Предназначение

Непреодолимая тяга, похожая на позабытый зов Великого Дракона, разбудила Мерлина тёплой июльской ночью. Ощущение дежавю было отвратительным и пугающим, поэтому старик поспешил зажмурить глаза, чтобы отвлечься, избавиться от тошнотворного чувства, однако это ничуть не помогло. Никто не звал его по имени таинственным пугающим голосом, как это было однажды в первую ночь в стенах Камелота. Это скорее напоминало ощущение холодных костлявых пальцев на шее. Ощущение смерти за спиной. О, Мерлин прекрасно помнил это чувство. Слишком часто он рисковал своей жизнью, чтобы спасти друзей. Чтобы спасти Артура. Где-то на периферии сознания зародилась надежда, что костлявая наконец-то пришла за ним. Его несбыточные мечты. Старик откинул душное одеяло и с кряхтением и хрустом в конечностях поднялся с кровати, чтобы открыть окно. Комнату тут же наполнила ночная прохлада, пропитанная запахом леса. Это немного остудило голову, но не избавило от навязчивой мысли. За окном было светло: яркий убывающий лунный диск освещал деревья, вырисовывая причудливые тени на протоптанных тропинках. На несколько мгновений тени слились в сотни извивающихся змей, и Мерлину пришлось пару раз моргнуть, чтобы избавиться от наваждения. Что Старой Религии понадобилось от него? Спустя столько-то лет. В том, что это были проделки Старой Религии, Мерлин не сомневался: уж очень она и её представители любили внезапно врываться в жизнь, взваливая на чужие плечи непосильный груз ответственности. С каждой минутой боль в висках становилась сильнее, а это означало только одно: старая знакомая не оставит Мерлина в покое, пока он не выслушает её. Старик ворчливо выругался по дороге к стеллажам с запасами зелья, выпил что-то от боли и распахнул шкаф с одеждой. Эмрис усмехнулся: будет ли достаточно дерзко, если он явится в Хрустальный грот в потёртой косухе и рваных джинсах? Так волшебник и поступил. Конечно, рваные джинсы с длинной серой туникой и кожаной курткой смотрелись немного нелепо на старике, но ведь именно в этом и была суть — в издёвке. Впрочем, маглы всегда восхищались вызывающими нарядами Мерлина, когда тот выбирался в магловский город и присоединялся к ночным гуляниям молодёжи, словно оторванной от настоящего жестокого мира. Магу нравилось наблюдать за молодым поколением, за людьми, образующими свои субкультуры, потому что именно они по-настоящему жили. В окружении любви и без войн, наслаждаясь настоящими моментами счастья. Хоть кто-то не знал, насколько тёмные времена наступили в мире. Мерлин поманил рукой свой посох, и тот послушно скользнул в сухую ладонь. Как только трость коснулась пола, коридор осветился тусклым парящим шариком света, следующим за волшебником по пятам. Каменные стены украшали редкие картины с пейзажами, на которых иногда пролетали стаи птиц, а на полу растянулся узкий бордовый ковёр, уводящий вниз по лестнице. Старые ступеньки сразу же заскрипели под ногами. От тусклого света по холлу побежали блёклые тени, мгновенно исчезающие во тьме. Старик направился прямиком к выходу, желая поскорее избавиться от влияния Старой Религии в своей голове. Еловый запах приятно щекотал ноздри, и Мерлин позволил себе на пару минут отвлечься, насладиться блаженной тишиной. Когда он вгляделся в темноту, голубые глаза наполнились золотом, и всё в радиусе нескольких миль отразилось в его сознании — лишь одинокие егеря бродили в поисках различных трав. Полнолуние прошло, поэтому можно было не опасаться блуждающих по округе оборотней. Мерлин прошёл по двору к ограде, являющейся защитным барьером. Шагнув за калитку, он смог мгновенно аппарировать в место, о котором знал только он. Долина Павших Королей встретила старого друга с тихим радушием. Это место вовсе лишилось признаков человеческого вмешательства. Возможно, сама магия не позволяла людям