца. Да, и нельзя ни денег взять, ни колдануть. Пульсирующая боль ударила снова. Атакующие, должно быть, подбирались ближе. С внезапной решимостью он сунул палочку в рюкзак, сгреб туда же всякую всячину из прикроватной тумбочки, и задумался, что же делать дальше. Есть определенные плюсы в проживании в доме, строитель которого возвел его на дымящемся пепелище предыдущего, в котором его брат был намеренно заживо сожжен. Пути отхода в большой спешке имели тенденцию быть хорошо продуманными, начиная со стадии проектирования и дальше. Путь, который он намеревался выбрать, был предназначен для одной единственной цели: дать последнюю возможность хозяину Мэнора покинуть его, если, по его мнению, Мэнор вот-вот падет в руки врагов и не может быть удержан. Это был путь вовне, и никак не внутрь, и само его существование, и как на него попасть было строго охраняемым секретом, передаваемым хозяином только прямому наследнику. Драко вдруг подумал, с легким удивлением, и потом снова удивился тому, что это не приходило в голову раньше, что очень вероятно, этот секрет умрет вместе с ним. Но хотелось бы не в ближайшие полчаса. Единственная проблема состояла в том, что вход на путь спасения сейчас находился на половине Нелькорп. И если вчера пара заклятий позволила ему свободно пройти сквозь все защитные контуры, которые могли установить инженеры Нелькорп, то сейчас, без палочки, эта часть Мэнора была от него отрезана. Если, конечно, не считать крышу. Драгоценная крыша всегда была его личной игровой площадкой и царством, с тех самых пор, как он дорос до метлы. Сейчас метлу трогать нельзя, но ведь есть и другие способы попасть на крышу. И он успешно пользовался ими раньше. Хотя и не в последние несколько лет. Он взглянул на окно, прикидывая шансы. Якобинский оконный переплет состоял из трех небольших узких отверстий, застекленных панелями с бриллиантовой огранкой, которые разделялись тонкими полосками светлого камня. Он открыл одно из окон и задумался. Он, несомненно, был заметно меньше, когда выбирался через окно в последний раз. Однако, если верить тому, что, как говорят, если пролезла голова и одна рука - все остальное пройдет, то должно получиться. Он высунулся, выставил в окно рюкзак, накинул его ремни на ближайшую водосточную трубу и оставил болтаться там, чтобы подобрать позже. Одно дело сделано. Дальше, он высунул руку наружу и кверху, нащупывая знакомое удобное место, чтобы ухватиться за край свинцового водостока, проходящего над окном, отмечая про себя с некоторым приятным удивлением, что любые проблемы с пролезанием в окно, вызванные увеличившейся с четырнадцати лет шириной плеч, оказались более чем компенсированы дополнительной длиной рук и ног. Он пережил, конечно, тот жуткий момент, когда его коленный сустав согнулся под плохим углом, когда он протискивал его через окно, и перед ним замаячила перспектива так и застрять навсегда наполовину снаружи – наполовину внутри, но он все-таки смог выдернуть ногу, хотя и с нечеловеческим усилием, и повис на максимальной высоте здания, держась обеими руками за водосток. Затем ему удалось зацепить одну ногу за водосточную трубу и вскарабкаться по ней через парапет на заросшие лишайником скосы родной крыши. Подтянуть рюкзак было делом пары секунд. Он двинулся дальше по кровле в сторону фальшивой печной трубы, затерявшейся среди леса настоящих, и скрывавшей вход к пути исхода. Маленькая квартирка, незаметно встроенная глубоко под Лаудердальской Башней лондонского Барбикана (район такой – прим. Перев.), красой своей воспевала союз сил хаоса и человеческой изобретательности. Постоянно меняющиеся панорамы самых потрясающих видов планеты – специально сфотографированные хозяином квартиры именно для этой цели – передвигались и манили, оставаясь недоступными за стеклом ложного окна. На сей момент (в Лондоне сейчас раннее утро) окно выдавало сияние огней нижнего Манхеттена, снятого со стороны коварно безмятежного зловеще-темного массива Центрального Парка. На полу гостиной нельзя было отыскать ни одного незанятого квадратного сантиметра; диван–кровать (разобранный в честь происходящего полностью) бился за место с проигрывателем SME на 20 пластинок, набором из четырех или пяти ламповых аудио усилителей индивидуальной конструкции, каждый из которых стоял на своем месте в строго определенной иерархии для воспроизведения звука, полками, забитыми коробками с редчайшими из редких виниловых дисков, парой сумасшедших авангардных колонок, тремя стойками с винными бутылками (изрядно поредевшими в течение предыдущего вечера), двумя пепельницами (полными) и четырнадцатью коробками с фотографическими принадлежностями. Как кухня, так и ванная не смогли замести следы своей регулярно активной подработки в качестве проявительных. Крохотная спальня, возможно, могла бы (под наваленными кипами одежды, журналов, запасных частей и линз из линейки продуктов Leica Vorlagensorceror , разнообразных ингредиентов для фотографических зелий и прочей всякой всячины разного предназначения и степени износа) скрывать кое-какую кровать, но чтобы найти ее потребовалось бы организовать экспедицию, равную той, на которую отважилась Леди Франклин в поисках пропавшего супруга. Камилльери начал потихоньку приподниматься, стараясь не разбудить спящую рядом с ним ведьму. Но тут его череп пришел в жесткое соприкосновение с подвесной полкой, про которую он подзабыл. Он выругался, витиевато, хотя и в несвойственной ему манере «потише», но тут «Уловка 22», пристроенная на самый краешек полки, несмотря на его отчаянную попытку