can't get it up without you

Сокджин массирует свои виски, когда слышит верещание дверного звонка на этаже своего офиса примерно шестьдесят седьмой раз за сегодня. Он поднимает глаза наверх в тщетной надежде на то, что кто-то другой поднимется ответить, потому что остальные как раз и ждали доставку или клиента, поэтому хорошо бы им навострить уши и ответить на звонок. Но хуй там плавал. Никто даже ухом не ведет, потому что, к сожалению, именно Сокджин обладатель самого ближайшего к двери рабочего места, и в прошлом допускал чудовищные ошибки типа «быть милым в первые рабочие дни» и теперь навечно застрял негласным дворецким на этаже компании. Он смотрит на место Чонгука, и... снова неудача. Сокджин знает, что в такое время Чонгук уходит кемарить под предлогом поссать. И ему невдомек, как вообще Чонгук может спать в этих отвратительных кабинках со своим чувствительным обонянием. Но затем, когда Сокджин смотрит в свой монитор, он вдруг понимает: слишком долгое сидение за графиками продаж и прогнозами показателей эффективности творит с людьми удивительные вещи. Теперь все ясно. К несчастью, это значит, что Чонгук вернется не скоро, поэтому Сокджину не суждено запугать или подкупить его, чтобы тот открыл дверь. Поэтому он неоправданно громко вздыхает, сохраняет документ на компьютере и идет к двери. Все время, что он работает в этой компании, он рад только одной-единственной вещи. А именно: компания находится в здании старого типа, поэтому дверь в департамент явно делалась теми, кто вдохновлялся бомбоубежищами. Как раз это и было полезно для поддержания Сокджиновых плечевых мускулов в отличном состоянии (может, они и были даром свыше, но Сокджину все равно нужно оставаться в форме). Примечательно то, что дверь тяжелая и непрозрачная. Так что можно не париться, что через новомодную стеклянную дверь на него уставится какой-нибудь хуй с горы, коллега или незнакомец и застукает, как Сокджин то и дело притворяется, что печатает что-то на клавиатуре (не глядя, ага), когда начальники или коллеги приближаются к его столу. Одному богу известно, как бы он не ебнулся без этой двери. И теперь, когда он открывает дверь и сталкивается нос к носу с последним человеком на земле, которого он хотел бы сейчас видеть, он решает поменять свое мнение. Потому что стеклянная дверь позволила бы ему увидеть, что там стоит ебаный Мин Юнги с картонным подносом для стаканчиков кофе, и тогда... тогда он бы залез под стол и стал ждать, пока Чонгук не вернется и не разрулит всю эту ситуацию. Но вместо этого он покорно вздыхает — как-никак Мин Юнги испортил его отношение к двери (ничего нового) — и произносит: — Не знал, что твоя кофейня стала делать доставку. — Мы есть на Яндекс.еде, — чуть погодя отвечает Юнги, удивительным образом вкладывая в это «ну естественно, блять, оселятина», — но с доставщиком прямо на выходе произошел несчастный случай. — Он в порядке? — оживает Сокджин. — В порядке. Вывих мизинца. Байк просто не смог завестись. Но спорю на пятьдесят баксов, что тот завелся, как только я взял такси досюда. — От кофейни до нас метров сто, я постоянно вижу там своих клиентов, — отвечает Сокджин. — Это твои клиенты раскошеливаются на доставку, не я же, — пожимает плечами Юнги. — Приветик, Мин Юнги. Какой сюрприз увидеть тебя здесь. О, кофеек. Круто. Я заберу его, а ты можешь идти отсюда. Спина Чонгука уж больно какая-то широкая. Вау, Сокджин даже немного скучает по