Не только на чердаке

— Я же говорил, он не обрадуется, — заключил Костик, отряхивая грязь с колен. — Может, он гнобазь? Живет в болоте… — Не гнобазь, — заверил его Серафим, снимая с воротника комок тины. — Просто нелюдь. — Надо было взять с собой каких-нибудь зелий, — с сожалением сказал Костик. — Для рогов, например… О! Может, нашлем на него древоточцев? — Древоточцев не надо, — ответил Серафим, — а вот насчет зелий жаль… — Правда? — обрадовался Костик. — Угу. Можно было бы его усыпить, забраться в дом и полистать энциклопедии, — задумчиво сказал Серафим и тут же строго добавил: — Это нехорошо. Но у нас безвыходная ситуация. — Можно и без зелий, — предложил Колумбарий, поднимая с земли корягу. Серафим задумчиво скривил губы, потом с явным сожалением покачал головой. — Зануда, — проворчал Колумбарий. — Из-за принципов ребенка погубишь. — С каких пор тебя это заботит? — удивился Серафим. — Не заботит. Просто хочется уже хоть кому-нибудь заехать, — вздохнул Колумбарий. Серафим задумался, потом сказал: — Можно потешить твою разбойничью натуру… — Правда? — просиял Колумбарий, перехватив корягу покрепче. — Правда, — кивнул Серафим и отобрал корягу. — Побудешь взломщиком. Костик восхищенно присвистнул: — Я тоже хочу! — Фиг тебе. — Как мне, так сразу фиг, — рассердился Костик. — Я думал, я ваш любимчик. — Ты невидимым быть не умеешь, — ответил Серафим и фыркнул: — Любимчик… — То есть я вам за спасибо буду в окна лазить? — недоверчиво переспросил Колумбарий. — Ну, вообще-то хотелось бы как-то по-другому, — признал Серафим. — Просто некоторые тут со всеми взрослыми в сложных отношениях. — Не я с ними, а они со мной, — поправил его Костик. — Злопамятные все. Вы единственный нормальный, я вам давно говорю. Вон и про конфетных карликов давно забыли… — Не забыл, — проворчал Серафим. — И ты мог бы не напоминать. — Ладно, проехали, — поспешно согласился Костик и почесал шею. Серафим перехватил его руку: — Перестань, а то привяжу. — Злодей и садист, — заключил Костик. — И это я еще единственный нормальный, — кивнул Серафим. — Слушай, а не съездить ли нам к Любомиру Аникеевичу? — Он тоже в грязь вышвырнет. Я его книгу заклинаний свиньям скормил, — сообщил Костик. — К Клеопатре Амарантовне? — Тоже нет. — К Леопольду Анатольевичу? — Ни в коем случае. — Витольд Альбрехтович? — Испепелит. — Быстро ты налаживаешь контакты… — Молниеносно. Серафим вздохнул: — Колумбарий, твой выход. Сделайся невидимым, пролезь в дом, поднимись на чердак и листай все энциклопедии, пока не найдешь безопасный способ вытянуть чернила из вредного ребенка средних размеров. — Мелких размеров, — поправил его Колумбарий. — Что мне за это будет? — На себя посмотри. Пачка зефира. — Три. — Три. Колумбарий зловеще улыбнулся и растворился в воздухе. Костик с Серафимом молча наблюдали, как проявляются следы на болотных кочках. Потом Костик изрек: — И всё же он гнобазь, этот ваш Мисаил. Надо же взять и устроить себе болото и дождь круглый год… — Ну, дождь — это для энциклопедий, — сказал Серафим. — А болото? — Видимо, для души. — Я и говорю, гнобазь, — важно кивнул Костик и почесался. В покрытом мхом и плесенью доме было тихо. Чуть скрипнула приоткрытая Колумбарием форточка, минуту спустя зажегся свет на чердаке. — Вот идиот шерстяной! — возмутился Серафим. — Он что, в темноте читать не может? — А вы можете? — спросил