поймать ее налету, соскочила и плюхнулась прямо на живот Нарциссы. Та проснулась, мгновенно пришла в себя, осознала окружающую обстановку, повернулась на бок и одарила его улыбкой хорошо накормленной сиамской кошки. - Кофе? – поинтересовался он гостеприимно. – Завтрак? Есть чуть-чуть бекона, кажется – и, конечно, древние яйца. Ее несравненные фиалковые глаза приобрели выражение крайнего изумления. - Китайская кухня? На завтрак? Камилльери виновато посмотрел на нее. - Ээ, нет, - вынужденно признался он, - Просто я совсем болван и не смотрю на сроки годности продуктов. Нарцисса призадумалась на пару секунд. - Ну, можно. Она помедлила. Кончиком пальца она в задумчивости повела дорожку вдоль его ноги в сторону внутренней поверхности бедра. - Если ты настаиваешь. Она склонила голову к его лицу, так что ее волосы скрыли их обоих почти совершенно белой занавесью. Его губы встретили ее губы; потом ее язык проник глубже и начал осторожные медленные ищущие движения. Он поднял руку и обнял ее затылок. Она оторвалась, тут же, откинула волосы назад и посмотрела на него задумчиво. - Конечно, я думаю, ты ужасно голоден. Она закинула длинную ногу так, чтобы обвить его талию, и медленно провела ногтями другой руки по его спине, от шеи до самого низа. - С другой стороны – если бы ты нашел в себе силы немного повременить с завтраком – Она опять склонилась к его губам. С приглушенным стоном Камилльери дал понять, что пожалуй, и повременил бы. На этот раз. Времени прошло изрядно, когда вдруг сильно смущенное покашливание и – Ой, Крис? Прости если мы не вовремя – из-за коробок с пластинками просигналило, что офис Камилльери желает связаться с ним. - Никогда ко мне не делали comme si! C'est affreuse! (Прим перев. Таким образом! Это ужасно! (франц)) – воскликнула Нарцисса громко и театрально и мгновенно нырнула под простыню. Камилльери, удостоверившись, что она полностью скрыта, подхватил брюки, влез в них, а затем отодвинул несколько коробок, загораживавших очень маленький камин, из которого высовывалась голова Нила, который из скромности зажмурился. - Чего надо? – огрызнулся Камилльери. – Видимо, ты не потрудился узнать, что я взял отгул на сегодня. Он в журнале записан, все как положено. Нил осторожно приоткрыл один глаз. Кашлянул. -Слушай, Крис? Я очень извиняюсь, но я думал, что тут у тебя гостиная. - Это она и есть. Я не предполагал, что мне нужно спрашивать разрешение в офисе, чтобы включить пункт «потрахаться» в статью «комната, гостиная; допустимые способы использования». - Ну ладно, мне очень жаль, что я помешал тебе и твоей, ээ, девушке – Нил сделал паузу, как будто надеясь быть представленным. Пытаясь быстро что-нибудь придумать, Камилльери небрежно махнул носком в стороны кровати. - А, ты это про Клементину. – Из-под покрывала послышался возглас крайнего неудовольствия. - Симона, кретин! C'est le devoir premier d'un gentilhomme de se rappeler au matin le nom de sa petite amie de la nuit» (прим. Перев. – Первый долг джентльмена состоит в том, чтобы поутру вспомнить имя ночной подружки). - Послушай, не мог бы ты попросить Симону оставить нас наедине на пару минут? Тут все такое горячее и весьма чувствительное. - Это ж какие слова нашел, - пробормотал Камилльери. Клубок под покрывалом задергался, и ему показалось, что был слышен сдерживаемый взрыв смеха. Он сказал погромче: - Если ты о ней, то можешь не беспокоиться. Сказать по правде, я не думаю, что она что-то понимает по-английски. Нил еще раз с сомнением посмотрел на клубок, и пожал плечами. - ОК. Если ты так думаешь. Слушай, лучше бы тебе выдвинуться в офис прямо сейчас. История с Властелином поперла. Кажется, он похитил двух магглов – и угадай, кто один из них? Желудок Камилльери перевернулся. Он не смел взглянуть на кровать. - Что ты этим хочешь сказать, похитил? Глаза Нила засияли от удовольствия, и он взмахнул руками для пущей драмы. - Если, конечно, не сотворил чего похуже. Это поттеровский кузен и его девушка. Они ушли из Мэнора прогуляться до деревни вчера после завтрака, и с тех пор их не видели. Есть информация, что Малфой повздорил с ним в пабе позавчера – угрожал врезать Круциатусом и все такое. Рита тут рвала и метала из-за того, что ее абсолютно неразглашаемый источник в Министерстве дал ей об этом знать не сразу, а только сегодня утром, когда авроры уже выехали в Уилтшир, чтобы арестовать его. Она аппарировала куда-то вне себя от злости, сказала только, что у нее есть наметки, где могут быть эти магглы, и велела мне добыть тебя в офис немедленно. Да, и еще, она получила ночной отчет от Позолоченного Лезвия – вроде как Малфой с бойфрендом сильно поругались вчера рано утром, и тот типа свалил в сердцах в Ланкашир – но оказывается, что и его там никто не видел. Последняя версия состоит в том, что он просек, что происходит – а Малфой его и замочил, пока тот не проболтался Министерству. Камилльери подвинулся, чтобы встать между камином и кроватью, чтобы Нил случайно не заметил, что клубок под покрывалом внезапно сковала полная неподвижность. - Хорошо. ОК. Нил, возвращайся и держи оборону в крепости; передай им, что я подтянусь, как только оденусь - побреюсь – разрулю тут – Нил кивнул и исчез. Камилльери обернулся. Нарцисса уже вставала с кровати, глаза ее были распахнуты, а лицо – белее простыни. Он открыл было рот, но она прижала палец к губам –«Шшш». - Ты, наверно, считаешь, что я поддаюсь материнским чувствам, - сказала она быстро и отчетливо, - но я ни на секунду не поверила, что Драко мог совершить хоть что-нибудь из всего этого. И уж он точно никогда