дням, когда тот был маленькой букашкой, и в случае, когда Чонгук начинал слишком надоедать, он был в силах подавить его психологически. Или пощекотать животик, как младенцу. Но теперь все как об стенку горох. Отлетает тебе прямо по лбу. А, ну и вишенка на торте — Сокджин не слишком высокий, поэтому не может выглянуть за плечо Чонгука и угарнуть над тем, как растерянно выглядит Юнги перед таким крепышом. Чонгук так часто ведет себя как избалованный ребенок, что люди обычно забывают, что он довольно высокий, мускулистый и, скорее всего, может сломать им позвоночник своим коленом. Такая тактика запугивания, как правило, самая эффективная. Как правило, но не всегда: иногда человек, которого запугивают, имеет черный пояс по карате, или является Мин Юнги, который, также являясь идиотом, любит стычки с людьми, которые больше него. И этот самый идиот даже ухом не ведет, сухо парируя: — Ну, когда заберешь кофеек, отдашь бабки, да? Чонгук оглядывается вокруг, и на его лице проступает легкий шок. Сокджин близок к тому, чтобы расхохотаться. — Иди и найди того, кто заказал кофе, Чонгук. — Эй, кто-то из вас останется тут со мной, — вклинивается Юнги, когда Чонгук начинает выталкивать отсюда Сокджина, — чтобы убедиться, что вы не сбежите с кофеем—... — Тогда я просто отдам тебе этот сраный кофе обратно. —...и что ты меня не прикончишь, — вкрадчиво продолжает Юнги, совсем не помогая в стремлении Сокджина удержаться от смеха. Чонгук переводит на него такой многозначительный взгляд, что ему чудом удается сохранять ровный тон: — Я уже назначен негласным дворецким. И не собираюсь становиться еще и негласным кофемальчиком. Теперь Чонгук одаривает его тем самым взором, который — к ужасу Сокджина — похож на его постоянное выражение лица в те далекие деньки, когда он был эмо. Затем Чонгук фыркает и драматично всплескивает руками: — Супер! Но если что-то случится, типа откуда ни возьмись появится съемочная бригада реалити-шоу и заставит вас сосаться на камеру, это не моя проблема, окей? — Это было бы... до опупения странно, — Юнги поднимает брови, наблюдая, как Чонгук топает отсюда, — и очень драматично. Сто пудов от тебя передалось. От этого замечания Сокджин заметно тушуется. — Ну, это лучше, чем быть пиздаболом. Не знал, что Яндекс.еда позволяет людям платить наличкой. Я думал, все можно оплатить только картой онлайн. Юнги только пожимает плечами. — Ну, — чуть погодя Сокджин делает то же самое, — так ему и надо за его лень и постоянное отбирание моего хавчика из доставки. — Поэтому ты ему и не сказал? — Не, я просто был слишком занят угаранием над его горящей из-за тебя жопой. Не видел его в таком прелестном ахуе с тех самых пор, как два года назад Тэхен решил попробовать себя в готовке и заставлял его есть свои шедевры. Но ты тоже неплохо отработал свое время. — Ты ужасный старший брат. — Спасибо, стараюсь. Повисает неловкое молчание, и Сокджин пялится на носки своих ботинок, словно это самая интересная вещь на планете. И, на самом-то деле, так оно и оказывается. Ботинки выглядят немного не такими, какими он запомнил их вчера. С чего вдруг вообще так получилось — Сокджин не помнит, чтобы он обтирался обо что-то, что могло бы так его испачкать. Может, Чонгук наступил на его ботинок, когда уходил, и если это так, молодой человек, вам пизд— — Думаешь, теперь вселенная довольна количеством времени, которое мы друг с другом проводим? — Чаво? — в замешательстве