Не только на чердаке

— Отойди, — прикрикнул Серафим, в последний момент резким движением убрав противень, чтобы избежать столкновения с Костиком. — Тебя нельзя пускать на кухню… — Нельзя, — жизнерадостно согласился Костик. — Только это не кухня, а времянка, так что всё соблюдено. Он попытался было схватить с противня горячее печенье, но Серафим грациозно увернулся и поставил противень на буфет. — Слушайте, я помню, что это ваш подарок, но это же не значит, что всё вам, — возмутился Костик. — Делиться надо. — Можешь хоть всё слопать, — ответил Серафим, — но подожди две минуты, а то мази от ожогов у нас нет. — А мазь от разочарований есть? — уныло спросил Костик, опускаясь на лавку. — Две. Минуты, — почти по слогам повторил Серафим. Костик горько вздохнул. — Между прочим, — сказал Серафим, — хорошо я придумал насчет дырок в твоем печенье. Повесим его на ёлку. — А свои скучные звездочки и месяцы не дырявили, — заметил Костик. — Их не повесим, — пояснил Серафим. — Они съедобные. — Думаете? — фыркнул Костик. Серафим схватил с противня снеговика, обжегся и разжал руку. Снеговик упал, но до пола не долетел. Дормидонт, молниеносно подхвативший его, облизнулся и снова улегся в кресло-качалку. — Видишь, съедобные, — сказал Серафим. — Он и червяков ест, — с ангельской улыбкой ответил Костик. — Не понимаю, на что ты вообще намекаешь, — надулся Серафим. — Это же ты делал тесто… — Вот именно, — важно кивнул Костик. Серафим сунул в печь следующий противень и налил в чайник воды. — Да вы оптимист, — хмыкнул Костик. — Я голодный, — напомнил ему Серафим. — Кое-кто вместо завтрака устроил пляску святого Витта. — Если бы этот кое-кто не дрых до потери пульса, ему бы тоже досталась творожная запеканка с малиновым вареньем, — скромно ответил Костик. Серафим только рукой махнул. Когда вода закипела, он заварил чай, торжественно снял противень с буфета, переложил печенье в красивое блюдо и водрузил его на кое-как вытертый от муки и налипшего теста стол. Костик теперь печенье брать не спешил, и Серафим нетерпеливо кивнул на блюдо: — Валяй. — Только после вас, — ответил Костик, наливая себе чай. — Так, — нахмурился Серафим. — Что было в тесте? — Ну, там мука, — принялся загибать пальцы Костик, — сахар, соль, сода, сироп, корица, вода, сахар… — Сахар уже был. — Он два раза участвовал. — И всё? — Ну, еще немножко пудры… — Пудры вдохновения? Или для лица? — Нет, сахарной. И всё. Ой, нет, не всё. Еще надо было положить гвозди для запаха, но я их не нашел, поэтому насыпал немного ванильного сахара. — Гвозди? — переспросил Серафим. — Так в рецепте было! Костик обиженно сунул ему под нос пожелтевшую бумажку. Серафим пробежался по строчкам, уже понимая, что увидит. Точно: «Добавьте корицы и гвоздики для запаха». — Скажи-ка, как ты узнал, что нужно три чашки именно муки́, а не му́ки? — спросил он. — Как вам такое в голову пришло? — фыркнул Костик. — А тебе как пришло в голову, что там гвозди, а не гвоздика? — А там гвоздика? — смутился Костик. — Ну… Знаете, у гвоздей намного более съедобный запах, чем у этой вашей гвоздики, так что всё логично. Серафим покачал головой, беря с блюда печенье. — Ты хоть масло не машинное добавлял? А то в рецепте не уточняется, а на твой вкус, наверное, машинное масло пахнет приятнее сливочного… — Я вообще масло не клал, — ответил Костик, наблюдая, как Серафим тщетно пытается раскусить печенье. — Оказалось, что у нас оно закончилось, потому что некоторые его вечно на хлеб мажут… Мне было лень снова одеваться и бежать к Аграфене Филипповне, так что вместо пачки масла я добавил еще три стакана сахара. Я же говорю, он два раза поучаствовал… Серафим понимающе кивнул и опустил печенье в чай. — Несъедобное? — грустно спросил Костик. Серафим еще немного поболтал печеньем в чашке, чтобы растопить сахар, потом с трудом откусил кусочек. — С чаем — в самый раз.