Желание начать новую жизнь — не от хорошей жизни.
Солнце двигалось к горизонту, неумолимо приближая сумерки, после которых темень и мгла вступит в свои законные владения. Лёгкий тёплый ветерок медленно покачивал ветви деревьев, колыхал растения, которые копнами располагались внизу. С высоты было забавно наблюдать за жизнью маленьких насекомых, которые ползали по земле, цветкам. Ничто не прерывало спокойствия и уединения, ничто не могло потревожить этот миг. Светловолосый мальчик с зелёными глазами пристроился на ветке, положив под голову руки. Весь его вид выражал полную безмятежность. Он смотрел на закат, который не вызывал у него ничего, кроме беспроглядной скуки. Вся жизнь мальчика была таковой, хоть и в какие-то моменты и бывали проблески надежды на то, что судьба над ним сжалится. Мальчик не слишком-то был недоволен, ведь во многом ему повезло, чего не скажешь о других. Шанс обучаться в храме выпадал далеко не каждому. Ему повезло. Его убеждали в этом все: и родители, и друзья, и мастера, которых он видел каждый день. Просто ему повезло оказаться в том месте в нужное время. И всё же жизнь среди дже’даев тяготила его, а в некоторые особо тягостные моменты даже угнетала. Прежние заботы мальчика, у которого глаза были подобны свежей траве, были куда лучше, во всяком случае, он так думал. Максимус Тольери придвинулся чуть дальше, чтобы поймать последние лучики закатного солнца. То в ответ ласкало его лицо и уши, наполняя всё нутро теплом. И всё же он понуро опустил голову, вспоминая, что совершенно точно не должен тут находиться. Однако разве Максимус когда-нибудь следовал нелепым запретам? В родительском доме ему всегда всё разрешалось: он был волен ходить куда и когда угодно, а на все вылазки мальчика и проказы всегда закрывали глаза. Аристократическая семья Тольери, которая пользовалась уважением во все времена, слыла огромным состоянием и не менее гигантским влиянием среди высшей знати на одной отдалённой от центра планеты. Они были практически царями земель, которые им отдали в управление. И поэтому с самого рождения Максимус не знал ничего о бедности. Он не понимал, как можно голодать, дрожать от холода, и в целом никогда не терпел никаких бед. С молоком матери юный Тольери уяснил, что в этой Галактике он имеет благородное происхождение и только поэтому считал, что все должны перед ним пресмыкаться. Вот только его рождение и последующее взросление не прошло незамеченным для ордена. Да и вообще для всех. Он появился на свет в самое жаркое лето на планете, в пору цветения, когда каждый уголок земли благоухал. Сама природа будто радовалась рождению золотого мальчика. Все говорили, что он попал в храм с подачи госпожи фортуны. Максимус навсегда запомнил, как однажды на глазах у всех оживил мёртвое растение, одним только своим присутствием. Природа рядом с ним жила, пела и плясала, и так было даже в зимнюю пору. Потом вылечил с помощью прикосновения сломанное крыло птицы: оно срослось прямо на глазах. Птичка встала, взмахнула ими и полетела в гнездо. А после одного званого вечера в поместье вообще излечил одного придворного от, казалось бы, неизлечимой болезни, чем удивил и испугал почти всех домочадцев. С тех пор как его невероятные способности открылись окружающим, Максимус никогда не был обделён вниманием. Все им восхищались. Слухи о его невероятных умениях лечить и заживлять раны пошли дальше, за пределы планеты. А уже потом, когда ему исполнилось семь лет, за ним прилетели дже’даи. Они были заинтересованы в его умениях, а потому уговорили — возможно, даже применили обман с помощью Силы — родителей отдать своего чудесного ребёнка ордену. Вот уже два года он находился в храме, постигая учение, которое ему пытались донести многочисленные учителя. Но скука смертная сковала его: постоянная дисциплина, медитация и упражнения могли уморить кого угодно. Тольери много раз пытался бежать, проказничал и озорничал, вынуждая дже’даев отправить его домой. Ему не подходила такая жизнь. Максимус был аристократом до мозга костей, ведь именно так его воспитывали и мать, и отец, и остальные родственники. Мальчик и дальше хотел жить только в удовольствие и празднестве. Такова была жизнь до, а после переезда всё стало