моргает Сокджин. — Эм. Да. Наверное? Погоди, ты не хочешь дождаться Чонгука? — Будет забавнее, если он припрется, а я уже ушел, — и Сокджин знает, что эта улыбочка Юнги не сулит ничего хорошего. — А че? Уже не хочешь, чтобы я уходил? Сокджин бросает взгляд на свой стол, представляя, что было бы, будь возможным сию же секунду схватить со стола ножницы и заколоть ими Юнги прежде, чем тот убежит. Это ведь могло бы сработать? У Юнги довольно короткие ножки. Сокджину нужно всего лишь пошире шагнуть. Наверное, это слишком, но Сокджин знает, где лежат моющие средства. Никто даже и не заметит. У всех в офисе аллергия на внимательность. — Ты сейчас думаешь о том, чтобы заколоть меня ножницами? — Нет, — Сокджин закатывает глаза «типа-не-при-делах», — просто отдай мне кофе и вали отсюда. Все слишком странно, когда Юнги передает ему кофе: они оба явно осторожничают, будто вселенная в любой момент может поднасрать и создать сопливую неловкую ситуацию из разряда романтических комедий. Но кофе не проливается, никто не начинает прыгать и танцевать вокруг них с песнями о вечной любви. И они оба пялятся друг на друга, чувствуя себя обманутыми, что ничего не случилось. — Эм, ладно. Пока. — Эй! — Сокджин не совсем уверен, по какой причине он окликает Юнги. Наверное, это чувство в его животе — просто беспокойство из-за несчастного случая. — Может. Эм. Может, тебе стоит остаться. Побыть, пока Чонгук не вернется. Юнги обращает на него до странного острый взгляд, но... прежде чем кто-либо из них успевает что-то сказать, дверь лифта внезапно открывается, и Юнги отскакивает вбок без возможности спасения от кучи камер и съемочной команды, что выбегают из лифта. Сокджину кажется, что у них с Юнги одинаковые выражения лиц, когда камеры включаются, и они слышат энергичные объяснения, что «вы попали в "Ловушку камеры поцелуев" на канале Эн-Би-Си! Как насчет того чтобы как следует засосаться прямо сейчас?» Юнги набирает воздуха в легкие, чтобы ответить «нет», как вдруг ведущий присвистывает: — Вы получите купоны в барбекю-ресторан на сумму сто тысяч вон, если согласитесь на это. И Сокджин и Юнги переглядываются.

~*~

— Я вам не верю. Юнги так и знал, что Чонгук это скажет. Его рот набит шашлыком из баранины, и каждый раз, как он начинает говорить, кусочки мяса вылетают изо рта. Довольно мерзко. — Йа, не разговаривай с набитым ртом, — Сокджин с точно таким же набитым ртом одергивает Чонгука, и Юнги вздыхает, дотягиваясь до коробки салфеток. — Ну, а если серьезно, — Хосок обхватывает плечо Юнги, чтобы тот наконец все разъяснил, — почему? Сокджин одаривает Хосока взглядом, а затем многозначительно набивает свой и без того полный рот еще одним шашлычком. При виде этой картины Хосока немного потрясывает, и Юнги его понимает. Увидеть столько жеванного мяса в чьем-то набитом рте — врагу не пожелаешь. — Не, я знаю, почему. Но почему? Я думал, суть в том, чтобы избегать чего-то интимного, что может привести к потрахушкам. Сокджин и Чонгук тут же стреляют в него взглядами, а затем Сокджин огрызается и, честное, блять, слово, шипит: — Господи, да ты же распиздякал все Тэхену. Хосок слепо оглядывается вокруг — как и всегда, когда его уличают в тупости. — Он сторожит вас в кафе по вторникам и пятницам. В кафе, в котором я, блин, работаю. Естественно, я разговариваю с ним. — Нифига, ты никогда не разговариваешь с ним. А больше... используешь его язык. Типа... сексишься. Даже Юнги