The Millionaire Waltz

Несмотря на свою странную и ничем не обоснованную лаконичность и холодность, звонок Фредди вырвал меня из оцепенелого однообразия лондонских забот и заставил осознать, как сильно я по нему скучаю. Я решил съездить в Сассекс, как только выдастся свободный денёк. Мне хотелось увидеться с Фредди и понять, что происходит, ведь что-то между нами явно было не так. Через пару дней я отложил все дела, которые могли подождать, собрал все бумаги, которые группа заодно могла бы подписать, одобрить или же забраковать, и сел в машину, чтобы отправиться в Сассекс. В Лондоне я почти всегда пользовался услугами личных водителей, но ездить по сельской местности мне нравилось самому — это помогало думать. Именно когда я водил, в голову всегда приходили лучшие идеи. Но на этот раз всё сложилось иначе. Был поздний вечер пятницы, стояла невыносимая духота, я застрял в пробке на выезде из города, и к тому времени, как я наконец добрался до фермы, моя голова раскалывалась, и абсолютно отсутствовало настроение выдумывать — или предпринимать — какие-либо уловки. Я просто хотел посмотреть, как обстоят дела с альбомом, перекинуться парой слов с Фредди, потом, возможно, успеть вернуться в Лондон до полуночи, запереться в тёмной комнате и, желательно, умереть. Когда я поворачивал к дому, то издали заметил отъезжавшую серебристую машину. Она показалась мне знакомой. Когда автомобиль пронёсся мимо, быстро набирая скорость на пустой просёлочной дороге, я попытался разглядеть водителя в угасающем свете закатного солнца, но не смог. Я припарковался и в задумчивости пошёл через лужайку. Головная боль мешала сосредоточиться. Роджер сидел на крыльце и курил. Выглядел он скучающим. — Хей, — сказал он. — Как поживаешь? — Ничего особенного, — я махнул рукой в сторону дороги. — Слушай, только что машина проехала… Это случайно не парень из Elektra? — Да, это он, — Роджер затянулся сигаретой. — А что? — Да ничего, — пожал плечами я. — И что ему было нужно? — Понятия не имею, он приятель Фреда, — усмехнулся Роджер. — Странный чувак. Американец. Фред вчера пришёл и спёр мою зажигалку для него в долбанных три часа ночи — этот придурок не мог сам себе купить в своей Америке, что ли? Он замолчал, задумавшись над чем-то. — Слушай, ты ведь куришь, да? У тебя случайно нет лишней зажигалки? Меня достали эти чёртовы спички. — В бардачке, — я дал ему ключи от машины, бросил ещё один взгляд на дорогу и зашёл в дом. Кусочки паззла начинали складываться в целую картинку. Фредди записывался, когда я вошёл. Он помахал мне из-за стекла, показал на часы и поднял руку, растопырив пальцы — «пять минут» — и затем продолжил внимательно прослушивать запись аккомпанемента, сильно хмурясь. Я сел и около получаса болтал с Брайаном и Дики, потом вернулся Роджер и мы просмотрели бумаги и фотографии, которые я привёз. Брайан предложил мне свои таблетки от головной боли, и мы сходили в его комнату за ними, а затем он позвал меня немного проветриться. День клонился к вечеру. Я закурил сигарету, и мы стали наблюдать, как тёмное небо мрачнело ещё сильнее на севере. — Похоже, надвигается сильная гроза, — Брайан крутил в руке длинную травинку. — Надо бы сообразить тебе что-нибудь на ужин, пока дождь не начался. Ездить в грозу опасно. — Ну да… Скоро нужно будет выдвигаться. — Как твоя голова? — Уже лучше, спасибо большое. Я стоял на нижней ступеньке крыльца, спиной к двери, и вдруг ощутил какое-то движение, и руки Фредди обвили меня. Его острый подбородок уткнулся мне в плечо, а волосы защекотали моё ухо. Фредди нравилось открыто нежничать с друзьями, да и на крыльце всё равно были только мы трое. К тому же, несмотря на свои многочисленные таланты, Брайан был не очень восприимчив к языку тела, даже когда на нём высказывались так ясно. — Вот и ты, — сказал я, не оборачиваясь. Запах и тепло Фредди обволакивали, и на меня нахлынуло непреодолимое чувство горечи и одновременно жажды быть с ним. — Прости, что заставил тебя ждать, — сказал он устало. — Знаю, я безнадёжно медленный. Тебе придётся простить меня. Чем вы тут занимаетесь вдвоём? Брайан хорошо с тобой обращается? Кудрявый гитарист удивлённо воззрился на него. — Я просто говорил Джону, что ему стоит поужинать с нами, чтобы успеть вернуться до начала бури, — покорно объяснил он. — Посмотри на небо! Если