другим, чуждым. О богатстве и влиянии, которое он имел, пришлось быстренько забыть. Мастерам было всё равно, сколько у него денег за пазухой. И это ещё сильнее его злило. Родители говорили, что любую вещь можно купить. Однако оказалось, что уважение дже’даев почти не продавалось, как бы он ни старался. Окончательно стемнело, но юный аристократ нисколько не страшился мглы, окутавшей лес на Тайтоне. Он знал, что природа не тронет его. Никогда не трогала. Под его телом начали набухать бутоны каких-то цветов, а на ветках рядом с ним расположились маленькие безобидные птички. Они баюкали своим пением маленького аристократа. И мальчик в такт им качал головой. Однако какое-то странное чувство вдруг взорвалось в сердце, и он самозабвенно спрыгнул с ветки, направляя взор двух изумрудов в спокойное небо. Что-то надвигалось, что-то нехорошее и неизведанное. И внутри Максимуса вдруг появились чувства, которые он никогда за свою жизнь не испытывал. Он вглядывался упорно в небосвод, замечая, как, разя пышные облака, проплывает один очень знакомый корабль. Что-то в нём сбилось в кучу. Он выпрямился и помчался к «дому», чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть из груди. Темнота на корабле приближалась. Но он пока ещё не знал, как она выглядит.***
Они летели по меньшей мере целый месяц, делая несколько остановок за всё время пути. Эстер, ещё никогда прежде не видевшая других планет, впитывала в себя, как губка, всё, что попадалось в поле зрения её тёмных глазок. Но они уже не светились тем светом, который успел погаснуть на Гиперионе. Она смотрела, но почти ничего не испытывала. Эстер скучала по дому. Однако постепенно новые знакомые уже не вызывали подозрений, а наоборот Каллум и Эстер с ними крепко подружились. Джаро Фан оказался замечательным человеком, который всегда был рад поделится интересными историями из жизни, да и сам был неплохим слушателем. Он быстро завоевал доверие девочки, и часто рассказывал сказки перед тем, как она уснёт. Такие отношения удивляли парней, особенно Рая, который не совсем привык к тому, чтобы учитель был с кем-то настолько мягок. Эстер не знала, почему этот дже’дай с ней так добр. И попыталась расспросить обо всём Скайуокера, который повертел головой и тогда слегка опустил плечи: — У мастера была когда-то маленькая дочь, — в его голосе было столько грусти, что у девочки защипало в глазах. — Возможно, ты чем-то её напоминаешь. И в действительности этот седой, уже не столь молодой мужчина относился к ней очень бережно и ласково. Эстер уже и забыла, что кто-то помимо родителей и брата может дарить ей столько нежности. И всё же тогда сердечко девочки болезненно сжалось от осознания, что у этого хорошего человека «была» дочь. Это означало, что она умерла, но Рай предусмотрительно умолчал о том, как это случилось. Больше Эстер не спрашивала об этом. В её жизни было слишком много смертей. И всё равно Джаро заботился о маленькой девочке: помогал научиться читать, когда отвлекался от штурвала, сам рассказывал сказки, убаюкивая её, и пытался всеми силами сделать так, чтобы она позабыла пережитый кошмар. Но, увы, как бы сильно он этого не желал, каждую «ночь» Эстер неизменно видела новые кошмары, которые неистово били по ней. Слёзы не высыхали на её щеках, а голос в голове не замолкал, смеясь над ней пуще прежнего. Она видела окровавленное тело отца, мёртвую мать и съеденных братьев. И каждый из этих призраков шептал ей ужасные вещи, которые малышка не могла сносить. У неё постоянно было подавленное настроение, которое очень удручало мужчин. Улыбка на бледном личике прелестной девочки перестала сиять, а под глазами пролегли тени из-за недосыпа. И хоть она уже не была щуплой и столь худой, так как её исправно кормили и поили, Эстер выглядела неважно. Сон очень важен для нормального функционирования организма, но вот только ей его не хватало от слова совсем. Джаро не подавал виду, но состояние девочки его очень волновало. Его доброе сердце переживало за здоровье маленькой красавицы, а потому он старался во всём ей помогать. Однажды он увидел, как она смотрит в иллюминаторы, и этот взгляд на многие годы отпечатался в его памяти. Мастер подошёл к ней и присел рядом на кресло. — Гиперпространство