не под силу сделать такое же скептическое выражение лица, какое изображает Хосок. Особенно когда за Сокджином возникает Чонгук, глядящий на Хосока с крайней степенью возмущения. И, вау. Тот выглядит даже подбуханным. Разве в шашлык из баранины могли добавить алкашку? — Точно. Хорошо, — Хосок решает сдаться в этом бессмысленном споре. — Давай-ка перефразирую: я думал, суть в том, чтобы избегать делать всякие интимные штучки, которые могут привести к любовному грехопадению друг с другом? От такого перефразирования у Юнги чуть кровь из ушей не пошла. Но Ким-Чонам, вообще-то, вполне заходит. — Ну, — Сокджин машет между собой и Юнги, — видимо, вселенная не довольна степенью нашего теперешнего взаимодействия. Но этот случай нам только на руку — удовлетворить вселенную и получить бабло одновременно. Тем более — это всего лишь поцелуй. Чонгук выглядит оскорбленным и смущенным одновременно. — Всего лишь поцелуй? Хен, да вы чуть не кончили, лапая друг друга. — Они добавляли пятьдесят тысяч вон за каждое взаимодействие, — Юнги слабо отбивается от осуждающего взгляда Хосока. — Йа. Эти купоны — единственная причина, почему мы купили похавать. Если ты против, харэ жрать. Юнги отодвигает дощечку с шашлыками от Хосока, складирующего их рядом с собой, и только вздрагивает, когда Хосок тянет ее обратно. — Это мне за то, что терплю ваш аншлаг, — лучезарно улыбается тот, словно он не впивается в дощечку с шашлыком как клещ, — и если ты сейчас же не отпустишь, то, наверное, я прирежу тебя, когда ты будешь спать. Юнги тут же отпускает дощечку. — Срань господня. — Это было... стремно, — в глазах Сокджина читается шок, — но еще и воодушевляюще. Мастер Хосок, не могли бы вы научить меня вашим способам заставить Юнги слушаться? Юнги рычит, мстительно кидая свои палочки для еды в Сокджина. Но они не только летят мимо жертвы, но и бьют Тэхена в лобешник. Стоп. Тэхен? — Это Хосок-хен был стремным. Хотя это немного секаз, — произносит Тэхен, словно рядом с ним не сидят четыре человека, которые пялятся на него, словно он призрак прошедшего рождества. — И... оу. — Че за блять? — голос Юнги неконтролируемо становится высоким и тонким. — Откуда ты приебенил? — А? — тупо пялится Тэхен, оживляясь через пару секунд. — А. Просто услышал, что тут бесплатный хавчик. Чонгук ощетинивается как зверек, когда все взгляды устремляются на него: — Не надо так на меня смотреть. Я ему не рассказывал. — Нет, Чонгук мне ничего не рассказывал. Наверное, «услышал» это неверное слово. Я просто... учуял, что здесь бесплатная еда, — Тэхен широко улыбается, как будто его слова входят в понятие нормы. — Да и вообще, скоро еще Чимин подойдет. Он, наверное, учуял меня, учуявшего бесплатную еду. Юнги считает, сколько раз он моргнул, глядя на Тэхена. А именно — два. Один, два. И сразу же после этого кто-то заваливается к ним за стол, поэтому Хосок испускает такой крик, что героини ужастиков просто курят в сторонке. Сокджин тоже не промах: он пугается и начинает задыхаться, кашляя и выплевывая мясо, словно сейчас умрет. Полный беспокойства Чимин отпрыгивает назад: — Срань господня—что? Почему Хоби-хен кричит? Господи, Джин-хен в порядке? Я— Юнги-хен, хватит ржать! Почему ты вообще, блять, смеешься? Покрытый жеванным мясом Чонгук понимает, что значит быть главным персонажем в юмористическом сёдзе-аниме: все в их городе наглухо ебанутые остопиздины, а их компашка постоянно чувствует желание зареветь.