не поторопиться, то будет кошмар, а не поездка домой. Фредди посмотрел. — Это исключено. В такую погоду никто никуда не поедет, — повелительно произнёс он, повысив голос. — Он остаётся. Я хочу, чтобы он остался. В конце концов, у нас есть прекрасная гостевая комната. — Да неужели, Фредди? — взорвался я, не в силах больше сдерживать боль. — Значит, людям здесь нравится? Если они приезжают и остаются на ночь, ага? На что же оставляют лучшие отзывы — удобства в номере или обслуживание?.. — Ты такой сердитый, дорогой. Наверное, это из-за жары, — промурлыкал Фредди и мягко подтолкнул меня к двери. — Пойдём, найдём тебе чего-нибудь поесть. Брайан, ты идёшь? Поужинав, мы снова вышли на улицу впятером — после полуденного зноя в доме было чертовски душно — и расположились на крыльце, попивая пиво и наблюдая за тем, как приближается гроза. Вдалеке угрожающе сверкали молнии, и уже слышались тихие раскаты грома. Вечерний воздух был влажным и тяжёлым от тёплого запаха сенокоса. Мы болтали ни о чём — о погоде, о предстоящих концертах в Шотландии и Уэльсе, о том, каким получался альбом. Все были уставшими и сонными, и разговор шёл вяло. Я наблюдал за Фредди. За ужином он был очень вежлив и услужлив, само гостеприимство… идеальный — любовник? Он много болтал со мной, подкладывал мне жареного цыплёнка, постоянно суетился вокруг меня, и всё шло настолько нормально, что с трудом верилось, что на самом деле это не так. Весь вечер Фредди вёл себя, как будто мы всё ещё были очень даже вместе — однако теперь, полчаса спустя, он сидел на земле, оперевшись о моё колено, и выглядел раздражённым, словно внезапно ушёл в себя. Он потягивал своё пиво с мрачным и безучастным выражением лица, и порывы грозового ветра то и дело взъерошивали его волосы. Я боролся с желанием незаметно провести рукой по мягким чёрным волнам. — Знаешь, я до сих пор не могу придумать слова песни, которую тебе обещал, — внезапно произнёс Фредди. — Что за песня? — спросил Дики. — Я пообещал Джону написать для него песню, он ведь столько для нас сделал, — рассеянно пояснил Фредди. — Я решил, что это будет вальс, но что-то он трудно мне даётся. Примерно половина уже готова, и сейчас я зашёл в тупик. — А чего тебе не хватает? — я был приятно удивлён. Я думал, что он забыл про песню. — Сам не знаю. Мне кажется, нужно сделать её драматичней. Тебе вообще нужна какая-нибудь драма. — Я могу понизить вам зарплату, — пожал плечами я. — Это будет достаточно драматично? — Вот почему мы все так ненавидим твои песни, Фред! — крикнул Роджер, вызвав всеобщий смех. — Да ладно, Фредди, просто напиши, что он высокий, таинственный и красивый незнакомец, сражающий всех своим видом наповал, и закончи с этим, — предложил Брайан. — Не надо так всё усложнять. Лично у меня ипотека. Все уставились на него. — Что? — Брайан выглядел невозмутимым. — Это всего лишь песня. Ты же можешь сделать его высоким в песне! — И красивым, если уж на то пошло, — Роджер отхлебнул пива и оглядел меня. — Знаешь, тебе стоит сделать его блондином. — Ненавижу вас всех, — объявил я, опустошая свою бутылку. — Я иду спать. — Не забудь написать, что он парень с деньгами, — это уже добавил Дики. Они снова рассмеялись. — Миллионер… вальс миллионера, мне нравится, — заинтересовался Фредди. Он отставил бутылку и хлопнул в ладоши. — Напиши, напиши о блондинистом миллионере. Мы посвятим песню мистеру Брэнсону*, и, может быть, наконец заполучим этот чёртов Гайд-парк, — я тоже засмеялся. — Спокойной ночи, ребята. В гостевой комнате было жарко и душно, как и во всём доме, и, несмотря на усталость, я не мог заснуть. Отвлечения закончились, и я лежал в полном одиночестве, пялился в потолок и был вынужден думать — ну, не было смысла приукрашивать действительность — думать о том, о чём я уже безошибочно догадался. Отчуждённость Фредди, перепады настроения, нежданные ночные гости, спешащие откланяться до моего приезда — всё это, конечно же, замечательным образом сводилось только к одному объяснению. Я знал, что так будет, с самого начала, с того самого Рождества, когда Фредди пришёл ко мне домой, требуя, чтобы его любили. Удивительно, что прошло столько времени, прежде чем он начал крутить шашни на стороне. Наверное, мне следует расценить это как комплимент своим способностям. Я попытался прикинуть, серьёзно ли это у