не причинит вреда Невиллу – это все полная чушь. Камилльери посмотрел на нее, глаза его выражали сомнение и глубокую тревогу. – Продолжай. Я слушаю, это больше, чем весь остальной мир сделал бы сейчас на моем месте. - Послушай, я не говорю, что Драко не способен на убийство. Перед лицом достаточной провокации, как я убедилась, большинство из нас само с удивлением обнаружит, на что мы способны – а он Люциусу, как-никак, сын. И если он действительно порвал с Невиллом – плохо, Невилл имел на него серьезное стабилизирующее воздействие, и если эту стабильность убрать, одному Богу известно, что может случиться. И тем не менее, я никак не могу представить себе, что он совершил все то, в чем его обвиняют. В конце концов, он же сын своего отца. А Люциус, кроме всего прочего, был дьявольски изворотлив и наделен сильнейшим инстинктом самосохранения. Да никогда в жизни Люциус не стал бы затевать публичную драку с близким родственником своего злейшего врага, угрожать ему запрещенным заклятием при свидетелях, а на следующий день похищать. Не говоря уж о том, чтобы дать ему исчезнуть с территории своего поместья в то время, когда он сам там находится. И я не представляю себе, чтобы Драко мог так поступить. И какой же мотив ему приписывают? Он продолжал смотреть на нее несколько секунд, а затем принял неожиданное решение. - Я не знаю, хорошо это или плохо, Нарцисса, и не могу сказать, что ты меня полностью убедила. Но я постараюсь быть объективным. Но тогда и от тебя буду ожидать того же. В конце концов, все это не может быть совпадением. Если Драко ничего не делал, значит кто-то пытается его подставить. И тебе следует начать думать, кто это может быть. Кто еще может не любить Дадли Дурсля настолько, чтобы похищать только ради того, чтобы упечь Драко в Азкабан? Их взгляды встретились, оба с ужасом подумали об одном и том же. Камилльери опомнился первым. - Нет. Ну кроме него, конечно. Нарцисса кивнула. - Согласна. Это мы точно никогда не продадим Министерству. Но кто бы за этим ни стоял, они не просто подставляют Драко под арест. Они пытаются его убить. Хотя, по большому счету, разница тут невелика; Драко и недели не выживет в Азкабане. Там слишком много старинных друзей семьи. Но Министерство и не допустит, чтобы дело дошло до суда. Они не могут не видеть, насколько тонки их доказательства – и они знают, что мы можем себе позволить самых лучших адвокатов. А еще Министерству придется сильно не по вкусу некоторые забытые подробности, которые могут всплыть, если потащить Малфоя на большое и грязное судилище. Как, например, список гостей на все званные обеды и интимные soirée, которые я давала за последние двадцать лет. Нет, УБИТ при сопротивлении аресту – вот что нужно аврорам, чтоб все было чисто и красиво. Ее лицо помертвело. Камилльери положил руку на ее предплечье. - Нарцисса – я ведь обещал быть объективным. И мы сейчас не были бы вместе, если бы меня ничего не напрягало в версии Пророка, не так ли? И – я буду тебя держать в курсе происходящего, ОК? Но - ты должна понимать – я полагаю, что меня вызывают в офис, чтобы было кого отправить в Уилтшир. Чтобы фотографировать, если - если будет что фотографировать. Она рассмеялась, коротко и безрадостно. – Понятно. Что ж, если произойдет худшее, попробуй запомнить, что он предпочитает свой правый профиль. После последнего эпизода он мне сказал, что лучше умрет, чем увидит себя в Пророке с неправильного ракурса. Но я очень удивлюсь, если ты найдешь, что снимать в Мэноре. Даже Люциус не мог его удержать с тем минимальным персоналом, который у нас остался. Думаю, Драко и пытаться не будет. Кстати, ты не одолжишь мне каких-нибудь одежек? - Одежек? Она сделала нетерпеливый жест. – Я буду выглядеть абсолютно нелепо носясь по городу в белом вечернем платье без рукавов. И в нынешних обстоятельствах я вряд ли смогу попасть в Мэнор через камин, чтобы сменить одежду, что предполагалось до того, как все пошло к черту. Так как, дашь что-нибудь? После небольших раскопок в дальнем углу спальни он вышел к ней с достаточно чистой черной футболкой и парой черных же брюк военного образца. Нарцисса затянула их на талии белым шелковым веревочным поясом от вечернего платья, а он оглядел ее и приподнял бровь в полу- удивленной полу-недоуменной гримасе. - Как тебе это удается? - О чем ты? – Ее голос не имел выражения, а взгляд был почти отсутствующим. - Ну, я ведь точно знаю, сколько заплатил за эти шмотки, и где их купил, но тебе удается выглядеть в них так, как будто толпа дизайнеров неделю старалась, чтобы вылепить их по твоей фигуре. Она пожала плечами, равнодушно. С болью он осознал, что сейчас она уже не с ним. Попытка смягчить ее настроение застыла на его губах - вместо этого он спросил: - Куда ты? - В Лютный. Потом в Цюрих. - Почему - ? Нарцисса посмотрела на него в упор. – Знаешь, мой дедушка всегда говорил, что не нужно задавать вопрос, если тебе не будет никакой практической пользы от ответа, а полученная информация может поставить в неловкое положение. Но, если ты настаиваешь: я иду в Лютный, потому, что знаю там кое-кого, у кого есть то, что мне нужно. А в Цюрих - потому, что у Министерства нет власти над счетами в иностранных банках, в отличие от местного Гринготтса. И я туда лично прибуду, чтобы проследить, чтобы оно так и оставалось. В конце концов, ведь говорят, что деньги – это мускулы войны? Его желудок и так корежило с тех пор, как Нил объявился, а тут его совсем свело. - Но ведь мы не на войне. Она обернулась к нему. – Верно. И я уверена, что Министерству будет очень больно