~*~

Вечер вторника; Чонгук обнимается с миской чипсов, готовый плюхнуться на диван и смотреть свое заслуженное полуночное аниме, когда то, что он считал своей подушкой, вдруг восстает, как кракен из глубин океана. Чонгук никогда не признается, что кричит как малявка, даже если делает именно это. Он встречает сонный взгляд Тэхена, прежде чем тот осматривается вокруг: — Что ты тут смотришь? Почему кричала маленькая девочка? — Ничего! — Чонгук хватает пульт, делая вид, что выключает телевизор, хотя тот даже не был включен. — Что ты здесь делаешь, хен? — Тяжелый день, — Тэхен стонет, потягиваясь до хруста в спине, — и Джин-хен сказал, что такими темпами я двину копыта. Хоть у меня и нет запланированных встреч на завтра, я собираюсь подкупить Богома, чтобы он открыл для меня галерею. — Тяжелый день? — вторит Чонгук, немного подталкивая Тэхена, чтобы они оба уместились на диване. — Разве у тебя сегодня не выходной? — Он самый, — кряхтит Тэхен, примостившись головой к плечу Чонгука, как только они усаживаются рядом, — и я потратил его лучшую часть на возню с Джин-хеном. — Оу. — Ага, оу, — его глаза закрываются от усталости. — Разве ты не чекаешь расписание? — После того как ты начал постить туда еще и ваше с Чимином расписание дрочек... я перестал его проверять, хен. Да и какая разница, все равно мое совместное расписание с Джин-хеном — это наши рабочие часы. — Ага, твоя ежедневная работа — счастливо помахать на прощание Джин-хену, когда ему надо встретиться с клиентом. — Это не связано с хеном, — надувается Чонгук, — просто я ненавижу встречаться с клиентами. — Да знаю, — грустно улыбается Тэхен, примирительно потирая животик Чонгуку. Хоть тот и претендует на звание настоящего мужчины, Чонгуку все еще нравится, когда его балуют, как ребенка. — А так, я забрал Джин-хена из вашего офиса, потому что клиент не смог встретиться в нашем кафе, и пришлось поискать другое. — Ого, рисковая ситуация. — Точно. Но вроде как было норм... пока не появился Юнги. Естественно, получилось так, что владелец нашей кофейни дружит с владельцем кофейни, в которую наведались мы с Джин-хеном. А так как у них не хватало персонала, они позвали Юнги помочь. Там же, куда мы пришли. Чонгук закатывает глаза, а затем с ужасом понимает, что он делает. Фу. Он начинает перенимать манеру поведения Джин-хена и Коротышки, когда случается что-то типа того. — Естественно. — Ага. Естественно. — Так... Тэхен пожимает плечами: — Ну, в итоге из той-то кофейни нас не выгнали. — Даже не верится, что нас добавили в черный список гостей кофейни, и причиной этому был не ты. Голова Тэхена почти съезжает с плеча Чонгука, когда он смеется, но он тут же пристраивается обратно. — Я в курсе, окей? А мне не верится, что из всех людей — мать его за ногу Джин-хен более поехавший, чем я. Мне нужно уйти в пятидневный запой, чтобы как-то это компенсировать. — Уверен, что пяти дней достаточно? — дразнится Чонгук, пододвигаясь, чтобы с комфортом уминать свои чипсоны, при этом являясь еще и подголовником для Тэхена. — Бля, ты прав. Наверное, дней семь. Недельку. Этого ведь хватит? Я такой древний, что стар даже для десятидневного безудержного употребления сладостей. Это говорит о многом — то, как Тэхен постоянно прикрывает свои глаза; звучит больше сонным, чем взволнованным теоретической возможностью безумного обжирания сладостями. Вся эта ебола с «обломай своих хенов» выматывала и истощала их всех: даже если Тэхен почувствовал ее эффект, что уж говорить об остальных? — Тэ, — произносит Чонгук еле слышно. Но глаза Тэхена медленно открываются, выражая странное понимание, — ты когда-нибудь... типа... чувствовал желание... позволить им... ну, ты понял?.. Тэхен