всегда поражает воображение, — тихим тоном произнёс он, привлекая её внимание, но девочка даже не повернулась к нему. — Галактика соткана из самых различных чудес, которые просто не могут не впечатлить. — Мне хотелось бы увидеть хотя бы часть. — Думаю, если другие мастера не будут против, мы отправимся в настоящее путешествие, — с радушием проговорил Джаро, в зелёных глазах которого вспыхивали огоньки авантюризма. — Мы полетим туда, куда прикажут наши сердца или куда поведёт нас Сила. Эстер немедленно закивала. Эта идея пришлась ей по душе. — Мои братья верили, что звёзды можно потрогать, — сдавленным голосом проговорила Эстер, не разделяя хорошего настроения Фана. — Братья представляли, что они сделаны из чего-то мягкого и даже воздушного. — А ты? — проговорил Фан, заинтересованно заглядываясь в лицо девочке. На её лице не было видно и тени прежнего веселья. — Во что верила ты? — В ничего, — просто сказала та, помотав головой. — Они всегда были далёкими, холодными и неприветливыми. Ими можно только любоваться, а красотой — восхищаться. И это говорила девятилетняя девочка, которая в таком возрасте должна играть и предаваться детским мечтаниям. — Я уверен, ты ещё успеешь передумать, — тон мастера был загадочным, а девочка свела брови к переносице в немом вопросе, — по звёздам можно многое прочитать. Надо только научиться видеть. — Вы покажете, как это делается? — с надеждой спросила Эстер, наконец переводя взгляд на него. — Разумеется. — Мне столько нужно постичь, — твёрдо заговорила девочка, уже более уверенно поглядывая в иллюминаторы. — Мы с Раем всегда будем рады тебе помочь, — мастер улыбнулся. — Все в храме такие же добрые, как вы? — в её огромных щенячьих глазках было столько беспокойства, что у мастера засаднило в горле. Он был бы рад сказать ей то, что она ждёт, но, к сожалению, не мог. — Мне жаль тебя разочаровывать, — виновато склонил голову мастер, а девочка понятливо улыбнулась. — Всё в порядке, — её маленькая ручка накрыла широкую лапищу мастера Фана. — Я счастлива, что брат наконец сможет проявить себя. И если он будет счастлив, то и я тоже. — Каллум — невероятно талантливый мальчик, — как можно более уверенно произнёс тот. — Он станет прекрасным дже’даем, даже несмотря на то, что начнёт обучаться только сейчас. Сила к нему благоволит, и я чувствую, что его в будущем ожидают великие свершения. — Это было бы чудесно, — без лукавства согласилась Эстер. Между ними повисло молчание, но оно, что удивительно, вообще не душило. Джаро чувствовал себя в ответе за этих двоих детей, на судьбу которых выпало слишком много испытаний. Он внимательно посмотрел на девочку, стараясь прощупать её с помощью Силы. Фан надеялся, что возможно в ней есть скрытые способности и они явят себя чуть позже. И тогда брату и сестре не придётся жить порознь. Но сколько бы он за ней не наблюдал, ничего примечательного так и не увидел. Мастер Фан печально улыбнулся, вспоминая о своей собственной дочери. Он провёл с ней слишком мало времени, а теперь даже спустя столько лет жалел, что всё время отсутствовал. Как бы только Эстер не пожалела потом об этом. И всё же в голове у него появилась одна прекрасная мысль. В трюм с разгона вбежал Рай, весело размахивая каким-то блокнотом. Он уселся рядом с девочкой, о чём-то активно рассказывая. Заметив еле заметную улыбку у Эстер, дже’дай решил вернуться к штурвалу, чтобы не мешать прелестной беседе ученика и девочки.***
У Эстер просто спёрло дыхание от того, что они наконец добрались до пункта назначения. Её глаза округлились от шока, когда она вышла из корабля. Свет луны обтекал величественное здание, которое чуть не достигало небосвода. Звёзды прокладывали путь ко входу в обитель древнего ордена. Девочка не могла закрыть рот, от переполняющих эмоций она забыла, как дышать и двигаться. Она представляла себе храм обычным сооружением, лишённым излишеств. Но то, что сейчас предстало перед взором, совершенно точно нельзя обозвать «обычным». Это было просто гигантских размеров здание, в которое вели несколько протоптанных дорог. По ступенькам можно было подняться ко входу, около которого расположились пара внушительных статуй с капюшонами. Часть башенок устремлялись вверх и