Не только на чердаке

— Эй, чучело, не спи. — Как это — «не спи»? То в восемь вечера в кровать загоняете, то «не спи»… Костик выпутался из одеяла, обиженно бубня, а Серафим зажег свечи и водрузил на стол коробку. — Передумали и решили закидать меня подарками? — мгновенно повеселел Костик. — Но до Нового года же еще целая вечность… — Сейчас третья ночь после полнолуния, — объяснил Серафим. — И-и? — подбадривающе спросил Костик. — И ты, разумеется, всё на свете забыл, — проворчал Серафим. — У тебя не память, а дуршлаг какой-то… Всё ценное вываливается, а мусор как застрянет — так и навеки. В третью ночь после полнолуния можно смотреть в стеклянные сферы и полусферы. Понял? Костик повнимательнее рассмотрел коробку и радостно кивнул: — Понял! Ёлку хотите наряжать. Давно пора, вот только ёлки у нас нет… Серафим закатил глаза. — По-твоему, я псих — среди ночи ёлку наряжать? Мы будем смотреться в сферы, чтобы определить их тембр. — И это, разумеется, самое подходящее занятие для разумных людей, — кивнул Костик. — Я начну? — Да погоди ты! — Серафим поспешно закрыл коробку, едва не прищемив Костику пальцы. — Как же ты будешь определять, если процедуры не знаешь? — Разберусь, — махнул рукой Костик. — Ваши зелья я всегда наугад смешиваю… Ой. Ну, тот единственный раз, когда я их смешивал ради забавы. — Он встретился взглядом с Серафимом, поправился: — Хорошо, два… Три? — Для начала, — сказал Серафим, скрипнув зубами, — нужно взять сферу и смотреть в нее. Света должно быть немного, поэтому лампу не включаем. Но и совсем в темноте нельзя, ничего не увидишь. — А при свечах увижу? — Да не перебивай ты! Сфера обычно оказывается шаром-предсказателем. Она показывает будущее. — Ой, опять что-нибудь напоказывает, а мне потом мучиться… — Цыц! Тембр определяет промежуток времени. Допустим, неделя. То есть шар всегда будет показывать то, что произойдет ровно через неделю. Если смотришь в него во вторник, он показывает события следующего вторника, если в четверг — то уже четверга. Понятно? — Не-а. Откуда мне знать, что тембр именно неделя? — Обычно в шар смотрят до тех пор, пока не увидят подсказку. Газету или календарь с датой, например. Или привязанное к дате событие. — Например? — Ну, чей-нибудь день рождения, например. — А как определять год? Может, этот ваш шар покажет ёлку и новогодний стол, мы решим, что это в этом году, а на самом деле — лет через десять… — Шары обычно так далеко не показывают. — А как далеко? — В пределах года. — И только вперед? — Сферы — вперед, полусферы — назад. — И тоже только на год? — Плюс-минус. Костик вздохнул. Серафим осторожно открыл коробку и вынул из-под ваты темно-зеленый ёлочный шар с чешуйками из блесток. — Вот, смотри. Это сфера. Значит, она должна предсказывать будущее. Я посмотрюсь в нее, и примерно через три секунды она настроится на меня. — И всегда будет настроена на вас? Я думал, артефакты портить нельзя, — строго заметил Костик. — Меня вы вон как пилите за Феогноста с Пафнутием…. — Разве пилю? — удивился Серафим. — Уже давно смирился… Но со сферами всё не так. Они перенастраиваются в любое время. Просто сейчас я буду по происходящему в шаре определять время, чтобы выяснить, какой у него тембр. Обычно это сделать проще, если смотришь на события из собственной жизни. Договорив, Серафим положил шар на вытянутые ладони и уставился в свое отражение. Костик тоже прильнул к шару, и Серафим отпихнул его: — Не сбивай сферу с толку! Она не может показывать нас обоих одновременно… — Может, — возразил Костик. В шаре в это время появилось изображение. Серафим и Костик что-то старательно пилили двуручной пилой, рядом в грязи возилась подросшая Симка, во весь голос щебетали птицы. — Весна, мы строим свинарник, — воскликнул Костик. — Какой вы молодец, помогаете… — Какой месяц? — строго спросил Серафим. — Ну-у… — Костик задумался, всмотрелся в изображение. — Апрель. Видите, верба цветет. — Согласен, — кивнул Серафим. — Значит, тембр — примерно четыре месяца. — А точнее узнать можно? — Наверняка. Можно сидеть и ждать, пока декорации не сменятся. Но это долго, хватит нам и апреля. — А еще там не ровное количество суток, — заметил Костик, — а