изучает его лицо, а затем уточняет: — Типа... позволить им сделать то самое? — Ага, — покраснев, Чонгук тут же жалеет о сказанном. Тэхен поднимает брови и пожимает плечами, будто и не заметив: — Ну, да. Думал об этом. От них порой едет крыша, но потом я всегда раскаивался. — Эм? — И че это значит? — Тэхен пихает Чонгука в сторону и тут же корчится, когда Чонгук весомо пихает его в ответ. — Ну, в смысле. У тебя же больше занятий обломщиковостью по расписанию, чем у меня. Ты и сам в курсе, что там столько сексуального напряжения, что можно ножом разрезать— — Нихрена подобного, — мямлит Чонгук. Тэхен игнорирует. —и, по чесноку, любой бы подумал: «Да просто уже, блять, займитесь этим, и все», но момент проходит, и я такой... и смех и грех. — И смех и грех. — Стыдоба, короче говоря. Ты понял, — Тэхен пожимает плечами, — я не хочу, чтобы Джин-хен после этого умер. Чонгук мягко вздыхает, кладя свою голову на голову Тэхена. — Ты когда-нибудь, ну... думал, что... — ...что... Джин-хен врет? — медленно договаривает тот за Чонгука. — Не, не врет. Даже Джин-хен не стал бы шутить о таком, — ворчит Чонгук, — нет... просто... Я хз. Какая-то часть меня сомневается, что они реально умирают. — А-а. Понимаю. Я тоже сомневаюсь. Типа «Ой, да правда что ли». — Точняк... Это кажется немного... нереальным, да? Даже если я видел достаточно ебанутого говна за последний месяц, чтобы на 90% быть уверенным в том, что если Джин-хен сказал, что это случится — это случится, но... ослиная половина моего мозга на самом-то деле не верит, что Джин-хен может реально умереть от секса. — Погоди, — нахмуривается Тэхен, — так ты на 5% по-ослиному веришь в то, что Джин-хен не умрет? — Чаво? — Чонгук снова смотрит на него непонимающим взором. — Нет! — Что значит нет? Я сейчас все правильно понял, нет? Ты сказал, что на 90% уверен, что он умрет. Остается 10%. Половина от этого — 5%. Так что ты на 5% уверен, что Джин-хен не умрет от перепиха с Юнги-хеном, — Тэхен делает паузу, хмурясь еще больше, — и вот теперь погоди-ка. Что тогда оставшиеся 5%? — Хоспаде, — Чонгук чувствует желание столкнуть голову Тэхена со своего плеча и, наверное, еще и ударить его головой об стол. Он этого не делает. Но максимально близок. — Забей. И какого хуя ты называешь этого шпингалетуса «Юнги-хеном»? Он наш враг. — Потому что он старше меня, например? И офигенно классный, даже если я по иронии судьбы видел его без штанов слишком часто? И у меня нет комплекса хена размером с ебаный Китай. И к слову, я все еще на полном серьезе считаю, что ты неосознанно влюблен в Джин-хена. Чонгук сталкивает Тэхена со своего плеча. — Ты отвратный. Он мой двоюродный брат. — Ничто любви не помеха, — щебечет Тэхен. Но уж тут даже Чонгуку понятно, что он его просто чморит, поэтому можно пихнуть еще раз, да посильнее. — Так вот, возвращаясь к Джин-хену... — снова вздыхает Чонгук, — я просто не могу представить его... умирающим. Он же... Джин-хен. — Он всегда был чем-то бóльшим, — Тэхен говорит так, словно Чонгук непременно поймет, о чем речь, — не могу представить, что он... вообще когда-то умрет. Будто вселенная опустеет. Поэтому... я и не хочу рисковать. Но Чонгук не понимает и половины того, что говорит Тэхен. И еще он не понимает, почему они оба любят Сокджина слишком сильно, чтобы позволить его жизни быть под угрозой, которую они не могут предотвратить. Поэтому он снова разрешает Тэхену положить голову на свое плечо, и произносит: — Именно... именно... Настает момент светлой грусти. А затем Тэхен бормочет: — Это наводит на малеха пугающие мысли. — Ась? — Чонгук моргает и пытается взглянуть на Тэхена, лицо которого зарыто в его плечо. — Что ты имеешь в виду? — Я