даже почти касались облаков, и, казалось, оно могло дотянуться до звёздной россыпи на небе. А всё это великолепие было сделано из какого-то светлого камня или же материала. На нём в некоторых местах была еле заметная роспись, кое-где попадались фрески и орнаменты. Эстер не могла дать ему точное название. Но она абсолютно точно раньше такого не видела. Храм сошёл со страниц настоящей сказки и чем-то даже напоминал дворец. Он приковывал взгляд, и девочка просто не могла от него оторваться. Она почувствовала себя маленькой букашкой по сравнению с такой громадиной. И когда очнулась от созерцания храма, принадлежащего древнему ордену, переместила взгляд на окружающую среду. В её сердце что-то брякнуло. Здесь стояла весна, а в воздухе витал лёгкий аромат роз, всевозможных трав и вкусной пищи. Рот девочки моментально наполнился слюной. Такое время года любила мать Эстер, когда ещё была жива. Они часто отправлялись на маленькие прогулки, чтобы поглядеть на оживающую природу, ухаживали за цветами. Как же давно это было… В отличие от Гипериона на этой планете почти всё было по-другому. Тут росли какие-то новые, неизвестные девочке растения. Пышно цвели красивые и аккуратные сады, расположенные рядом с храмом. В некотором отдалении находились ещё несколько домиков, которые не обладали таким же изяществом, как сам храм. Они смотрелись тускло на фоне такого строения, полностью отходя куда-то в тень, как нечто незначительное. Ещё мимо неё проходили и болтали непонятные мужчины и женщины в капюшонах. Все они имели разные расы, пол и возраст, что невольно заставило Эстер насторожиться. Она не привыкла к такому столпотворению. Но на их лицах не было и грамма заинтересованности в ней или брате, или в их спутниках. Поэтому она в тот же момент позволила себе расслабиться. Рай и Джаро поднимались почти молча, но медленно, давая Каллуму и Эстер осмотреться. Она загляделась, совершенно не глядя по сторонам, и случайно столкнулась с кем-то, кто стоял на пути к входу. Послышался нечленораздельный писк. — Ты слепая? — дерзко отозвался мальчик, который протирал ушибленный бок. — Неужели никто не научил смотреть по сторонам? Эстер тоже тряхнула головой, избавляясь от неприятной и секундной боли в бедре. Девочка подняла глаза и наткнулась на такого же маленького мальчика, что и она сама. Он выглядел не старше её самой, а точнее был ровно такого же возраста. У него был ясный взгляд и яркие волосы, которые, словно светились от падающего на поверхность планеты лунного сияния. Он был одет в ту же падаванскую робу, что и Рай. Но выглядел в ней немного забавно: рукава были чуть длинны. — А тебя учили не стоять в проходе? — она тоже не осталась в стороне, хоть ей и было непривычно дерзить в ответ. Эстер уже натерпелась хамского и ужасного отношения на своей родине. И здесь такого пренебрежения к себе она не могла позволить. К тому же девочка почувствовала разъедающее чувство, будто где-то внутри расплескалась кислота. Этому мальчику хотелось сказать пару недобрых слов… просто так. Мальчик нахмурился, а его ноздри вздулись так, как у какого-нибудь животного. Он был весьма и весьма оскорблён таким вот поведением, и планировал сказать что-то ещё, но мастер Фан успел предотвратить неизбежное: — Здравствуй, Максимус, — дружелюбно подошёл и похлопал по плечу, — как поживаешь? И что ты в такое время делаешь здесь? — Мастер Фан, — лицо мальчика посветлело, но он всё также с недоверием глядел на Эстер, — я просто решил немного прогуляться. Джаро покачал головой, а его губы поползли вверх: — Ты не умеешь лгать, молодой падаван, — мастер-дже’дай сменил тон на более строгий. — Опять сбежал из Падаван Кеша? И почему тебе там не сидится? Учителя постоянно жалуются на твои отлучки и постоянные проказы. Он скрестил руки на груди и укоризненно посмотрел в глаза ученику: — От твоего обучения многое зависит, Максимус. Ты определённо обладаешь некоторыми любопытными способностями, которыми обязательно должен научиться управлять. Если ты не будешь максимально прилежным, то принесёшь лишь вред окружающим. — Я стараюсь на пике возможностей, учитель Фан, — проговорил тот терпеливо, сжав челюсть. — Просто считаю, что никто не должен ограничивать свободу моих