Костик, и Серафим сердито промолчал. Они подождали еще несколько минут, потом вернулись к оставленным на границе болотного пятачка саням. Время шло. — Может, его поймали, — сказал Костик, задумчиво поглаживая свою банку со светлячками. — Не с твоим счастьем, шпингалет, — буркнул из ниоткуда Колумбарий. — Нашел? — спросил Серафим. — Зефир гони. — Завтра. — Тогда и жабьи лапки завтра. — Какие лапки? — всполошился Костик. — Вот эти, — ответил Колумбарий, проявляясь и тыча Костику в лицо связку корчащихся лапок. — Что написано в энциклопедии? — спросил Серафим, отбирая лапки. — «Вывести из организма яд каракатицы, моллюска или любого другого жителя морских глубин можно либо путем вивисекции, либо проглотив три лапки до рассвета и четыре после», — бодро процитировал Колумбарий. — Я не буду это глотать, — запротестовал Костик. — Будешь, — заверил его Серафим. — Может, он всё врет! — Может, — ухмыльнулся Колумбарий. — Ну, тогда я его испепелю, — небрежно пообещал Серафим. — Давно хотел, да повода не было. — Э-э! — возмутился Колумбарий. — Я тут ради них рискую жизнью, лезу под пули, можно сказать, а они меня испепеляют! — Это только если ты врешь, — утешил его Костик. — Да не вру я, — расстроенно сказал Колумбарий. — Я не хочу, чтобы ты умер. — Серьезно? — растерялся Костик. — Клянусь жизнью нашего престарелого зануды, — торжественно сказал Колумбарий, положив правую лапу на костлявое колено Серафима. — Чтоб он сдох, если я вру! Ну, про вивисекцию присочинил, слово уж больно красивое. А про лапки правда. — Всё это чертовски трогательно, — сказал Серафим, брезгливо отодвигаясь, — но не будем терять время. Глотай. Костик с сомнением посмотрел на дергающиеся в свете банки лапки, спросил: — Может, достаточно будет их лизнуть? — Можешь не разжевывать, — разрешил Серафим. — Ага, а они так и будут во мне трепыхаться потом, — с ужасом сказал Костик, расчесывая сочащуюся чернилами ранку. — Либо сам сейчас же проглотишь, либо я тебе помогу, — пригрозил Серафим. — Вы садист, — сообщил Костик, беря лапку. — Прощайте. Он закрыл глаза, вздохнул и быстро сунул лапку в рот. Проглотил. Закашлялся, согнулся пополам. — Не выплевывай! — всполошился Серафим. — Лапок на тебя не напасешься. — А воды у нас нет? — спросил Костик. — Болотная жижа, — услужливо сказал Колумбарий. — Принести? — Нет, спасибо. — Еще две, — сказал безжалостный Серафим. — Совсем меня не любите, — пожаловался Костик. — Ни капельки, — подтвердил Серафим, протягивая ему пару лапок. — Никогда не думал, что буду посреди леса ночью глотать жабьи лапки, — вздохнул Костик. Он посмотрел на укрытую одеялом живность в санях, вздохнул еще горше. Сунул обе лапки в рот, разжевал, проглотил. Замер, соображая, хочется ли закашляться, потом выдохнул. — Завтра еще четыре, — бодро сообщил Серафим. — Ну, до этого целая вечность, — отмахнулся Костик. Он запрыгнул в сани, устроился между Симкой и Феогностом, обнял Пафнутия и Дормидонта и закрыл глаза. — Эй, ты что, спать собрался? — спросил Серафим. — Если ночью посреди леса можно жрать жабьи лапки, не понимаю, почему нельзя здесь же и спать, — ответил Костик. — Действительно, — сказал Серафим, запихивая лапки в карман. — Поехали домой, — скомандовал Колумбарий, тоже ныряя в сани. — Мне надо записать это всё в мою книгу. Глава будет называться «Подвиг самоотверженного и смелого Колумбария».