Не только на чердаке

Лошади нетерпеливо затоптались на месте, но Серафим не спешил трогаться. — Слушайте, это просто некрасиво, — заявил Костик, прислушиваясь к храпу Колумбария. — Вот так взяли и усыпили? — А нечего тут государственные тайны разбазаривать, — невозмутимо ответил Серафим. Костик обиженно нахохлился: — Когда тайны мои, это ничего, а ваши, значит, нельзя? — Твои тоже нельзя, — вздохнул Серафим. — Но у тебя язык без костей, сам виноват. — Неправда, он очень даже с костями. Просто вы мне вечно какие-нибудь мерзкие артефакты подсовываете, — оскорбленно ответил Костик. — И вот их почему-то не поливаете сонным зельем, которое, оказывается, всегда с собой таскаете… — Не всегда, — возразил Серафим. Костик красноречиво посмотрел на оттопыренный карман, из которого выглядывала бутылочка зелья. — Сегодня взял на всякий случай, — пояснил Серафим. — На какой такой случай? — На всякий, говорю же. — Аполлошку усыпить хотели? — ахнул Костик. — Не хотел, но не упускал вероятности, что возникнет такая необходимость. — Почему? — Что-то мне казалось, что ты сообразительнее. — Серафим отвернулся и снова уставился на дорогу. — Я ни капельки не сообразительный, расскажите! — потребовал Костик, дергая его за рукав. Серафим сердито засопел, потом проворчал: — Откуда мне знать, что Аполлон Селиверстович не вздумает тебя сцапать, посадить в мешок и сдать на опыты? — А меня-то за что? — возмутился Костик. — Я способный ученик, он сам сказал! — Там с чердаком что-то… — Серафим покачал головой. — Не то. И дело, кажется, в тебе. — Почему сразу во мне? Может, в вас, — предположил Костик. — Там нет никакого документа про искателя, рожденного восемнадцатого марта? Ну, или в какое-нибудь первое воскресенье после весеннего полнолуния, у вас же вечно всё на лунном цикле замешано. — Нет, — отрезал Серафим. — Порталы у нас находишь ты, артефакты к себе привязываешь ты, в доме родился тоже ты… — Правильно, у вас всегда я виноват, — вздохнул Костик. — Ты не виноват, — поправил его Серафим, — но дело все равно в тебе. — Я же говорю, нашли крайнего, — надулся Костик. — А потом будете удивляться, почему к вам внучку на каникулы не отпускают. — Какую еще внучку? — Уже забыли? — всплеснул руками Костик. — Ну, Лиса, моя дочь. Ваша внучка. — Опять твои дурацкие фантазии… — Не фантазии, а планы на будущее. Которого не будет, потому что все охотятся за моей ценной тушкой, — грустно заключил Костик. — Останется Лиса сиротой… — А Мефодий с Евлампием — бесхозными учениками, угу, — подхватил Серафим. — Нет, их вы себе возьмете. И Лису тоже, — великодушно разрешил Костик. — Обожаю, как ты разбрасываешься завещаниями по всяким пустякам, — проворчал Серафим. — Но ведь возьмете? — Возьму… Возьму и дам тебе по шее, чтобы не выдумывал, — пообещал Серафим. — И прогоните с позором, как Аполлошка вас, — трагически подсказал Костик. — Да с каким там позором, — отмахнулся Серафим. — А что, с почестями? — недоверчиво прищурился Костик. — Мирно. Если хочешь знать, никакой метлой он меня не гонял. Просто рассказывал, какой я бездарный, и однажды я не выдержал. — И расколотили все его артефакты мячом? — радостно предположил Костик. — Нет, расколотил я до того. Случайно. И это было его главным аргументом, — вздохнул Серафим. — Хранители не должны ломать артефакты. — Не понимаю, за что вы тогда ругаете меня, — нахмурился Костик. — Я же не на хранителя учусь… — А искателям, по-твоему, можно всё крушить на своем пути? — Вообще-то искателям и порталы утаивать не полагается, — осторожно напомнил Костик. — Ну, значит, и искатель из меня так себе, — махнул рукой Серафим. — Поехали уже домой, пока не замерзли насмерть. — Вовсе вы и не бездарный, — сказал Костик. — Это Аполлошка дурак. Серафим смерил его долгим взглядом, вздохнул и тронул лошадей.