узнать, что они совершили нечто, способное это изменить. Она поцеловала его холодно, почти равнодушно, и шагнула в камин. Комната не имела окон, в массивной двери виднелось окошко для наружного наблюдателя. Время от времени в нем появлялся глаз, и снова исчезал. Миссис Лонгботтом откинулась на кровати и притворилась спящей, наблюдая за окружающим из-под опущенных век. Конечно, они забрали палочку. Сумки также не было рядом, как и одежды; сейчас на ней была только неудобная фланелевая ночная рубашка, немного великоватая для ее тела. Более того, с нее содрали все украшения; ее кулон, ее тяжелое обручальное кольцо, массивный перстень с квадратным рубином – подарок по случаю помолвки, и необычайно тоненький ободок из дешевого золота, ставший еще тоньше за столько лет, украшенный разве что пылью с пола бриллиантовых дел мастера – она носила его на мизинце с тех пор, как суставы стали слишком толстыми, и колечко больше ни на один палец не налезало. Она не снимала его с левой руки восемьдесят семь лет. Они заплатят за это святотатство. Комната была обставлена скудно и функционально, были заметны продуманные усилия предотвратить все возможные попытки побега путем творческого применения мебели. Свет поступал с гладкой панели на потолке; кровать была прикреплена болтами к полу; вентиляционное отверстие диаметром 15 сантиметров располагалось в правом верхнем углу и было закрыто мелкой сеткой. Она покачала головой, все еще не вполне придя в себя от зелий, которыми ее накачали, и попыталась сжать в кулак правую кисть с разбитыми и ободранными костяшками. Мягкие, на редкость прочные стеганные наручники фиксировали ее запястья и лодыжки. Над ее головой, как нарочно, едва в пределах видимости, медицинская доска гласила: «Не снимать стягивающие ремни до осмотра консультанта. Полные меры предосторожности для предотвращения самоубийства.» - Самоубийство! Они думают, что им против этого надо принимать меры? – фыркнула она, не успев сообразить, что была здесь одна и никто не услышал ее сарказма. Они наблюдали за ней через глазок: видимо, не считали, что ее комментарии к происходящему стоят внимания. Миссис Лонгботтом еще раз окинула взглядом комнату и вздохнула. Придется ей выбираться отсюда трудным путем. А она так устала. Драко добрался до конца дымохода и оказался в небольшом ограниченном кирпичной кладкой пространстве, немного напоминающем большую печь для выпечки хлеба. А потом ведьма увела с собой плохих деток, запекла их в большой печи и съела целиком, а остались от них только волосы с макушки. И все стали жить лучше прежнего. Только тоненькие лучики света просачивались сюда сверху, а без палочки чары ex Tenebris (Прим. Перев. – из мрака) были недоступны; но его с детства учили действовать, при необходимости, в полной темноте. Кончики пальцев мягко заскользили по кирпичной кладке, нащупывая невидимые вдавленные узоры; он знал, что они тут есть – ага, вот – и вот здесь. Надавить одновременно на две точки – и вся стена отодвинется на полметра. Он проскользнул в темный, пахнущий землей туннель, а она бесшумно скользнула на место, закрыв проход назад. Не было слышно никакого шума, который бы означал, что охрана Мэнора прорвана, но боль в глазницах стучала, как пульс, время от времени усиливаясь до агонии, и несколько раз за время долгого спуска заставляла его останавливаться и цепляться за изношенные поручни, чтобы не рухнуть в холодном липком поту - пока спазм не отступит. Через сорок метров вниз по туннелю была установлена железная решетка, закрывавшая проход от пола до потолка. Он достал из кармана свою печатку, осторожно просунул руку сквозь прутья решетки и приложил ее гербовой стороной к маленькой, украшенной прихотливой резьбой гранитной плитке, вмурованной в стенку слева от решетки. Как только печатка совместилась узорами с плиткой, решетка распахнулась, достаточно, чтобы он смог пройти. Затем он повторил этот маневр с другой стороны, найдя соответствующую плитку на низком потолке прохода со стороны Мэнора. Его следующие шаги зазвучали глухо, но под ногами, к счастью, ощущалась твердая поверхность. Он шел дальше, касаясь стены кончиками пальцев. Стена хранила знаки для тех, кого учили их читать. Так, дойдя до точки, указывавшей, что он находится уже почти у поверхности, он повернул налево, но вместо того, чтобы пойти по прямой и понятной дороге вперед, нащупал узор из отверстий в стене, которые нажал в определенной последовательности, после чего часть стены двинулась вниз и легла поперек прохода, открыв боковой рукав туннеля, вдоль которого он карабкался еще несколько метров, прежде чем нанести уверенный удар по боковой стене, открыв люк, позволивший ему вновь оказаться в главном туннеле. После оставалось только наклонять голову все ниже и ниже, по мере того как он приближался к выходу. Когда ему оставалось не более ста метров, в нем впервые в жизни шевельнулось слабое подобие благодарности за то, что его рост так и не превысил среднего. Любой, кто бы был повыше, уже бы скрючился от боли. Невилл, например – Он заставил себя прервать эту мысль. Позже. Сначала выберусь отсюда. Туннель резко повернул, потом еще раз. Неожиданно, он оказался в пространстве, залитом светом. Нет, не ярким, не ярче, чем свет свечи в лампе, стоящей на крышке гроба во время ночной поминальной молитвы, но казавшийся страшно резким, абсолютно нестерпимым после мрака туннеля. Он взмахнул рукой, чтобы прикрыть глаза, уже привыкшие к полной темноте. Но он успел засечь мгновенный отблеск того, что держало лампу. Рука скелета, кости цвета