ступать на эти земли. Статуи королей покрылись плотным слоем мха и теперь больше напоминали две бесформенные скалы. Проход, по которому можно было попасть в Хрустальный грот, оброс деревьями и кустами. Мерлину пришлось прибегнуть к волшебству, чтобы растительность расступилась, а знакомый ход, где они с Артуром не раз прятались от саксов или разбойников, смог провести его в знакомую пещеру. Лунный свет стал ярче, осветив одну единственную тропу. Растения вокруг словно оживали, склоняя свои ветви к волшебнику, цветы распускались и снова засыпали, стоило ему пройти мимо. Старая магия царила вокруг, чувствовала родство, теплящееся в сердце Мерлина, последнего, кто эту магию в себе хранил, поэтому тянулась к нему, как тянется огонь к ветру. Тянется, чтобы жить. Старик остановился, почувствовав чужое присутствие, поднял голову и наконец-то увидел его. Талиесин стоял на одном из возвышающихся холмов, внимательно наблюдая за Мерлином. В последнюю их встречу Эмрис был ещё юным чародеем и надеждой волшебников, теперь же внешне он не отличался от старого провидца, хотя в его душе было наверняка намного больше скепсиса и сарказма. Мерлин вдруг задался вопросом: не устал ли Талиесин от жизни так же, как и он сам? Ведь провидец жил ещё задолго до его рождения. Впрочем, колдун не позволил своим размышлениям продвинуться дальше. — Я вижу, как ты изменился, Эмрис, — заметил Талиесин, в голосе которого можно было уловить едва заметные нотки беспокойства. Неудивительно, ведь старик в подобном наряде посреди столь волшебного места, наверняка, смотрелся, мягко говоря, сюрреалистично. — Полагаю, у меня было достаточно времени, чтобы неоднократно поменять взгляды на жизнь, — язвительно ответил старик, сморщив нос. — Что Старой Религии понадобилось от меня спустя столько лет? — Ты же не забыл, что тоже являешься частью Старой Религии, Эмрис? — Правда? — актёрские способности Мерлина явно улучшились за тысячу с лишним лет, так что искреннее удивление провидца его знатно позабавило. — В таком случае, жестоко же Она поступила со своей частью. Сотни лет скитаний по миру без возможности умереть. И все ради чего? Ради наказания? — Ради вашей новой встречи с Артуром. Мерлин так и замер, словно окаменев под взглядом Медузы Горгоны. Он чувствовал подвох в словах Талиесина, но давно запертая в самых глубинах сердца надежда ярко вспыхнула вновь, пытаясь затуманить разум. — Что ты имеешь в виду? — слишком резко спросил маг, но его мало волновало то, мог ли он задеть своей резкостью Талиесина. Сейчас только одно слово крутилось у него в голове. Одно имя. Артур. — Помнишь ли ты последние слова Великого Дракона? — спокойный голос провидца, однако, заставил Мерлина немного успокоиться, потупить чувства и обратиться к разуму. — Разве я мог их забыть? — Альбиону грозит опасность, Эмрис. Ещё большая, чем происходит сейчас. — Альбиону? Опасность? — Мерлин довольно гадко рассмеялся, почти сразу поддавшись злобе. Попытки мыслить здраво оказались тщетными. — Альбион давно мёртв! А миром уже который век правит хаос! Ещё большая опасность? Что может быть опаснее тёмного волшебника, возомнившего себя Создателем всего живого и убивающего каждого, кто считает иначе? — Пик его величия, — весьма тихо ответил провидец, явно расстроенный настроением старого друга. Но не мог же он ожидать, что увидит наивного мальчика из прошлого? Эмрис давно умер. — Однако пока ещё есть надежда на спасение человечества, и ты узнаешь о ней, если зайдёшь в пещеру кристаллов. Сомнения одолели Мерлина. Эти кристаллы в своё время принесли только несчастья. Если бы не будущее, которое камни показали ему, возможно, он не совершил бы тех ошибок с Мордредом, а друид не убил бы Артура. Счастье в неведении, и Мерлин давно понял это, вот только червячок упрямства, поселившийся в старом