В тот день в Куинсе шёл дождь. Квентина никогда особо не волновала погода. Это не был шквалистый ливень, из-за которого люди выносили вещи из подвалов, а движение общественного транспорта останавливалось, но и лёгкой изморосью его нельзя было назвать. Едва ли стоило терпеть холод и сырость ради пары дел, которые Квентин мог спокойно оставить на завтра.
К тому же, его выздоровление шло медленно. Ушибы после драки заставили вернуться боль от «старого» пулевого ранения, что ещё сильнее ограничило его движение. Вдвойне больно было оттого, что все травмы ему были нанесены уличной шпаной. Жестокое напоминание уделить больше внимания самообороне, как он постоянно собирался. Квентин медленно вдохнул, почувствовал тупую боль, когда напряглись его мышцы, и так же медленно выдохнул. Нет. Сегодня он никуда не пойдёт.
И всё же есть разница между расслабленным днём и днём, потраченным впустую.Чтобы сохранить своё достоинство, он надел свой повседневный гардероб, состоявший из серой рубашки с расстёгнутыми двумя верхними пуговицами, простого чёрного пиджака и свободных брюк. Квентин пододвинул кресло к самому большому окну в квартире, чтобы наслаждаться видом во время работы. На его коленях покоился список обладавших сомнительной или же прямо говоря плохой репутацией организаций, проявивших интерес к работе Квентина. На сегодня целью было разделить их на две категории: те, на работе с которыми он мог себе позволить быть пойманным, и наоборот.
Основа ЩИТа – грязные секреты и паранойя. Им известно, что если они не хотят, чтобы Квентин вытаскивал скелеты из их шкафов, им лучше бы оставить его в покое. До определённого предела, конечно – отсюда и список. Как бы ни было здорово играть главную роль на международной арене, Квентин знал, что реши он когда-нибудь снова заняться столь масштабным проектом, ему придётся восстановить свою труппу. Перераспределить роли и найти подходящие замены тем, кто потерпел неудачу в прошлом. Но для этого надо поднакопить денег.
Так что, чувствуя глухую боль от своих ран, он методично просматривал кандидатов.
Время от времени он натыкался на имя, которое заставляло его остановиться. Кто-то достаточно непредсказуемый, чтобы с ним можно было уверенно работать, недостаточно самоуверенный, чтобы должным образом использовать его изобретения, но с неплохими финансами. Квентин мог с уверенностью сказать, что его раздражали абсолютно любые жертвы и компромиссы. Он дошёл до четвёртого подобного имени. Неизвестный ему, но влиятельный торговец оружием. Базируется недалеко от Куинса, но пытается пробиться на мировой рынок. Имеется надёжная сеть постоянных покупателей. Им просто нужен кто-то с хорошими мозгами и парой по-настоящему революционных трюков в рукаве для дополнительного толчка. Квентин мысленно улыбнулся: он мог стать таким толчком. Черт, он
был таким толчком ещё со времён работы в Старк Индастриз – как бы ему ни хотелось, чтобы он никогда не тратил свое время и усилия на этого никчёмного человека или его компанию. Он уже был готов поставить заслуженную галочку напротив имени, когда его внезапно посетила новая мысль.
Стал бы Питер с ними работать?
Ответом было однозначное нет, но чего ещё можно ожидать от кого-то вроде Питера? Он мыслил только двумя категориями – добро или зло, победа или поражение, верный или неверный путь. Опасный способ мышления, способный однажды привести пацана к смерти. И Старк действительно ожидал, что кто-то вроде
него способен вынести груз ЭДИТ? Наследие Железного Человека? Квентин фыркнул. Ещё одно заблуждение избалованного плейбоя. Питера никак нельзя было назвать идеальным героем, но он однозначно был больше, чем просто копией Железного Человека. Не то чтобы это было высокой планкой, горько усмехнулся Квентин. Старк не делал ничего, кроме как шёл по чужим головам, и Питер был последней жертвой в его списке длиной в сорок лет.
Если Старк его чему-то и научил, так это тому, что «правильный путь» был бесполезным, если только у тебя на руках не было всех карт, а набор Квентина можно было назвать в лучшем случае скудным. Однако его карандаш всё равно завис над именем, колеблясь несмотря на очевидность ответа.