передвижений. Почему я должен сидеть взаперти? Мне надо проводить больше времени в лесу, чтобы доподлинно изучить окрестности и быть готовым ко всем возможным казусам. Максимус говорил так замудрено, что Эстер не всё поняла из того, что он сказал. Все эти заумные слова были для неё чем-то новым. К своим девяти годам она не умела читать и писать, а потому такой лексикон был для девочки в новинку. — Ты ещё слишком мал для того, чтобы находиться в лесу в одиночестве, — уже более серьёзно и твёрдо сказал Джаро. — Идём с нами. Я сообщу учителям о твоём проступке. — Паршиво, — пробурчал тот, с кислой миной становясь рядом с другими детьми. — Опять влип, Тольери? — шутливо спросил Рай, чуть подойдя к светловолосому юноше. — Умолкни, Скайуокер! — тихо взревел мальчик, недовольно сверкая глазами цвета налившегося зелёного яблока. — Сам виноват, — продолжал отчитывать Максимуса за учителя тот. — Тебе говорили не убегать. Ты же не слушаешься. Дополнительная уборка на кухне видимо тебя вообще не останавливает. Тольери показательно отвернулся, говоря тем самым, что больше не хочет никого слушать. — Почему ты сбегаешь? — тихо спросила Эстер, стараясь говорить так, чтобы никто не услышал, кроме Максимуса. Рай и Каллум в то же время завели увлекательную беседу об обучении. Внутри храма было очень просторно и светло. В этом месте сразу же хотелось петь и плясать. Здесь было тепло, невероятно тепло, словно под полом поместилась целая печка. Множество коридоров сворачивали в неизвестность, а около стен расположились всё те же статуи, лица которых было невозможно разглядеть. Светильники помогали избавить от тьмы в ночное время суток всё пространство, делая его больше и загадочней. Эстер не могла насмотреться, а в памяти всё продолжило отпечатываться. — Не выношу этого тотального контроля, — устало произнёс юный Тольери, услышав вопрос. Потом он чуть внимательней обвёл её взглядом. — Ты не такая, как они. Откуда вы? — Издалека, — девочка посмотрела в глаза мальчика, обнаружив, что его вопросы вызывают в ней лишь раздражение. — А я вот раньше жил на Дантуине, — деловито сказал, выпячивая грудь. Она понятия не имела, где это, но, чтобы не показаться глупой, кивнула. — Давно ты здесь находишься? Максимус видимо пропустил моим ушей то, что она спрашивала: — У тебя такая оборванная одежда, — он поводил носом, — Да и пахнешь неважно… Мои родители такие наряды давали только прислуге. У Эстер остановилось сердце. Ей было так неприятно это слышать, что она чуть не заплакала. Максимус бил по больному, скорее всего, нечаянно, но всё равно было очень тяжело такое слышать. — Я выгляжу как прислуга? — Да, — подтвердил тот, без задней мысли. — Родители часто давали прислуге в доме такую одежду. И зачем вообще на них тратиться? Они должны заслужить деньги честным трудом… — Что ты знаешь о честном труде? — в глазах Эстер появился огонь праведного гнева. Всю свою жизнь ей приходилось встречать тех, кто трудился ради их пропитания, дома. Папа и брат приходили уставшими, злыми и грустными. Всю жизнь она видела тех, кого хозяева за этот честный труд не щадили. — Ты хоть раз поднимал что-нибудь тяжёлое или раскалённое на углях на свои плечи? Что ты знаешь о работе, если никогда не трудился? Я знаю лишь то, что ты только умеешь убегать от учителей и гулять в лесу. — Лучше бы ты молчала, а не задавала вопросы, противная девчонка, — с отблеском ненависти в глазах вычеканил каждое слово Максимус. — Лучше бы ты вёл себя подобающе, глупый мальчишка, — с таким же гневливым выражением лица бросила Эстер. — Эстер, поторопись, нас ждут, — прокричал Каллум, останавливаясь в ожидании сестры. Только сейчас она поняла, что они случайно откололись от группы. Девочка незаметно кинула взгляд на этого гордого парня, почувствовав в себе нотку отвращения. Она надеялась, что больше не заговорит с ним, даже о погоде. И всё же Эстер радовалась. Для неё и брата начинался новый этап в жизни.***