сердце, настойчиво грыз плоть, убеждая войти внутрь. Волшебник грязно выругался и сдался, зашагав в сторону пещеры. Талиесин не стал идти следом, позволил Мерлину разобраться с поступившей информацией самому. Хрустальный грот ничуть не изменился с их последней встречи. Кажется, прошло почти пятьсот лет. Вот только теперь кристаллы не молчали, тускло моргая, будто бы Мерлин своим присутствием осквернил это священное место, нет, — они призывно сверкали, желали показать очередное будущее, которое разрушит относительно спокойный мир старого волшебника. Мерлин горько усмехнулся. Возможно ли спокойно жить в мире, где даже волшебные кристаллы ведут себя так лицемерно? Мерлин вяло прошёл в центр, уже представив волну боли, что должна была обрушиться на него, глубоко вздохнул и наконец заглянул в один из кристаллов. Образы, появившиеся в хрустальной глубине, отразились в самом сознании мага, но, вопреки ожиданиям, это были картинки из прошлого. Перед глазами появилась Гвиневра с короной на голове и склонившие перед ней головы рыцари Камелота. Печальный и величественный образ королевы сменился испуганным, но по-прежнему гордым — женщина понимала, что скоро умрёт. Конечно, лорды ни за что не стали бы терпеть бездетную служанку на троне, а рыцари — те немногие, что остались в живых — не могли сдержать напор протестующих. Междоусобица привела к упадку военной силы Камелота, и Лорд Баярд, конечно же, воспользовался предоставленной возможностью, завоевав королевство и сделав его частью Мерсии. Камелот пал. Болезненное воспоминание оборвалось застывшим взглядом Гвиневры; Мерлин резко отвернулся, но мгновенно попался в ловушку другого кристалла. Образ короля Эгберта был похож на унизительную пощёчину. Короля, объединившего семь королевств. Короля Эгберта, не Артура. Кристаллы словно насмехались над ним: однажды Альбион действительно обрёл своё начало, но это было не то королевство, о котором слагались легенды друидов. Мерлин, задыхаясь, опустил голову. Очередной кристалл радостно поймал старика в свои сети. Глупо было надеяться избежать влияния волшебного хрусталя, который находился буквально в каждом уголке пещеры. В новых видениях Мерлину снова пришлось наблюдать последствия от влияния, которое оставила за собой Моргана. Времена, когда обозлённые гонениями волшебники пытались навредить маглам: уничтожали урожаи, насылали проклятия. Люди, не обладающие магией, гибли либо от голода, либо от смертельных болезней. Великий голод, эпидемия чумы, горы изуродованных трупов — тошнотворные кровавые картинки мелькали перед глазами, вызывали забытую волну ненависти к самому себе. Постепенно слабость одолевала старческое тело, ноги начали подгибаться, поэтому Мерлин инстинктивно схватился за первое, что попалось под руку, — прозрачный кристалл под пальцами сразу ответил на зов. Жестокий взгляд Марии Тюдор был таким ясным, будто она вновь стояла прямо перед волшебником. В голове чётко пронеслось её холодное обещание о том, что она истребит всех посланников дьявола и начнёт с него, с Мерлина. Вряд ли сам Мерлин когда-нибудь забудет женщину, которая положила начало ожесточённой охоте на ведьм и колдунов. Ещё одно последнее воспоминание оказалось для мага самым жестоким. Год, положивший конец официальным войнам между маглами и волшебниками. Год, когда был принят Статут о секретности, расколовший мир на две части. Год, когда Эмрис потерял оставшиеся крупицы надежды. Мерлин вдруг ясно вспомнил свою последнюю встречу с Пещерой Кристаллов. По правде, в тот день он почувствовал облегчение и свободу. Наверное, так же чувствовал себя Великий Дракон после своего освобождения. Предназначение, судьба — на самом деле всё это стало неважно ещё тогда, когда Артур погиб на его руках. Просто Великий Дракон сказал, что их с Артуром жизни не были напрасными, они вдвоём