О, да пошло оно всё к чёрту.
Он вычеркнул кандидата и не позволил себе смотреть на его имя снова до конца дня.
Вот так просто сдаёшься? вздохнул тот самый надоедливый голос в голове.
Ты сейчас в последней возможной ситуации, где нужно быть привередливым, и ты просто собираешься отказаться от такой превосходной возможности? Потому что какой-то мальчишка был добр к тебе? Он добр ко всем и каждому.
Квентин сжал пальцы. Боль заставила его расслабить руки и перевернуть страницу.
Где-то вдали в высоте пролетела крошечная тень. Она двигалась быстрее, чем любой самолёт, вертолёт или птица. Квентин отказался смотреть в ту сторону.
Но Квентин не питал никаких иллюзий: то, что он отказывался работать с одним человеком, таким же плохим, как он сам, не делало его лучше. Он себя знал, он был эгоистичным, использовал других, если то было нужно, и угрызения совести в больших количествах появились в его жизнях лишь совсем недавно. Конечно он также знал, что не хотел терять дружеские отношения с Питером, и это было частью причины, почему он продолжал цепляться за туманную, поставленную перед ним пацаном цель стать «лучше». К тому же, Питер не принял бы «нет» в качестве ответа. Он не примирился бы ни с чем иным, кроме как с абсолютным счастьем для всех, кого он знал.
Квентин боялся этого, в некотором смысле. Этой непоколебимой доброты. Отказа парня принимать зло в любой форме. Иронично, ведь раньше Питер был под крылом самого успешного мошенника и разжигателя войн в мире. Несмотря на неоспоримое влияние Старка на него и его прошлое, Питер был просто… другим. Его нежелание принять ЭДИТ, его несколько самоуничижительный юмор, тот факт, что он был способен хоть на какую-то искренность. Это приносило облегчение.
Облегчение и невероятных размеров неудобство. Старк оставил ЭДИТ Питеру, которая была необходима Квентину, чтобы закрепить свои позиции. Не говоря уже о том, чтобы получить то, что изначально должно было принадлежать ему. Оттуда и необходимость втереться в доверие к Питеру. Если подумать, простая задача. Роль суррогатного наставника была для него в новинку, но он занял место в сердце Питера, словно бы всегда должен был быть там. Конечно, в этом таилась проблема. У него получилось это так хорошо, что он забыл, что
он не такой. Он не был тем человеком. Эмоции зачастую были неприятными, прилипчивыми вещами, и это – что бы он ни чувствовал тогда – не должно быть исключением.
Он сам попался в свою ловушку. Начал отвечать взаимностью на заботу Питера о нём. Он никогда не планировал становиться частью этой придуманной Питером связи. Их отношения были созданы усилиями махинаций Квентина, но в какой-то момент он ослабил контроль, и тот ускользнул от него, словно ветви лозы в поиске чего-то нового. На самом деле Квентин так и не смог подобрать этому «чему-то новому» название. Питер не был частью его команды или же мальчиком на побегушках у ЩИТа.
Питер был Питером.
Словно бы услышав его мысли, красно-чёрная фигура приземлилась на поверхность широкого окна Квентина, ударяясь о стекло и прикрепляясь к нему с отточенной лёгкостью. И вот Человек-Паук уже заглядывал ему в квартиру, линзы его глаз расширялись и сужались, приспосабливаясь к смене освещения.
– Чем могу помочь? – Квентин не сомневался, что Питер мог слышать его сквозь стекло.
Человек-Паук показательно прищурился. Он указал на него, сидевшего в кресле, затем покрутил большим пальцем вверх-вниз.
Вы в порядке?
Квентин сделал вид, словно осматривает себя с ног до головы.
– Жить буду, я думаю.
Голова в маске склонилась на бок и после короткой паузы подалась вперёд, ближе к стеклу, и выдохнула на него, образовывая круг тумана. Питер отнял руку от окна и быстро нарисовал на мутной поверхности улыбающуюся рожицу. Она почти сразу стекла вместе с каплями дождя. Несмотря на это Человек-Паук вновь выдохнул на стекло и нарисовал нечто иное. Мультяшный силуэт человека в броне и плаще и с большим пузырём вместо головы. Из рук-палочек фигуры волнами расходились лучи энергии.