желтоватой старой слоновой кости, под пеной серебристых белых кружев подвенечного наряда восемнадцатого века. А поверх лампы, едва скрытые брабантской фатой, зияющие черные глазницы черепа, и скалящиеся зубы. Сссслово Голос, казалось, шел ниоткуда, и отовсюду. В нем не было влаги дыхания, не было трепета губ и движения гортани. Плоть владелицы истропла в пыль более двухсот двадцати лет до того дня, когда появилась даже мысль о его, Драко, зачатии. И все-же звук шептал вокруг, разносясь эхом вдоль прохода. Сссслово Слово – лово-во повторяло эхо. Чудесно, подумал он с горечью. И тут, в самый последний момент, ты узнаешь, что папочка кое-что забыл сказать. А ведь, если подумать, это не так и удивительно, учитывая все остальное. Я не дала пройти предыдущему. Он был похож на тебя, но не смог сказать слово. Я не дала ему пройти. Пройти – пройти - Он открыл глаза, поморгал чуть – чуть, и посмотрел на привидение. Понять, кто это был - была – не составляло труда. Невеста Мэнора. Как хозяин дома, он знал все привидения, явления которых можно было ожидать в фамильном особняке; с большинством из них у него были вполне хорошие отношения, вообще-то. Он не ожидал увидеть Невесту. То есть ожидал, но только один раз. И как-то надеялся, что этот особенный момент придется пережить лет этак через сто, в будущем. Выходит, нет. По крайней мере, кажется, у нее неплохое настроение – можно поболтать. Хотя ведь нет достоверных данных, может, она всегда такая. Очевидцы молчат. Когда-то у нее было имя: Анна, или Елизавета, или Арабелла. Что-нибудь скромное и достойное, давно затерянное в обломках истории. Конечно, у нее было богатое приданое – она, как-никак вышла за Малфоя – и, уж непременно, была хороша собой. А как же, чтобы маггла привлекла внимание владельца Мэнора? Красавица исключительная – с круглым личиком, ямочками на щеках, изящная фарфоровая статуэтка восемнадцатого века, с кокетливыми миндалевидными глазами, чуть заметным румянцем на жемчужной коже и волосами, поднятыми в напудренную прическу. Как и следовало ожидать, она не прожила здесь достаточно долго, чтобы успели написать ее портрет. Да, скандал в семье вышел нешуточный, Драко не сомневался, когда Деверо Малфой (его имя, понятно, не затерялось) объявил, что собирается делать предложение маггле; тем не менее, все перессорившиеся группировки приехали на свадьбу, а учитывая жуткое состояние местных дорог и обилие недавних снегопадов, торжество быстро скатилось в трехдневную оргию, скрашиваемую волынками и бочками портвейна, выставленными Малфоем для умиротворения гостей. А когда танцы и пиры поутихли, никто не смог точно вспомнить, кто предложил поиграть, для разнообразия, в прятки, по всему Мэнору. А вот Невесту с тех пор никогда больше не видели – во плоти. Деверо, как Малфой из Малфоев, немедленно обвинил своего брата и следующего наследника – тот больше всех кричал против смешанного брака – в похищении. Так как они оба вскоре скончались от ран, полученных в результате неизбежной дуэли, правомерность обвинений осталась неустановленной, также как и местонахождение Невесты, до тех пор, пока спустя примерно восемьдесят лет – даже сильнейшие чары не могут запереть навечно – несчастная малфойская горничная не открыла большой сундук в заброшенной спальне и не увидела в нем ни что иное, как скелет в подвенечном наряде. С тех пор, как гласила легенда, призрак Невесты появлялся перед каждым владельцем Мэнора, если тот умирал дома, в его последние мгновения на этом свете, чтобы проводить его – ну, куда он там собрался. И я как-то не слышал, чтобы у нее была манера заскакивать «поболтать» между делом, поэтому, кажется, дела мои плохи. Скажи мне слово. Ты не можешь заставлять меня ждать. Дать-дать-дать. Он посмотрел на нее, и решился. Двести пятьдесят лет – это долгий срок, когда делаешь одно и то же. Это даже призракам может надоесть. Ему бы точно надоело. А она была явно моложе его, когда приступила к делу. Он запустил руку в рюкзак. Среди всякой всячины, которую он туда сгреб во время сборов, почти не задумываясь, была и его фляжка, причем – благослови тебя Бог, миссис П. – восхитительно тяжелая, важно булькавшая полнотой. Он отцепил два маленьких металлических стаканчика, хитро прикрепленные к крышке, наполнил их, и вежливо протянул один из них бесплотной руке. Он не ожидал, что она сможет удержать его, так и случилось, но каким-то образом он остался висеть в воздухе пред ней. Если череп может выглядеть озадаченным, то ему показалось, что она такой и была. Он прочистил горло. Если б только его чертовы предки постарались запомнить ее имя, господи боже. Оставалось надеяться, что ее тронет искренность его чувств. - Добро пожаловать в семью, - церемонно произнес он и поднял свой стакан в ее честь. – За Нелли О`Мора, самую прекрасную из тех, кто были, и тех, кто будет. Он едва пригубил свой стакан, прежде чем опустить. Возникла пауза, и он почувствовал, что страх защекотал его нервные окончания, а тишина сгущалась между ними все это вечное мгновение. Она кивнула, медленно, и отодвинулась в сторону, с изяществом танцора, вступающего в первую фигуру сложного, церемонного менуэта. Он не оглядывался, когда выходил мимо нее на залитую солнцем свободу, но поравнявшись с ней, на секунду ощутил взгляд кокетливых глаз, прелесть ямочек на жемчужно-белом личике и легкий аромат Рождественских роз. Нетопырь – самая маленькая и редкая из британских летучих мышей. Разнообразные научные издания не раз писали о резком, почти катастрофическом падении его численности за последние двадцать лет, в