положили начало великому Альбиону, где однажды магия не будет вне закона, и наивный Мерлин поверил в это, позволил обмануть себя. Волшебник верил несколько веков, пока, в конце концов, не пережил десятое столетие своей бесконечной жизни. Тогда он как никогда ясно осознал одну простую истину — бессмертие не было наградой от Старой Религии, это было его наказанием: жить и своими глазами наблюдать, как из-за его ошибок рушится мир. «Но я был всего лишь ребёнком!» — криками терзал своё горло Мерлин тогда, вернувшись в Хрустальный грот, но потускневшие кристаллы насмешливо молчали, будто бы истратив весь запас волшебства. Это, конечно, было невозможно. Маг прекрасно ощущал всю мощь, сокрытую в древней пещере, вот только Старая Религия не была благосклонна к нему. Впрочем, и сам Мерлин больше не желал пытаться оправдать чьих-то надежд. Он был свободен, однако сейчас Старая Религия, вероятно, намеревалась эту свободу украсть. Мерлин крепко зажмурился, отчего старческие морщины стали ещё глубже. Глубокие тени залегли под глазами, но волшебник заставил себя избавиться от болезненного чувства и сосредоточиться на главном — на будущем, которое должен узреть. Голубые глаза наполнились золотом, которое принесло новые нужные образы. Грубый и хриплый голос никак не вязался с глуповатым видом худощавой женщины, глаза которой казались невероятно огромными из-за больших круглых очков. До ушей доносились невнятные обрывки фраз: «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый на исходе седьмого месяца… один из них должен погибнуть от руки другого…» На месте прорицательницы вдруг появился молодой мужчина с чёрными смольными волосами, небрежно свисающими до плеч. Он склонял колени перед человеком, больше походящим на монстра, и в спешке рассказывал об услышанном пророчестве. Образы растворились, тёмным дымом закружившись в дикой пляске, сложились в высокого уродливого волшебника в чёрных мантиях, гордо вышагивающего вдоль узкой улицы — Мерлин узнал в ней Годрикову Впадину. Зелёная вспышка на мгновение ослепила, но стоило ей потухнуть, как старый волшебник увидел труп мужчины у ног тёмного волшебника. Тот будто бы и не заметил его, перешагнул, направился вверх по лестнице. Ещё одна зелёная вспышка, ещё один труп, но на этот раз женский. Оглушительный детский крик, заглушённый третьей особенно яркой вспышкой. Мерлин закричал, с трудом удержав себя на ногах, и зашагал прочь из пещеры, пока кристаллы не обрушили на него новый поток видений. Талиесин сразу подхватил волшебника под руку, но его сразу же грубо оттолкнули. Мерлин окинул провидца презрительным взглядом. — Ты ведь знал, что Старая Религия собирается сделать?! К чему весь этот цирк, разве меня не достаточно наказали? — Ответы на эти вопросы мне неизвестны, Эмрис. Только ты сам можешь ответить на них. — И что же, ты хочешь сказать, что этот ребёнок — перерождение Артура? — А ты можешь толковать это иначе? — Всё, что я вижу, — это очередного ребёнка, на которого Старая Религия вдруг решила возложить свои надежды. Снова. — Я понимаю твою обиду, Эмрис, но… — О, должно быть, ты действительно понимаешь, учитывая то, что сам бродишь по земле дольше меня. Не прикидывайся, будто тебя не тяготит бесконечное существование. — Я рад служить Старой Религии, — Талиесин улыбнулся, но глаза его потухли. — Ну да, конечно, — Мерлин сморщил нос и отвернулся, намереваясь уйти. Голова страшно гудела, а пустая болтовня только усугубляла положение. Слабость была такой сильной, что старик даже не был уверен в том, сможет ли аппарировать обратно. — Что ты будешь делать, Эмрис? — Талиесин медленно шёл по пятам. Провидец был непривычно задумчив. — Конечно, я помогу этому ребёнка. В отличии от Старой Религии я не намерен играть с чужими жизнями. Однако возвращаться сюда более я не намерен. Прощай.