Квентин подался вперёд в своём кресле, изучая рисунок словно художественный критик, глядящий на сенсационное произведение искусства. Он не смог сдержать улыбку. Немного подумав, Квентин тоже выдохнул на стекло и дорисовал картинку. Фигура ниже ростом с большой головой и отличительными миндалевидными глазами. Она держалась на тонкой нити, пролетая сквозь кучку галочек-птиц. Питер оторвал руки от стекла и отклонился так далеко, как только позволяло его положение. Линзы маски сузились, когда он, глядя на рисунки, коротко одобрительно похлопал. Вид напомнил ему жмурящегося от удовольствия кота.
Он внезапно осознал, что почти не замечал своих травм. Он решил не задумываться о том, что это могло значить.
– Давай, – Квентин откинулся в кресле, делая вид, что возвращается к работе над списком. – Тебе ещё угонщиков велосипедов ловить.
Краем глаза он увидел, как Человек-Паук снова ему помахал и с лёгкостью оттолкнулся от окна.
Квентин ещё долго смотрел на пустое пространство перед собой.
Питер встал на носочки, распрямил флаер о поверхность столба и закрепил его удовлетворённым щелчком степлера. Квентин смотрел за тем, как он, отступив на шаг, окинул взглядом свои старания и, посчитав их приемлемыми, продолжил свой путь. Квентин нагнал его и удобнее перехватил в руках стопку благотворительных буклетов. Он достал ещё один листок и передал Питеру, который, в свою очередь, прицепил его к следующему на их пути столбу.
Несмотря на плотное расписание Питера, он, по-видимому, взял на себя ещё больше волонтёрской работы в благотворительной организации, где работала его тётя. Причём как в роли Питера, так и в роли Человека-Паука, и сегодняшней задачей было разместить рекламу ближайших мероприятий. Сегодня днём телефон Квентина отозвался сигналом сообщения с вопросом, не против ли он «прогуляться» и «помочь» расклеить флаеры. Квентин, который всё ещё с недоверием относился к тому, что Питер мог хотеть проводить с ним время просто, чёрт возьми, так, был слишком занят старанием как можно скорее выбраться из квартиры, чтобы сказать пацану, что он справился бы куда быстрее, летая на паутине.
– Это всё, на что люди смогли расщедриться ради вашей организации? – спросил Квентин, добавив в голос язвительности, и нагнал ждавшего его на углу пацана.
Питер улыбнулся ему, и это было всё ещё приятно.
– Ага, и теперь вы один из нас, – произнёс он, протягивая стопку листовок.
– Как же мне повезло, – он принял папку, не меняясь в лице.
– Вот именно. Идём.
И так прошёл весь день.
Ему стоило бы думать, почему, чёрт возьми, он согласился с такой охотой. Две недели назад он так бы и поступил. Серьёзно, то нахлынувшее искреннее чувство было слишком близким к отчаянию. Чертовски неловко. И всё же. Той ночью, когда он истекал кровью на руках Питера в ванной, чувствуя себя в безопасности, несмотря на всё произошедшее дерьмо… видимо, что-то в душе Квентина вырвалось наружу и приняло тот факт, что что-то менялось.
Он менялся.
И всё-таки желание сопротивляться не оставляло его в покое, и он всё ещё не мог отказаться от этой части себя.
– Ты делаешь ошибку, парень. Помогая мне.
Питера его слова не тронули.
– Вы продолжаете это повторять, но вы не сделали ничего плохого с тех пор, как переехали. Вы ведь это знаете, верно?
Пока не сделал, но это уже совсем иной клубок проблем, который Квентин обходил стороной.
– Нет, видишь, это… это то, почему я обманул тебя в первую очередь! Ты веришь в людей. Ты ждёшь, пока случится что-то плохое. Будь у тебя хоть крупица разума, ты бы избил меня до полусмерти, посадил в тюрьму, и всё, – он произнёс это так, словно действительно верил, что Питер бы так поступил, словно бы он был именно такого мнения о нём. На секунду Квентин задумался, был ли Старк в чём-то прав, называя его «нестабильным». Он не мог прекратить задавать вопросы, на которые уже знал ответ.
Питер посмотрел на Квентина, словно тот рассказал плохую шутку.