них, или же это просто мимолётное увлечение. Наверное, я смог бы смириться с фактом наличия лёгкой интрижки… хотя, конечно, это лишь вопрос времени, пока он не заведёт другую, потом ещё одну, и в конце концов всё в любом случае разрушится. Здесь ничего не поделаешь. Мучительное чувство полного опустошения начало подкрадываться ко мне, и я изо всех сил старался подавить его. Ещё я задавался вопросом, придёт ли Фредди, чтобы провести ночь со мной. Он сказал, что хочет, чтобы я остался, но, возможно, приём слишком большого количества посетителей — я усмехнулся — действительно давался тяжело. На мгновение за дверью мне послышались его шаги, но это просто зашумел дождь, тихо застучавший по крыше. Гроза наконец добралась до нас. Через несколько минут уже шёл сильный ливень. В шуме дождя, хлеставшего в окно, я не услышал, как в комнату вошёл Фредди. Он всё-таки пришёл и остановился в темноте, пристально глядя на меня, по своему обыкновению. Его растрёпанные чёрные волосы касались плеч, которые выглядели широкими по сравнению с тонкой талией, а стройное тело белело в темноте моей комнаты. Я молчал и просто продолжил лежать, смотря на него в ответ сквозь полуприкрытые веки. Несколько мгновений прошло в тишине, а затем одним изящным движением Фредди скользнул в кровать рядом со мной, атлас его шорт приятно охолодил моё голое бедро. В следующую секунду я перевернулся и навис над ним. Мои руки потянули за резинку его пояса, и он приподнял бёдра, помогая мне раздеть себя. Потом он потянулся снова обнять меня, но я задумал кое-что другое. Я решительно провёл руками вверх-вниз по его бёдрам и устроился между ними. Хотелось, чтобы в этот раз всё было грубо и быстро, чтобы он не успел даже перевести дыхание. Без всяких прелюдий я наклонил голову и обхватил его губами, делая первое пробное движение. Это граничило с укусом. Я хотел, чтобы он чувствовал каждую секунду того, что я собирался сделать. — Джон, подожди… стой, что… а-а-аххх, боже, — настойчивый шёпот Фредди превратился в протяжный тихий стон, когда губы сменила рука, усиливая хватку и заставляя его вздрагивать. Я намеренно делал ему немного больно… ровно так, чтобы в итоге было обжигающе, мучительно приятно. Он возбудился почти мгновенно, и тогда я снова набросился на него, словно хищник на жертву. Пока мои пальцы скользили и ласкали, а губы страстно, почти агрессивно терзали его обнажённую кожу, я ненавидел саму мысль о том, чтобы делить его с кем-то ещё. Как такое вообще может быть? Это казалось совершенно невозможным. Фредди был здесь, рядом, он хотел меня, он умолял замедлиться, остановиться — но когда я отпускал его на долю секунды, он тут же просил продолжать. Он выгибал спину, чтобы взять больше, он жадно тёрся о мои губы и руки, и под конец — которого не пришлось долго ждать — стал настолько ненасытным и настойчивым, что мне пришлось удерживать его, пока его накрывали безумные, неистовые волны удовольствия. Доводить его до исступления ласками и прикосновениями всегда было очень приятно, но на этот раз мой план был двойным. Когда Фредди всё-таки утихомирился, я не позволил ему слишком долго наслаждаться удовлетворённым оцепенением. Я ещё не закончил с ним и теперь намеревался получить то, чего хотелось мне — и взять это так, как он того заслуживал, в этой самой гостевой комнате. Он всё ещё тяжело дышал, когда я запустил пальцы в его густые жёсткие волосы, потянув за них, заставляя его соскользнуть с кровати и неуклюже опуститься на колени на полу. — Отпусти меня, ты с ума сошёл? — прошипел Фредди, отчаянно пытаясь вырваться. Не отвечая, я стиснул зубы и потянул сильнее, нагибая его голову туда, куда хотел, прижимая его ближе. Гнев, разочарование и похоть кипели в моих венах. Я снова доминировал, и Фредди пришлось уяснить, что в этот раз всё опять будет по моим правилам. Он понял это по моему выражению лица, когда поднял на меня взгляд на одно долгое мгновение — а потом закрыл глаза, и я почувствовал, как его губы медленно разомкнулись под моим нажимом. Он продолжал слабо сопротивляться, но это было бесполезно — я не ослаблял хватку и был беспощаден. Я ни капли не жалел его — пусть хоть задохнётся — и главным наслаждением было то, что я точно знал, как сильно ему нравится, когда с ним так обращаются. Его глубокие стоны, наполовину отчаянные, наполовину восторженные, вибрировали сквозь мою плоть, и это было так хорошо, что я почти потерял сознание. Поняв, что больше не выдерживаю, я слегка отстранился и постарался держать глаза открытыми, пока меня накрывал взрыв блаженства. Глядя, как он сглатывает, я хотел кричать всему миру, что он принадлежит мне и никому другому. — Умница, — задыхаясь, пробормотал я, когда всё закончилось, и оттолкнул его голову. В изнеможении я позволил себе наконец повалиться на кровать, и Фредди незамедлительно устроился рядом и прижался ко мне, уткнувшись лицом в шею. Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы прийти в себя после этой грубой игры — что доказало, что я всё-таки знаю, как с ним управляться. Мой гнев утих, ленивая нежность заполнила нас обоих. Мы разделили стакан воды, стоявший на моей тумбочке, а потом я взял Фредди за руку — мы лежали, слушая шум дождя, наши пальцы переплелись. Со смешанным чувством покалывающего послевкусия экстаза, расслабления и умиротворения я почти забыл о том, что меня беспокоило — ровно до того момента, когда Фредди тихо вздохнул, что прозвучало до странности неуместно. Ощутив укол ревности, я посмотрел на него. Он наблюдал за дождём и продолжал держать меня за руку, но замечтался, явно забыв о моём присутствии. «Чёртов лжец, — с горечью подумал я. — Разве я только что был недостаточно хорош для тебя? Каких-то полчаса назад ты грозу перекрикивал. Что-то тебя ничего не отвлекало тогда». У меня почти не осталось сомнений в правоте моей догадки. Я чувствовал скорее опустошённость, чем боль — осознание происходящего ещё не пришло ко мне, возможно, потому, что я всё ещё ощущал тёплую тяжесть тела Фредди на своей груди, и его длинные тонкие пальцы нежно обхватывали мою руку. Его близость была как будто бы мощным уколом анестезии. Я не собирался ни о чём его спрашивать, по крайней мере, прямо сейчас, потому что, честно говоря, не видел в этом смысла. Меньше всего на свете мне хотелось устраивать скандал. Правда рано или поздно сама выйдет наружу, и разоблачения могут подождать до завтра, или до любого другого дня. Не было ничего плохого в том, чтобы провести одну короткую летнюю ночь в своё удовольствие, прежде чем всё закончится. — Фредди, — тихо произнёс я. — Пожалуйста, давай без драмы, хорошо? — Что? О чём ты? — встрепенулся он, словно проснувшись. — Я серьёзно. В моей жизни уже было достаточно драм. Мне не понравилось. На этот раз их не будет. Фредди серьёзно посмотрел на меня. Я не мог понять, испытывал ли он стыд, тревогу или сожаление — его тёмные глаза были непроницаемы. — Ты сегодня такой загадочный, мой нежный злюка, — пробормотал он, вызывающе погладив меня по груди. — Не потрудишься объяснить, почему? Я облизал пальцы, взял его за подбородок и провёл большим пальцем по его припухшим, слегка поблёскивающим губам. Мягко надавливая, я заставил его приоткрыть рот и подарил ему самый долгий, самый глубокий поцелуй, на который только был способен. Я почувствовал, как его тело задрожало от нового прилива возбуждения, и он прижался ко мне в ответ. Я знал, что у меня есть всё, что я хочу, и всё время в мире — до утра. — Нет, я не буду ничего объяснять, — прошептал я, проведя рукой по его телу. — Ты умный, Фредди. Ты сам всё поймёшь. Я проснулся на рассвете и в прохладном утреннем воздухе, проникающем в комнату сквозь открытое окно, всё ещё чувствовался запах дождя. Фредди крепко спал, он лежал на животе, руки под подушкой, одна нога согнута — словно в свободном падении. Его лица не было видно — только копну чёрных локонов и изящный изгиб спины, мягко вздымающийся при дыхании. Очень осторожно стянув одеяло, я посмотрел на него. Какой же он красивый. Я попытался запомнить каждый сантиметр его тела, прежде чем уйти. Беззащитную белизну его кожи. Маленькую ямочку у поясницы. Идеально стройные бёдра. Тонкие щиколотки, напрашивающиеся на то, чтобы их целовали — так, как я целовал их медленно и неустанно всего два-три часа назад. Через некоторое время я снова накинул одеяло ему на плечи, тихо оделся, взял ключи от машины и бумаги и спустился на первый этаж. Поля вокруг фермы окутывал сизый утренний туман, и мне пришлось включить фары. Медленно маневрируя, я выехал на главную дорогу и прибавил газу. Если наплевать на скоростной режим, можно, пожалуй, добраться до Лондона к завтраку.