***

Громкий хлопок аппарации разнёсся по тёмному лесу. Мерлин повалился наземь в паре километров от дома. Дряхлое тело не могло уместить всю его волшебную мощь, поэтому без долгой практики заклинания иногда подводили. Прохладная земля приятно успокаивала, помогала мыслям собраться в единое целое. Мерлин безжалостно откинул из памяти образы прошлого и сосредоточился на действительно важном — на будущем. Годрикова Впадина. Улицы пустовали, хотя некоторые дома были украшены праздничными тыквами. По дороге кружились пожелтевшие листья. Это случится в конце октября, в преддверии Хэллоуина, но в какой именно день? Необходимо найти и предупредить семью волшебников как можно раньше. — Не боишься, что спину продует? — Мерлин даже не моргнул от внезапного голоса, давно заметив приближение его хозяина. Егерь наклонился и лукаво улыбнулся. Старик нехотя принял изящную мозолистую ладонь. — Не боишься гулять в одиночку по ночному лесу? — передразнил старик. В нынешние времена бродить по ночам действительно было рискованно, так что следовало поскорее добраться до дома, скрытого чарами. — Вдруг собачки Тёмного Лорда сожрут? — У меня договор с местными оборотнями, — Скабиор развёл руки в стороны, изящно крутанув запястьями. — Здесь сработали мои оповещалки, вот я и решил проверить нарушителя. — Какого драккла ты поставил подобные чары на моей территории? — Мерлин недовольно покосился на молодого егеря, с которым ему не повезло связать свою жизнь. Слишком любопытный. Слишком беспечный. — Я волновался за тебя, — просто пожал плечами Скабиор и без проблем прошёл вслед за Мерлином сквозь барьер, обволакивающий старый трёхэтажный мэнор. Каменные стены в некоторых местах покрывали глубокие трещины, куда стремился забраться волшебный плющ. Мерлина благополучие собственного дома волновало не очень сильно, а вот егерь каждый раз бесился и упрекал старика за подобную халатность по отношению к древнему мэнору. — Волнуйся лучше за сохранность своей задницы, — фыркнул Мерлин по дороге на кухню, куда уже призвал парочку зелий. — Ладно-ладно, хватит ворчать, а то прокиснешь, — егерь благосклонно заварил ромашковый чай, пока волшебник кривился от противных зелий. — Расскажешь, почему так истощён? Мерлин задумчиво принялся пить чай, прикидывая, как преподнести информацию сомнительному другу. Вообще-то, с этим полукровкой он был знаком уже девять лет, причём знакомство было довольно странным, впрочем, как и их отношения в целом. Скабиору было почти девять, когда он поздними сумерками попытался обокрасть «беспомощного» старика. Естественно, мальчик был всего лишь букашкой по сравнению с древним волшебником, но Мерлин знал главный закон егерей: каждый сам за себя. Если бы юнец не принёс до конца дня какие-нибудь запасы, его бы вышвырнули из лагеря. Поэтому тогда Мерлин лишь загадочно улыбнулся и скрылся за барьером, а у своих ног мальчишка обнаружил мешочек редких трав. Так Скабиор, почувствовав запах даровщины, повадился таскаться за стариком, но впредь Мерлин не позволял ему просто воровать его запасы. Они вместе бродили по лесу в поисках различных трав, ингредиентов для зелий, животных. Старик почти всегда колдовал без слов, поэтому мальчишка заваливал его вопросами. Таким образом, Мерлин стал для Скабиора своего рода наставником, а ещё другом, с которым егерь охотно делился новостями из лагеря — новостями о Волдеморте. Хотя Мерлин никогда и не говорил, кем на самом деле является, егерь догадывался, что его друг является не простым волшебником и живёт уже не один век. На все вопросы он загадочно улыбался, предлагая угадать. Один день — одна попытка — честный ответ. Мерлину на самом деле хотелось рассказать кому-то свой секрет, поэтому отказываться от предоставленной возможности было глупо. —Тебе что-нибудь известно о так называемом пророчестве? — наконец заговорил Мерлин, когда чай в кружке уже совсем остыл. — Хм, в лагере ходят некоторые слухи… — Скабиор постучал ровной палочкой по чайнику, из носика которого тут же пошёл пар. — Будто бы появится ребёнок, который повергнет Тёмного Лорда. Но многие, как и я, считают это бредом. Волки вовсе поговаривают, что у Лорда поехала крыша на почве одержимости касательно своего бессмертия. Почему спрашиваешь? — Потому что это пророчество — правда. — Гонишь! — чайный