– Я бы никогда так не поступил. Это так неправильно и даже не смешно. Я готов к тому, что вы всё-таки вернётесь на скользкую дорожку, но этого ещё не произошло, так что всё в порядке!
Квентин изобразил отчаяние:
– Мы через столь многое прошли. И после этого ты так ничему не научился.
По правде говоря, то, как парень был уверен в своих словах, радовало. Мир строился на бесхребетных, продажных и слепых людях, но ему нравилось наблюдать за тем, как Питер противостоял им. Это было…раньше он бы использовал слово «наивно», и оно до сих пор вертелось на языке, но теперь у него появился сильный соперник. То, что Питер был особенным даже без его способностей, было воодушевляющим.
– Вот не надо. Вообще-то я многому научился благодаря вам.
Конечно, Питеру этого было знать не обязательно. Квентин изогнул губы в усмешке.
– Поведай же мне…
– Первое. Всегда проверяй людей, – Питер с наглой улыбкой поднял палец. Квентин не особо впечатлился. Питер вскинул второй палец. – Второе. Людей определяют не намерения, а их действия.
– Весьма поэтично.
– Я стараюсь. И, конечно же, номер три. Никто и ничто тебе не поможет так, как ты сам.
– Я так понимаю, это значит, что очками ты больше не пользуешься? – он ещё не узнавал о состоянии дронов.
– О, ЭДИТ? Да, вы её никогда увидите. Это сто процентов.
Логично. Как бы ему это ни не нравилось, но раз уж его признали угрозой мирового масштаба, естественно, ему не дадут доступа к подобному оружию. Он сжал зубы, стараясь скрыть свои эмоции. Питер, кажется, всё равно смог уловить его раздражение, как у него часто получалось, и Квентин мог увидеть в его глазах сочувствие.
– Если вам будет от этого легче, то я тоже. Как и ЩИТ, – произнёс он. Это заставило Квентина остановиться.
– Что, прости?
– Ага, – кивнул Питер, – вся эта штука отключена. Раз мистер Старк оставил очки мне, я решил, что должен поступить наилучшим образом, и я… уничтожил очки и прекратил работу системы. На это ушло какое-то время, но да, её больше нет, – он говорил об этом словно человек, чьего домашнего питомца усыпили несколько лет назад. Он уже смирился и оправился.
– Ты отказался от неё? – спросил Квентин, теряя свой привычный сарказм. – Почему ты?..
– Как я сказал во время нашей первой встречи, я Дружелюбный сосед Человек-Паук. Вся та сила, заключённая в ЭДИТ и её дронах, предназначены… для несколько другого сорта людей, – он неловко, печально пожал плечами.
– Кого-то вроде Старка? – отозвался Квентин.
Питер задумчиво почесал нос.
– Нет. Лично я не думаю, что кто-либо в принципе должен обладать той силой, которой обладает ЭДИТ. Не мистер Старк, и уж точно не я. В смысле, вы видели, что я чуть не сделал.
Квентин молча кивнул, уже обдумывая потерю. ЭДИТ и её дроны были несокрушимым творением Старка. Полное игнорирование базовых принципов конфиденциальности и основных свобод каждого человека на планете. И хотя Квентин собирался использовать дронов преимущественно для того, чтобы расширить работу Мистерио, но он мог признать, что её возможность поиска и уничтожения была произведением искусства. Пусть и извращённым. И Питер просто…отказался от неё. Если бы Квентин предполагал
подобное, он бы рискнул и попробовал завладеть ей снова. Кто-то должен был обладать ей, кто-то, кто понимал и уважал возможности ЭДИТ. Квентину нужно было заполучить ЭДИТ. И он это сделал, но мальчишка забрал её назад. И теперь её больше не было. Никто не победил.
Он посмотрел на Питера Паркера. Питера, который так бездумно –
бесстрашно – показал всего себя Квентину в день их встречи. Питера, который по какой-то причине заставил Квентина следовать его примеру и явить на свет его истинную сущность.
– Ответственно с твоей стороны… – пробормотал Квентин.
Глядя на него теперь, Квентин вдруг обнаружил, что по многим причинам рад тому, что ЭДИТ не осталась в руках Питера Паркера. Парень открыл рот для ответа, но его остановила трещина на асфальте, он зацепился носком и с криком полетел вперёд.