первую очередь, в результате уничтожения среды обитания. Пустующее пространство внутри чемодана с фотопринадлежностями, под столом журналиста, который в этот момент переживал наихудший день в своей профессиональной карьере, в охваченной суетой редакции в центре магической части Лондона вряд ли можно было отнести к одному из таких традиционных мест обитания. Тем не менее, когда Камилльери не глядя сунул туда руку за щеткой, нужной для завершения полировки линзы, уже достигшей по чистоте состояния зеркального блеска, рядок мелких острых зубчиков зацепился за его указательный палец, после чего последовала серия едва слышных пронзительных звуков, которые дали понять, что ему предназначается срочное и не слишком приятное сообщение. Продуманно небрежным движением локтя он скинул на пол крышку от фильтра и непринужденно нагнулся, чтобы ее поднять, и вдруг обнаружил, что на него сурово уставились два крошечных круглых глаза. Удостоверившись, что внимание привлечено, нетопырь сложил крылья вокруг тельца с выражением решительности и готовности к действиям. - Да твою же мать, ты не поверишь, - сказал Крис. – Я, как идиот, забыл свой объектив на большие расстояния, а без него там делать нечего. Саймон, прикрой меня чуток, пока я метнусь домой и прихвачу его, будь другом? Я минут на десять, не больше, все равно там у Мэнора авроры, видать, сопли жуют, так что я еще долго не понадоблюсь. А мне без этой линзы никак. Саймон поджал губы, и присвистнул. - Ты можешь доиграться, - заметил он. – А ну как Рита узнает, что тебя нет уже второй раз за это утро? Со всех сторон послышались сдерживаемые смешки. По-видимому, рассказ о том, почему Камилльери не было в первый раз уже разошелся по редакции, несомненно с богатыми добавлениями. Тот пожал плечами. - Послушай, если я захвачу с собой все снаряжение, я смогу аппарировать куда она захочет откуда угодно так же быстро, как и отсюда. Тебе только и делов – сказать ей, что я в туалете, и тут же дать мне знать, что пора. И потом, она точно также может меня замочить, если я окажусь без нужного прибамбаса. Колин, который находился рядом и все слышал, нервно кашлянул и слегка покраснел. - Я предупрежу вас, если вы понадобитесь, мистер Камилльери, - сказал он. Камилльери закончил собирать свои вещи, невозмутимо захлопнул крышку чемодана с объективами, застегнул ее достаточно неплотно и встал. - Спасибо, малыш, - сказал он. – И ради бога, уже зови меня Крис. Войдя в квартиру, он первым делом поставил на диван свой чемодан и отстегнул ремешок, чтобы выпустить летучую мышь. И был совершенно не готов к тому, что в его комнате окажется маленькая, но очень агрессивная сова, которая спикировала на нее неизвестно откуда с явным намерением наверстать несколько пропущенных обедов. Только здоровая реакция Камилльери и его отчаянный бросок, отбивший сову - клубком перьев и возмущения - на пол, спасли летучую мышь от участи стать закуской. Сова тотчас же обрушила свой гнев на пальцы Камилльери, и у них завязалась кровавая и довольно шумная потасовка. Камилльери, в конце концов, победил, и, крепко держа сову на расстоянии вытянутой руки, обернулся, тяжело дыша, чтобы увидеть Эмили Лонгботтом, заканчивающую приводить в порядок прическу. - Спасибо, паренек. На этот раз мы были особенно близки к провалу. Слава богу, что ты быстро соображаешь. Она глубоко вздохнула и добавила, задумчиво: - Я уже сорок лет этого не делала, а теперь вот довелось, и я таки освежила в памяти, почему отставила так надолго эти превращения. Не найдется ли у вас чашечки чаю? Побыв нетопырем, обнаруживаешь, что наелся всякого такого, вкус чего хочется смыть как можно скорей. Камилльери чуть помедлил, а затем нырнул в кухню и вернулся через несколько минут с дымящейся кружкой. - Вы уж извините меня, миссис Лонгботтом, но мне кажется, что Регистр Анимагов в Министерстве также эффективен, как одноногий чувак в соревновании на лучший пендель. Она опять степенно кивнула. - Не без того. Вот вам пример, каковы они – эти слуги народа. Ни малейшего понятия о том, чего их народ хочет. Ведь если подумать, это весьма тяжкий труд – осваивать анимагическое превращение, и потом от него масса неудобств, и, как вы только что убедились, все это далеко небезопасно. Она окинула взглядом комнату. – Кстати, а что вы сделали с -? - Запер в кухне. С блюдцем воды и парой ломтиков бекона. Миссис Лонгботтом удовлетворенно кивнула. – Хорошо. Это сова молодого Невилла. Я ее сразу узнала. Ему будет приятно узнать, что о ней хорошо заботились. Только вы не думайте, я уверена, что он сильно огорчился бы, если бы ей удалось меня съесть. Камилльери кивнул, слегка, но от комментариев воздержался. - Так вот, как я уже сказала, дело это трудное и рискованное, да еще и времени займет уйму, прежде чем станешь анимагом. И практически все преимущества, ради которых ты все претерпел пойдут насмарку если ты, как дурак, заявишься в Министерство и донесешь сам на себя. Возьми, к примеру, своего босса. Журналистские расследования. Или меня. Промышленный шпионаж и любопытство в самом широком смысле. Не говоря уж обо всех этих незарегистрированных анимагах в Уэльсе и Новой Зеландии – всем понятно, зачем они это делают – Он не удержался. И встрял. - Простите, миссис Лонгботтом, но тут я не догоняю. А зачем валлийцы и новозеландцы это делают? Она одарила его острым проницательным взглядом. - Чтоб попасть на международные соревнования по рэгби без билета, - отрезала она. – А вы о чем подумали? Он беспомощно развел руками. - Что ж, нечего рассиживаться. Вас скоро в офисе