сервиз встретился с полом и разлетелся на маленькие кусочки. Мерлин недовольно проследил за полётом дорогого фарфора, но егерь этого вовсе не заметил — глаза блестели любопытством. — Расскажи! — Есть один… артефакт, — старческие глаза наполнились золотом, осколки подлетели, и на стол опустилась целая посуда. Скабиор заворожённо наблюдал за глазами волшебника. — Этот артефакт показывает будущее. Ну, одну из его вариаций, если быть точным. — Что за артефакт? — Не важно, его больше никто и никогда не увидит, — Мерлин беспощадно осадил парня, по-детски надувшего губы. — Я видел будущее, в котором Волдеморт убивает семью. Я видел мальчика, в которого летела Авада, но не видел его смерть. Словно убивающее заклятие не смогло убить. — И ты уверен, что это правда? — хотя провидцы были реальностью в их мире, подобный артефакт, о котором никто и никогда не слышал, вызывал сомнения. — Да, — по крайней мере, Мерлин надеялся, что Старая Религия не устроила бы подобный цирк ради того, чтобы в очередной раз напомнить о его ошибках. — Мне не просто так показали будущее, и теперь я должен защитить этого ребёнка, во что бы то ни стало. — Ну, даже не знаю, — Скабиор закинул руки за голову и откинулся на спинку стула. — Почему ты вдруг решил вмешаться в происходящее? До этого ты никогда не лез на рожон. Ни во времена Гриндевальда, ни сейчас, с Тёмным Лордом. — Я не вмешивался, потому что это дряхлое тело не способно выдержать мою мощь! — один светильник на стене взорвался, и Мерлин недовольно махнул рукой, вернув его прежнюю форму. — Остынь, — егерь резко выпрямился, вскинув руки в примирительном жесте. — Я ведь не осуждаю тебя, просто спрашиваю. К тому же я просто волнуюсь за тебя. — В этот раз я знаю, как и где произойдёт очередное убийство. Разве могу просто проигнорировать этот факт? К тому же, это пророчество… Оно особенное для меня, — старик отвернулся к окну, проигнорировав немой вопрос. За эти несколько часов он уже не раз представлял их встречу. Может ли этот мальчик стать кем-то вроде Артура? Однако тот, кто был действительно дорог волшебнику, давно мёртв. С другой стороны, может быть, именно этот малыш станет первым человеком, которому Мерлин откроет всю правду. — Если этот ребёнок способен изменить мир, то я сделаю всё возможное, чтобы помочь ему. — Уверен, Дамблдор знает об этом пророчестве. Он надёжно спрячет ребёнка. — Для Дамблдора важно только пророчество. Он с лёгкостью пожертвует жизнью мальчика, если это потребуется для победы над Волдемортом, — Мерлин прекрасно помнил времена, когда господствовал Гриндевальд, помнил юного амбициозного Дамблдора, привыкшего добиваться своих целей любыми путями. — Ну, для многих это хороший обмен, — Скабиор направился к окну на случай, если своими словами разозлит старика. — Одна смерть — миллионы жизней. — Однажды было похожее «пророчество», — и снова Мерлин вынужден был вспоминать о нём. — Тогда смерть одного повлекла за собой смерти многих. Это никогда не равноценный обмен. — Не буду говорить, что мне понятен ход твоих мыслей, Эмрис, но уверен, ты знаешь, что делаешь. В конце концов, у каждого человека есть скелеты в шкафу. — Если что-то разузнаешь в лагере, сразу сообщи мне. А пока оставайся здесь, уйдёшь на рассвете.

***

Прошедшие три месяца оказались для Мерлина невероятно сложными. Представления о том, как он найдёт родителей мальчика, предупредит об опасности, а потом они общими усилиями одолеют Тёмного Лорда, теперь казались просто смешными и по-детски наивными. Под конец октября старик вдруг почувствовал себя тем юным чародеем, только ступившим во взрослую жизнь, и сокрушённо рассмеялся над собой. Идиот. Нельзя сказать, что это время прошло напрасно: для заклинания поиска необходима была какая-нибудь вещь, связанная с мальчиком или его родителями. Тогда-то Мерлин и узнал, кто из предполагаемых семей проживает в Годриковой Впадине, и был несказанно рад, что это оказалась семья Поттеров. В такие моменты старик был благодарен за своё бессмертие, благодаря которому у него были связи по всему миру. Когда-то давно его хороший друг Игнотус Певерелл перед своей смертью наложил Чары Родства на знаменитую мантию-неведимку. Эти чары приравнивали Мерлина к законным наследникам Игнотуса и позволяли ему призвать мантию