Квентин среагировал быстрее, чем осознал это: рванулся вперёд и крепко схватил Питера за плечо. Он поставил его на ноги, помогая вернуть равновесие.
– Осторожнее.
– Да, простите.
Нет, очки не шли Питеру тогда в Праге. Они не подошли бы ему и сейчас.
Они продолжили свой путь.
Спустя полквартала Питер снова подал голос.
– Так насчёт той драки в баре… – он взял в руки новый флайер и встретился взглядом с Квентином. – Можно спросить, из-за чего всё произошло?
– Просто не сошлись во мнениях, парень. Не волнуйся, – легко отозвался Квентин. Взгляд Питера выражал скептицизм, и Квентин расплылся в хищной улыбке. – Я выиграл в споре, и им это не особо понравилось.
– Ну разумеется! – Нахохлился Питер, что немало позабавило Квентина. – Вы всегда ввязываетесь в драки, когда не соглашаетесь с кем-то?
– Только если это действительно важно.
– Погодите, о человеке или о драке?
– Угадай.
– О боже…
Получатель: Похититель Очков (Мистер Бэк)
Хэй мистер Бэк
Помните, я говорил, что мы могли бы поговорить о вашей истории с мистером Старком, когда вы поправитесь?
Получатель: Питер
Помню что-то такое, да.
Получатель: Похититель Очков (Мистер Бэк)
Я подумал, может вы бы могли поговорить сегодня?
Уроки заканчиваются в 2:45, я мог бы заскочить днём?
Получатель: Питер
Без проблем, парень. Если ты этого хочешь.
Увидимся в 3:00.
Получатель: Похититель Очков (Мистер Бэк)
О отлично :)
Хэй эм
Этот разговор будет… неудобным?
Просто интересно
Получатель: Питер
О, почти наверняка. Да.
Получатель: Похититель Очков (Мистер Бэк)
Что ж теперь я нервничаю
Мистер Бэк?
Мистер Бэк??
Бэк!????? Почему!?!??!
О господи боже
Квентин мерял шагами квартиру, постоянно бросая взгляды на телефон, на последние сообщения Питера. Каждый раз, когда он пытался ответить – а он пытался несколько раз – слова не казались правильными. Первым его порывом было отшутиться, выдать какой-нибудь легкомысленный комментарий, чтобы успокоить нервы пацана. Но Старк был грубой открытой раной для них обоих, и обиды Квентина противились такому несерьёзному отношению. Даже если он был его источником.
Так что время было стать серьёзным.
Серьёзным,
не делая чего-либо, что подвергнет опасности его самого и пацана.
Соблазн перенести эту конкретную беседу, отодвинуть её на
не сегодня, не давал ему покоя. Что само по себе было странным, ведь Квентин никогда раньше не пытался избегать неприятных событий, нет, он принимал их, погружался с головой, потому что его рациональный ум всегда помогал ему выбраться. Нет, это было необходимо для них обоих, но ему нужно быть тактичным. Возможно, даже более тактичным, чем он был способен. Парень так слепо восхвалял Старка, что одно резкое слово в его адрес может настроить Питера против Квентина. И что тогда с ним будет?
Ладно, отложим личные обиды на другое время, они смогут к этому вернуться. Начать нужно с фактов. Его сторона истории со всеми обидами, которые он пережил за годы до их встречи. Он объяснит, почему всё было необходимо, заставит Питера понять.
Квентин бросил взгляд на часы на стене. 8:37 утра.
Целый день на подготовку. И хотя Квентин знал, что не сможет вписать Питера в рамки сценария, он может очень неплохо предугадать его действия. Чувствуя решительность, Квентин направился на кухню за чашкой кофе и приготовился к долгому, полному догадок утру.
Знание, что говорить – а он зачастую знал – успокаивало. Гарантированный путь к полному контролю заключался в том, чтобы знать, что людям было нужно и хотелось услышать. Полный контроль над любой ситуацией, сфабрикованной или нет, означал безопасность, а безопасность означала, что Квентин был готов принять всё, что должно было произойти. Именно поэтому когда Питер постучал в его дверь в 3:12 дня, Квентин открыл её твёрдой рукой и предложил ему устраиваться поудобнее с полным отсутствием напряжения в руках и спине.