хватятся, или куда там вам надо. Итак, что у нас происходит? И не было ли у той совы какого сообщения? Пораженный этим здравым суждением, Камилльери отправился на кухню, чтобы доставить оттуда сову, на сей раз предусмотрительно прихватив оттуда и остатки ее трапезы. Оказалось, что, действительно, маленький свиток пергамента был привязан к лапке элегантным узлом из зеленого шелка, но, будучи отвязан, никак не хотел раскрываться. - Не тратьте время попусту, - заметила миссис Лонгботтом, понаблюдав за этим пару минут. – Понятно, что послание не предназначено одному их нас. Есть ли какая-нибудь причина, почему эта сова ищет Нарциссу здесь? - Ну – он замялся. – Этому есть объяснение. Она была здесь. Пораньше. Но откуда вы знаете, что оно адресовано Нарциссе? Зачем бы вашему внуку писать ей? Миссис Лонгботтом фыркнула. - Я сказала, молодой человек, что эта сова принадлежит Невиллу, я не говорила, что это он ее послал. Когда он был у меня – сегодня у нас четверг, не так ли? – вчера утром, у него не было совы. Он ее оставил в Мэноре. Кроме того, Невилл не так запечатывает свои послания, и я сомневаюсь, чтобы он мог так запечатать, что и мне не раскрыть. Нет, если я не сильно ошибаюсь, это от молодого Драко, и разумно предположить, что он пишет своей матери. И вряд ли это письмо сильно опоздало. У этой совы мозгов больше, чем я думала. Камилльери задумался на секунду. - Вы говорите, что видели Невилла вчера? А когда точно? Миссис Лонгботтом наморщила лоб. – Примерно в полвосьмого утра. Да, примерно так. Когда он аппарировал ко мне, он был вне себя, скажу я вам. - Но – это определенно после того, как он был в Мэноре последний раз. Миссис Лонгботтом хмыкнула. – Да уж. Они явно разругались в пух и прах. Думается мне, что Драко, наконец, убедился, что с нашим Невиллом дела обстоят не так, будто лонгботтомский нрав пропустил поколение, а просто ему требуется значительно большее время, чтобы пар крышу сорвал, чем его отцу или деду, царствие ему небесное. Тон Камилльери стал напряженным. - Но он у вас был? Потому что, по слухам, его не видели с тех пор, как он поругался с Драко. Миссис Лонгботтом прищурилась. - И кто это распускает? - Рита заявляет, что у нее есть источник внутри самого Мэнора – кодовое имя «Позолоченное лезвие», видать, за ценность и важность – это оттуда ноги растут. А потом и слив из Министерства подтвердил, что авроры разыскивают Драко, чтобы допросить в связи с – ээ – исчезновением Невилла – а также из-за похищения двух магглов – Камилльери непроизвольно отпрянул. Лицо миссис Лонгботтом превратилось в маску такой свирепой ярости, что он вдруг почувствовал, что пытается ущипнуть себя за ноги, чтобы не допустить превращения их в соляной столб от чистого ужаса. - Министерство, - зашипела она. – Авроры! Когда-то это было достойное поприще для настоящего мужчины! Что ж, на этот раз Министерство зашло слишком далеко. «Позолоченное лезвие», а? Подстава чистой воды. Молодой человек, я могу вам сказать не только то, что Невилл был в добром здравии, когда я его в последний раз видела (если не считать лонгботтомских обидушек в острой форме, которые бы у него, я думаю, рассосались через пару часов прогулки), но и то, что лично оповестила об этом двух служащих Министерства не далее как вчера днем. И какую еще ложь они гонят? Неожиданно нервная судорога, крутившая кишки Камилльери с самого появления Нила этим утром, начала отпускать. - Они полагают, что Драко похитил парочку магглов. Поттеровского кузена и какую-то девчонку, что вокруг того крутилась. Миссис Лонгботтом глянула с мрачным удовлетворением. – Это не тот ли, что нарывался на драку с Драко позапрошлой ночью в пабе? Камилльери сильно удивился. - Он нарывался на драку? Миссис Лонгботтом кивнула. – Невилл рассказал. И прежде, чем вы рот раскроете, молодой человек, уверяю вас, что в то утро Невилл был абсолютно не намерен давать Драко хоть малейшую поблажку. Если он сказал, что это Дадли нарывался на драку, значит так оно и было. И учтите, внук отвечал очень уклончиво, когда я спросила из-за чего все началось, так что полагаю, что этот Дадли, должно быть, обозвал одного из них пидерасом или типа того. Если бы вы смогли добраться до служащих бара, до того как авроры их обработают, вы бы все узнали. Сейчас уже поздно, конечно. Зайти с этой стороны как-то не пришло Камилльери в голову. Сейчас он об этом серьезно задумался. - И Невилл исчез – и Дадли с подружкой исчезли – и Вы – а почему это Вы в ночной рубашке, кстати? Миссис Лонгботом посмотрела на него задумчиво. - Я все думала, когда же вы спросите. Сегодня утром я проснулась в больнице Святого Мунго. И я не очень удивлюсь, если мы выясним, что нашего Невилла держат в каком-нибудь подобном месте. Когда увидите Нарциссу в следующий раз, можете поинтересоваться, имеет ли она представление о том, как Драко распорядился своими деньгами. Кстати, не удивлюсь, если она не знает. Это не та семья, что будет размазывать подобную информацию о себе как варенье на хлеб, уж поверьте. И это разумно. Камилльери понимал все меньше. – Деньги Драко? Выражение лица миссис Лонгботтом позволяло предположить, что если его временная глупость не прекратится немедленно, ей останется одно – взять топор и вбить пару умных мыслей в его тупой череп. Она продолжила объяснять, голосом медленным и терпеливым. - Посудите сами, если он ничего этого не делал, то тот, кто пытается его подставить, совершенно точно намерен убивать. А деньги – вполне себе разумный мотив, чтобы убить любого, у кого их так же много, как у Драко. Даже после Последних