хз... Просто... что, если Джин-хен немного сбавит обороты. Типа... он уже не так сопротивляется сексу с Юнги-хеном, как раньше. Чонгук снова поднимает брови. — Да в смысле? — в который раз переспрашивает он, будто это поможет понять. — Я имею в виду... Джин-хен и Юнги-хен в последнее время стали меньше сраться. Ты не заметил? — Чаво? — брови Чонгука поднимаются еще выше, заметно уползая с того места, где они были изначально. Он уже на 98% ближе к тому чтобы получить монобровь. — Нифига. Джин-хен назвал Юнги тухлой черепашьей мордой, пакетом с гавной и плоскожопиной в течение первых пяти секунд, как они увидели друг друга утром, когда мы с ним пришли за кофейком. — Да это... Ладно, хорошо, ты прав. Они довольно много собачились. Но я имел в виду, что все уже не такое ядовитое, как раньше. Больше... заигрывающее? Я не знаю. Чимин бы объяснил лучше, чем я. — Чимин? — Ага. Он-то мне и раскрыл на это глаза, — покачивая головой, гудит Тэхен. — Он сказал, что Юнги и Джин хены все меньше выглядят кровными врагами и все больше ворчливой женатой парочкой. Чонгук хотел бы поспорить, но то, как Тэхен говорит об этом... — Мда. — Это щас твои ослиные 5% высказались? — пыхтит тот. Теперь Чонгук точно его спихнет. После толканий и пререканий в куче мала, Тэхен и Чонгук возвращаются на свои места. Ненадолго воцаряется тишина, и Чонгук спрашивает: — Джин-хен. Он ведь не хочет этого, да? Трахаться с Юнги. Он не хотел бы... Умереть. Тэхен вздыхает, лениво поглаживая Чонгука. Как ни странно, его ответ немного задерживается. — Неа, не думаю. Это не подавляет страх Чонгука, и Тэхен чувствует, как тот замирает. — Эй, — Тэхен поворачивается так, чтобы было удобнее заглянуть Чонгуку в глаза. — Эй. Джин-хен не хотел бы делать это с нами. Он бы нас не бросил. Не так. Взгляд Чонгука немного оживляется: — Откуда ты знаешь, хен? — Потому что я верю Джин-хену, — просто отвечает Тэхен, — хоть он и почти все время придуривается, но он всегда заботится о нас. Он бы не стал. Он бы просто не стал. Чонгук немного теребит подол Тэхеновой рубашки. — ...Точно, Джин-хен бы не сделал этого. — Мням, — причмокивает Тэхен, прежде чем снова положить голову на плечо Чонгука, чувствуя его дыхание на своих волосах, становящееся все спокойнее с каждым выдохом, — не сделал бы. Вскоре они оба замолкают и засыпают. Никто из них не замечает Сокджина, подслушивающего на кухне с коробкой мороженого в руках, что начало медленно плавиться в липкий сладкий суп еще до того, как они закончили разговор.

~*~

— Оу, — открывая дверь, Сокджин натыкается на Юнги, — ваш доставщик снова попал в передрягу? — Нет, — посмеивается тот, протягивая лоток с кофе, — владелец кофейни допер, что если клиенты в нашем районе готовы платить Яндекс.еде 299,99р за доставку кофе через две улицы от них, то они и нам будут платить 299,99р за доставку кофе через две улицы от них. И вот, спустя два велосипеда и один сайт, теперь мы предоставляем доставку в пределах двенадцати улиц. Но только в час пик. Ты все еще должен набраться храбрости выстоять очередь за чашкой чая утром или в обед. — Ого, — моргает Сокджин, — ты запомнил все эти маркетинговые ходы. — Я слышал это как минимум по пять раз в час последние несколько дней. Было не так уж и трудно. — Тогда понятно. Видимо, это значит, что теперь мы будем видеться еще чаще. — Мхм. Нет нужды в том чтобы какой-то незнакомый доставщик страдал из-за нашего безудержного романа, — подтрунивает Юнги, ожидая, что Сокджин, будучи сейчас до усрачки серьезным, тоже примется над этим шутить. Но, к его удивлению, тот только беспечно кивает. — Мм... Короче. Тебе здесь должен кто-то подписать, да? Я знаю, кто. Они как раз недавно обсуждали