Да, полный контроль.
– Ладно, ладно, – Питер подался вперёд на диване, сцепив руки в замок. – Ладно, расскажите мне всё.
Квентин кивнул, сделал глубокий вдох, поставил мысленную заметку не рассказывать ему
всё и произнёс:
– В течение нескольких лет, до Щелчка, я работал в Старк Индастриз. Я был главой проекта в сфере голографии и робототехники и создал нечто революционное, – Квентин позволил себе гордую улыбку, но она быстро исчезла с его лица. – Но Старк, он… когда всё было готово, он продемонстрировал мой проект миру, но заявил, что это
он изобрёл его, и решил, что он должен называться «М.О.Р.Г.». Он использовал его для личных психологических сеансов и просто похоронил за стеклом, когда больше в нём не нуждался.
Квентин замолчал, посмотрел на Питера в поиске каких-либо ранних признаков веры в его слова или же её отсутствия. Их не было, только смесь замешательства и чего-то вроде понимания. Ничуть не задетый, Квентин продолжил:
– Моё изобретение могло послужить всему миру, а он забрал его себе. И когда я начал протестовать, он уволил меня. Назвал меня «нестабильным» и повесил на меня вину за то, что работа всей моей жизни не была выпущена в мир. – Можно было подумать, что прошедшее время с момента провала его величайшего произведения ослабило боль от удара. Можно было подумать, но это было бы ошибкой.
Питер наконец подал голос.
– Погодите… но. Я не понимаю. Он его забрал? Вот так просто? Мистер Старк совершал ошибки, он бы не… – он оборвал себя, провёл рукой по волосам.
– Ты не знал мистера Старка, Питер, – Квентин добавил в голос стали, стараясь звучать максимально отстранённо. – Ты не знал его, а он не знал тебя.
Старк доказал это, когда вооружил шестнадцатилетнего самопровозглашённого «Дружелюбного Соседа Человека-Паука» глобальной системой боевых дронов.
– Но это не твоя вина. Никто его на самом деле не знал. Даже люди, которые, по его словам, были ему дороги. Ближе всего к тому, чтобы увидеть настоящего Тони Старка, были те, через кого он переступил, чтобы оказаться впереди. – Или скорее, ещё дальше впереди. Квентин помнил ту конвенцию в МТИ, словно всё было вчера, после стольких лет боль была свежей, и горечь просачивалась из прошлого в настоящее. – Как ты и я.
– Но… как это связано
со мной? Мистер Старк помог мне. Он дал мне мои костюмы… – от удивления голос Питера звучал выше обычного.
Квентин сузил глаза.
– Так же, как он дал тебе ЭДИТ? Скинул на тебя всё это дерьмо и не сказал ничего важного, например, как управлять ей или для чего она предназначена? Или даже для кого она предназначена? – Квентин слышал, как его голос стал ниже, когда ненависть подобралась к поверхности. – Он тебе не нужен, парень. И никогда не был. Если ты продолжишь верить в чушь насчёт того, что миру «нужен» новый Железный Человек, то очень быстро погибнешь. Старк не что иное, как яд.
– А что насчёт вас?! – взорвался Питер, вскочив на ноги. – Как вы можете говорить, что мне не стоило доверять мистеру Старку, когда вы тоже мне врали? – Парень был так напряжён, что Квентин мог заметить его лёгкую дрожь. – И вы использовали меня, чтобы получить ЭДИТ! Почему же сейчас это критикуете?
– Это другое, – ответил он, и это действительно было так, но Питер не выглядел убеждённым. – Я просто пытался… – его голос стал мягким,
слабым, и Питер с лёгкостью его перебил.
– Вы сказали, что я мог его спасти! Что будь я лучше, мистер Старк мог бы выжить. Вы сказали мне это. Зачем это говорить, если вы его так ненавидите?
Квентин отвёл взгляд, не зная, как на это ответить. Он не хотел этого говорить, но так было нужно. Питер нашёл проектор, стал помехой и угрозой. Мистерио не мог стерпеть оставленных за собой хвостов, так что Квентин решил устранить Питера. Но это едва ли можно было назвать аргументом, и так же, как и сами голограммы, его слова в Берлине… нельзя было назвать искренними. Их целью было ранить и сбить с толку. По правде, Квентин был бы более чем счастлив выкопать Старка и выпустить в него с полсотни пуль, но
этого он сейчас говорить не станет.