в любой необходимый момент. Мерлин, в свою очередь, дал слово, что артефакт после использования всегда будет возвращаться к истинному владельцу. Так, Мерлин сумел использовать мантию для поиска Джеймса Поттера, но до сих пор не смог отыскать мужчину. Даже визиты в Годрикову Впадину были бесполезными — Джеймса Поттера и его семьи будто бы вовсе не существовало. А тем временем вечер Хэллоуина приближался. Конечно, в том, что магия не работала, был замешан Дамблдор. Как Скабиор и предполагал, волшебник надёжно спрятал ребёнка. Мерлину были известны только одни чары сокрытия, которые он не смог бы обойти, — чары Фиделиуса. Найти хранителя тайны оказалось невозможным, поэтому оставался только один вариант: ждать, когда Волдеморт лично разрушит чары, и прийти на помощь так скоро, насколько это возможно. Звучало просто, но на деле ежечасное поддержание заклинания поиска очень истощало. Старик почти не спал, сильно исхудал и будто бы стал выглядеть ещё старше, если это вообще было возможно. Только благодаря Скабиору, который иногда делился своей магической силой, приносил запасы еды и готовил, Мерлин до сих совсем не исчах. — Если ты продолжишь в том же духе, то точно умрёшь, — Мерлин горько усмехнулся, поприветствовав егеря. Тот благородно поставил на стол парочку укрепляющих зелий. — Скоро, я чувствую. Это случится скоро. Мерлин обновил заклинание поиска: застывшая капля кобальта вновь расплавилась и начала кружить по созданной с помощью магии карте Годриковой впадины. Скабиор скептично выгнул бровь, но возражать не стал, чтобы не нагружать друга очередным спором, и вместо этого принялся нарезать зажаренную индейку. Громкий хлопок стал неожиданностью. Задремавший Мерлин резко дёрнулся, громко выругавшись, и уже собрался наорать на егеря, однако тот тоже выглядел удивлённым. Они одновременно перевели взгляд на карту и с затаённым дыханием наблюдали, как жидкий металл медленно закручивался в тонкие линии, пока, наконец, не образовал цифры. Координаты. Старик резко подскочил, опрокинув стул, но его ноги тут же подкосились. Он слишком ослаб. Скабиор обеспокоенно подхватил друга, хватка которого вопреки ожиданиям оказалась такой сильной, что егерю пришлось стиснуть зубы. — Ты должен аппарировать, — чётко и проникновенно зашептал Мерлин. — Мне не хватит сил. — Я никогда не делал этого на такие большие расстояния, — из-за того, что Эмрис впервые возлагал на него такие надежды, Скабиор очень просто поддался панике. — Ты сможешь. Прямо сейчас у тебя всё получится. И не спорь, на это нет времени. Волшебники быстро вышли за пределы барьера. Скабиор сосредоточился, представляя в голове необходимые координаты, глубоко вздохнул, и, когда открыл глаза, уже стоял на коленях посреди дороги с отвратительным чувством тошноты. Мерлин тоже пошатывался, но упорно стоял на ногах, оглядываясь вокруг позолотевшими глазами. Егерь немного промазал, поэтому следовало отыскать нужный дом. Вдруг в третьем доме справа прогремел взрыв. Старый волшебник с невероятной скоростью помчался к разрастающемуся огню. Взмаха руки хватило, чтобы разогнать пламя в стороны. У входной двери уже лежало мёртвое тело Джеймса Поттера. Для скорби не было времени, поэтому Мерлин по памяти побежал к лестнице, на второй этаж, откуда доносился громкий детский плач. Детская была разрушена: окна словно вышибло Бамбардой, стены обжигал дикий огонь, под опрокинутой детской кроваткой лежал труп Лили Поттер, а рядом кричал маленький мальчик с залитым кровью лбом. Опоздал. — Жуть, — тихо прошептал Скабиор, войдя следом. Его вмешательство отрезвило старика. Мерлин аккуратно поднял ребёнка на руки, приложил ладонь к ране на лбу и зашептал заклинание. Он ощущал сильный магический отпечаток, оставленный в теле мальчика. Что-то тёмное, холодное. Это было похоже на почти позабытый загробный след дороки. В этот вечер Волдеморту удалось сотворить нечто ужасное. Но куда делся он сам? Времени на раздумья не оставалось, ведь в любую минуту в доме могли появиться люди Дамблдора. Когда кровь остановилась и мальчик заснул, Мерлин протянул ребёнка егерю. — Ты должен немедленно аппарировать обратно. С ребёнком тебе будет легче, а я останусь здесь, чтобы разузнать о случившемся, — Скабиор уже собирался возразить, но старик нетерпеливо махнул