новую систему доставки. Просто заходи и подожди здесь. — Что? Не собираюсь я ждать, пока Чонгук вдруг появится из ниоткуда, злобно зыркая на меня своими глазищами, и будет угрожать мне, защищая твою добродетель, — хоть это и звучит как шутка, до шутки этим словам далеко. — Ммм. Сегодня стоит обойтись без Чонгука. Сегодня утром он съел слишком много бананов, поэтому бегает в туалет каждые полчаса. — Оу. Фе. Передай ему от меня пожелания скорейшего выздоровления. Выдавая очередную отсутствующую реакцию, Сокджин переминается с ноги на ногу, выглядя необычайно тревожно. — Ага. Хорошо. Я просто... пойду поищу... ага. Увидимся еще как-нибудь. Юнги хмуро смотрит Сокджину вслед, когда тот уходит. И хмурится еще больше, когда тот внезапно оборачивается и, колеблясь, произносит следующее: — Эй. Юнги? Просто... будь осторожен? Ладно? Сокджин смотрит на него, дожидаясь ответа. Но когда Юнги открывает рот, чтобы— на самом деле он не знает, зачем. Может, узнать, о чем Сокджин беспокоится? Но тот вдруг отворачивается на пятках и стремительно уходит прочь. Это задевает его больше, чем он бы когда-нибудь показал; впивается под корку мозга, когда он заканчивает доставку и забирает велосипед, чтобы ехать обратно в кофейню.

~*~

Это беспокоит его всю неделю. — Воу-воу, Юнги, ты должен... перестать... что бы ты там ни делал. Выглядишь так, будто щас жопа отвалится. Юнги даже не думает поднять взгляд. — Это называется мыслительным процессом, Чимин. Но, естественно, ты с этим даже не знаком. — Уверен, что что бы ты там ни делал, это не мыслительный процесс. Больше похоже на десятилетний запор. — Йа, помоишник! Я бы тогда сдох от интоксикации. Ты только что сказал, что хочешь, чтобы я умер? А может ты хочешь сдохнуть? — Конечно нет, хен. Я люблю тебя, хен~ Наконец Юнги угрюмо смотрит вверх, считая, что выглядит свирепым, хотя это никогда не работает на его друзьях. Да и похуй. Однажды заработает. — Беспредельщик. Короче, Хоби должен был уже переодеться и вернуться минут пять назад. — Эм, ты же знаешь, что я не просто так навестил тебя, хен? — Чимин взмахивает своими милыми ресничками, прежде чем пригнуться, когда Юнги запускает в него арахисом. — Ладно-ладно. Зануда. Кстати, а где Джин-хен и Чонгукки? Я их не видел. — Свалили, — Юнги не собирался быть таким грубым, как получилось. — В смысле, Джин сказал, им нужно сделать что-то в офисе по работе. А Чонгук сказал, что пойдет за Джином, даже если Джин сказал, что он может остаться здесь и дождаться тебя и Хоби. Мол, встретится с вами обоими в студии. — Хм, — прищуривается Чимин, — это странно. Обычно Джин-хен остается и работает здесь. Может, сегодняшние дела они могут делать только в офисе? — Может, — мямлит Юнги, и... Ему хочется задать вопрос. Ему хочется спросить, заметил ли кто-нибудь, каким странным и отдаленным Сокджин был всю неделю. Спросить, чтобы кто-нибудь подтвердил, что это не он не ебанулся, что он не прокрастинирует слишком много, когда чувствует, будто Сокджин при любой возможности его избегает. Это, вообще-то, не должно его беспокоить с тех самых пор, как они возненавидели друг друга и все такое, но— Но он не будет никого об этом спрашивать, потому что он социально неловкий идиот. И он скорее продолжит пиздострадать всю неделю, прежде чем кто-то (Хосок) почует что-то странное и выпытает у него, в чем суть. Продолжит молчать, пока неразбериха и вопросы не займут всю его голову целиком, как непоседливые дети в сладкой ловушке воздушного замка. Проходит немало времени, прежде чем он выдвигается для доставки своего заказа, погрязший глубоко в своих размышлениях. Юнги не замечает огромный фургон, мчащийся на него, когда он выходит из-за угла.