– Ничто из этого… ничто из этого больше не имеет значения, Питер, – ответил он, но взгляд парня заставил Квентина захотеть забрать свои слова обратно. Открытый, напряжённый и отчаянный. Лицо щенка, которого только что пнули.
Чёрт. Он не это имел в виду. Он беспомощно смотрел, как Питер сделал небольшой шаг назад. Почему, чёрт возьми, его слова теперь его подводили?! Словно бы нахождение рядом с Питером было какой-то извращённой уловкой-22.
– Простите, – мягко произнёл Питер. – Я не понимаю.
– Нет, – отозвался Квентин, глухо и холодно. – Нет, не понимаешь.
– М-мне уже пора… – слабо произнес Питер: он казался раздавленным. И это было по вине Квентина. Его тело казалось горячим. Глаза пульсировали от давления. Он кивнул.
– Тебе уже пора. – Где угодно было бы для него лучше, чем рядом с Квентином.
Он заставил себя смотреть за тем, как он уходил.
Дверь не захлопнулась, скорее «закрылась чуть громче, чем обычно», он эффект от этого был таким же. Последовавшая тишина была удушающей – чёрная дыра, поглощавшая ярость Квентина, пока от неё не осталось одного только мрачного, выматывающего страдания.
Собственные ошибки никогда раньше не оставляли за собой такой горечи, гнев приходил лишь когда его подводил другой человек. Он до дрожи сжал кулаки. Если бы его попросили измерить, боль была сравнима с днём, когда Старк уволил его, но было и различие. Тогда он ненавидел… он всё ещё ненавидел Старка за то, что тот украл у него всё, но та ярость была направлена на создание планов мести. Он смог сфокусировать её на ком-то другом, как и всегда, когда люди его подводили.
Однако сейчас ему не на кого было злиться, кроме как на самого себя.
…
К чёрту, он слишком устал для злости.
Еле волоча ноги, Квентин прошёл к небольшому балкону. Послеобеденное солнце светило раздражающе ярко и жизнерадостно, но уличный шум был куда более терпимым, чем абсолютная тишина, ожидавшая его внутри квартиры. Он опёрся на перила балкона, глядя в никуда, и задумался о Питере. Это было единственным, что у него хорошо получалось в последнее время.
Я верю в вас…
Верил в то, что он сделает что именно? Как он должен был прекратить быть тем, кем являлся?
Квентин оставался на балконе до самого заката, затем дождался, пока небо не потемнеет. Он держал телефон в руке, но не включал его. Они
поговорят об этом позже, но не в переписке, это был тот уровень, до которого никто из них не хотел опускаться. Слишком обезличено, и хотя обычно Квентин не возражал против обезличенности, но он знал, что что-то между ним и Питером требовало лучшего. Он думал, что справится лучше сегодня, но, кажется, это было не так.
Квентин тяжело вздохнул и сфокусировал взгляд на горизонте.
Загрязнение светом в Нью-Йорке было каждодневной трагедией. О звёздах не было и речи. Их отсутствие заставило Квентина вспомнить Европу. И хотя Квентин всё меньше и меньше думал о ней теперь, виды запомнились ему на долгое время. Неудивительно, ведь его команда потратила годы на их изучение во время занимаясь подготовкой Операции Мистерио. Волна сухого веселья нахлынула на него, каким-то образом былые времена казались ему теперь проще. По крайней мере тогда он знал, что, чёрт возьми, он делал.
– Эм, кхм, добрый вечер, гражданин, – комично-глубоким голосом произнесла тень.
– Человек-Паук, – полным иронии голосом отозвался Квентин.
Звук трения ткани о ткань ознаменовал то, как Питер снял маску. Какое-то мгновение оба делали вид, что были заинтересованы потоком огней, стремившимся по улицам.
– Мне всё ещё нравится проводить с вами время… – Питер барабанил пальцами по ограждению. – Это просто одна ссора. Это не делает вас хуже. – тихо произнёс он.
Квентин помнил о своих планах ворваться в мир и сделать его своим. Он думал, что заслуживал этого, и значительная его часть всё ещё в это верила. Его правая рука сжала поручень.