рукой: — Живо, не спорь. Я вернусь сам. Егерь недовольно хмыкнул и с громким хлопком исчез, оставив Мерлина одного посреди разрухи. Старый волшебник сосредоточился на поисках остатков тёмной магии, но вместо этого обнаружил кое-что другое, вот только поверить в это не мог. Лили Поттер, маглорождённая волшебница, смогла обратиться к магии Жизни и Смерти? К магии, которая была подвластна только жрецам Старой Религии? После такого невозможно было не поверить в то, что этот мальчик, Гарри Поттер, не особенный. С улицы послышались громкие хлопки. Мерлин принялся шептать новое заклинание: его тело стало невидимым, движения бесшумными. Дом вдруг задрожал от громкого топота и через несколько секунд в детскую ворвался полувеликан. Завидев мёртвое тело женщины, он упал на колени и надрывно зарыдал. Прямо за его спиной возникла худощавая фигура. Мужчина с длинными чёрными волосами выглядел как сама смерть. Мерлин ясно почувствовал в нём мощь древнего рода. В серых глазах не было слёз, лишь отрицание и ужас. — Хагрид, возьми мой мотоцикл и отправляйся к Дамблдору, — волшебник, с трудом совладав с дрожью в теле, положил руку на широкое плечо великана. Хриплый голос сорвался, поддавшись внезапному гневу, и мужчина добавил: — А мне нужно решить ещё одно дело. Великан не успел ничего ответить, как волшебник с громким хлопком исчез. Гигант не стал задерживаться: мёртвые тела друзей его совсем не утешали. Мерлин подумал, что теперь у него есть время, чтобы осмотреть дом, но как только он собирался снять чары невидимости, в дом в детскую ворвался ещё один человек. Чёрный, как дикий ворон, он с криком бросился к Лили Поттер и отчаянно прижал к груди её хладный труп. Мерлина замутило. Сочувствие и невероятная жалость не только к мужчине, но и к самому себе, пронзили старое сердце. Когда-то он так же сжимал в объятиях любимого человека, не в силах что-либо изменить. Фантомные образы появились перед глазами, сухие ладони словно оказались в крови. Мерлин задрожал, часто заморгав, чтобы прогнать непрошеные воспоминания. Очередные звуки аппарации привели обоих волшебников в чувства. Мерлин раздражённо стиснул зубы — эти громкие хлопки знатно надоели. Мужчина в чёрном аккуратно опустил женщину на пол и отвернулся к выбитому окну как раз в тот момент, когда в комнату вошёл Альбус Дамблдор. — Северус, — печальный голос старого волшебника отчего-то сильно разозлил Мерлина. Этот молодой мужчина в данный момент был очень уязвим, и Дамблдор совершенно точно собирался этим воспользоваться. — Вы дали слово, что защитите её. — Лили и Джеймс доверяли своему другу, никакие слова не могли их переубедить в этом. — Конечно, проще скинуть вину на другого. Но именно вы позволили этому случиться. — Где Волдеморт? — Дамблдор не стал отрицать своей вины, но и не подтвердил её, вместо этого сменив тему на ту, что действительно волновала его. — Не знаю, — Северус почти прорычал это, рефлекторно прижав руку к карману мантии, где лежала палочка. — Может быть, пророчество было правдивым, и когда Тёмный Лорд убил мальчишку, тот погиб сам. Метка стала бледной и безжизненной, — Мерлин уставился на совсем молодого волшебника. Что заставило его примкнуть к тёмному магу? Едва ли ненависть к маглам: старик не чувствовал в нём силы чистого рода. Но что ещё сильнее волновало его — чёрная метка. Это была особая магия, и, если бы Волдеморт исчез, метка исчезла бы вместе с ним. — И что ты будешь делать? — Какая вам разница! — вероятно, Дамблдор был удивлён подобной резкости, Мерлин видел это по его глазам, но также видел в них и непоколебимую власть. — Тебя посадят в Азкабан за служение Волдеморту. — Думаете, теперь это волнует меня? — Неужели ты не захочешь отомстить Волдеморту за то, что он сделал с Лили? — вот она, уловка гениального хладнокровного стратега. Конечно, сломленный человек захочет отомстить за смерть возлюбленной. — О чём вы говорите? — чётко выделив каждое слово, зловеще проговорил Северус. В чёрных глазах появилась надежда. Мерлин устало вздохнул — он попался на удочку. — Что-то зловещее произошло в эту ночь. В доме нет ребёнка, ни живого, ни мёртвого. Я уверен, Волдеморт ещё вернётся, — Дамблдор вплотную подошёл к мужчине. — Будь верен мне, Северус, и однажды сможешь отомстить Тёмному Лорду за смерть Лили.