Год спустя. По каменной крыше стекала вода прямо в вымощенное углубление, утекая куда-то за дом. Погода совершенно не радовала, а стихия разыгралась не на шутку. Эстер боялась, что домишко, в котором она обосновалась, вырвет с корнем, но этого не происходило. Жизнь вне храма хоть и была сложна, однако это было куда лучше, чем оставаться у господ на Гиперионе. Здесь жили обычные разумные такие, как она, у которых не было никаких примечательных способностей к Силе. Они расположились рядом с Падаван Кешем, и иногда к ним заглядывали сами дже’даи. Сам Каллум старался выбираться из храма, как только мог, но иногда пропадал на несколько месяцев. В это время Эстер не оставалась одна. Каждый день к ней заглядывал Рай, принося вести и всякие вкусняшки. Он коротал время, рассказывая истории о жизни внутри храма. Эстер наслаждалась его обществом и не хотела отпускать, когда он уходил обратно. Весь день она занималась повседневными делами: уборкой в предоставленной комнате, в коридоре и на кухне, потом шла в поля, помогала вспахивать и поливать землю. Нередко её заставляли работать до ночи, но потом, конечно, предоставляли свободное время, которое она тратила на обучение. Эстер нашла для себя интересным учиться чтению. Она выучила уже очень много новых слов. Вот только правописание оставляло желать лучшего. Её каракули были такими ужасными, что девочка бросала листки с ними в огонь, чтобы никто ненароком не увидел. Несмотря на некоторые неудачи, Эстер очень нравилось проводить время так, как ей хочется. Обучение новому было особенно занимательно. В дверь комнаты постучались. Эстер радостно вскочила со стула, бросая своё занятие, и поспешила к двери. Открыв её, она увидела своего обычного посетителя и весело поздоровалась. — Я принёс тебе семена, которые ты просила, — прошёл в тёплую обитель Скайуокер, присаживаясь на свободное место. Он отдал ей свёрток с содержимым. — Огромное спасибо. — Ты посадишь их здесь? — любопытствовал парень, чуть поправляя причёску. С его волос стекла капелька воды. Он шёл сюда без зонта, в своём коричневом плаще. — Нет, — помотала головой та. — В другом. Семена роз Эстер сжала с силой в руке, чувствуя, что на душе заметно теплеет. Она выполнила обещание. Похоронила родителей вместе с Каллумом в другом месте, которое выбрала сама. Теперь Роза и Сириус покоились в самом прекрасном месте, откуда открывался вид на лес. Там же она хотела посадить розы, чтобы приходить и подолгу сидеть там. В окружении чудесных ароматов. Чтобы мама с папой порадовались с того света, что за ними до сих пор ухаживают. — Каллум сегодня сотворил нечто удивительное, — с восторгом говорил Рай, а в глазах у него блестела синева. — Он погрузился в медитацию и смог предсказать ближайшее будущее. Сказал, что сегодня будет сильный дождь. Мастер говорил, он на многое способен, но я и не думал, что он сможет начать предсказывать так рано. Каллум действительно всех изумлял в храме. Ему пророчили великолепное будущее, а некоторые падаваны локти кусали от зависти. Учителя были в полном восторге от его способностей и трудолюбия. Брат поражал каждого. И Эстер сильно им гордилась. Она смущённо посмотрела на Рая, не зная, куда деть руки. Вдруг они показались какими-то мешающими. — Ты поможешь мне посадить розы? — этот вопрос она готовила целую неделю, и была рада, что голос не дрогнул. — Конечно, — по-доброму заулыбался Рай, — хоть завтра. — Но завтра ведь твой день рождения, — Эстер помнила и считала дни, чтобы поздравить его. Этот замечательный парень даже родился в не менее красивое время года. Рай был полным олицетворением весны, даже пах примерно также. — Ты должен быть с сестрой и друзьями. Зачем тебе копаться в грязи? — Завтра мастер не слишком будет меня нагружать. К тому же я не на весь день, — он чуть наклонился к ней, и девочка заставила себя не зардеться. — Помогу тебе, а потом вернусь в храм. — Я… спасибо большое, — лепетала Эстер, стараясь не смотреть на него. Она очень смутилась. — Я тебе сейчас такое расскажу! Просто уморительная история… Эстер села поудобнее, искренне улыбаюсь солнечному парню. Он начал повествовать очередную историю. Она могла бы слушать его целую вечность. Голос Рая рассекал тишину и дарил столько положительных эмоций, заполняя собой пустоту в душе. Постепенно чувства к нему росли, и девочка понимала, что безнадёжно в него влюблялась. Медленно. Почти незаметно даже для самой себя. Они говорили и говорили, даже не думая останавливаться. Всю ночь в комнате Эстер не гас свет.