Событий. И если это - мотив, то мы начнем смотреть, кому это выгодно. И кто может оказаться в числе наследников. И как эти наследники, в свою очередь, распоряжались своей собственностью. А как вы думаете, молодой человек, каков один из неприятных побочных эффектов объявления человека невменяемым? Камилльери сглотнул, в отчаянии. – Неправоспособность? – попытался он. Она одарила его кривой улыбкой. - Точно. Это не позволит тому, кто сейчас рискует умереть, не оставив завещания, распорядиться своим имуществом в соответствии с законом. Подумайте об этом, если у вас найдется свободная минутка. Что ж, молодой человек, вам пора возвращаться в ваш офис, а я буду благодарна, если вы дадите мне воспользоваться вашим камином. Мне нужно срочно связаться с моим стряпчим. Он посмотрел на нее с недоумением. - Но – вы ведь только что сбежали из Святого Мунго – ведь это не лучшее время, чтобы -? Ее улыбка стала шире. - Что вы, я не собираюсь менять завещание. Ему уже двенадцать лет, и я вполне довольна тем, как распорядилась тогда своей собственностью. Но есть несколько моментов, о которых нужно срочно позаботиться. А если вы сейчас возвращаетесь на Косую Аллею, не заскочите ли к Олливандеру с просьбой навестить меня здесь для частной примерки, если у него найдется пара минут? Его выставляли из собственной квартиры. Он обернулся и, протестуя, пробормотал, – Но вы так и не сказали, почему Драко не мог похитить этих магглов? Ведь он их мог похитить, и вы это знаете. Миссис Лонгботтом с жалостью посмотрела на него. - А Нарцисса-то, что об этом говорит? Камилльери набычился. - Она говорит, что не похищал, конечно. - В этом случае советую вам слушать ее. Поверьте мне, она о своем семействе думает даже хуже, чем я – о своем. Если только такое возможно. Пожалуйста, позаботьтесь о себе, молодой человек. Когда вам выпадет следующий шанс, скажите ей, что вы полностью на ее стороне, и будете стоять за нее насмерть. А потом делайте то, что она скажет. Он развернулся с порога и посмотрел на миссис Лонгботтом с зарождающейся надеждой. - И вы действительно думаете, что поддерживать Нарциссу – правильно? Эмили Лонгботтом кивнула, с большой уверенностью. - Да. Он одарил ее улыбкой, которая преобразила его полностью, и выскочил вон. Она на минуту задержалась взглядом на входной двери. - И еще, - добавила она мрачно уже самой себе, - невзирая на все эти правильно и неправильно, если Министерство все-таки убьет Драко, то я с уверенностью могу вам сказать, молодой человек, что быть на стороне Нарциссы – намного безопаснее. В воздухе еще ощущалась утренняя свежесть, когда Драко тайком прошел через ворота церковной ограды, ибо туннель заканчивался, вполне сообразно, в пустом и потрескавшемся малфойском склепе, где косые лучи солнца пробивались сквозь поврежденные перекрытия под резным ангелом, улыбавшимся иронично. Затаив дыхание, он почти вжался в арку ворот, заметив некое движение, похожее на взмах полы мантии вблизи узкого прохода, ведущего к черному входу «Розы и Короны». Он прождал так целых полминуты, но больше ничего не заметил. Осторожно обернувшись, он осмотрел длинный поворот деревенской улицы с точки зрения преследуемой лисы в поисках укрытия. Единственный подходящий путь представлял собой узкий и извилистый проулок, огибавший церковь сзади (и против часовой стрелки (прим. Перев. – плохая примета), как на грех, как будто мне остального мало) и пролегавший между задними дворами лавок на затененной стороне улицы и садиками домов, расположенных вверх по холму. Он скользнул в проулок и быстро пошел к вершине холма, прошел первый поворот, затем второй, и треть – ой, нет, сегодня не мой день – Он шмыгнул назад за угол третьего поворота и вжался в углубление трехметровой стены сада с правой стороны переулка, тяжело дыша. По счастливой случайности высокая, одетая в мантию фигура, в которую он чуть не влетел, стояла к нему спиной, а легкая обувь Драко была почти бесшумна. Казалось, что кровь бьющая в его барабанные перепонки должна была привлечь внимание аврора, но никто не сунулся за поворот. Тем не менее, пора было искать другое укрытие. Он развернулся и тихонько двинулся обратно к церкви. Дойдя до поворота, он с трепетом заглянул вперед, прежде чем сделать следующий шаг. Его осторожность не оказалась напрасной. Плотная фигура в мантии, занимавшая почти весь проход впереди него, к счастью, была повернута лицом к церкви – аврор вперился взглядом в колокольню, как будто ожидая, что что-нибудь спикирует на него оттуда. Влип, твою мать. Берут в клещи. Счастье еще, что ни один из легавых тебя пока не заметил. Переулок в этом месте был не шире полутора метров, а высокие стены в обеих сторон - старые и неровные. Они поросли небольшими растениями – там, где выпали камни – было за что уцепиться, да и ногу поставить, но добравшись до верха, он станет очень заметен на фоне неба – прекрасная мишень для обоих. Он отступил чуть-чуть, прижимаясь к правой стене и замер; идей не было. Рукой он нащупал гладкую деревянную поверхность старой дубовой двери. К ней была приделана массивная железная ручка – не стоит и надеяться, что дверь не заперта – подумал он, отчаянно дергая ее – и вдруг дверь отворилась, изнутри. От неожиданности он повалился во внезапно открывшееся пустое пространство. Уже в полете он почувствовал, что крепкая рука ухватила его за шиворот, и низкий хрипловатые женский голос сказал: - Полагаю, мистер Малфой, что нам необходимо поговорить. И я абсолютно уверена, что мы оба предпочтем, чтобы ваши друзья снаружи нас при этом не побеспокоили.