с разницей часов в четырнадцать, наверное. Или наоборот — в десять? Я запутался. — Я тоже, — кивнул Серафим. — Но ты прав, там день, а у нас ночь. А почему в четырнадцать? — Или в десять. Сейчас одиннадцать вечера, а в шаре около часу дня. — С чего такая точность? — Вы там только что часы завели. Серафим пораженно мигнул и признал: — Наблюдательно. — Давайте следующую, — сказал Костик. — Только теперь моя очередь. Серафим порылся в коробке, достал из нее вогнутый красно-перламутровый шар и объявил: — Полусфера. — Неинтересно, ее определять проще, — надулся Костик. — Для начала сойдет. Смотри. Серафим повернул шар выпуклой стороной к Костику, подождал несколько секунд, потом чуть развернул шар, чтобы тоже видеть происходящее. Там действия пока было мало: Костик стоял в полутемном помещении и задумчиво крутил что-то в руках. — Это до того, как я к вам переехал, — сообщил Костик. — Видите, какие дурацкие обои? Это у Симеона Андреевича в коридоре. А Костик в шаре тем временем выставил вперед раскрытую ладонь, и с нее что-то стремительно слетело. — Ой, давайте не будем, — поспешно сказал Костик, закрывая полусферу ладонью. — А? Серафим непонимающе нахмурился, отстранил ладонь и уставился на отражение прошлого, в котором Костик прокрался к дивану и осторожно потыкал Симеона Андреевича метелкой для смахивания пыли. Симеон Андреевич, до последнего лежавший неподвижно, с неожиданной проворностью ухватил Костика за руку, вскочил и — полусфера полетела на пол и с мелодичным звоном разбилась. — Ты специально? — спросил Серафим, растерянно глядя на осколки. — Это вы специально! — возмутился Костик. — Ни капельки такта и уважения к чужим психологическим травмам… — Предсказать тембр заранее невозможно, — виновато сказал Серафим. — Просто неудачное совпадение. Давай следующую попробуем. — Вам надо — вы и пробуйте, — надулся Костик. — Надеюсь, там покажут, как Аполлошка гоняет вас метлой. Хотя эти ваши гнусные сферы в античную историю не лезут, разумеется… — Ладно, давай я, — легко согласился Серафим. Он вынул из коробки еще один вогнутый шар, принялся в него вглядываться. Когда появилось изображение, возмутился: — Что за чертовщина! Опять ты все артефакты на себя настроил? Костик, все еще обиженно выпячивая губу, не удержался и глянул в шар. — Ничего не понимаю, — пожаловался Серафим. — Где тут я? Шар показывал Костика во времянке. Судя по замызганному свитеру песочного цвета, снегу за окном и Дормидонту, безмятежно облизывающему вылинявшие бока, дело было совсем недавно, но еще до обилия бумажных украшений. — Вы специально. Надеетесь, что и этот шар будет гадости показывать, — заявил Костик. — Я не решаю, что ему показывать, — возразил Серафим. — Он должен был настроиться на меня… — Но не настроился. — Нет. Наверное, из-за того, что я думал о тебе, пока смотрел. — А нечего обо мне думать, — сердито сказал Костик, отворачиваясь. — Нечего дуться. Костик в отражении валялся на кровати, лениво подбрасывая и ловя камешки. — Не подскажешь, как давно это было? — спросил Серафим. Костик промолчал. А в шаре дверь времянки раскрылась, впуская Серафима. Он отряхнулся от снега, сгрузил на стол еду и сказал: — Я за водой. — Не утоните, — мрачно ответил Костик, продолжая подбрасывать камешки. — Хотя можете и утонуть… Дверь за Серафимом закрылась. Отражение снова показывало только Костика и дракона. — Это где-то неделю назад, что ли? — нахмурился Серафим, отрываясь от шара. — Когда ты на меня из-за проникающих дикобразов надулся? Он обернулся к Костику в поисках поддержки, но тот нахохлился пуще прежнего и объявил: — Я спать. Надеюсь, все ваши дурацкие шары-ябеды разобьются. — Что опять? — спросил Серафим. — Секреты какие-нибудь? Не смотреть? — Да смотрите, мне-то что, — ответил Костик, яростным движением набрасывая одеяло на голову. В отражении Костик встал с кровати, посмотрел на часы с кукушкой, пошагал взад-вперед, обеспокоенно выглянул в окно, даже приоткрыл его, высунулся наружу, высматривая что-то — или кого-то. Потом взял с подоконника осиное гнездо, трижды погладил его по часовой стрелке, как учил Серафим, и сказал: — Пусть те, кого я люблю, живут долго и счастливо.