– Ты действительно в это веришь, не так ли?
Может, он и заслуживал мира, но он не заслуживал Питера. В любом проявлении. Но Питер не собирался прекращать отдавать. Таков он был. Парень никогда не сдавался, особенно если сдаться было бы проще. Он никогда бы не принял, что Квентин не был тем, на кого стоило тратить его доброту. И ведь главным было то, что Квентин этого не хотел.
Итак, Квентин не хотел, чтобы Питер его оставлял. Питер не хотел оставлять Квентина. Отличная комбинация, но что-то всё ещё было не так. Чего-то не хватало.
Вы всё ещё можете быть собой, просто… лучше.
– Прости, – произнёс Квентин, хоть и не мог сказать наверняка, за что именно он извинялся. Он верил в то, что сказал ранее, и Квентин Бэк никогда не отказывался от возможности высказать своё мнение. Даже после того, как Старк продемонстрировал ему, что это может стоить ему всего. Был риск в том, чтобы рассказать Питеру, что с ним сделал Старк. Безжалостно выбить у него почву из-под ног. Необходимая трудность, но это… Квентин был прав. Он искренне в это верил.
И всё же, что-то в их разговоре не
казалось правильным. Квентин не хотел, чтобы его слова ранили, он просто хотел быть искренним. Потому что Питеру нужен был кто-то, кто хотел бы говорить ему правду. Даже если это было больно. В прошлом никто не хотел делиться с новоиспечённым супергероем всей историей, так что они смягчали собственное чувство вины полуправдами, если же вовсе не отмахивались от него. Квентин мог это изменить, он это знал.
Мне решать, что правда и кто истинный герой!
Причинение боли Питеру больше не казалось необходимым бременем.
Это казалось преступлением.
Непростительным преступлением.
– Прости меня, – повторил Квентин.
– Всё в порядке. – Чёрт бы побрал этот голос, превращавший Квентина в такого… сентиментального
тюфяка. Он снова разжигал чувство вины, хотя Квентин был уверен, что задавил её. – Всё в порядке, – повторил Питер. – И вы меня простите, – добавил он. – Я не должен был повышать голос.
– Хм. Это
действительно ужасающее оскорбление в большинстве стран… но я спущу тебе это с рук на этот раз.
Питер закатил глаза и немного улыбнулся. Квентин ему подмигнул. Он почувствовал, как тяжёлый, занимающий все его мысли груз упал с плеч. Он мог наконец свободно дышать, впервые за день. Он задумался, почувствовал ли Питер то же самое.
– Знаете что?
– М?
– Всё куда более «в порядке», чем вы думаете. Чем большинство людей думают.
– Ты действительно в это веришь? – спросил Квентин с искренним любопытством.
Парень кивнул.
– Ага, я думаю, что всё, в некотором роде, неплохо, – он перевёл взгляд на Квентина, и его серьёзное выражение лица казалось куда старше, чем должно было. – И даже если это не так, я думаю, оно может стать. – Питер пододвинулся ближе, чтобы легко толкнуть Квентина плечом.
– В конце концов, – это мог произнести любой из них.
Квентин пихнул его в ответ, уничтожая любую дистанцию между ними. Близость подобного рода породила идею в его голове. Он перешёл к действиям прежде, чем она окончательно сформировалась.
Он притянул Питера к себе, аккуратно, словно бы он был сделан из стекла. К его облегчению, тот охотно двинулся ему навстречу, словно бы покрывая собой неуверенность Квентина. Осмелевший, Квентин почувствовал желание сжать его как можно сильнее, но он не хотел, чтобы его руки превратились в клетку. Он… не так хорошо разбирался в физических проявлениях заботы, чем ему хотелось в этот момент. Так что он действовал с осторожностью, его прикосновение было лёгким, но ощутимым. Он уткнулся подбородком Питеру в макушку, вихры каштановых волос щекотали ему нос, и он прикрыл глаза. Снаружи становилось прохладно, но Квентин едва ли чувствовал это. Зато он чувствовал, как куда меньшая, мягкая ладонь взяла его за руку и легко сжала. Чуть сдвинувшись, Квентин смог переплести их пальцы и сжать в ответ.
Прости меня.
Всё в порядке.
